Glass

Спазм. Ещё один. И ещё. Привкус крови на языке. Острая колющая боль вспышкой пронзает тело. Схватившись за грудь в районе сердца, сжав ткань толстовки до побеления костяшек, Юнги резко наклоняется вперёд, прижимаясь лбом к своим коленям и хватая распахнутым ртом воздух. Нужно быть тихим. Нужно быть быстрым. Пальцы сжимают собственное горло, давят вокруг кадыка, и острый спазм прошивает дыхательные пути, заставляя подавиться кашлем и почти сразу же вышедшими лепестками, липнущими к горлу и нёбу, к языку и щекам изнутри. «Дыши, дыши, дыши» - мысленно приказывает себе Юнги и сплёвывает в платок, покрытый пятнами крови. В голове разрастается гул. В ушах снова пробки, а из глаз от натуги текут слёзы. Юнги знает, его лицо сейчас как никогда красное, а губы вновь потрескались в кровь. Это плохо. Но ещё хуже необходимость держать себя в руках и терпеть несколько томительных часов эти мерзкие спазмы, гасить их на корню. Это слишком сложно и с некоторых пор больно. Юнги больше не может одним глотком чая или глубоким вздохом холодного воздуха заставить кашель отступить. Теперь это невозможно. Его лёгкие забиты совсем под завязку. - Хён? Хён, уже всё готово... Ты там... В порядке? - Сейчас иду. Ответ сиплый и едва слышный, но Чонгук слышит. Стоит какое-то время за закрытой дверью, а после уходит. Как только его шаги стихают, Юнги неторопливо распрямляется, а после откидывается на постель и закрывает глаза, вслушиваясь в собственный пульс, отдающий в ушах сквозь неясный гул. Нужно собраться. Нужно подняться, добраться до ванной и умыться, а после пойти к остальным ребятам в гостиную. - Хён, шевели булками, мы жрать хотим! Задорный вопль Хосока заставляет сморщиться и сжать виски ледяными пальцами. Это было глупой идеей. Устраивать посиделки у себя дома с ужастиками и вредной едой было очень глупой идеей. Но мог ли Юнги поступить иначе? Вряд ли. Он пропал со всех радаров, заперся в своей квартире и долгое время не выходил на связь. Разумеется, Сокджин и Чимин успокаивали друзей и отмазывали Юнги, но долго это продолжаться не могло. И, как написал ему Намджун, если ленивая жопа не хочет тащиться к ним, они сами притащатся к ленивой жопе. Спящий Юнги, прикорнувший после бессонной ночи подремать днём, сообщение не видел, а потому проснулся от звонка в дверь. А теперь они все сидят в его гостиной, перекрикиваются, смеются и шумят так сильно, что головная боль грозит расколоть череп на части. - Я болею, наглые вы ублюдки! Заткнитесь или полетите с балкона! - рявкает Мин, найдя в себе силы достать чистый платок и покинуть свою комнату, в которой до этого пытался взять себя в руки. - Подними сначала, хён «руки - макарошки», - поигрывает бровями Хосок. Юнги искренне верит в то, что Хоуп напрашивается на нож в печень. Впрочем, очередной приступ заставляет проглотить колкий ответ и убраться в ванную. Уже за закрытой дверью Мин шумно выдыхает и прикрывает ноющие от недосыпа глаза, в которые будто песка насыпали. Тёплая вода приятно согревает замёрзшие руки. Умыв лицо и прополоскав рот, Юнги ещё пару раз давит на горло, с очередным приступом кашля выхаркивая в унитаз целый ком слипшихся лепестков. Знобит и всё тело трясётся. Мир перед глазами плавает и кружится. Схватившись за стену, Юнги медленно оседает на пол и не сразу понимает, что его поддерживают чьи-то руки. - Выпей, хён... Чонгук кусает губы и выглядит напуганным. Протягивает стакан воды, а сам дрожащими руками наливает один из растворов в мерный стаканчик. Горькая жижа неприятно обжигает горло, когда Юнги выпивает её, но вечеринка грозит затянуться, и Мин жестом просит ещё одну дозу, игнорируя сомнения в чужом взгляде. Наверное, выглядит он действительно дерьмово, потому что Чонгук не спорит и не задаёт лишних вопросов. Ещё одна доза стекает в горло, а после туда же льётся тёплая вода. Из груди рвётся сиплый облегчённый выдох. В голове немного проясняется. - Может, не стоит терпеть, хён? - осторожно спрашивает Чонгук и приобнимает за плечи, помогая подняться. - Я могу сказать, что у тебя поднялась температура, и... - Всё хорошо, Чонгукки. Так всегда после сна, - отмахивается