Just because you are my bitch

Два месяца спустя Чимин вздрагивает, просыпаясь от телефонного оповещения: время принимать лекарства. Он садится на диване, устало проводя по лицу, даже не удивляясь, что задремал. Заглатывает сразу три таблетки и запивает водой. От лекарств есть побочные действия в виде сонливости, вялости и резкой смены настроения. Но он обещал себе, что вылечится. Как и то, что будет учиться. Однако, со вторым были большие проблемы. Омега психовал и многое не понимал. Он не получал образование со средней школы, когда семья Мин забрала к себе, а после Юнги распоряжался жизнью и телом Чимина, как изволил. Повезло, что единственный друг согласился подтянуть его в основных предметах. Как бы удивительно это ни звучало: весьма специфичный Ким Тэхён окончил педагогический чуть ли не с отличием, но после хобби и подработка бармена превратилось в стиль жизни, а в клуб к Мину попал из-за больших долгов семьи. Однако клуб изменился с новым владельцем, как и жизни парней. Поэтому Чимин хотел получить базовое образование, пойти на курсы и работать. Не сказать, что он нуждался в деньгах — нет, скорее для того, чтобы не сидеть целыми днями в одинокой просторной квартире. Ведь Чон Чонгук после себя оставил не только горький осадок на душе, но и купил омеге дорогую квартиру, оставил банковский чек с суммой на несколько десятков лет вперёд. Чимин тогда пришёл в офис Чон Хосока, говоря, что ему не нужны подачки от Чонгука. — Это не подачка, а подарок… — Нихуя себе подарок, — проворчал Чимин. — Где Чонгук? Я хочу сказать ему, что мне не нужны от него ни квартира, ни деньги… — Она оформлена на тебя: можешь её продать и купить новую. — Я так не могу. Как мне с ним встретиться? — Никак, — отрезал Хосок, складывая руки на груди и опираясь о свой стол в кабинете. — Он улетел несколько дней назад. И я не знаю, где он сейчас… Чимин тяжело вздыхает, разваливаясь на диване и прикрывая глаза. Шёл уже третий месяц, как их пути разошлись. У него были и нервные срывы, и слезы, и радость, и боль, и облегчение. Всё это сводило Чимина с ума. Он соврёт, если скажет, что не скучает по Чонгуку. Ему порой не хватает его колких или же заботливых фраз или действий. Метка почти что каждый день жжется, иногда давит тяжестью на всё тело. От этого не избавиться, как и от необычайной тяги к темному шоколаду, а с каждым днём становилось всё хуже. Сложнее всего омеге было в период течки. Метка горела адским пламенем, как и всё нутро Чимина, который выл от боли в подушку, заглушая крик. Царапал себя, изгибался, пытаясь унять дикую боль, ломающую тело. При этом проклинал Чонгука и так сильно желал. Его ломало одиночество. В квартире, казалось, был вечный холод и похоронная тишина. Утешением был друг, часто навещающий его в свободное время. Но и этого было недостаточно. Чимин зарылся в плед, тупо уставляясь в одну точку на долгое время. Он не понимал, почему так себя чувствует. Вроде должно быть легче, всё закончилось: нет ни Юнги, ни клуба, ни принудительной жизни. И нет Чонгука… Нет своего альфы… Метка кольнула, заставляя парня зажмурится и сжаться, больше укутываясь в плед. Хотелось ощутить запах тёмного шоколада. К нему тянуло до дрожи в коленках. Скоро очередная течка, но метка и тело реагировали по-другому, не как раньше. Чимин понимал, что в этот раз будет ещё хуже. — Директор Чон, к вам снова пришёл мистер Пак… Секретарша звонила своему боссу, слыша тяжёлый вдох и тихое: — Пускай проходит. Хосок раздражённо скрипит зубами. Младший брат свалил, повесив на его шею этого ребёнка, который заваливается к нему в офис всякий раз, как ему становится скучно. — Это тебе не игровая комната, мелюзга, — сквозь стиснутые зубы ворчит Хосок через некоторое время после того, как на диване в его кабинете развалился омега, ворочая в руках дорогущую статуэтку. — За неделю ты ко мне пришёл уже четвертый раз, а теперь подумай, как ты затрахал мне мозг, если сегодня среда. — Я сойду с ума, если днями буду сидеть один в четырех стенах, — проговорил Чимин, располагаясь поудобнее. — Здесь такие же стены, — проворчал Хосок, перебирая бумаги, не отвлекаясь от