***
Проснулся я очень не скоро: солнце уже было высоко и настойчиво пробивалось через плотные занавески, желая нарушить покой всех до сих пор спящих. Юнги рядом не оказалось. Дотянувшись до телефона, положенного мною вчера вечером на тумбочку возле кровати, я проверил время и тяжело вздохнул. 11:04. Полежав ещё около десяти минут, я всё же встал и, сменив спальную одежду на домашнюю, покинул комнату и отправился на поиски парня. Встретил я его на кухне за плитой. Хён обернулся сразу же, стоило мне переступить порог. — О, проснулся уже? С добрым утром, — тепло улыбнулся Юнги, после чего вернулся к готовке и следующие слова уже произносил, стоя ко мне спиной. — Иди умываться, а я пока закончу здесь. У меня почти всё готово. Дважды повторять не пришлось. Я немедля отправился в ванную, где примерно за пять минут, если не меньше, успел привести себя в порядок, взбодрившись окончательно. После утренних процедур и завтрака вместе с парнем я помогал ему с мытьём посуды. Во время этого у нас состоялся небольшой разговор. — Слышал, у тебя с учёбой появились проблемы, — серьёзно начал хён, тщательно стирая пенящейся губкой жирные пятна с тарелки. — Что-то случилось? — А откуда… Ты… Знаешь? — ошеломлённо ответил я вопросом на вопрос, действительно не понимая, где Юнги добыл эту информацию. Я ему точно ничего не говорил, брат и мама также понятия не имеют, что происходит у меня в школе, потому что я с ними таким с некоторых пор не делюсь. Собственно, я вообще мало что им рассказываю… Попросту не считаю это нужным. — Во вторник я ждал тебя возле школы и от нечего делать прогуливался по крыльцу, — начал рассказывать парень, подав мне чистую, но мокрую тарелку, чтобы я положил её обсыхать, — и ненароком стал свидетелем твоего разговора с учительницей. Это произошло на первом этаже, и окно тогда было открыто, поэтому я всё прекрасно слышал. Она ругала тебя за то, что твоя успеваемость ухудшилась и обещала позвонить маме, а ты, в свою очередь, молил не делать этого и едва не клялся исправиться в скором времени… — Всё, хватит, я понял… — я попросил хёна остановиться, почувствовав, как щёки снова начали гореть от чёртового смущения. Так он всё слышал… Стыд-то какой. Повернуть бы сейчас время вспять и повести себя менее эмоционально, нежели это было при разговоре с госпожой Кан, моим классным руководителем. Как же я унижался перед ней тогда… И Юнги теперь знает об этом. Ужасно. — Так в чём проблема? — спросил он, немного погодя всё тем же тихим и серьёзным голосом. — Из-за чего ты стал хуже учиться? Хосок всегда рассказывал о том, какой ты прилежный ученик и как хорошо справляешься в школе. Знаешь, он с такой гордостью об этом говорил… Те, кто хорошо учится, никогда не забивают на школу просто так. Что же такое произошло в твоей жизни? — Я не забивал, — негромко промолвил я, чуть нахмурившись. — И мысли не было бросить учёбу, просто… У меня на то свои причины. — Вот как… — задумчиво вздохнул парень, протягивая мне стакан. Я собирался забрать его из рук хёна, но он стеклянную ёмкость не отпустил. Подняв голову, я столкнулся глазами с Юнги, пристально смотрящим на меня так, будто он в самую душу проникнуть пытался. — Значит, не расскажешь? А я думал, у тебя нет секретов от собственного парня. — Я… Не могу сказать, — неуверенно отмахнулся я, попытавшись всё-таки забрать стакан у хёна. Он позволил мне сделать это лишь после того, как я добавил: — Слишком личное. Тебе нельзя знать… Извини. Наконец отобрав многострадальную стеклянную ёмкость у Юнги, я перевернул её вверх дном и поставил на расстеленное полотенце, дабы вода немного стекла, а парень, в свою очередь, грустно вздохнул и надолго замолчал. И снова я чувствую себя виноватым перед хёном. Я ему не только в поцелуях постоянно отказываю, но теперь ещё и не делюсь тем, что у меня на душе, придумывая какие-то нелепые оправдания, лишь бы отделаться от разговора. Юнги наверняка думает: «Он мне не доверяет»… Такими темпами я действительно рискую оказаться брошенным в скором времени. Но и реальную причину я не могу ему рассказать, а она банальна до безобразия: я попросту перестал высыпаться из-за навязчивых мыслей о хёне каждую ночь, поэтому стал хуже концентрироваться и усваивать новую информацию в школе. Да, чёрт возьми, мне стыдно признаться собственному парню в том, что я думаю о нём вместо того, чтобы спать! Не хочу выглядеть