Юнги и почти нежно тычет пальцем в пухлую щёку младшего, с возрастом не утратившего эту милую «деталь». - Я же уже говорил тебе, что не стоит переживать из-за меня. Я выгляжу хуже, чем есть на самом деле. Просто недосып и болит голова. Это поправимо. К тому же, я соскучился по всем вам. - Мы тоже скучали, хён, - слабо улыбается макнэ и крепко обнимает. Юнги не может не обнять в ответ, потому что чувствует искреннюю признательность и благодарность. Чонгук хоть и пребывал в откровенной панике, когда ворвался к нему домой около недели назад для серьёзного разговора и «ты не уйдёшь отсюда, хён, и я не уйду тоже, пока ты мне всё не объяснишь», всё же смог взять себя в руки и вспомнить о том, что он уже взрослый и разумный человек, а не истеричный ребёнок. Разумеется, понять сложившуюся ситуацию Чону было сложно, но как только Юнги заверил его, что не собирается умереть сию же минуту от недостатка кислорода у него на руках, парень поуспокоился, и последующий разговор дал положительные результаты. Боясь повторения ситуации с Чимином, Юнги был искренне рад, что по большей части воспитанием их макнэ занимались Сокджин и Намджун, а потому макнэ, попавший в их компанию сопливым ребёнком, вырос спокойным и в целом адекватным человеком с железными нервами. - Идём, - нехотя разорвав согревающие объятия, зовёт Юнги и открывает дверь. Когда они доходят до гостиной, все уже смотрят телевизор, таская со стола мясо, пожаренное Сокджином. Запахи в комнате витают весьма аппетитные, и Юнги ловит себя на неожиданном желании тоже поесть. Давненько он не ел с удовольствием, ведь в истощённый организм приходилось всё вбивать силком. Но в этот раз даже слюна скапливается на языке, и Юнги уходит на кухню, чтобы вернуться с огромной тарелкой и начать заполнять её под недоумённые взгляды остальных. - Я думал, у больных аппетит пропадает? - жалобно хнычет Тэхён, когда из его тарелки своровывают самый румяный кусочек, и Юнги усмехается. - Цыц, мелочь. Мой дом - мои правила. И еда. - Пусть ест, ему полезно, - припечатывает Сокджин и тепло улыбается. - Тощий скелет. Скоро ветром уносить начнёт. Закатив глаза на всеобщее поддакивание, Юнги забирается в угол дивана, подбирая под себя ноги, и накидывается на еду. Вкусно. Чертовски вкусно. Сокджин не зря помогает на кухне в ресторанчике своих родителей. Золотые руки. Как только тарелка пустеет, с кухни приходит Чимин, вручая ему кружку с мятным чаем. Благодарно кивнув и слабо улыбнувшись выглядящему намного лучше после их объяснений младшему, Юнги жестом подзывает к себе Чонгука и заваливается ему спиной на грудь. Макнэ сначала тушуется и даже смущается под взглядами остальных, а после обнимает и опускает сцепленные в замок пальцы на чужой живот. Поёрзав, Юнги прижимается ещё теснее и расслабляется, пропихивая мёрзнущие ступни под зад сидящего в другом углу дивана Сокджина. - Хорошо, - шепчет негромко и делает глоток чая. На губах играет улыбка. И вправду хорошо. Даже несмотря на шум вокруг, вскрики Хосока на особо резких моментах фильма и бурчание Тэхёна, до сих пор дующегося из-за стащенного у него ужина. Вечно голодные студенты те ещё жадобы, когда дело касается еды. - Закажи пиццу, мелкий. Плачу, - не выдерживает Юнги и кривится в отвращении, когда ощущает на щеке слюнявый поцелуй завопившего от радости Тэхёна. Чонгук смеётся, и его тело забавно трясётся. Трясётся вместе с ним и Юнги, чувствуя приятные мурашки, бегающие по телу. Чонгук тёплый. Тёплый и крепкий телом, но в то же время мягкий и удобный, как любимая подушка. От него пахнет сладковатым одеколоном, а от свитера - кондиционером для белья. Эти запахи мешаются с запахом мятного чая, жареного мяса и соевого соуса, создавая жуткий диссонанс, но Юнги нравится. Вдыхая поглубже, Мин давит в себе позыв кашля и залпом допивает чай, чтобы после повернуться на бок и уткнуться Чонгуку лицом в грудь, приобняв его поперёк груди. - Подремлю немного, - бормочет негромко и притихает, чувствуя поглаживающую по спине ладонь. - Подремли, - соглашается Чонгук, а Сокджин, наблюдающий эту картину, тянет со спинки дивана плед и укрывает им сверху, подтыкая под спину.