работы. — Кстати, а что с той штукой, перстнем? — вдруг спросил Чимин. — Всё же столько шумихи вокруг этого… Мне было любопытно: почему Ким помог нам и забрал перстень? Хосок поднял на него глаза, чуть сощуриваясь. Но смысла скрывать и врать не было. — Ким Намджун — человек чести и слова. И любит он своего мужа и детей больше всего на свете. Мне посчастливилось однажды спасти их от смерти и получить огромный должок от него. Я попросил вернуть его, поэтому и доверился, ведь за сказанное этот человек отвечает. А перстень он уничтожил — Чонгуку не позволило бы его детское упрямство, — фыркнул Хосок. — Он ещё молод и часто палит горячку… При упоминании альфы Чон старший покосился на Чимина, который пустым взглядом смотрел в потолок, перестав играться со статуэткой. После того, как он сказал, что Чонгук покинул страну, они больше о нем не вспоминали. — Ты… не знаешь, где он? — вдруг тихо спросил Чимин. — Если он не хочет, чтобы кто-то знал о его местонахождении, то никто и не будет — а он не хочет, — печально выдохнул Хосок, уже работая параллельно за компьютером. — Понятно… А терпишь меня из-за него? Чон на мгновение замялся, сводя брови, косясь на парня. — Нет, просто ты забавный. Разбавляешь рабочую серую рутину. — Да пошёл ты, — проворчал Чимин, вызывая ухмылку у другого, но сам чуть приподнял краешки губ. — С чего ты вдруг спросил? Чимин сглотнул, неспокойно прокручивая статуэтку в руках. — Я просто думал… мало ли вы иногда поддерживаете контакт… ну или ты можешь с ним связаться… Он машинально дотронулся до жгучей метки, немного её проглаживая. — Болит? — спросил Хосок. Парни встретились взглядами и не отводили их, пока Чимин не опустил свой. — Бывает. Твой брат редкостная мразота: укусил, не спросив, и бросил меня страдать, оставив с последствиями… — Слушай сюда, несносный ребёнок, — раздраженно начал Хосок, вдруг вставая со своего места. Он подходил к принимающему сидячее положение на диване омеге, с каждым словом видя, как расширяются и начинают дрожать его глаза. — Да, он мразота — это мы уже обсуждали. Только вот ты совсем не лучше. Думаешь, ему не больно? Думаешь, когда у тебя течка, его всё нутро не разрывает от того, что он даже на дохерищном расстоянии чувствует, как хуево его омеге?! — он повысил голос, но вовремя взял себя в руки, продолжая спокойнее: — Да ты не меньший эгоист, чем он. Я не знаю, что он к тебе испытывает чувства или же нечто на уровне подсознания альфы, только вот эту вещь он оставил на твоём теле. Он не сделал этого даже со своим когда-то всем сердцем любимым омегой. — Н-но я не хотел этого, — прошептал Чимин и опустил голову, закрывая лицо ладонями, судорожно вздыхая: — А теперь я не могу без него… Он нужен мне… — Однако Чонгук так не считал, и ты, видимо, поздно осознал это, раз отпустил его. У тебя был выбор: и ты решил сам уйти от него. Хосок вдруг ткнул его пальцем, заставляя его поднять на себя голову. — Скажи, тебе он нужен, чтобы всунуть член в твою зудящую задницу, или нужен он сам? Альфа выжидающе смотрел на него. А у Чимина всё внутри скрутилось в противный узел, образовывая ком в горле. — Потому что ты нужен ему весь, придурок, — сбавил напор Хосок, врубая режим старшего брата. — А из-за этой метки его нужда в тебе рядом с собой лишь увеличивается. Разберись в себе — кажется, твой подростковый период затянулся. Пора взрослеть, Чимин, не будь ребёнком… — Да заебали! Омега вскочил на ноги, ведь последняя фраза разозлила. — Постоянно все вы говорите это: я, блять, не ребёнок…! — Делай выводы, раз все так говорят, — хмыкнул Чон, изгибая бровь. — Отъебись, — рыкнул Чимин на эмоциях и быстро выскочил из кабинета. Да, он погорячился. Так легко его смогли задеть за живое. От этого становилось обидно, ведь это был действительно детский поступок. Чимин закусил губу, чувствуя себя максимально подавленным. Хотелось зарыться в одеяло и плакать — очень "по-взрослому" да. Но это единственное, что он сейчас хотел сделать, придя домой. И ещё какао. Определённо. Однако планы срываются, когда на диване он видит своего друга, которому по пути домой как раз отменил сегодняшнюю встречу. — Напомни