одержимым в его глазах… Ему совсем не обязательно знать такие подробности. — Ладно, — заключил Юнги, вырвав меня из размышлений и выключив воду. На кухне стало непривычно тихо. — Если не хочешь рассказывать, я не стану настаивать, но с твоей учёбой надо что-то делать. Ты пообещал учительнице исправиться, и я готов помочь тебе с этим. Не хочу, чтобы у моего парня были какие-то проблемы, тем более со школой. Если хочешь, можешь приходить ко мне на выходных, я помогу тебе разобраться с непонятными моментами по каким-нибудь предметам. Запустишь учёбу сейчас — потом будет труднее всё исправить. К тому же, тебе это, естественно, ничего не будет стоить, так что не вижу причин отказываться. Парень ещё долго говорил, как вредно забивать на школу и как важно вовремя получить хорошее образование, а я лишь внимательно слушал его, даже не думая перебивать. В итоге мы сошлись на том, что я буду приходить домой к хёну на выходных. Честно признаться, я был даже рад этому предложению. Сама перспектива проводить время с любимым человеком крайне привлекательна, и совсем не важно, чем именно мы будем заниматься. Хотя меня не покидает мысль, что Юнги берёт на себя слишком много…***
Все последующие выходные я проводил дома у хёна. Он, как и обещал, помогал мне разобраться с трудными моментами по учёбе, в частности по всемирной истории и социальным наукам, и наверстать упущенное чуть ли не за целый месяц. Мы решили заниматься с утра до обеда, когда у Юнги рабочий день, и с обеда до вечера, когда у него выходной. Парень сказал, что он и так до сих пор в долгу перед коллегой, которому пришлось выйти не в свою смену в день моей первой ночёвки у хёна, и теперь ему бы не очень хотелось копить лишние смены. Имени Юнги не назвал, однако мне и без того удалось догадаться, что речь шла о Хосоке, ведь именно он в тот день вышел на работу четвёртый день подряд, из-за чего был таким раздражённым… Итак, теперь всё, наконец, сошлось. Поистине забавное совпадение. Если бы брат только знал, зачем заменял своего друга в кафе… Во время очередного «учебного» дня у нас с парнем состоялся небольшой диалог в перерыве между терминами и слегка тяжёлой для восприятия на слух теории. — Чонгук, а какой твой любимый предмет в школе? — неожиданно задал вопрос хён, ненадолго отложив учебник по всеобщей истории. — Ты никогда не говорил об этом, поэтому мне хотелось бы узнать. — Физика, — без замедления ответил я, оторвавшись от конспектов и встретившись с явно заинтересованным Юнги глазами. — Правда? — искренне удивился он. — Это большая редкость среди нынешних учеников. Да и в моё время мало кто интересовался ей… А почему, если не секрет, именно физика? Что в ней привлекает тебя? — На самом деле, мне физика… Не целиком нравится, — задумчиво промолвил я, отведя взгляд в сторону и остановив его на белых розах, подаренных мне парнем неделю назад и сейчас стоящих в вазе в центре стола на кухне, где мы с хёном и занимались, потому что там было просторнее и светлее. К слову, цветы я домой так и не забрал, решив оставить их у Юнги. Я бы смог оправдаться перед братом за одну розу, как уже сделал это однажды, но целый букет… Хосок просто достанет меня подозрениями и в конце концов каким-то магическим образом докопается до истины, сам того не осознав. Парень с пониманием отнёсся к моим опасениям и согласился сохранить цветы у себя. Дабы точно сработало, я воспользовался давнишней уловкой хёна, сказав ему: «Я не смогу позаботиться об этих розах, но пообещал им, что ты сделаешь это и станешь для них хорошим другом. Ты не имеешь права отказаться». Не очень красиво было не принять подарок, но я сделал это лишь ради того, чтобы не нарушить наше с Юнги негласное правило «брату ни слова». Теперь оно касается любых моих взаимодействий с парнем, поэтому я стал общаться с Хосоком ещё меньше, дабы случайно не сболтнуть ему ничего лишнего. Брат сильно расстраивается, и это прекрасно видно… Но по-другому я поступить не могу. Права не имею. А Хосок во всём винит себя… Даже жаль его немного. — Честно признаться, моя любимая наука — это астрономия, — продолжил я, разорвав повисшую на кухне тишину и переведя взгляд на внимательно слушающего хёна, — а она теснее всех связана с физикой. Хотя мы в школе небесные тела почти не затрагиваем, а астрофизику проходим лишь обзорно. Это немного… Грустно. — Вот как… — задумчиво протянул