***
Попытка поговорить с мамой следующим утром едва не закончилась полным провалом: я бы и не подумал проснуться, если бы не услышал суетливый шум, доносящийся из прихожей. Лениво приоткрыв глаза, я с трудом дотянулся до телефона, чтобы проверить время. Стоило мне лишь заметить буквально кричащие цифры «7:08» на экране, как я моментально подорвался: в памяти всплыли вчерашние планы относительно мамы и видео, и сон будто рукой сняло. Соскочив с постели и наскоро натянув домашние чёрные шорты и футболку (в самом деле, не показываться же перед матерью буквально полуголым), я быстро направился к выходу из комнаты, дабы остановить маму ненадолго и не дать ей уйти. Застать её мне удалось возле высокого зеркала. На полу лежала опрокинутая сумка, а возле неё несколько безделушек типа маленькой косметички, кошелька и расчёски. Если бы всё это не упало, я бы не проснулся. Никогда бы не подумал, что стану благодарить сумку матери за данный мне шанс. — Мам? — осторожно обратился я к ней, присевшей на колени, дабы собрать все выпавшие вещи. Женщина сначала не заметила меня либо сделала вид. Мама подняла глаза только тогда, когда я встал прямо напротив неё. — Я хочу тебе кое-что показать. — Хоби, может позже? — чуть нахмурившись, неуверенно произнесла мама, положив косметичку, кошелёк и зеркальце обратно и резко застегнув молнию на сумке. — Мне уже пора уходить… Какая же ты всё-таки предсказуемая, ма. — Но ведь времени у тебя ещё много, ты успеешь добраться, — продолжил настаивать я. — Это не займёт больше пяти минут, обещаю. — Но Хосок… — Айщ, мы только время зря тратим! — раздражённо вздохнув, я взял маму за руку и повёл в гостиную. Она даже не сопротивлялась. Скорее всего потому, что попросту ничего сообразить не успела. — За то время, что ты отнекивалась зря, я бы успел показать тебе то, что собирался. Присядь. Женщина послушно опустилась на диван, не переставая удивлённо смотреть на меня и молчать. Возражать она явно не собиралась и, судя по виду, даже сил на то не имела. Устало вздохнув и поняв, что от меня никуда не деться, мама снисходительно произнесла, будто упустив из виду тот момент, когда я её без разрешения перед фактом поставил: — Ладно, показывай, что хотел… Загадочно улыбнувшись, я достал видеокамеру, убранную мною же вчерашним днём в тот самый старый шкаф. Я решил не подключать карту памяти к телевизору, потому что загрузка архива заняла бы довольно много времени, поэтому просто включил камеру и открыл галерею. Всё это я делал, стоя к матери спиной. Закончив с настройками, я повернулся к женщине. Она заметно переменилась в лице, стоило мне это сделать. Удивлённо вскинув брови и даже, как я успел заметить, слегка вздрогнув, мама тихо спросила севшим, вероятно от волнения, голосом: — Ты где… Это… Нашел? — В шкафу, как ты могла видеть, — непринуждённо ответил я, пожав плечами. Её реакция была мне не совсем понятна. — Ещё вчера отыскал, вместе с той самой гирляндой для окна. — Чёрт… — разочарованно вздохнула мама, опустив голову и закрыв лицо рукой. — Я и забыла, куда положила камеру… И почему мне казалось, что мы её выбросили? — Подожди, — прервал я мамины мысли вслух, устремив на неё настороженный взгляд, — так ты, выходит, специально её прятала? Зачем? Оторвав ладонь от лица, женщина несколько секунд просто молча смотрела на меня, после чего горько усмехнулась и расстроенно промолвила: — Хосок-а, будто ты сам не понимаешь, зачем. Отрицательно покачав головой, я продолжил впиваться в маму недоумёнными глазами, требующими скорейших объяснений. Почему просто не сказать всё, как есть, мама? Нужны тебе эти глупые ребусы? Видишь же, что я ничего не понимаю. Особенной внимательностью я никогда не отличался, тебе ли этого не знать. — Нет, — твёрдо ответил я, — не