Just because you are my bitch

На запрет Юнги Чонгук просто положил член, который после вдавливал в задницу того, кого якобы и пальцем нельзя трогать. Но Чонгук не мог ничего с собой поделать. Чимина хотелось трогать. Его хотелось сдавливать в руках, мять и кусать, ощущать. Пак Чимина просто хотелось. Его запах каждый раз внедрялся через ноздри, дурманя и чаруя. Чонгук губами водил по тонкой шее и плечам, властно сжимал бёдра и грубо трахал, выбивая громкие стоны. Чонгук больше не попадался ни Юнги, ни кому-либо из его дружков, а единственный, кто знал о том, что господин Чон неоднократно брал танцора, просто молчал. Тэхен не выдавал Чимина по его же просьбе, ведь оба знали, что перепадёт Паку. В очередной раз, после очередной сложной рабочей недели, Чонгук пришёл ближе к одиннадцати вечера, сразу устраиваясь за излюбленную барную стойку уже синеволосого парня. Он ждал час, другой, третий, познакомился с какими-то опьяневшими альфами, завёл скучный, но полезный разговор о криминальном мире. Взглядом Чон всегда водил по толпе, по стриптизерам, но не видел одного, нужного ему. — Эй, Тэхун… — Тэхен, — изогнув бровь, поправил бармен. — Да срать. Где Чимин? — Его «заказали» на час ночи. Скорее всего, выйдет только под утро. Слишком громко Чонгук скрипнул зубами, сразу меняя вокруг себя ауру. От мысли, что телом парня может владеть кто-то ещё, задевалась некая гордость Чонгука. Ему не нравится, когда пользуются его вещами. Не нравится осознавать, что его танцор может извиваться под другим, разгораться в других руках. — Ну и пошёл он нахуй, — плюнул Чонгук, выпивая весь стакан виски. — Ах, точно, он же там уже и так. — Ты так говоришь, будто бы это его воля, — с явными нотками неприязни говорил Тэхён. — Он не виноват, что его заставляют этим заниматься. Чонгук лишь окинул его скептическим взглядом, и, ничего не сказав, просто вернулся к новым знакомым. А после Тэхен видел, как Чон впихивает двух бет в приватную комнату, и скривил лицо. Через день Чонгук пришёл снова. Он сидел за вип столиком, слыша в той части клуба из разговоров много знакомых имён. В Корее он уже освоился, благодаря клубу узнал кто где с кем и как. Так сказать, Чонгук совмещал приятное с полезным, посещая клуб, словно курсы, узнавая выливавшуюся из пьяных ртов нужную информацию. Пить не хотелось. Он закурил сигару, безразлично разглядывая сцену и вертящих там задницей каких-то танцоров и танцовщиц. — Скучаете один, мистер Чон? Смутно знакомый голос вывел того из мыслей, заставляя обратить на себя глаза. Мужчина, явно взрослее его, был высок, с длинными ногами, серыми волосами и проницательным взглядом. Чонгук узнал его. Тот самый мужчина, который сидел с Юнги в день, когда он впервые посетил нашумевшее заведение. — Аааа, мистер… — протянул Чон, но забыл, как зовут мужчину, расплывшегося в загадочной ухмылке. — Ким Намджун, — сказал он. — Именно, — кивнул Чонгук, будто бы подтверждая. Не спрашивая вообще разрешения, Намджун опустился на кресло рядом, на что получил изогнутую бровь парня, наблюдавшегося за ним. — Это наглость — врываться в личное пространство человека, мистер Ким. — В ваше личное пространство всё равно ворвалась бы какая-нибудь персона легкого поведения, — съязвил тот. Чонгук ничего не ответил, продолжая курить сигару. — Как вам Корея? — Давайте сразу к делу, — отрезал Чон. — Не люблю попросту трепать языком. Намджун понимающе ухмыльнулся. — Скажем так, я владею огромным рынком сбыта наркотических веществ, и я знаю, что в Америке и Мексике у вас есть связи, в которых я крайне заинтересован. Чонгук скосил на него глаза, застывая на мгновение. — Я завязал с этим. — Ну что вы, мистер Чон, нельзя завязать колючую проволоку, — ядовито улыбнулся Намджун. — Я больше не