Юнги, понимающе улыбнувшись. — Значит, интересуешься космосом? — Да, — радостно ответил я, «попав в свою стезю» Со мной так давно никто не разговаривал о галактике, звёздах… Я действительно скучал по этому всему глубоко в душе, хотя по большей части мои мысли в последнее время были заняты совершенно иным… — Парадом планет в особенности. Многие считают это крайне редким явлением, и я тоже так думал до шестнадцати лет, но и я, и все они глубоко заблуждались. Начать надо с того, что он делится на три вида: малый, большой и полный. Малый парад с участием всего трёх планет можно наблюдать один, а иногда даже два раза в год, так что… Нельзя назвать его совершенно редким явлением. А вот полный парад планет — совсем другое дело. Он даже не каждые двадцать лет повторяется. Это, наверное… Прекрасное зрелище, я думаю. Я бы хотел однажды стать его свидетелем. Свидетелем полного парада планет. Но это невозможно, потому что, судя по нынешним расположениям планет на орбитах, полный парад произойдёт… Мягко говоря, не скоро, тем более, последний такой был десятого марта 1982 года… — Ты так много знаешь о космосе, — подперев чуть склонённую набок голову рукой, произнёс парень, не переставая улыбаться, — и рассказываешь интересно. Даже важную дату, связанную с парадом планет, запомнил… Всё понятно. Ты хорошо разбираешься в том, что тебя интересует, и это вполне логично. Скорее всего, поэтому твоя успеваемость и ухудшилась. Ты просто потерял интерес к учёбе, вот и всё. Теперь из-за этого трудно восстановиться, потому что ты не хочешь изучать то, что для тебя скучно. Разве я не прав? — Нет, — серьёзно ответил я, чуть нахмурившись. — Проблема совсем не в этом, но настоящую причину я рассказать не могу. Слишком личное. — Это я уже слышал… — вздохнул хён, разорвав со мной зрительный контакт и взяв отложенный недавно учебник. — Впрочем, что-то мы отвлеклись. Я с удовольствием выслушаю твой рассказ о параде планет позже, а сейчас… Назови-ка мне дату Карибского кризиса. Хотя бы год, месяцы и числа не прошу. — Тогда, тысяча девятьсот… — поразмышляв полминуты, я закончил: — Семьдесят девятый? Юнги даже нервно закашлялся от моего ответа. — Да уж, Чонгук… — разочарованно выдохнул парень, снисходительно улыбнувшись. — На семнадцать лет промахнуться — это сильно. В 1979 году, конечно, много чего произошло, в том числе и в Корее, например убийство президента Пак Чон Хи, но Карибский кризис — это 1962 год, и длился он с шестнадцатого по двадцать восьмое октября, то есть двенадцать дней. Итак, сейчас разберём то, что тебе больше всего было не понятно — причины возникновения. Внимательно слушай, а лучше записывай… Так мы с хёном отошли от моей излюбленной космической темы и снова вернулись к зарубежной истории XX века. Среди всех школьных предметов этот даётся мне намного хуже других. Если остальные я хотя бы немного могу понять и при желании наверстать самостоятельно, то с историей у меня всегда были проблемы, как, впрочем, и с социальными науками… Юнги, напротив, с этими предметами в школе прекрасно ладил, он сам мне рассказал. Оно и видно, в принципе… Парень стремился объяснить трудный материал максимально понятным и доступным языком, пытался донести до меня нужную информацию таким образом, чтобы она не прошла мимо и закрепилась в памяти. Вскоре занятия начали приносить свои плоды: благодаря хёну моя успеваемость по истории и общественным наукам начала хоть немного, но всё-таки улучшаться. Надо же… Мне, оказывается, просто были нужны дополнительные занятия. Слишком легко. И почему я сам не додумался до этого с самого начала? Впрочем… Было бы всё так хорошо, если бы я не с Юнги занимался учёбой? Может, дело не только в самом факте занятий, но и в «учителе» тоже? В любом случае, я был несказанно рад тому, что дела в школе начали налаживаться. И ещё больше меня осчастливили эти двенадцать дней, которые мне удалось провести в компании любимого человека, добровольно взявшегося за мою учёбу. Какой же он всё-таки… Добрый и надёжный. А когда-то я смел говорить о парне плохие вещи по типу «влюбился не в того человека». В очередной раз убеждаюсь в том, что глубоко заблуждался на его счёт. Мне, впрочем, не привыкать.***