понимаю. Объясни. Мама разорвала зрительный контакт со мной, снова уставившись глазами в пол, и замолчала примерно на минуту. Боже… С каких пор ты стала такой неуверенной в себе? Я тебя не узнаю в последнее время. Как, впрочем, и себя. — Ладно, — спокойно произнесла женщина со слабой улыбкой, в очередной раз посмотрев на меня. Сколько грусти мне на этот раз удалось увидеть в её глазах… — Может, позже сам всё поймёшь… Что ты там показать-то хотел? Показывай скорее, время-то идёт. Услышав последние мамины слова, я воспрянул духом и даже на некоторое время забыл о её бесконечных секретах, начинающих, если честно, порядком раздражать. По-доброму улыбнувшись, я занял место на диване справа от женщины и без лишних слов включил первую запись, датируемую восемнадцатым февраля две тысячи четвёртого года. Мой десятый день рождения. До последней секунды не сходила с маминого лица счастливая и в какой-то степени грустная улыбка. Она как раз мне до боли знакома. Это ностальгия, смешанная со страданиями. Тебе приятно возвращаться к некоторым событиям из прошлого, но в то же время просто невыносимо. Будто мазохисты, нещадно сыплющие соль на открытую рану, мы с мамой смотрим видеозапись многолетней давности и не можем определиться до конца, хорошо нам в данный момент или больно. Возможно, и то, и другое сразу. Но одно я знаю наверняка. Эти видео хотя бы ненадолго, но всё-таки дарят те же тёплые чувства, что и я, и мама, и Чонгук испытывали много лет назад. Тогда не было никакой неопределённости. Всем было хорошо. Никому не было больно. Как только видео подошло к концу, я немного отодвинул камеру и с любопытством посмотрел на маму. Мне не терпелось узнать её реакцию, хотя я примерно представлял себе последствия просмотра. К удивлению, мои догадки относительно женщины впервые за долгое время не оправдались. Слегка улыбнувшись, она перевела взгляд на меня и спросила, слегка посмеиваясь: — Хоби, и что же тут интересного? Я ведь всё это видела когда-то собственными глазами. — Ты ведь специально снимала, чтобы в будущем в один прекрасный день вот так сесть и посмотреть эти видео, вспомнить былое… — рассуждал я вслух, смотря поочерёдно то на маму, то на камеру. — Да, — согласилась женщина, утвердительно кивнув, после чего она устремила задумчивый взгляд в потолок и продолжила говорить: — Вот только… Я это себе совсем не так представляла. Не с утра, перед работой, а вечером, в уютной домашней обстановке, без всякой спешки. Не просто сидя на диване, а, например, перед телевизором, если камеру подключить к нему. Это ведь было бы намного интереснее. И, в конце концов, не вдвоём… А всем вместе. Последнюю фразу мама уже прошептала, выдержав перед ней небольшую паузу. Дрожащий голос всё сказал за неё. Я осторожно закрыл камеру и теперь стал держать её обеими руками. Кажется, я понял, зачем мама пыталась спрятать устройство подальше. Удивительно, почему я не смог додуматься до этого раньше. Всё ведь было настолько очевидно… Невнимательность — твой главный враг, Чон Хосок, и однажды ты уже пострадал из-за неё… Вскоре мама ушла на работу. Она продолжала улыбаться мне, но столь фальшиво это выглядело, что аж противно, но иначе, видимо, было нельзя. Женщине просто нужно поддерживать свой обычный вид. Она старалась, но выходило ужасно. В глазах мамы в какой-то момент даже блеснули слёзы… Кажется, показать ей наше старое семейное видео было далеко не самой лучшей идеей. Но я, как обычно, понял всё слишком поздно…***