занимаюсь этим дерьмом — может, так вам понятнее? — раздраженно проговорил Чонгук. — Хм, дерьмом? То есть продажа вашего нелегального оружия — дело чистое? Оружие — это наркотик, оно вызывает привыкание, манит. Наркотик — это оружие, он ранит, убивает. Мы в одном дерьме, мистер Чон. Что вы, что я. Чонгук понимал: есть правда в словах мужчины. Но он просто отвёл от него глаза, делая большую затяжку, вглядываясь в зашумевшую толпу. Конечно же, на длинный высокий подиум вышел популярный стриптизер. Он был в кожаных штанах с замками на ногах, на голом торсе кожанка с цепями, лоб открыт и дерзкий макияж, под стать этому язычку, показавшемуся изо рта. — Мистер Чон? Чон Чонгук? — повторил Намджун, когда тот, совершенно забив на вопрос мужчины, уставился на танцора. Ким проследил за его взглядом и, хмыкнув, достал несколько крупных купюр, размахивая ими, подзывая к себе. Чимин заметил альфу, но решил поиграть, вытанцовывая у шеста, изредка встречаясь взглядами с Чонгуком. Как бы стыдно ни было признавать, но снова Чимин утонул в его чёрных глазах, только взглянув в них. Снова он не мог оторвать взгляда от его прекрасного лица, но делал это из-за танца. Ему нравилось видеть, какой эффект только он может оказывать на парня и наслаждался этим. Из-за пошлых движений телом и языка Чона, что облизал пересохшие губы при взгляде на танцора, в штанах становилось некомфортно. Однако в очередной раз, когда стриптизер под визги наполовину снял с себя кожанку, сделав круговое движение бёдрами, он посмотрел на Чонгука и выпал в осадок, обескураженный увиденным. Между раздвинутых ног Чона извивался какой-то дешевый стриптизер. Он водил руками по мощным бёдрам, двигал тазом, выгибаясь ближе к альфе, смотрящего на него с похабной улыбкой. Чимин возмущён до предела. Внимание, которое Чонгук должен был уделять только ему одному, сейчас было обращено на бету между ног. Хмыкнув, Чимин быстрой походкой сучки направлялся в вип зону. Перед ним сразу раздвинулись охранники, а он внаглую опустился на бёдра мужчины, сидящего на кресле рядом со вскинувшем брови парнем. Чимин улыбался пошло, приоткрыв пухлые губы. Он начал вырисовывать восьмерки на недоумевающем альфе, которому, вообще-то, не интересно это всё. Но Чимин продолжал поддаваться музыке, выгнулся в пояснице и, откинув назад голову, запустил руку в волосы. Он услышал раздражённый рык сбоку и по-сучьи улыбнулся, перекинув голову набок, с прищуренными глазками впиваясь в вскипающего альфу. Ох, как Чонгука разозлила эта картина. Он готов был тут же отлепить Чимина от Намджуна и жестко отыметь прямо на этом столе, чтобы тот знал, на ком должен танцевать. А эта улыбочка на пухлых губах лишь приблизила этот момент. Но последней каплей стали руки Намджуна, просто по инерции опустившиеся на задницу стриптизера. Чонгук подорвался с места, забывая про бету, отлетевшую в сторону. Он оторвал танцора от вскинувшего брови мужчины и просто закинул на плечо, немного подкинув, уложив поудобнее. На удивленный и вопросительный взгляд Намджуна Чонгук лишь хмыкнул: — У каждого ублюдка есть маленькая слабость, — и ударил по обтянутой кожей заднице, задерживая там руку. — Не буду лгать, говоря, что был рад встрече. Чонгук завернул в первую же дверь, оказавшуюся туалетной комнатой, и защелкнул замок, скидывая чем-то возмущающегося парня на раковины. — Серьёзно?! Трахнешь меня в грязном толчке, как последнюю шлюху?! — фыркнул Чимин, пытаясь слезть. Чонгук с силой развёл его ноги, вставая между ними, прижимая тело к стене. Он взялся за волосы парня, запрокидывая голову. — А какого хуя ты крутишь жопой не на моих бёдрах? — рычал Чон, делая имитирующие толчки, вдавливая дрожащее от возбуждения тело в стену. — И да: я трахну тебя в этом толчке, как