мне после забрать у тебя ключи от моей квартиры, — проворчал Чимин, проходя мимо Тэхёна на кухню. — Ты отменил наше занятие, и голос у тебя был не очень, — он встал и поплёлся следом, а после добавил, когда оглядел: — Выглядишь, кстати, тоже. Поставив чайник и закинув в рот шоколадную конфету, Чимин скептически на него взглянул: — Ты пришёл, чтобы «комплименты» мне делать? — Я пришёл, чтобы разобраться, что с тобой. — Что может быть с помеченным омегой, которого бросил альфа?! — раздражённо шипел Чимин, судорожно и громко доставая кружку и какао, делая всё неряшливо, злясь ещё больше на самого себя. — Ублюдок, как он меня бесит! Я его, блять, ненавижу! Лучше бы он никогда не приходил в этот блядский клуб… — Тогда ты бы так и продолжил работать в этом самом блядском клубе, — вдруг перебил его Тэхён, — и что было бы с тобой дальше? Ни-че-го. Ты бы загнулся через года три максимум. Так что будь благодарен ему за то, что он дал тебе такой шанс… — О да, — скрипнул зубами Чимин, — каждый месяц изнывать от жгучей боли, раздирать до крови тело, потому что его метка, блять, добавляет ещё больше ущербности в сраную жизнь омеги. Ненавижу и его, и себя! Лучше бы я не был омегой… Взгляд Чимина случайно зацепился за Тэхена и замер. Его глаза были залиты глубокой печалью и тоской. — Как ты можешь такое говорить? Я бы всё отдал за то, чтобы я родился омегой… ты не представляешь, каково это быть бетой, когда тебя ни во что не ставят, когда у тебя нет запаха, истинного и того, кто бы полюбил и заботился. — Извини, Тэхён, я… — растерялся Чимин видя, что очень больно задел друга, а ведь так не хотел. — А у тебя есть такой, — продолжил тот. — Только ты, болван, сам ушёл от своего альфы. Он же твой истинный. Вам двоим тяжело и больно находиться на расстоянии. Ты такой эгоист, ему ведь тоже непросто. Он же ушёл из-за тебя, чтобы тебе было лучше, чтобы дать тебе шанс на новую жизнь. Он даже позаботился о тебе при уходе, оставив столько всего, а ты просто ведёшь себя, как ребёнок. Чимин закусил губу, потому что почувствовал, что начинает дрожать от накатывающих чувств. В сознании всплывают фрагменты их расставания, эти печальные глаза, жаркие губы и отчаянный поцелуй. Чонгук не хотел уходить. Это Чимин понял по тому, как альфа держал его за шею, как целовал и отстранялся. Но если бы Чонгук забрал его, не спрашивая, Чимин точно бесился бы и ненавидел его. А сейчас он ненавидит за то, что он оставил его. — Тшшш, Чим, тише, — успокаивающе шептал Тэхён, прижимая к груди вдруг заплакавшего друга. — Ненавижу… ненавижу его… Я ненавижу его, Тэ, — содрогался Чимин, закрывая лицо руками в объятиях парня. — Но ведь это не так, — спокойно говорил Тэхён. — Ты хочешь его ненавидеть, но не можешь, — он отодвинул чуть от себя, крепко сжимая его плечи и встряхивая их, чуть улыбаясь: — Что это ты тут устроил? А ну-ка подбери сопли, разве Пак Чимин стал бы так реветь? Ты же не сопляк! Омега опешил, поднимая на него округлённые глаза и замирая. — Твоя жизнь была кучей говна, а ты плавал в нём на розовой лодке с огромными светящимися буквами «СУЧКА»… — Ч т о, блять…? — изогнул бровь Пак, сдерживая смех, наконец переставая плакать. — Но ты пережил всё. И я не помню, чтобы ты перед кем-то лил слёзы или показывал, как тебе плохо, сложно или больно. Ты, Пак, сука, Чимин! Да на тебя всякий смотрел и не сдерживал хер в штанах. Любой хотел заполучить тебя, но все только глазами раздевали и трахали. А ты показывал им средний палец и дерзко ухмылялся. Я говорю это всё к тому, что ты сильный, у тебя есть стержень, ты можешь пережить и этот переломный момент…. Кажется, последнее предложение пролетело мимо ушей Чимина, потому что глаза его загорались очень уж недобрым огоньком, знакомым Тэхёну, чей голос становился тише к концу речи. — Ч-Чимин? — сглотнул бета, когда губы его друга расплылись в похабной улыбке. Тот положил руку на плечо друга, сжимая в ответ, а другой протёр лицо от солёной жидкости. — О да, Тэ, ты прав, — Чимин хмыкнул, уже находясь в своих далёких мыслях. — Я буду делать то, в чём всегда был хорош. Этот говнюк ещё пожалеет, что бросил меня.