01.08.2015 — Значит, учёба подошла к концу? — спросил хён, поставив передо мной кружку с горячим чёрным чаем. Сегодня Юнги работает, поэтому я решил ненадолго зайти к нему утром, чтобы поделиться результатами тестов, приуроченных к окончанию первого семестра. Вчерашний учебный день был последним, а теперь меня ждут каникулы длиною в целый месяц… Очень надеюсь, что удастся хоть немного расслабиться и наконец нормально отдохнуть. Во время этого семестра я вымотался больше, чем, кажется, за все годы учёбы. Я уже успел забыть, когда высыпался в последний раз. Вроде бы это было во время моей первой и с тех пор пока последней ночёвки у парня… Где-то в июне. Что ж, каникулы — прекрасная возможность восстановить силы перед новым семестром. Думаю, теперь мне будет намного проще по известным причинам. — Да, — кивнул я, радостно улыбнувшись и взявшись за тёплую кружку обеими руками. Хён сел рядом и, по обыкновению своему, подпёр голову ладонью, добродушно улыбнувшись. — Вчера я посмотрел свои результаты по тестам. Их было всего три: по математике, английскому и корейскому. — Ну, и как же ты справился с ними? — задал новый вопрос Юнги, посмотрев на меня с нескрываемым любопытством. Порой кажется, что парень заинтересован в моей учёбе больше, чем я сам. Это чувство с самого июня меня не покидает. — По математике удалось почти сто баллов набрать, — не переставая улыбаться, начал я. — Всего трёх до максимума не хватило. Даже сам не понимаю, как так вышло, но это ведь хорошо, правда? Корейский — точно не помню, около девяноста пяти, если не ошибаюсь… Немного подвёл английский, — уже серьёзнее произнёс я, опустив голову и даже слегка нахмурившись, — только пятьдесят девять баллов, но хотя бы проходной набрать получилось… — Ты, кажется, расстроился из-за этого? — заботливо спросил парень, склонив голову набок и наклонившись, дабы наши глаза снова были на одном уровне. — Разве что немного совсем, — соврал я с лёгкой улыбкой на лице. Конечно, я сильно загрустил, узнав свой результат по английскому тестированию, но прекрасно понял, что сам в этом виноват. Уделяй я должное внимание учёбе с самого начала, сейчас бы удалось получить балл выше… Но, опять же, проходной у меня в кармане. Пока этого достаточно. До выпускных экзаменов, я уверен, получится повысить свои навыки, если буду усердно трудиться. — Госпожа Кан сказала, что позже можно будет посещать дополнительные занятия на каникулах, поэтому я буду делать это по мере возможностей. — Хорошо, когда есть стремление стать лучше, — тихо промолвил хён всё с той же ласковой улыбкой на лице. — Но постарайся не переусердствовать. Не забывай, что у тебя всё-таки каникулы, и не пренебрегай отдыхом. В ответ на это я лишь вздохнул и, коротко кивнув в знак согласия, встретился с Юнги взглядом. Мы молча смотрели друг на друга около минуты и, кажется, оба прекрасно понимали, что уже просто сидеть рядом и явственно чувствовать присутствие любимого человека — более, чем достаточно для счастья. Я решился нарушить тишину лишь тогда, когда парень, по всей видимости уже рефлекторно, взял меня за руку и несильно сжал её: — Кстати, госпожа Кан очень хвалила моё последнее эссе по истории. Она удивилась, ведь у меня до недавних пор были проблемы с этим предметом. Думаю, мои оценки — по большей части твоя заслуга. Спасибо, что занимался со мной всё это время. Я перед тобой в долгу. — Если бы ты сам не захотел исправиться, то здесь даже я был бы бессилен, — простодушно пожал плечами хён, не переставая держать мою руку. — Но я в любом случае рад, что теперь у тебя нет больших проблем с учёбой. А про долг и думать забудь. Я ещё в самом начале сказал: ты мне ничего не должен. Запомни раз и навсегда. — Я так не могу, — серьёзно сказал я, отрицательно помотав головой. — Мне неудобно, что ты тратил на наши занятия свои законные выходные. Это… Не совсем правильно. Я тоже должен что-то сделать для тебя. Правда… Я не знаю, что тебе нужно, поэтому, пожалуйста, попроси меня о чём-нибудь сам. Так я не буду чувствовать себя, будто забыл нечто важное. Юнги внимательно выслушал меня, ни разу не перебив. Судя по выражению лица, мои слова заставили его удивиться, хотя я не понимаю, что такого сказал. Это ведь вполне нормально — делать нечто полезное взамен для человека, который однажды мало того, что не отказался, но ещё и сам предложил помощь, добровольно лишив себя самого драгоценного свободного времени — выходных дней. Что же скажет парень в ответ на мои слова о долге? — А ты стал увереннее общаться со мной, заметил? — задал неожиданный