последнюю шлюху, просто потому что ты моя сучка. Конечно же, Чимина снова развернули спиной к себе. Чонгук никогда не брал его, глядя в лицо. Продолжая резкие движения, Чон припустил его кожанку, утыкаясь носом в плечо. Запах. Он стал сильнее, чем обычно. Пряная корица завораживала. Этот запах манил. Чонгук прислонился губами к коже, раскрывая рот. Он обжигал горячим дыханием и влагой кожу дрожащего от эмоций омеги, и провёл линию шершавым языком. — Такой сладкий… — прохрипел Чонгук, полной грудью вдыхая, — …твой запах… Альфа кончил на поясницу Чимина, чьи ноги подкосились, и он упал бы, если бы руки на талии не задержали. Он всё ещё слышал тяжелое дыхание, сам сбивчиво дыша. И вдруг его резко развернули к себе, впечатывании спиной в стенку. Чимин сходил с ума от этого томного взгляда почти что чёрных глаз, которые всё еще застилала пелена желания. Его лицо было близко. Опасно близко. Чонгук прислонил руку к стене у головы омеги, мешкая, не сводя с него проницательного взгляда. Когда же глаза скользнули вниз и задержались на губах, он застыл на пару секунд, а после, ничего не сказав, резко развернулся, громко хлопая дверью при выходе. После трёх рабочих дней, довольно легких, на удивление Чона, он решил сходить в клуб. Он знал, что Чимин работает в ночь в среду, пятницу, субботу и воскресенье. Обычно посреди недели у него нет сил идти куда-либо после работы, но сегодня хотелось. Он не мог забыть пряный запах. Хотелось. Хотелось его. — Что, неужели такой недотрах? — изогнув бровь, спросил Тэхён. — Ты никогда не приходил в этот день. — Мне кажется, недотрах тут у тебя. Ты вообще выходишь из-за барной стойки? А то насмотришься за ночь на всяких… Тут Тэхён кинул на стойку полотенце, которым протирал бокалы, и оперся двумя руками, приближаясь к парню. — Отъебись от Чимина. — Он тут при чём? — не меняя выражения лица, спросил Чон. — При том, что ты приехал явно не спрашивать про мой недотрах, а удовлетворять свой. — И чё? Ты, блять, кто такой, чтобы указывать мне, — выделил себя, — от кого отъебаться или к кому доебаться? Голос Чонгука стал жёстче, интонация альфы, властная, угрожающая и подавляющая. Тэхен стиснул зубы, отрываясь от стола. — Он мой единственный друг в этом сраном мире, состоящем из алкоголя, шлюх и деградации. — Вау. Звучит как описание моей жизни, — хмыкнул Чонгук. — Зря пришёл сегодня, — перевёл тему бармен, возвращаясь к работе. — Его не будет неделю. Может больше, — добавил он, нахмурив брови. — Почему? — Что-то типа отпуска, — отрезал Тэхён и ушёл в другой конец барной стойки, принимая заказ. А когда вернулся, то парня уже не было. — Мне нужно слетать в Токио, — нахмурился Хосок, когда в его кабинете разлёгся брат. — Останься за главного. И, пожалуйста, не разъеби наш дом. Развлекайся в клубах, окей?.. Но когда он оглядел состояние задолбанного парня, то понял, что до его приезда он точно будет ночевать дома. — Ладно. Выглядишь так себе, хотя бы принимай витаминки… — …хуинки. Иди нахер, — пробурчал Чонгук, удобнее устраиваясь на диване. — И я люблю тебя, Чони, — фыркнул Хосок, подходя к парню, трепля по голове. После обеда к Чонгуку несмело стучат в кабинет, передавая посылку от старшего брата. — «Витамины для мальчиков во время полового созревания…», — читает на упаковке. — Сучара! — раздраженно парень швыряет упаковку в мусорку, отправляя Хосоку стикер среднего пальца. Оповещение из соцсети заставило Чонгука оторваться от работы.

«Я надеюсь, ты уже давно дома и отдыхаешь, братец?» Он посмотрел на время. Почти восемь вечера. Чонгук тяжело вздохнул, проводя ладонью по лицу. Работы тьма, но он хоть сделал сегодня достаточно, чтобы завтра поспать до обеда. Только он хотел было ответить, как следующие смс заставили закатить глаза.