***

— Чон Чонгук меня просто прибьёт нахер, если узнает… — мучительно простонал Тэхён, проводя ладонью по лицу, глядя на то, как Чимин в латексных шортах крутится на шесте под аплодисменты и рокот альф. В этом довольно популярном клубе бета работает барменом эти месяцы, а теперь уже и Чимин… танцором. Всё бы ничего, но перед тем, как уехать, люди Чона нашли Тэхёна и закинули напуганного бету к нему в машину. Чонгук явно дал понять, что Тэхён должен был следить за тем, чтобы Чимин учился и нашёл нормальную работу и даже не смотрел в сторону клуба. И был он очень… пугающим и внушительным. Тэхён уже четвёртую ночную смену на нервах. Не может нормально работать, бросает взгляд на развязного друга, который под большим градусом алкоголя веселится у шеста. И всякий раз метает взгляд по толпе, боясь увидеть там разгневанное лицо Чона младшего. Клуб ведь не из самых простых: тусуются здесь по большей мере иностранцы, приезжие мафиози и другие криминальные (и не только) личности. И Ким молился всем богам, чтобы Чонгук никаким хером не узнал про работу его омеги. Бета всё метался от барной стойки к сцене, когда видел, как какой-нибудь альфа закидывает танцора на свои колени, и даёт втык одному и второму. — Что? — вскидывает подкрашенные бровки Чимин: — Я не могу даже развлечься?! — Ты очень пьян, — разозлённо говорит Тэхён. Чимин нетрезво смеётся, показывая язык, и оступается со ступеньки. Он падает прямо на бёдра молоденького альфы из шумной компании, который тут же обхватил талию омеги, победно улыбаясь. — Чим, перестань! — требовательно сказал Тэ. — Что ты творишь? Ты просто не в себе. — От-ва-ли, — фыркнул Чимин, позволяя чужим рукам блуждать по телу. — У тебя есть свой альфа, Чимин! — строго и осуждающе проговорил Тэхен, не зная, как подступиться к ним, чтобы отлепить друга. — Да, серьёзно? — наигранно удивился Пак, икая от алкоголя и хихикая: — А я как-то не заметил. Ну и где же он, интересно? — Здесь. Убийственный тон этого знакомого до смерти голоса было хорошо слышно даже через музыку. — А это ещё чё за хмырь…? — изогнул бровь пьяный альфа, нагло опуская руку на задницу замеревшего от ужаса Чимина. И сделал он это очень зря, потому что сразу же получил пулю в лоб. Как и все его дружки, не успевшие даже вскочить на ноги. Чимин пискнул, закрывая голову руками, скукоживаясь от страха, и, кажется, трезвея. Сознание возвращалось и кричало: «БЕГИ, ПАК ЧИМИН», потому что за тот краткий миг, когда он увидел стоящего напротив Чонгука, тут же пожалел вообще обо всём на свете, даже о своей жизни. Альфа выглядел не просто злым, он был разъярённым голодным волком, впившимся чёрными глазами в пытающегося спрятаться за своими руками омегу. Тэхён просто прикинулся предметом интерьера, не двигаясь и даже не дыша, когда Чонгук быстро хватанул Чимина под локоть и прошёл мимо в сторону выхода, даже не взглянув на бету. — Ч-Чонгук… — заикнулся Пак, когда они вышли на улицу, но его продолжили грубо вести в сторону машины. — Замолкни! — рыкнул тот и, развернув к себе, впечатал его в стену клуба. — Какого хуя ты вытворяешь?! Захотел привести меня в ярость? У тебя получилось! Кажется, Чимин впервые видел его таким разгневанным на него. Омежьи инстинкты подсказывали молчать в тряпочку, но от обиды в груди и алкоголя в крови сам начинал вскипать, крича в ответ: — Захотел привлечь твоё внимание, тупорылое создание! — он пнул его в грудь. — Ты меня бросил! А что мне ещё оставалось делать, раз ты такой весь супер секретный строишь из себя невесть что?! — Я оставил тебя, чтобы ты начал новую жизнь, и что в итоге: знакомый присылает видео со