Flashback 1,5 года назад POV Чон Чонгук После того дня, когда я неожиданно для самого себя признался Юнги-хёну в чувствах, я стал вести себя с ним ещё осторожнее, чем раньше: говорить старался по минимуму, иногда даже позволял себе игнорировать вопросы и предложения парня, делая вид, будто отвлёкся и не расслышал. Если можно так выразиться, я избегал хёна, находясь в это время рядом с ним. Глупо звучит, но по-другому назвать происходящее между нами нельзя. Югём и Мингю более не досаждали мне по той простой причине, что Юнги взял в привычку приезжать за мной раньше аж на целый час только затем, чтобы я не попал в его отсутствие в очередное «приключение». Иными словами, хён начал серьёзнее следить за мной и всячески контролировать. Юнги сильно изменился в крайне короткие сроки, и это не могло не удивить и даже слегка напугать. С чего вдруг такая внимательность и забота? Из-за признания? Да быть не может… Скорее всего, парень просто решил поиздеваться надо мной и моими чувствами, только и всего. Они ведь ненормальные. Но до сих пор остаётся загадкой, почему хён тратит своё драгоценное время на то, чтобы ежедневно забирать меня из школы и подбрасывать до дома. Юнги однажды ответил: «Это было моё личное решение», но какую цель он все-таки преследует, я всё ещё не набрался смелости узнать. Много раз собирался, но постоянно одёргивал себя. Впрочем, сам я не спешу отказываться от того, чтобы парень ежедневно приезжал за мной. Странно, почему. Уже чуть больше месяца прошло. Видимо, «личное решение» хёна и моей привычкой тоже стало. Хотя, если бы я не видел Юнги так часто, возможно, мне бы удалось избавиться от чувств к нему. Я в этом твёрдо уверен, вот только на практике убедиться ни разу не было возможности. Потому что я не хочу отказываться от наших встреч. Чёрт, вот ведь дилемма… С одной стороны — здравый смысл, а с другой — чувства, рискующие остаться безответными. Что же мне стоит выбрать? Третьего варианта не дано, отказываться от обоих либо и тот, и другой принять я тоже права не имею. Должно остаться что-то одно… В дорамах и книгах о любви главный герой обычно решает действовать по велению сердца, и его чувства в итоге обязательно оказываются взаимными. Но это реальность — жестокая и никого не щадящая. Выживает сильнейший, который как раз-таки живёт по законам здравого смысла и общепринятых стереотипов. Любое отклонение от норм сурово наказывается. Но в моём случае нет ничего хуже не понимающего тебя человека, в которого ты влюблён. Это, пожалуй, ужаснее наказания за самое тяжкое преступление. Убийц казнят сразу, а я должен медленно погибать внутри, пока не лишу себя жизни самостоятельно… Так ведь… Намного проще? Об этом я думал поздно вечером, после того, как получил на телефон сообщение от Юнги-хёна с приглашением на прогулку на ближайших выходных. Я бы не простил себе, если бы даже подумать об отказе посмел. Мы договорились о месте и времени, после чего я выключил телефон и отложил его подальше. Спать мне больше не хотелось, хотя я собирался заснуть, но шумные оповещения на устройстве отвлекли меня, да и Хосока, наверное, тоже. Не я один завтра должен рано встать. Я лежал лицом к стене и, закусив угол подушки, тихо плакал, будучи не в состоянии контролировать собственные эмоции. Боль нахлынула с новой силой. Чёрт… Хён даже выбрал то же самое место и время. Парк Ханган. Половина шестого. Только я и он… Прямо-таки копия одного из мартовских вечеров, только теперь стало намного теплее. Пожалуй, это единственное отличие. Я плакал не потому, что не хотел идти на прогулку. Напротив, я только о ней и мечтал последний месяц. Но мне снова придётся провести целый вечер в компании человека, держаться от которого я должен на определённом расстоянии. Его нельзя просто так взять и обнять, прижаться крепко-крепко, уткнуться носом в плечо и долго не отпускать… Для меня это непозволительная роскошь. И если в прошлый раз я даже не сразу осознал всю «прелесть» собственных чувств, то теперь, зная их вдоль и поперёк, мне придётся вести себя максимально сдержанно. Я и так однажды позволил себе больше необходимого, задержавшись в объятиях парня немного дольше… Говорят, больно смотреть на губы, которые ты не можешь поцеловать. Но для меня в разы больнее находиться буквально в десятке сантиметров от человека, которого ты не имеешь права обнимать.***
