Just because you are my bitch

Злой до уничтожающего взгляда и с возбуждением, которое не успели удовлетворить, Чонгук приехал в офис быстро. Он влетел в свой кабинет с рассерженным наездом: — Полночь, пятница, какого хера, Хосок, ты…?! — он замирает, как только видит обстановку вокруг. По его кабинету разбросаны стопки бумаг, папки, предметы интерьера либо разбиты, либо тоже валялись совершенно не там, где должны были. — Тот, кто это сделал — мёртв, — сказал Хосок, нахмурив брови, наблюдая за братом, который поплёлся вглубь помещения. — Он сам убил себя, видимо, чтобы не слить инфу при пытках. Наши специалисты уже пытаются установить его личность. Чонгук хмурил брови, глазами рассматривая превратившийся в свалку когда-то элегантный кабинет. Было видно, что искали очень тщательно. — Почему именно твой кабинет? — изогнув бровь, спросил Хосок. — Ты знаешь, что он искал? Вряд ли эта информация-доказательства нашей нелегальной деятельности. Ты только неделю назад вернулся в Корею. Так почему твой кабинет? Может у тебя есть предположения, что ему было нужно? Чонгук сжал кулаки. — Вот тварь… Найми кого-нибудь, чтобы к понедельнику у меня был новый кабинет, — приказал он и развернулся к выходу. Хосок перехватил его за локоть рядом с собой, останавливая. — Ты знаешь, что он искал? Чонгук, ты же понимаешь, нам не нужны проблемы. Ты теперь здесь. Со мной. Мы семья. Не надо от меня что-либо скрывать. — Уверяю, тебе не о чем беспокоиться, — серьёзно сказал Чон младший и расцепил его пальцы от своей руки. — Это лишь моё дело, не связанное с семейным бизнесом. — Гук, — окликнул его уже у двери Хосок, — просто я не хочу в следующий раз после телефонного звонка увидеть твой труп. Чонгук на мгновение замер, но ничего не ответил и ушёл. Головная боль начала сдавливать виски. Алкоголь прибавлял легкое помутнение. Хотелось ещё. Как только Чонгук зашёл в клуб, сразу слух разрезала громкая музыка, крики и громкие разговоры. Неприятно. Множество людей толпились у баров, толкались, лапали и целовали друг друга в страстях, тем самым цепляя всех остальных. Грязно. Чонгук быстро направился к одной стойке, сказал пару слов и протянул ошарашенной девушке нехиленькую сумму. В небольшой приватной комнате, где был приглушённый свет, стояло удобное кожаное кресло и шест перед ним. Чонгук закурил сигару, расставив широко ноги, когда уселся на кресло. Взгляд его был направлен перед собой, но он будто бы ничего не видел. Его взгляд был абстрагирован от настоящего, как и его мысли. Он даже не сразу заметил (точнее заметил, конечно, но не подал вида) застывшего у двери танцора. У того сердце в пятки, всё тело сжалось, когда он увидел своего заказчика. Аура Чонгука сковывала, его злость ощущалась в воздухе. Чимин ненавидел то, что является омегой, что его тело вот так реагирует на альфу, что он не может ничего поделать с собой перед этим властным альфой. Чонгук сделал затяжку и выдохнул ядовитый дым, изящными длинными пальцами встряхнул пепел. — Танцуй, — тихо прохрипел он. Этот прокуренный хриплый голос в приказном тоне пробирал тело омеги до дрожи. Чимин чувствовал, что Чонгук совсем не настроен на огрызания или выпады с его стороны. Он знал, что если он что-то скажет, что не понравится Чону — ему мало не покажется. Его подвесят тогда на собственном же дерзком языке. Танцор прошёл почти через всю комнату и включил музыку. Он плавно подходил к шесту, унимая дрожь в ногах, когда поднимался на небольшой подиум. Чимин танцевал боязливо, неуверенно. Он