вопрос хён, вернув на лицо прежнюю добродушную улыбку. Увереннее? А ведь так и есть… Однако, если бы Юнги не поднял эту тему, я бы сам и не заметил изменений в нашем общении. Да, он абсолютно прав, но это не имеет отношения к тому, что я сказал ранее. Складывается впечатление, будто парень пытается увильнуть от темы. — И стесняться почти перестал. Знаешь, меня это радует. Значит, ты всё больше ко мне привыкаешь. Это не та показная дерзость и равнодушие, которые я замечал в тебе в мае. Теперь ты ведёшь себя более непринуждённо, не держишь в узде, чтобы случайно не отойти от образа плохого мальчика. Сейчас будто… Легче стало. Не чувствуешь ничего подобного? — Возможно… — неопределённо ответил я, на несколько секунд сильно смутившись. «Показная дерзость». Неужели так хорошо было видно, что я притворялся? Или это просто хён такой проницательный, что читает меня, словно раскрытую книгу? Думаю, оба варианта в равной степени имеют место быть. — Но всё же… Насчёт долга. Я не успокоюсь, пока мы не будем в расчёте. Хён, что я могу сделать для тебя? В следующую секунду я переосмыслил только что сказанное и понял, что бросил слишком «громкую» фразу, о которой успел несколько раз пожалеть. Понятия не имею, была ли она настолько уж двусмысленной, но Юнги, стоило мне закончить говорить, наконец отпустил мою руку и, чуть склонив голову набок, как-то странно улыбнулся… Не ласково, как прежде, а загадочно, даже едко, если не сказать пошло. Мне вдруг стало страшно, потому что я кое-что вспомнил: мы встречаемся уже почти три месяца, а у него, насколько я знаю по рассказам брата, до этого довольно долгое время не было девушки… Это всё заставляет задуматься о том, о чём я ну вообще думать не хочу и чего на самом деле невероятно боюсь. Да о чём таком в принципе может идти речь, если я всё ещё не позволяю парню целовать меня в губы?! Ах да… Я же сам сказал, что не успокоюсь, пока мы не будем в расчёте. Тут уже всё зависит от хёна и его желаний. — Я правильно понимаю… — задумчиво начал он, выведя меня из не очень приятных размышлений. — Просить можно всё, что угодно? — Н-ну… Нет, — с запинкой ответил я, вздохнув и почувствовав, как кровь прилила к лицу и щёки снова запылали. — То есть, да, но… В общем… В пределах разумного. — В пределах разумного… — тихо повторил Юнги, опустив голову и чуть нахмурившись. Хён, ты ведь не станешь делать это со мной? Хотя бы не сейчас… Ещё не время. Я совершенно к такому не готов. Я не хочу. — Честно признаться, я собирался предложить тебе кое-что, когда учёба закончится и ты уйдёшь на каникулы, — спокойно продолжил парень уже без той пугающей улыбки на лице. — Видишь ли, по счастливой случайности, мне удалось взять отпуск на весь август. Если бы ты только знал, чего это стоило, — урвать целый месяц лета, когда у тебя ещё пятеро конкурентов, — он легко рассмеялся, после чего снова резко посерьёзнел. — Так вот… Я хотел предложить тебе пожить у меня некоторое время… Неделю, допустим, или хотя бы пару дней, но не одну ночь. Раз уж мы оба будем свободны, было бы неплохо провести вместе чуть больше времени, чем обычно. Я прекрасно понимаю, что мама и брат могут быть против, даже скорее всего так и произойдёт, но… Раз уж тебе так хочется отдать мне долг, то можешь считать его выполненным, если поживёшь у меня немного. Это всё, в чём я нуждаюсь. Услышав пожелание хёна, я даже вздохнул с облегчением. Мне намного проще соврать своим домашним, будто собираюсь к другу, чем согласиться на что-либо непристойное. Я понимаю, что это в любом случае неизбежно, но пока есть возможность оттягивать этот момент, я буду использовать её по максимуму. — Я постараюсь научить тебя играть ту мелодию на пианино, если сможешь прийти, — немного помолчав, добавил Юнги, добродушно улыбнувшись и снова взяв мою руку, слабо дрожащую от непонятно откуда взявшегося волнения. Вероятно, он решил этим предложением подогреть во мне интерес и сделать так, чтобы я не видел причин отказываться, но парень и не догадывался о том, что я давным давно был согласен. И я вовсе не сегодняшний день имею в виду. — Хорошо, — я наконец нашёл в себе силы сказать хоть что-нибудь и посмотреть хёну в глаза. Он продолжал улыбаться и, как мне показалось, едва ли не светился от счастья. И как я мог подумать, что Юнги посмеет попросить о чём-то из ряда вон выходящем, то бишь, пошлом? Он, я уверен, прекрасно осознаёт всю важность и ответственность, которую ему бы пришлось на себя взять. Я искренне благодарен парню за понимание и за то, что он не торопит события, хотя для него самого это, думаю, тоже непросто… Я никогда не понимал, как от такого можно быть зависимым. И очень надеюсь, что доведётся понять ещё не скоро.***