словами: «А ты не говорил, что в Сеуле такие горячие шлюхи»! — прокричал Чон и ударил кулаком в стену рядом с головой взгдрогнувшего омеги. — Угадай с первого раза, чьи «крылатые» ручки засветились там на шесте?! Они неотрывно смотрели друг другу в глаза и тяжело дышали. Один пытался успокоиться и не горячиться больше, другой справиться с опьянением, мыслить здраво и перестать дрожать из-за случившегося порыва ярости Чонгука, закончившимся разбитыми в кровь костяшками. Но вдруг Чон встал к нему вплотную, вжимая его в стену и опираясь той же рукой у его головы. Метка Чимина раскалялась вместе с желанием альфы в глазах и возбуждением, выпирающем из-за штанов. Запах омеги был слишком сладок, Чон долго не ощущал его, а теперь он вскружил голову. Пак был прекрасен: дерзкий макияж, шёлковая полупрозрачная рубашка с ремнями на торсе, кожаные штаны в обтяжку и укладка, открывавшая лоб. Чонгук непроизвольно облизнулся, носом утыкаясь в оголенную шею, на которой полностью зажили все его засосы, а чуть ниже красовалась его метка. — Хочу отодрать тебя прямо здесь, мой грязный омежка, — прошептал Чонгук в шею, оставляя после губ багровое пятно. Чимин закатил глаза от удовольствия, чувствуя, как дрожат в ожидании коленки. Это заводит. Его заводит такой Чонгук. А его запах распространяет приятное тепло по всему телу, которое всё время лишь больно горело без его отсутствия. Пак приподнял ногу и обволок ею талию альфы, придвигая ещё ближе к себе, руками зацепился за его плечи. Он облизал мочку его уха, подбираясь языком к раковине, вызывающе прошептал: — Так давай. Чонгук сделал имитацию толчка, выбивая стон из пухлых губ, которые тут же вовлёк в чувственный поцелуй. Они целовались долго, мокро и жадно, упиваясь друг другом за всё время их разлуки. Когда воздух у обоих закончился, Чонгук отстранился от губ, оставляя между ними миллиметры, при дыхании почти невесомо соприкасаясь. — А потом ты снова уедешь, да? — совершенно неожиданно, даже для самого себя, горестно спросил Чимин, ощущая на губах дыхание альфы. Чон медленно поднял на него взгляд, встречаясь с ним глазами. Только Чимин не мог понять: что именно выражал этот взгляд. Но он точно мог разглядеть за пеленой возбуждения некую решительность, которая после послышалась в голосе: — Я пытался быть хорошим альфой, предоставив тебе выбор. Но сейчас мне посрать на то, что ты хочешь, а что нет, — он вдруг резко закинул омегу на своё плечо, обескуражив того. — Я просто заберу тебя с собой. Чимин и пискнуть не успел, как его закинули на переднее сиденье иномарки. Рёв мотора, скрип колёс, и автомобиль рванул с места. Чонгук был напряжён и всё ещё зол — это ощущалось в салоне. А ещё запах возбуждения своего альфы заставлял Чимина сводить ноги, ведь так давно омега не ощущал его, не чувствовал. Из-за этого он начал тяжело дышать, и чуть ёрзать на сиденье, ощущая дискомфорт во всём горящем теле. Чон сжал пальцы до белых костяшек на руле, глубоко вздыхая резко усиливающийся запах корицы. — Когда у тебя течка? — прохрипел он, пытаясь держать руль ровно и не терять бдительность на дороге, чувствуя, как затуманивается разум. — Д-должна быть через дня четыре… Блять…. — выдохнул Чимин, закусывая губу. — Кажется, твоё появление чуть изменило мой график… — И ты ещё крутил задницей перед этим сбродом, зная, что у тебя скоро течка?! — прорычал Чон, злясь ещё больше и возбуждаясь из-за запаха своего омеги. От осознания, что этот запах мог учуять кто-то ещё, что его телом в этот момент мог владеть другой альфа, Чонгука пробирала яростная тряска. — Пошёл нахуй, — Чимин хотел произнести раздражённо, но