«Я знаю, что нет. Не загибайся ты так. Тебе нужен отдых.» «Не забудь выпить витаминки ;)))»

Чон медленно ехал по вечернему городу, и, чтобы не попасть в пробки в центре, решил поехать другим путём. Хоть дольше, но зато не так много машин. Когда он остановился на светофоре и увидел за перекрёстком кофейню, то понял, что ему просто необходим кофе, иначе до дома он не доедет. Чонгук выбирал недолго, сразу заказал двойной американо с собой, и, когда взглядом зацепил пышную булочку с корицей, непроизвольно заказал и её. Любимое лакомство с детства. Наконец-то вкус горячего кофе хоть разливал тепло по телу. Уже на выходе из кофейни Чонгук прилично откусил кусок булки, вспоминая, что ел он только в одиннадцать. Думая о том, как же ему вкусно и хорошо, он совсем не заметил, как из аптеки рядом кто-то вылетает и, конечно, не глядя, врезается в Чона. Крышечка с кофейного стаканчика отрывается и содержимое благополучно пачкает дорогущую белую рубашку. А на землю падают несколько упаковок таблеток. Чонгук медленно, демонстративно дожевывает кусок булки, сжимая кулаки и закипая изнутри, готовый уничтожить морально жалкого идиота. И не за рубашку, а за кофе, который смогли отпить лишь пару раз. Но глаза непроизвольно опускаются на упавшие у незнакомца таблетки. Обезболивающие и подавители. Подавители. Вещества иногда полезные, но опасные. Опасные для здоровья омег, их физических возможностей. Это таблетки, которые буквально подавляют запахи омег, кое-как предотвращают боли при течках. Но не всегда исход приятен для омег и плохо сказывается на их здоровье и дальнейшей жизни. Незнакомец, на котором мешковатая куртка и байка с капюшоном, скрывающим все лицо, застопорился, начиная мямлить, судорожно подбирая свои таблетки: — Простите, извините, я вас не заметил… Голос был слабым, почти что на грани того, чтобы расплакаться, но, почему-то, отдаленно показался знакомым Чону. Он жёстко схватил запястье руки, держащей упаковку подавителей и поднял высоко, заставляя того поднять голову. И Чонгук встретился с двумя расширяющимися глазами, от осознания того, кто перед ним. Чон громко сглотнул вставший в горле ком и открыл рот. Потому что перед ним был настоящий Чимин. Не разукрашенная слоями грима оболочка стриптизера, а настоящий Пак Чимин, без макияжа, без вульгарной одежды. Его лицо было болезненного бледно-зеленого цвета, под впалыми чуть покрасневшими глазами сине-чёрные мешки. В этой огромной одежде он казался совсем худым и вялым. По его виду не скажешь, что этот парень вытанцовывает несколько часов и крутится на шесте, демонстрируя мышцы и растяжку. Чимин сейчас был похож на загнанного опасным хищником зверька, беспомощно смотрящий на Чонгука. Тот перевёл взгляд на злосчастные таблетки и резко вырвал их из рук омеги, скомкав, выбросил в урну. — Что ты делаешь? — вскинул брови Чимин, сделав слабую попытку освободить руку. — Нахера ты пичкаешь себя этой дрянью?! — взревел Чонгук, сильнее стискивая запястье, вздрогнувшего парня. Он выглядел пугающе. Его глаза горели злостью, от него веяло опасностью и раздражением. Омега непроизвольно сжался, действительно боясь такого Чонгука. — Пусти, — пискнул он, снова опуская голову, пряча лицо. — Пусти меня… Чон быстро положил в карман своего пальто пакет с оставшейся булкой и освободившейся рукой вырвал пакет из аптеки у парня. — Чонгук, мне… — произнёс тот, но альфа уже отпустил его руку и доставал из пакета оставшиеся упаковки подавителей. Он попросту выбросил это всё, возвращая парню полупустой пакет. — Не смей, блять, принимать эту отраву, — раздраженно проговаривал Чон, — ты меня понял?! — Чонгук… — совсем обессилено хрипнул Чимин, начиная громче и тяжелее дышать, чуть