03.08.2015 В этот раз я отпрашивался на недельную ночёвку не у брата, а у мамы. Даже вспомнить не могу, когда мы с ней в последний раз так долго разговаривали… Мама разрешила сделать то, что я хотел, но она очень удивилась, стоило мне сказать: «У меня появился друг». Мама выглядела… Счастливой. Её действительно обрадовали новости из моей жизни. Меня напрягло лишь одно. Я ведь, кажется, уже не раз отпрашивался на прогулки и даже на одну ночёвку с так называемым другом, а мама во время нашего разговора вела себя так, будто о нём впервые в жизни слышит… Значит, не придавала особого значения? Даже грустно немного… Хотя, её тоже можно понять. Трудно думать о семейных делах, когда ты ради этой самой семьи работаешь и днём, и ночью и практически не спишь, максимально изматывая себя. Впрочем, не в этом суть. Гораздо важнее другое — мама сама отпустила меня пожить у «друга» неделю, а Хосок, в свою очередь, взял с меня обещание звонить либо писать ему каждый вечер, дабы брат мог убедиться, что со мной всё в порядке. Что ж, это я, пожалуй, пережить смогу, хотя, «забота» Хосока слишком уж напрягает в последнее время. Он перебарщивает, но сам этого, по всей видимости, не замечает. Вероятно, я должен стать совершеннолетним либо закончить школу, чтобы брат понял наконец: я давно уже не маленький и вполне могу обойтись без его помощи в чём бы то ни было. А ведь ещё не так давно я в Хосоке души не чаял и стремился всё своё свободное время проводить с ним… Что сказать… Ребёнком был. А брат думает, что я и не повзрослел вовсе. Порой это очень раздражает… Итак, в понедельник я собрал вещи и, надев чёрную спортивную кофту с капюшоном, поскольку на улице тучи собирались и дождь мог начаться в любой момент, покинул квартиру. Юнги-хён пообещал, что встретит меня возле въезда во двор, на привычном для нас обоих месте. Долго ждать, как и всегда, не пришлось, и уже через минуту я сидел справа от парня, поприветствовавшего меня с радостной улыбкой на лице. Едва я увидел его, мои негативные чувства к брату, терзавшие весь прошлый вечер и даже сегодня утром, испарились, будто их и не было вовсе. Рядом с парнем я не могу быть враждебно настроенным к кому-либо. Один его вид… Успокаивает. Странно. Раньше я ничего подобного не ощущал. Видимо, окончательно освоился в обществе хёна. Это радует. Через двадцать минут мы достигли места назначения. Вскоре я, уже в домашней одежде, сидел вместе с Юнги за столом на кухне. Парень сразу, как только мы пересекли порог квартиры, предложил мне выпить чаю с теми самыми печеньями с корицей. Как оказалось, их готовила госпожа Мин — его мама. — Очень вкусно, — с восхищением произнёс я, потянувшись за второй штукой. — Твоя мама прекрасно готовит. Чистая правда. — Согласен, — улыбнулся хён, после чего, грустно вздохнув, тихо добавил: — Знаешь, раньше мама их каждую неделю делала. Обычно по пятницам и изредка по субботам. Я очень любил моменты, когда мы собирались за столом всей семьёй и говорили не о проблемах, а о чём-то неважном… Это, пожалуй, было лучшее время. — А теперь? — задал вопрос я, проникшись рассказом Юнги. Он никогда раньше не рассказывал о своём прошлом, тему семьи и вовсе ни разу не затрагивал. Почему же парень решил раскрыться мне именно сейчас? Или просто к слову пришлось? — Теперь всё по-другому, — неопределённо ответил хён, опустив глаза. — Много времени прошло, что-то изменилось, что-то вовсе исчезло… Мы больше не живём вместе как одна семья. От мамы я съехал, когда закончил школу и стал совершеннолетним. Собственно, и в Сеуле я не с самого рождения живу. Сюда мы с мамой переехали после её развода с папой, как раз перед моим поступлением в младшую школу. Старший брат остался в Тэгу с отцом. Первое время я по ним обоим очень сильно скучал, в особенности по хёну. Он с самого детства был моим единственным другом… И я долго злился на родителей из-за того, что они разлучили нас с братом. В тот день, когда мы переехали в Сеул, мама сказала: «Никогда больше корицы не будет в нашем доме». Снова готовить такие печенья она начала совсем