Несколько дней спустя Вечер субботы. 17:19. До парка Ханган буквально рукой подать. Всё то же самое, как и тогда, в марте, только на этот раз я не перепутал остановку, вышел там, где нужно, да ещё и прибыл вовремя. Судя по редким белым облакам, дождя сегодня не предвидится, хотя погода весной крайне обманчива. Однажды я убедился в этом сам. Едва я покинул автобус, как меня тут же обдало лёгким ветерком. Я остановился и на несколько секунд прикрыл глаза, глубоко вздохнув. В этот самый миг я осознал, что боюсь встречаться с Юнги-хёном. Больше всего пугает возможность рано или поздно остаться с ним один на один. Теперь, после признания, я не смогу дерзить парню, как делал это раньше, и снова буду стесняться любого с хёном взаимодействия. К сожалению, лимит моей смелости исчерпан. Так… Не надо паниковать зря. Это просто прогулка, ничего особенного. И бояться совершенно нечего. Юнги, в конце концов, уже не чужой для меня человек. Я бы даже сказал, мы слишком близко знакомы с некоторых пор… Поэтому мне и страшно. Чон Чонгук, и что ты за мужчина после такого заявления? «Я боюсь встречаться с ним, оставаться наедине…» Ломаешься как девчонка и рассуждаешь точно так же. Возьми, наконец, себя в руки и не ной! Это. Просто. Прогулка. Ещё раз глубоко вздохнув, я решительно кивнул самому себе в знак согласия и направился к парку. Как оказалось, хён уже ждал возле входа. Чёрт… Почему он всегда везде появляется раньше меня? Это несправедливо. — Привет, — обратился ко мне Юнги, едва мы поравнялись. Одного этого слова хватило, чтобы истерик во мне пробудился вновь. — Я что, снова опоздал? — испуганно спросил я, трясущимися руками достав телефон из кармана и проверив время. К слову, мне едва удалось поймать устройство в воздухе, таким образом предотвратив его смертоносную встречу с асфальтом. — Нет, сегодня ты, на удивление, вовремя, — поспешил успокоить меня парень, снисходительно улыбнувшись. Боже… Как я сейчас, должно быть, глупо выглядел. Точно как девчонка. Мы ещё даже в парк не вошли, а мне уже хочется от стыда сквозь землю провалиться. С трудом подняв глаза на хёна, я еле как смог выдавить из себя неловкое «прости», в ответ на что получил крайне неожиданный смех, звучащий, к слову, вполне искренне. — Зачем ты извиняешься? — задал вопрос Юнги, вскоре перестав смеяться, но продолжив улыбаться. — Это было совершенно ни к месту, — немного помолчав, он добавил: — И даже не думай сейчас просить прощения за свои нелепые извинения. Ох, Чонгук, с тобой всё так сложно… Ладно, давай не будем зацикливаться на этом. Пойдём. Парень мотнул головой в сторону входа в парк и направился туда. Я же, в свою очередь, последовал за хёном. Повторять два раза мне не пришлось. Наша прогулка почти ничем не отличалась от той, что была в марте. Разве что, Юнги меньше говорил, а я больше молчал. Мы просто шли рядом и смотрели по сторонам: цеплялись взглядами за деревья, цветы, а иногда даже проходящих мимо людей. Честно признаться, окружающая обстановка мало интересовала меня. Я лишь делал вид, что глубоко увлечён природой. На деле же — старательно избегал взгляда парня. Интересно, мы теперь до конца прогулки будем играть роли заинтересованных в природе? В чём тогда смысл нашей вылазки? Не просто ведь так хён позвал меня? Кажется, этот вечер с каждой минутой становится всё более наполненным неловкостью с обеих сторон… Около восьми часов вечера мы с Юнги, резко изменив направление, пошли к той самой скамейке, на которой вместе