отходя назад. — … мне плохо… И он весь обмяк, падая на землю. Чонгук устало провёл рукой по лицу и огляделся. Людей поблизости не было совсем, лишь в соседней кофейне и где-то вдалеке. Он нахмурился, глядя на обездвиженное тело под ногами. — Ну блять, — выдохнул Чон. Он не мог просто оставить его там. Вообще, мог, но будь это кто-либо другой. Чимин проснулся из-за собственного урчания желудка, мягко напоминающего хозяину, что для существования необходима еда. Парень потянулся на мягкой перине, переваливаясь на подушки… Он раскрыл глаза и резко подорвался, от чего сощурился из-за боли в голове. Последнее, что помнил Чимин — это холодный и жесткий асфальт под собой. Честно, он был уверен, что очнётся там же. Ну максимум какой-нибудь заботливый бомж перекинул бы его на свою лавочку. Но чтобы так… Чимин сглотнул, пробегаясь глазами по дорогой комнате. Тело таяло в шелках, комната по размерам походила на целую дряхлую квартиру парня. Он вспомнил ещё кое-что. А, вернее, кое-кого. Ещё немного помедлив, омега всё же решил вылезти из-под тёплого одеяла. Из комнаты Чимин вышел в длинный коридор, увешанный различными картинами, стоившими целое состояние. Он некоторое время шёл прямо, чувствуя себя совсем не в своей тарелке, а когда вышел в громадный шикарнейший холл, то и вовсе вжал голову в плечи, ощущая себя настолько маленьким и никчемным. Эти богатые фрески, люстра, дубовый стол в центре с резными стульями и большие окна от пола до потолка — всё это действительно оказывало большое впечатление. Чимин был настолько удивлён увиденным, проходя вглубь и теребя края рукавов широкой кофты, что не заметил сидящего во главе стола хозяина особняка. — Нравится? — холодный голос пробрал до дрожи, неожиданно разрезав тишину. Чимин быстро развернулся, уставляясь на парня, который не отрывал глаз от планшета, что-то в нем деловито читая. — Сядь, — приказным тоном сказал Чонгук. И другой увидел, что отодвинут был только один стул рядом с Чоном. Чимин правда не хотел дерзить, чувствуя, что на территории альфы лучше следить за поведением, но всё же, почему-то, отодвинул стул на другом конце стола, где находился сам. — Сядь рядом, — выделил второе слово Чонгук, не меняя выражение лица. А тому ничего не оставалось, кроме как поплестись к парню, опускаясь рядом на стул. Тут же подлетела какая-то женщина, чуть поклонясь: — Господин Чон? Тот лишь как-то безразлично указал на Чимина, и та обратилась к нему: — Что вы желаете съесть на завтрак? Что из горячего питья? Гость пожелал бы сползти под стол и исчезнуть. Но на него вопросительно смотрели, ожидая услышать ответ. Чимин скосился на Чонгука, но тому вообще было не до этого. — А… что можно? — тихонько спросил омега. Женщина обескуражена ответом, несколько раз моргнула, переосмысливая услышанное. — Сделай ему какао и блинчики с разными начинками, — ровным голосом проговорил Чонгук. — Слушаюсь, господин, — поклонилась она, удаляясь на кухню. Повисло гробовое молчание между оставшимися наедине парнями, лишь изредка Чон отпивал кофе. Чимин наконец решился поднять на него глаза. Альфа был совсем другим. Не таким, каким привык его видеть. Чонгук был в домашней обычной майке и пижамных штанах. Никаких элегантных костюмов, никаких дорогих рубашек и брюк. Обычно волосы с эффектной укладкой, сейчас находились в беспорядке, расчесанные только пальцами. Он выглядел… уютно. От этой мысли Чимин смог немного расслабиться. — Сколько тебе лет? — вновь прерывая тишину, спросил Чонгук. Но отвечать ему не спешили. — Ты уже второй раз за сегодня заставляешь меня повторяться, Чимин, а я не люблю повторять дважды. — Девятнадцать… — промямлил парень. И тут Чон поднял на него глаза, впиваясь