недавно, около полугода назад, и с тех пор приносит их мне каждые выходные. Такая вот история, — закончил Юнги, посмотрев на меня и легко улыбнувшись. Всё это время я внимал каждому слову парня и даже не думал перебивать его. Я и не знал, что у хёна также, как и у меня, есть старший брат, с которым ему ещё и пришлось расстаться по воле родителей… Вся эта ситуация ужасна. Я даже представить себе не могу, как тяжело и плохо было Юнги тогда. Быть может, именно поэтому он такой холодный и отстранённый от общества? Детская травма вполне могла сказаться… — А ты общаешься с братом? — неожиданно для себя самого спросил я, с любопытством взглянув на парня. Он выдержал небольшую паузу, прежде чем ответить на мой вопрос: — Нет. Сейчас он работает в другой стране. Мы не созваниваемся и не списываемся. Последний раз общались, наверное, перед моим поступлением в колледж, но я точно не помню… Делаю ставку на то, что он успел забыть меня. Впрочем, не так уж это и важно. Я его с некоторых пор тоже редко вспоминаю. Чонгук, давай-ка сменим тему… Как бы равнодушно хён ни старался говорить, а чуть подрагивающий голос выдал его чувства с потрохами. Юнги наверняка грустит из-за того, что они с братом не поддерживают связь… По крайней мере, в его глазах мне удалось увидеть нечто похожее на грусть. Теперь я точно понял причину показного равнодушия парня. Мне жаль его… Но могу ли я как-нибудь помочь хёну, чтобы он не чувствовал грусти? Или же я… Уже сделал это, сам того вовремя не осознав? Что ж… Это очень на меня похоже.***
23:59 — Хён, можно тебя спросить кое о чём? — задал я вопрос, забравшись на кровать к Юнги, без особого интереса разглядывающему что-то на экране телефона. Стоило мне приблизиться к парню, как он перевёл взгляд на меня и, выключив устройство, положил его на находящуюся чуть поодаль тумбочку. — Конечно, — кивнул хён, слегка улыбнувшись и теперь сосредоточив всё внимание на мне. Собравшись с мыслями, я вздохнул и негромко произнёс с небольшой запинкой, в упор смотря на Юнги: — Ты… Считаешь меня взрослым? — С чего вдруг такой вопрос? — всё с той же улыбкой промолвил парень, чей взгляд из секунды в секунду постепенно наполнялся любопытством. — Или ты, может быть, как Хосок, считаешь меня ребёнком и не воспринимаешь всерьёз? — дополнил я свой вопрос, серьёзно нахмурившись. Хён перестал улыбаться и, глубоко вздохнув, спокойно сказал, положив ладонь мне на голову и начав медленно поглаживать мои волосы: — Сам факт того, что ты пока несовершеннолетний, делает тебя ребёнком. Ты ещё очень наивен и многих тонкостей жизни не знаешь… Но это вовсе не ухудшает тебя. Я, напротив, считаю твою незрелость милой. — Ты не ответил на мой вопрос, — строго произнёс я, и рука Юнги, до сих пор поглаживающая мои волосы, резко остановилась. Отняв ладонь, он снова тяжело вздохнул и, придвинувшись ближе настолько, что наши носы едва не столкнулись, прошептал: — Кем бы я тебя ни считал, я хочу, чтобы ты просто оставался самим собой. Таким я однажды тебя полюбил, значит, меня всё устроило. Разве это не главное? Я ничего не ответил, лишь отвёл взгляд в сторону, не переставая при этом хмуриться. Неужели так сложно дать прямой ответ на вопрос? Зачем ходить вокруг да около? Может быть, парень просто не хочет признавать, что считает меня ребёнком, как и старший брат? Судя по его словам, полным неопределённости, так оно и есть… Немного обидно, если честно. Почему они не видят во мне взрослого? — Чонгук, посмотри на меня, — шёпотом попросил хён, положив ладонь на моё плечо. Я не стал игнорировать Юнги и потому перевёл на него суровый взгляд, в следующую секунду сменившийся на шокированный, если не сказать испуганный. Стоило нам с парнем встретиться глазами, как он быстро, но в то же время со всей осторожностью коснулся моих губ своими, заставив меня на несколько секунд даже перестать дышать от удивления. Я уже было собирался снова оттолкнуть хёна, но… Это оказалось лишь мимолётным желанием, вызванным страхом, и всё, что я сделал, — положил обе руки на плечи Юнги и несильно сжал их. Если поцелуй — способ доказать, что я взрослый и ребёнком давно уже не являюсь, то пускай будет так, к тому же… Парень целуется, не побоюсь этого слова, действительно крышесносно… Вскоре он неспешно отстранился и посмотрел на меня с ласковой улыбкой, переместив ладонь с моего плеча на щеку и начав медленно поглаживать