сидели холодным мартовским вечером. Для меня это было неожиданно, парень же явно действовал намеренно. Это я понял по его поникшему виду и разочарованному тону голоса, когда мы заметили, что место уже занято. На этот раз оно не пустовало и не дожидалось нас. — Чёрт… — прошипел хён сквозь зубы, слегка нахмурившись. — Нашу скамейку заняли. А с каких это пор она стала нашей? Озвучить этот вопрос я не решился, лишь бросил вопросительный взгляд на Юнги, неуверенно повернувшись к нему. Грустно вздохнув, парень перестал хмуриться и, посмотрев на меня с лёгкой улыбкой, тихо произнёс: — Пойдём поищем какое-нибудь другое место. А какое место хён имел в виду, я снова спрашивать не стал, не сочтя это нужным. Я только утвердительно кивнул и продолжил следовать за Юнги. Несмотря на свой страх, я полностью доверился парню, позволив ему вести меня, куда нужно. Хотя даже сам хён до конца не знал, какое место ищет. Как известно, в парке Ханган безлюдных закоулков не бывает. Нормально уединиться в любом случае не удастся, потому что вся местность достаточно открытая. Видимо, именно надёжное укрытие Юнги и пытался отыскать. В итоге мы остановились в самом конце набережной. К счастью, все посетители парка сосредоточились в его центре, поэтому нам никто не мешал. Чуть позже я понял, зачем парень так старательно выискивал укромное местечко, и мой едва исчезнувший страх вновь возобладал над разумом, спутывая мысли. Я готов был расплакаться от досады в любую секунду, но принципиально отказывался делать это перед хёном, поэтому сдерживался как мог, что давалось мне с большим трудом. — Я задам тебе вопрос, — серьёзно начал Юнги, не глядя на меня. Казалось, всё его внимание было сосредоточено на высоких зданиях по ту сторону Сеула, — ты должен будешь честно ответить на него. И это не просьба. Я просто ставлю тебя перед фактом, — наконец, парень перевёл взгляд в мою сторону, что заставило меня слегка вздрогнуть от неожиданности и накатившего с новой силой испуга. — Я правда нравлюсь тебе, или ты сказал чушь на эмоциях? — На… Эмоциях… — тихо повторил я последние слова парня, снова замявшись, но продолжив смотреть ему в глаза. Хён в ответ на это легко ухмыльнулся и промолвил всё тем же холодным тоном: — Я сказал: ответить честно. Что в этом слове тебе не понятно? Почему ты опять нагло врёшь мне в лицо? — Раз уж ты сам всё знаешь, то какой смысл ещё раз спрашивать? — ответил я вопросом на вопрос, нахмурившись. На несколько секунд страх сменился раздражительностью: не знаю, почему, но слова Юнги разозлили меня. Быть может потому, что я в очередной раз пойман на лжи и не хочу этого признавать? — Проверяю, насколько ты честен со мной. Не очень, видимо… Почему? Не доверяешь? Или боишься рассказать правду? Каждый новый вопрос парня задевал за живое и добивал морально. В горле застыл тяжёлый ком: казалось, одно лишь слово мне достаточно произнести, чтобы расплакаться. Поэтому я промолчал, отведя взгляд в сторону и разорвав зрительный контакт с хёном. Повисла напряжённая тишина, длящаяся по ощущениям целую вечность, прежде чем Юнги снова начал говорить, не сдерживая ехидной улыбки: — Куда же подевалась вся твоя дерзость, Чонгук? Ещё не так давно ты был более развязным. Даже в драку влезть умудрился. А теперь из тебя и слова не вытянешь. Долго ты собираешься молчать? «Столько, сколько потребуется», — пронеслось у меня в мыслях. Естественно, вслух я это не произнёс. — Эй, это уже невежливо, — начал раздражаться до сих пор спокойный парень. — Некрасиво игнорировать человека, который с тобой говорит. Договорив, хён подошёл ближе и слегка коснулся ладонью моего плеча. Реакция последовала незамедлительно. — Не трогай меня, — дрожащим, но твёрдым голосом потребовал я, резко тряхнув плечом и снова встретившись