в него чуть прищуренным, шокированным и не верящим взглядом. — Тебе девятнадцать? — переспросил он. — Д-да, — выдохнул Чимин, опуская взгляд на пальцы, нещадно теребящие кофту. Чонгук с шумом выдохнул, пытаясь переварить информацию. Если бы Чимин сказал это ночью в клубе, то альфа ни за что в жизни не поверил, но сейчас перед ним сидел действительно чуть ли не подросток. Он выглядел так невинно, что у Чона внутри всё перекрутилось, а совесть грызла всё нутро, напоминав о том, как грубо он имел это чуть припухшее ото сна невинное, казалось бы, создание. Уже подоспела горячая еда, пахнущая так вкусно, что у Чимина заурчало в животе. Прислуга откланялась и ушла, всё расставив перед парнем, но тот не шелохнулся. Чонгук, посмотрел на него, изогнув бровь. — Ты всегда просто смотришь на еду? Ментально насыщаешься? Это вид йоги? Ладно, может я и педофил, судя по твоему возрасту, но я не монстр. Ешь. И Чимин, немного замешкав, всё же принялся за еду. Очень вкусную, кстати. Он быстро умял всё за щёки, пачкая область вокруг рта, смешно вытирая после. Он заметил, как легким движением руки Чон подозвал к себе женщину, что-то ей тихо сказав. Когда омега принялся за какао, перед ним поставили большую тарелку с пирожными и печеньями. А на отдельном блюдце большую таблетку, воду и стакан с каким-то лекарством. — Врач сказал тебе хорошо поесть и выпить это, — ответил на вопросительный взгляд Чонгук. — Спасибо… — не очень внятно пробормотал другой, поедая пирожное. — Чимин, — спустя некоторое время серьезно обратился альфа, — ты вообще понимаешь, как опасно, особенно в твоём возрасте, принимать подавители? Тем более в таком-то количестве. Омега ничего не ответил, обхватив руками тёплую чашку. Что-что, а вот отчитывание от Чонгука он ожидал в последнюю очередь. — Тебе должно быть похуй, — грубо отозвался Чимин, не поднимая глаз. — Должно быть, — подтвердил тот, — но, кажется, это тебе похуй на самого себя и своё здоровье… — Да, — отстранённо сказал Чимин, обескураживая. — Так и есть. Чонгук нахмурил брови, явно не удовлетворённый услышанным. — И как давно ты пьёшь это? — Года три. — Я так понимаю, с началом первой течки? Он говорил об этом так спокойно, а Чимин покраснел, весь съеживаясь, ища тепла у какой-то кружки, но слабо кивнул. — Тупоголовый омега, — проворчал Чонгук. — Тебе, блять, нельзя пить это дерьмо в таких количествах, как ты не понимаешь…? — Да мне плевать! — дрожащим голосом чуть ли не вскрикнул Чимин. — И что, что нельзя?! Кто сказал?! Да, может быть, я не смогу родить ребёнка: и что?! Я ненавижу это! Я ненавижу, что являюсь омегой: таким гадким и жалким существом… Его всего трясло, злость через край, а в глазах слёзы. Слишком неожиданная пощёчина вскочившего на ноги альфы вернула в чувство, только вот щёку жгло. — Как ты можешь такое говорить? — помрачнел Чон, глазами сверля парня. — Жалкое и гадкое существо? Омеги дают новые жизни, заботятся и растят детей. Они дарят нежность и тепло. И не смей говорить, что ненавидишь то, что ты омега, не понимая собственной ценности. Чимин смотрел на него округлёнными дрожащими глазами, держась за покрасневшую от удара щёку. — Но… ты же сам говорил, что ненавидишь меня… что ты ненавидишь таких, как я. Омег. — Я ненавижу омег-шлюх, которые трахаются со всеми подряд, которые забивают на своих альф и изменяют им, — болезненно скривился Чон. — И я не осквернял омег из принципа, пока не появился ты. — Но я не такой… я не трахаюсь со всеми подряд.... я не шл… — опустил влажные глаза Чимин, кажется, убеждая самого себя. — Я вынужден… вынужден это делать… Он не мог собраться, чувствуя, как темнеет в глазах и уплывает сознание. — Чимин? Эй, ты… да проклятье! Врача сюда.