получилось очень жалко, — ты ушёл от меня… Он зажмурился и измученно простонал, расстегивая ремень и припуская кожаные штаны. По телу растекалась раскаленная сталь, заставляя желать и выстанывать имя своего альфы. — Может, уже, блять, сделаешь с этим что-нибудь? — проворчал сквозь частые вздохи Чимин. — Это тебе наказание, моя дрянная сучка, — фыркнул Чонгук, встряхнув головой, чтобы сбить застилавшую глаза и сознание пелену возбуждения. Чимин застонал, ещё раз потеревшись о сиденье, как неожиданно он расстегнул ремень безопасности и перелез на Чонгука. — Сука! — громко ругнулся тот, выкручивая обратно руль, ведь машину занесло на встречную полосу, чуть не врезаясь в микроавтобус. В таком положении и состоянии он не мог больше вести и быстро съехал на ближайшем съезде в сторону — хорошо, хоть клуб был не в самом центре города. Чимин же вовсю исцеловывал мощную шею и тёрся о пах альфы. Пальцами он пробирался под рубашку парня, трогая кубики пресса и прокручивая соски, опуская ниже и облизывая их. Но его схватили за горло и резко вобрали губы. Чонгук ненасытно всасывал их, терзал и выбил стон прямо себе в рот, когда сделал сильный шлепок по заднице и оставляя там руку, пальцами оттягивая половинки, добавив вторую руку и вжимая в себя омегу. Чимин извивался, всё задевая руль копчиком. Он лез выше на парня, пытаясь уместиться на нём на водительском сидении. Чонгук, не прекращая поцелуя, нащупал рычажок и максимально отодвинул сиденье от руля, продолжая мять зад омеги. Тот извивался на нём, провоцируя возбуждение Чонгука, снова и снова задевая член, на который не терпелось уже насадиться. — Ч-чонгук… — сквозь мокрый поцелуй простонал Чимин, когда альфа порвал на нём рубашку и с треском разорвал обтягивающие штаны сзади. — Быстре… агх-х! Отдернув зубами губу Чона, он откинул голову назад, изгибая поясницу в обратную сторону, издавая долгий стон. Потому что альфа раздвинул его задницу, и всунул два указательных пальца, двигая ими в обильной смазке омеги. Чимину же не терпелось: он сам лез на пальцы, глядя на прекрасное лицо Чонгука, его пошлую и довольную ухмылку. — Ну же… не медли… — стонал омега, жалостливо прося ещё. И громкий вскрик в салоне автомобиля вдарил по ушам, когда Чонгук схватился за его ягодицы и с напором насадил на свой стояк. Смазка с обилием потекла из Чимина, который так откинулся назад, что лёг на руль, полностью расплавляясь в этих руках. Мощный шлёпок, первые грубые толчки и всхлипы омеги. Чонгук толкнулся в парне так, чтобы он снова наклонился к нему, падая на торс и цепляясь руками за шею, зарываясь пальцами в густых волосах. Чон засасывал омегу, не позволяя ни одному стону просочиться мимо своего рта, терзая губы до припухлости и синяков. Он резко долбился в сладостно стонущего Чимина, руками оставляя следы на его теле, мял и стискивал, делал шлепки и царапал. — Ты. Только. Мой, — судорожно рычал Чонгук, с каждым словом глубоко толкаясь в закатившего глаза Чимина. — Твоё тело принадлежит мне. И тебя могу трогать и иметь только я, ты меня понял, моя сучка? Он говорил это низким голосом, обжигая ухо омеги и вжимая его в себя, оставляя на время свой член в нём, от чего Чимина пробило в конвульсиях. Всё тело и так затекло от маленького пространства. Голова кружилась от духоты, дурманящего запаха чёрного шоколада и спермы. — Д-да-а-а… — беспомощно протянул Чимин, пытаясь сам насаживаться, но его обездвижили. — Больно… ещё… Чонгук~а, ещё… И тут Чон ещё больше вдавился членом в омегу и застонал в унисон с ним, изливаясь прямо в его нутро. Парни судорожно дышали, получая неимоверный кайф от испытанного