скованно двигал телом, не так, как обычно. — Перед всяким сбродом извиваешься, как последняя сука, просящая член, а для меня даже танца пожалел? — холодно спросил Чон. А Чимин вздрогнул. Он думал, что тот не смотрит, потому что взгляд Чонгука проходил словно сквозь него, куда-то вдаль. Но Чон вновь вобрал сигарету губами, холодным взглядом разрезая мраморную кожу. Повторять ещё раз не нужно было. Чимин начал двигаться в такт музыке. Так, как умеет. Как только он один умеет. Выгибался к шесту и обратно, тёрся о него, закинул ногу, обхватив шест, и закружился. В танце тело Чимина какое-то нереальное, казалось, недосягаемым. Пак сел на корточки, выгнув спину, резко, под музыку, упал на пол, перебрав ногами. Он приподнялся на локтях и быстро двигал тазом. Чимина хотелось. Очень хотелось. Но Чонгук терпел. Он докурил сигару и наконец избавился от водоворота мыслей, разрывающего голову, и полностью перевёл внимание на танцующего омегу. Омега. Чонгук сжал кулаки. Чимин развратно танцевал у шеста. Омега. Чонгук стиснул зубы, желая ударить того и уйти. Чимин закусил пухлую губу, плавно скинув с себя кожаный пиджак, открывая вид на торс в прозрачной сетке и блядские шорты. Нет, Чонгук хотел ударить себя, потому что этот стриптизер одними своими виляющими бёдрами вызывает железный стояк. — Иди сюда, — велел Чон, хлопнув по своему колену. Чимин сразу услышал, но побоялся. От Чонгука разило опасностью. Пак знал, таких как он. Таких, кто клал на законы и понятия. У таких весь мир у ног. Весь мир — так почему Чимин должен? Почему именно он? Ноги начали дрожать. Только вот… от страха или возбуждения? Чимин развернулся к нему спиной, делая вид, якобы не услышал, продолжая танцевать. Чонгук, рассматривая трясущуюся задницу, воспринял это как отказ повиноваться. Он растянул языком щёку в недовольстве и, взяв со столика пульт, приглушил музыку, оставив лишь приятную мелодию на фоне. — Не играй со мной в свои игры. Только я способен оттрахать тебя так, как тебе этого действительно хочется. Иди. Сюда. Чимин сглотнул и поплёлся на ватных ногах к нему, а спускаясь с подиума, он пошатнулся и больно упал на колени перед креслом. Чонгук чуть наклонился и схватил ремешок, отходящий от кожаного ошейника с кольцом. Он с силой дернул на себя, и омега просто упал корпусом на пах альфы, ощущая его очевидное возбуждение. Чонгук одной рукой тянул за «поводок», пальцами второй взялся за подбородок и заставил посмотреть на себя. — Ты знаешь, кто я, не так ли? — как-то загадочно спросил Чон, не меняя выражения лица. — Вижу по твоим глазам, что да. Он повернул его лицо и посмотрел профиль, после сделал то же самое с другой стороны. Чонгук вдруг провёл пальцем по его веку, размазывая подводку и тени. — Смазливую омежью морду под вызывающим макияжем не скроешь, — хмыкнул Чон, взяв пальцами его щеки, тем самым заставляя открыть рот. — Твой мразотный еблет тоже ничего не исправит, — прохрипел Чимин. Чонгук вскинул брови, а на губах появлялась вызывающая улыбка. — Ты со своим блядохарактером далеко бы пошёл в моём мире, но ты лишь очередная шлюха. — Пошёл ты нах… Но его вдруг резко развернули, усаживая на бёдра. Сильная рука сцепила его талию, вторая стянула шорты и тут же расстегнула ширинку. — Нет, стой! — вскрикнул Чимин, а после выгнул спину и громко заскулил. Член очень туго зашёл наполовину, и его тут же сжали нерастянутые стенки ануса. У Чонгука искры из глаз от такой узости. Дыхание перехватило. Он горячо выдохнул в оголённое плечо. Чимин вырывался