её большим пальцем. — Извини… — виновато прошептал хён, чуть нахмурившись. — Я… Не смог удержаться. Теперь ты снова будешь бояться меня? Что ж, я сам виноват, что поторопился, не подумал как следует… В моём сознании в тот момент билась загнанной в клетку птицей лишь одна мысль: «Мне этого мало». Но откуда вообще взялось это странное чувство? — Ещё, — почти неслышно прошептал я, накрыв ладонь Юнги на моей щеке своей. Понятия не имею, что за муха меня тогда укусила, но я резко захотел повторить этот поцелуй, прикоснуться к губам парня и прижаться к нему сильно-сильно… Мне даже удалось почувствовать, как сердцебиение заметно участилось. Чёрт… Да что происходит? Откуда такое ярое желание? — Сделай это ещё раз. — Уверен? — так же тихо на всякий случай спросил хён, в ответ на что я незамедлительно кивнул, пододвинувшись к нему вплотную. Слабо улыбнувшись, Юнги сделал то, о чём я его попросил. На этот раз я действовал уже увереннее и даже подавался ему навстречу сам, крепко обняв и прижавшись всем телом. Одновременно с этим я почувствовал, как щёки снова начали гореть, но не от стыда вовсе… Здесь явно что-то другое. Но что же? Я и не заметил, когда успел оказаться лежащим на кровати, а парень, в свою очередь, нависшим надо мной сверху. Дыхание совершенно сбилось, взгляд затуманился… Что ж происходит-то? Почему я веду себя так развязно? И что, в конце концов, за дебильные чувства такие? Я ведь старательно избегал этого, пытался оттягивать момент как можно дольше… Неужели он наступил? Накрыв своей ладонью мою, хён сплёл наши пальцы воедино, после чего снова поцеловал меня, на этот раз чуть углубив поцелуй и пустив в дело язык. Чёрт… Слишком хорошо… Я не хочу, чтобы Юнги останавливался. Не хочу, чтобы всё закончилось сейчас. Хочу растаять от его прикосновений и поцелуев… Я не понимаю, в какой момент у меня крышу сорвало, но прекрасно осознаю, что ещё месяц назад точно не осмелился бы сделать такое. Оставив мои губы, парень двинулся дальше, проделав путь из лёгких, почти невесомых поцелуев до самой шеи, где остановился и стал совершать уже более уверенные действия. Слабо прикусив кожу и чуть оттянув её зубами, он тут же начал осторожно зализывать это место и лишь самую малость касаться губами. У меня буквально дыхание от такого перехватило, и, зажмурившись, я буквально вцепился свободной правой рукой в волосы Юнги и не смог сдержать тихого стона наслаждения, совершенно потеряв контроль над собой. Шея всегда была одним из моих самых чувствительных мест. Хён никак не отреагировал на стон, лишь продолжил делать то, что доставляло мне удовольствие: кусать, полизывать и целовать кожу на шее, вырывая из моей груди новые вздохи и заставляя всё тело слегка подрагивать от наслаждения… Чёрт… Что мы делаем? Что я вообще делаю? Сам ведь боялся этого, так почему теперь ловлю кайф и не хочу останавливаться? Рука Юнги тем временем тоже была занята делом: ледяные пальцы, ловко пробравшись под футболку, блуждали по моему разгорячённому телу, изредка останавливаясь на рёбрах и чуть выше — на сосках. Я уже толком не понимал, что происходит, полностью доверившись парню и буквально отдавшись в его руки. Мне было непривычно хорошо, даже слишком, я кусал губы и не стеснялся стонать от наслаждения, при этом тяжело дыша. Ещё ничьи прикосновения так меня не… Возбуждали. Чёрт, так вот, что это за чувство! Оторвавшись от шеи, хён чуть приподнялся и посмотрел на меня в упор. Он дышал так же тяжело, как и я, в его взгляде читалось некоторое волнение и неуверенность, я же смотрел на Юнги с желанием, стараясь тщательно скрыть смущение, появившееся, когда он отстранился от моей шеи и наши взгляды встретились. — А ты не так невинен, как я думал… — охрипшим от недолгого молчания голосом произнёс парень, разорвав повисшую тишину, нарушаемую до этого лишь нашим сбившимся дыханием и моими редкими стонами, и легко улыбнулся. Я ответил ему тем же и на несколько секунд вернулся в реальность, ещё раз задав себе вопрос: «Что ты творишь, Чон Чонгук?» Если таким образом я смогу доказать хёну, что на самом деле взрослый, то… Немного погодя, Юнги снова накрыл мои губы своими, заставив меня закрыть глаза и вновь целиком отдаться, не стану скрывать, приятным ощущениям, а его свободная рука, до сих пор ласкающая моё тело выше пояса и заставляющая ужом извиваться от наслаждения, понемногу начала спускаться ниже…