оргазма. Чонгук расслабил железную хватку с бёдер, оставляя там синяки. Он ласково провёл ладонями по всему телу омеги, сопровождая это электрическими зарядами. Чимин шумно выдохнул, начиная плавно двигаться, прильнув голым торсом к раскрытой груди альфы, ощущая, как по стволу стекает смешанная природная смазка и сперма. Это чувство вызывало бурю эмоций внутри, кипятя кровь. Но Чонгук нежно водил горячими губами по багровым пятнам на теле, целовал свои же укусы и засосы. А Чимин медленно насаживался, щекой гладясь о щёку альфы. Впервые за столько времени Чимин чувствовал спокойствие и безопасность, когда находился в этих руках. Он не знал, что будет завтра, но сегодняшний горячий секс в машине доставил неимоверное наслаждение. Сегодня он со своим альфой и, что-то Чимину подсказывало, что так будет и завтра, и послезавтра, и после-после. — Я тебя никогда больше не отпущу, — прошептал Чон, водя носом по шее, вдоволь наслаждаясь нужным для жизни запахом, а пальцами продолжая ласково водить вдоль спины. — К тому же, ты мне должен, не забывай. Чимин хотел было фыркнуть и съязвить, как вдруг замер, вспоминая про суть этого «долга» и осознавая, что только что произошло. Чон напрягся, заметив смену настроения омеги. — Ты… — спокойно начал Чимин, а после ударил его кулаком в грудь. — Сукин сын, ты кончил в меня! В период течки! Ты совсем больной?! Ты хоть понимаешь вообще?!… Омега злился, но это вызывало у Чонгука только усмешку, потому что выглядел он забавно. — Тебе смешно?! — возмутился Чимин, вскипая ещё больше. Что-что, а быть беременным не входило в его планы как минимум лет десять. — Убери свой хер от меня, блять, — проворчал омега, пытаясь слезть, но Чонгук, засмеявшись в голос, притянул его к себе. — Ты будешь очень милым ворчуном с животиком, просящим нечто необычное, типа взбитых сливок с клубникой на моём члене, — Чон всеми силами старался сдерживать смех. — Ещё хоть слово насчёт беременности и ты сам будешь слизывать со своего члена совсем не сливки! — Это что, угроза? — изогнул бровь альфа, за подбородок поднимая его лицо к себе. — Не волнуйся, сейчас ты точно не сможешь забеременеть: твой организм ещё слаб после количества всей той дряни, ты ведь ещё маленький. — Педофил херов, — буркнул Чимин, а после заявил: — Учти, если я начну блевать через две недели, то я клянусь: я тебя так ёбну, что ты будешь блевать со мной. Но только кровью… ! Его прервали чувственным поцелуем, сквозь который можно было ощутить улыбку альфы. Чимин подумал, что Чонгук какой-то подозрительно весёлый и счастливый сейчас. Но, когда оторвался от губ и посмотрел в его глаза, осознал, что и сам счастлив. Действительно счастлив с этим, порой, эгоистичным, безумно ревнивым и иногда жестоким альфой, но таким заботливым, чувственным и тёплым. Чимин был счастлив с ним две недели до момента, как его начало мутить, и встретил утро он у открытого унитаза. — Сволочь… я тебя прибью! — прорычал омега, вытирая рот принесённым Чонгуком полотенцем. — Что? — возмутился альфа, придерживая парня за талию, сидя рядом на корточках. — Вообще-то, я тебя предупреждал, что у этого йогурта срок годности закончился ещё неделю назад, а что ты мне ответил? Цитирую: «Ничего, просрусь». — Я тебя ненавижу, — болезненно промычал Чимин, очередной раз пачкая туалет. — О да, я знаю, — хмыкнул Чонгук, чмокая его в макушку и уходя за водой для своего омеги. Вскоре оказалось, что просроченный йогурт был совсем ни при чём… «ВСТРЕТИМСЯ ДОМА.» «УБЛЮДОК» «.» Три коротких смс, которые получил Чонгук после визита врача, осматривающего Чимина. Лицо альфы расплылось в широкой улыбке.