и ёрзал, не осознавая, что своими действиям лишает альфу здравого смысла. Тот взял его за бёдра и насадил сам до конца. Тело омеги трясло, но с губ сорвался слишком громкий стон. Чонгук почувствовал, как содрогаются стенки ануса, сжимая и разжимая его плоть, по которой стекает смазка с возбужденного омеги. Чон начал медленно насаживать на себя постанывающего парня, который, выгнув спину, оперся руками о его бёдра. Странно, но Чонгуку приятно было осознавать, что после него никто больше не имел этого парня. Начало проявляться чувство собственности и владения телом Чимина, которое таяло под горячими прикосновениями рук альфы. Чимин больше не выл, но сладостно стонал, стыдясь самого себя. Он ведь знал, что аура альфы лишь наполовину управляла им. Потому что Чонгук вызывал нереальную бурю эмоций и ощущения, которые парень до этого ни разу не испытывал. Потому что Чон Чонгук трахает отменно. И Чимину было стыдно признавать, что сейчас он действительно был развязной блядью. — Е-ещё… — промычал Пак, выгибаясь в спине, запрокидывая голову и опуская её на плечо альфы. Тот гортанно рыкнул, впиваясь губами в шею, оставляя багровые пятна, и начал быстрее, глубже насаживать на себя омегу. Его щека терлась о щёку Чонгука, который ощущал на лице его дыхание. Чимин приподнял руку, дотрагиваясь до мощной шеи, царапая её, старался разорвать рубашку и пробраться пальчиками ниже. А голову он чуть повернул, начиная целовать его шею, переводя губы на скулы. Чимин мокро и влажно выцеловывал линию его подбородка, а после, когда он дотронулся до уголков губ Чонгука, пытаясь поцеловать, у того словно что-то переключилось. Если мгновение до этого он позволял Чимину водить своими пухлыми губами по телу и получал при этом невероятный кайф, все ещё грубо толкаясь в него, то теперь отвернулся, переставая делать вообще какие-либо движения. Чимин затаил дыхание, потому что замер Чон как раз тогда, когда его член был полностью в нём. Омега томно стонал, пытаясь сам толкнуться, но его вдруг самого подняли и скинули на кресло, где секунду назад сидел альфа. Теперь он стоял над сжавшемся на кресле омегой, который с испугом глядел на него снизу вверх. Чонгук презрительно смотрел на него, медленно застегивая ремень. Он вдруг наклонился и за горло взял парня, чуть поднимая его выше. — Я не целуюсь со шлюхами, — озлобленно прорычал Гук. — Только посмей ещё раз попытаться — я живого места не оставлю на твоём омежьем теле. Чимин судорожно хватал ртом воздух, потому что пальцы Чона смыкали горло, душили. — П-пусти… — прохрипел Пак, дотрагиваясь до его руки, цепляясь за них, чтобы тот расслабил хватку. Чонгук отпустил руку, бесцеремонно кидая на кресло закашлявшегося от нехватки кислорода парня. Когда альфа вышел из приватной комнаты и подошёл к бару, то не успел даже сделать заказ, как по бокам него образовались здоровые беты, дотрагиваясь стволами пистолетов до него из-под длинных пиджаков. — Господин Мин желает видеть вас, — сказал один из них. Чонгук недовольно клацнул зубами, но любопытство узнать, что от него хочет хозяин заведения, пересилило. Парня завели в вип зону, где он сел напротив элегантно закинувшего ногу на ногу пепельноволосого, держащего бокал мартини в изящных длинных и тонких пальцах. — Виски, — бросил Чонгук, а охранник вскинул брови, переводя взгляд на кивнувшего господина. Чон выжидающе на него смотрел, в то время как Юнги с балкона разглядывал свой клуб. — Мне тут один труп доложил, что Чон Чонгук снял для приватного танца того, кого