взглядом с явно не ожидавшим такого поворота событий Юнги. Он медленно отвёл руку, не переставая удивлённо смотреть на меня. Поняв, что только что натворил, я вновь опустил глаза и виновато промолвил, понизив голос едва не до шёпота: — Извини… Это было грубо. Я не должен был… — Айщ, прекрати уже извиняться, — перебил меня хён. — Ты этим уже раздражаешь. Просишь прощения больше, чем по делу говоришь. Спустя очередную минуту молчания, Юнги будто бы оттаял. Глубоко вздохнув, он бережно взял меня за руку и тихо произнёс: — Хватит, Чонгук. Думаешь, я не вижу, как ты сам себя мучаешь? Ошибаешься, если правда так считаешь. Зачем ты пытаешься всё замять? Знаешь, как глупо это со стороны выглядит? Не надо сбегать от правды и тем более от собственных чувств. Тем более, я уже говорил, что помогу тебе справиться с этой проблемой. — Каким образом? — еле слышно спросил я, шокированный тем, что парень в курсе всего ныне происходящего в моей душе. Неужели меня действительно так легко раскусить? Или я на самом деле и не скрывался вовсе и лишь в собственных фантазиях был мастером идеальной конспирации? — Вообще-то это секретный метод, — начал хён, загадочно улыбнувшись и отпустив мою руку, — но самый что ни на есть действенный. Пожалуй, тебе эту тайну за семью печатями раскрыть можно. Закончив говорить, Юнги без лишних слов просто взял и обнял меня, крепко прижав к себе, как обычно это делают дети с мягкими игрушками. От неожиданности я стоял в одном положении и, кажется, на несколько секунд даже дышать перестал. Через некоторое время я всё же нашёл смелость обнять парня в ответ и положить голову ему на плечо. Пальцы неспешно проскользнули по его спине и, наконец, остановились чуть дальше лопаток. Почувствовав ответную реакцию, хён прижал меня к себе ещё сильнее, зарывшись одной рукой в мои волосы и начав бережно поглаживать их. Так приятно мне не было даже тогда, когда меня обнимал брат, потому что две эти ситуации совершенно разные. Движения те же, но суть их другая. В следующую секунду я, сам от себя того не ожидая, произнёс то, что давно мечтал сказать, но не имел на то ни возможностей, ни смелости. И даже теперь мой голос дрогнул… — Хён… Я люблю тебя. И сдерживать эмоции я больше не смог. Я снова заплакал, но настолько тихо, что пришлось закусывать губы едва не до крови, чтобы ни один всхлип не вырвался наружу. Пара слезинок упала на плечо Юнги. Я закрыл глаза и снова уткнулся носом в его ветровку, ту самую, в которой парень был тогда. Снова этот терпкий аромат корицы. А я уже и не надеялся ощутить его когда-либо вновь… Это наяву, или я на самом деле сплю? Если всё происходящее — только сон, то я не хочу, чтобы он заканчивался. Но могут ли чувства быть столь яркими, когда ты спишь? Очень сомневаюсь. — Не забывай, что это секретный метод, — прошептал мне на ухо хён, судя по голосу, с улыбкой на лице, заставив моё тело покрыться мурашками. Я так понимаю, он намекает на то, что брату об этом знать вовсе не обязательно. Сколько раз я слышал это от Юнги за последний месяц? Вскоре парень попытался отстраниться, но я не позволил, не захотев показывать ему свои слёзы. Напротив, я сильнее прижался к нему и, видимо потеряв всякий страх, тихо попросил хёна лишь об одном: — Не отпускай. Юнги слегка усмехнулся в ответ на мою просьбу, однако объятия разрывать не стал. Парень продолжал медленно поглаживать меня по волосам, а я вдыхал аромат чужой ветровки и понемногу сходил от него с ума… В тот момент меня совершенно не заботило, взаимны ли мои чувства. Обнять хёна — вот, чего я так отчаянно желал последний месяц. Сейчас мне впервые за долгое время не больно при общении с Юнги, а действительно хорошо, и я хочу, чтобы это длилось вечно. Угораздило же влюбиться не в того человека.***
Как бы грустно это ни было, а разорвать объятия всё же пришлось, и причина тому слишком очевидна — возвращение домой. Хён, как и в прошлый раз, проводил меня до самого подъезда. На улице царили сумерки: солнце уже зашло, но небо потемнело не до конца. Сегодня погода, к счастью, не подвела. Либо же я просто не заметил, если что-то было не так. Уже попрощавшись с Юнги, я развернулся к подъездной двери, но парень вдруг снова взял меня за руку и заставил обратить взгляд в его сторону. Действительно, а я уже успел забыть, что хён никогда не позволял мне уйти от него просто так. Я вопросительно посмотрел на Юнги. Кажется, всё, что можно было сказать, мы друг другу сказали… Или нет? — Я тебе не до конца суть метода раскрыл, — спокойно произнёс парень с лёгкой улыбкой на лице. — Думаю, ты против не будешь. — И в чём же суть? — неуверенно задал я вопрос. — Подойди ближе, — шёпотом попросил хён, продолжая держать меня за руку. Послушав его, я сделал шаг вперёд. Если бы я только знал, что этот шаг станет одним из самых важных в моей жизни! — Закрой глаза, — последовала новая просьба. Я не ослушался, потому что доверился Юнги, и я верю: не зря. Буквально через полминуты я почувствовал, как мои губы накрыли чужие. Это было настолько неожиданно, что у меня дыхание перехватило, и я непроизвольно крепче сжал руку парня. В какой-то момент я даже хотел оттолкнуть хёна, но всё-таки не решился, позволив ему делать со мной всё, что он захочет. Да я бы в жизни себе это никогда не простил, хотя, признаться честно, поначалу было немного неприятно. Скорее всего из-за того, что ощущения для меня новые, незнакомые. Кажется, я наконец понял значение выражения «бабочки в животе». Раньше я находил его нелепым, ибо насекомые в организме человека — как минимум странно, но это действительно нельзя назвать как-либо по-другому. Впрочем, слово эйфория тоже прекрасно подходит. Юнги целовал меня так трепетно и нежно, будто боялся навредить, причинить боль, будто я не человек, а какая-нибудь дорогая хрустальная статуэтка, хрупкая настолько, что даже чужое дыхание может заставить её рассыпаться на мелкие кусочки. Всего несколько секунд прошло, но они, не побоюсь этого слова, перевернули моё мироощущение с ног на голову. Лишь когда парень мягко отстранился после лёгкого соприкосновения губами, я внезапно понял: хён прекрасно знал, что забирает мой первый поцелуй. Соответственно, действовал он намеренно и наверняка не просто так… — В этом и заключается суть секретного метода, — с улыбкой промолвил Юнги. Я не нашёл, что ему ответить. Я просто смотрел парню в глаза и до сих пор чувствовал почти невесомое прикосновение его приятного персикового цвета губ. А я раньше даже не обращал внимания на то, какие они красивые… — Опять ты краснеешь, — констатировал факт хён, снисходительно вздохнув. Действительно, мои щёки просто горели, и я слишком хорошо это ощущал. — Теперь хотя бы по делу. Наконец и я нашёл в себе силы, чтобы улыбнуться. Я не знаю определённой причины, почему сделал это. Мне просто было хорошо от того, что я больше не терзаю себя бесконечными размышлениями о неправильности своих чувств и их невзаимности. В самом деле, стал бы Юнги целовать меня просто так, забавы ради? Я уверен, что нет. «А ты любишь?» — всего один вопрос. Я должен был задать всего один вопрос. — Ты знаешь наше правило, Чонгук, — снова начал говорить парень, прервав мои размышления и «вернув меня на землю». — Брату обо всём этом ни слова. Я утвердительно кивнул, не переставая улыбаться. Если продолжу молчать, то смогу сохранить наши с хёном отношения, и мы с ним продолжим встречаться каждый будний день и иногда по выходным. Думаю, с этого дня чёрная полоса моей жизни, растянувшаяся на семнадцать лет, закончилась. Конец Flashback'a