нельзя даже трогать без моего разрешения. — Да? Серьезно? — наигранно удивился тот. — Какой же наглец этот Чон Чонгук. Юнги перевёл на парня испепеляющий взгляд. — Послушай, — вновь начиная неформально говорить Чонгук, слыша скрежет зубов, — я не то, чтобы мразь… но да, — пожав плечами и подумав, продолжил. — Поэтому я делаю что хочу, снимаю и беру кого хочу. — До тебя не доходит? Это моя территория, — с нотками раздражения в голосе говорил Мин. — Здесь мои законы, мои правила. Не смей совать свой член, куда запрещено. — Ух, а ты будешь следить за моим членом? — похабно ухмылялся Чонгук, чуть наклоняясь вперёд. — Если понадобится, то да, — хладнокровно ответил другой. — Прости, детка, но я люблю себя. Люблю алкоголь, люблю сигареты, люблю секс. Тебя в этом списке нет. Так что не судьба. Юнги смотрел в эти обнаглевшие глаза, слушая дерзкого мальчишку, желая избить самодовольную рожу. — Я не шучу, Чон. Ты можешь трахать любую шлюху, любого танцора, официанта или бармена в этом клубе. Но если я увижу, что ты похотливо на него даже мельком взглянешь — я обещаю, твои глаза налезут на твою жопу. — Сложно будет случайно не задеть его взглядом, а похотливым тем более, учитывая, что он стриптизер в блядских кожаных шортах, — развёл руками парень, выпивая виски. — Он мой, Чонгук, — серьёзно, как-то предупреждающе и угрожающе сказал Юнги. Ухмылочка с лица Чона пропала. В глазах сразу опасный огонёк, мышцы напряжены. — Значит… он твой омега? Юнги заметно изменился в лице. Между двумя альфами было напряжение, которое сгущало воздух, ощущалось стоящими сбоку бетами. — Откуда ты знаешь, что он омега? — От меня не скрыть настоящую сущность под дешевой оболочкой. Ты не ответил на вопрос, — просверливал в нём дырку Чонгук. Юнги молчал. Не знал, почему у Чона такой интерес. Из-за этого и не знал, что ответить. Но тот и сам догадался и без жалкого типичного: «Даже если и так, то что?», когда ответ отрицательный. Чонгук лишь криво хмыкнул на это, поднимаясь с места. Он нагло взял из руки Мина бокал и выпил оставшееся мартини, напоследок подмигнув. Весь день субботы Чон младший отсыпался. А всю ночь и до самого утра находился в клубе. Не в клубе Мин Юнги, но тоже в одном из популярнейших. Правда вот никто так и не произвёл должного эффекта на Чонгука, так, как это делал Чимин. Ни один танцор не заводил его одним только танцем, ни одни стоны так не возбуждали ещё больше. Все те, кого он имел были такими однотипными, серыми. И если бы под утро чуть стоявшего на ногах Чонгука не забирал бурчащий под нос старший брат, то он бы точно хоть как-то, но доплёлся бы до злосчастного клуба и до Пак Чимина. — Я, конечно, понимаю, что ты молод и полон сил, но такими темпами ты скоро изведёшь себя, — скептически оглядел Чон старший «нечто», вышедшее в огромную столовую. На голове у Чонгука гнездо из жестких волос, во рту свалка после множества выпитого алкоголя и сигарет. Тело ломило из-за того, что всю ночь провёл с какими-то бездарными бетами. Чонгук с тяжёлым мучительным стоном приземлился на стул, требуя, чтобы прислуга принесла кофе. — А вот нашёл бы себе омежку, — начал Хосок, продолжая залипать в планшете, не обращая внимание на взгляд брата. — Не шлялся бы ты тогда по клубам, сидели бы вместе дома… — Заткнись. — Точно, иронично, что твой омега — стриптизер в клубе… — Он, блять, не мой омега, — раздраженно бросил Гук. — Эта грязная шлюха никогда не станет моим омегой. Чонгук был зол. Только не мог понять: на брата, на себя или на Чимина?