***

Просыпается Юнги из-за того, что чувствует себя замёрзшим. Сквозняк приносит морозный запах с улицы и неприятно холодит кожу. В комнате темно, и только тусклый свет настольной лампы рассеивает мрак, позволяя увидеть выключенный телевизор, прибранный стол и продолжающие валяться на полу диванные подушки. Поёрзав и посильнее натянув плед на плечи, Юнги потирает глаза и кидает взгляд на часы. Всего лишь начало первого. Несмотря на открытое на кухне окно, запах еды ещё не выветрился, что говорит о том, что парни ушли не так давно. Наверное, они решили не будить его, выглядящего слишком хреново даже для «простуженного». А, может, и будили, да только Юнги не проснулся. В конце концов, он ведь уснул почти на Чонгуке, и тот как-то же выбирался из-под него. - Чаю? Негромкий голос пугает, и Юнги дёргается, подбираясь, а после расслабляется. Оказывается, Чимин всё это время сидел в другом углу дивана. Теперь понятно, почему ногам так тепло. Перевернувшись на спину, Мин потягивается, зевает и смотрит на Пака. Тот слегка улыбается и блокирует мобильный, в который залипал до этого. Наверное, сидел в твиттере или отчитывался Сокджину о состоянии их негласного подопечного. Вдруг становится тоскливо. Хотел ведь увидеться с друзьями, а в итоге всё проспал. Поджав губы, Юнги кивает и подтягивается на руках, садясь прямо и прислушиваясь к ощущениям в теле. Слабость и руки дрожат. Голова больше не болит, но в ушах всё равно как будто тонкий слой ваты. Неприятное ощущение. Из-за него звуки смазываются, а сглатывание эхом отдаёт в барабанные перепонки. Чимин тем временем проходит на кухню и начинает готовить чай. Юнги слышит звук льющейся воды, щелчок кнопки чайника и звон кружек. Почему-то вспоминаются шоколадные корзиночки, которые он купил для их с Чимином обстоятельного разговора. Они были очень вкусные. Мягкое песочное тесто, лёгкий воздушный крем и сладкий, но не приторный шоколад. «Нужно будет ещё раз наведаться в ту кондитерскую» - делает для себя пометку Юнги. Пронзивший грудную клетку спазм заставляет закашляться. Морщась от боли в горле, Юнги садится прямо и сплёвывает в вынутый из кармана домашних штанов платок лепестки. Ещё один спазм и ещё. Дышать становится сложнее, и парень спускает ноги с дивана, откидывая в сторону плед, и наклоняется корпусом к коленям, свешивая голову между ними, прогибаясь в спине и сплёвывая новый липкий комок белых лепестков. Короткая передышка. Вздох, ещё один, и грудную клетку пронзает резкая боль. Сжавшись всем телом, Юнги срывается на безостановочный кашель, чувствуя, как в горле застревает что-то намного более объёмное, чем привычные комки слипшихся от крови и слюны лепестков. Это что-то царапает стенки горла, заставляя давиться болью, спазмами, нехваткой воздуха, и Юнги валится с дивана на пол, упираясь в него коленями и ладонями, трясясь всем телом и чувствуя, как из уголков губ стекает уже привычная густая слюна, смешанная с кровью. - Хён? Хён! Что с тобой!?! На периферии сквозь гул крови в ушах слышится грохот упавших на пол кружек и топот ног. Чимин подлетает со скоростью света, обхватывает трясущиеся плечи и загребает влажные от пота волосы, заставляя немного выпрямиться. От этого только хуже, и Юнги чувствует, что его вот-вот стошнит. Но нет, нет. Это другое. Ком в горле не имеет никакого отношения к желудку. Под прицелом полного ужаса взгляда Чимина, Юнги трясущимися пальцами забирается себе в рот, стремясь достать, подцепить то, что никак не хочет выходить из горла. Очередной спазм, и по пальцам стекает слюна. Ещё один спазм, и приходится задержать дыхание, давя тошнотворный порыв. Когда пальцы цепляют это нечто, Юнги дёргает со всей силы и давится вскриком боли, заваливаясь на бок и сквозь слёзы смотря на свою руку. В сжатых пальцах нераскрывшийся белый бутон на коротком тёмно-коричневом стебле с мелкими наростами. - Хён, - скулит Чимин и дрожащими руками пытается поднять его. «Не волнуйся» - хочет сказать Юнги. «Всё в порядке, Чиминни» - хочет он успокоить. Но не может. Спазмы в груди никак не прекращаются. За почти полноценным цветком выхаркиваются всё новые и новые комки лепестков. Наверное, пить двойную дозу лекарства всё же не стоило. Юнги совершенно теряется в окружающем пространстве. Он вроде как слышит зовущего его Чимина и чувствует трясущие руки, а вроде как чувствует только боль и слышит лишь грохот пульса в ушах. В какой-то момент на губах ощущается солёная влага. В носу резко начинает хлюпать. Пахнет металлом. Пошла кровь носом? У Юнги нет сил даже руку подтянуть к лицу, чтобы проверить. Перед глазами серое марево. Спазмы в груди заставляют на автомате выхаркивать всё новые и новые комки лепестков, а после вновь становится нечем дышать. Где-то чуть ниже кадыка больно режет и царапает, но Юнги не чувствует своё тело и не может больше помочь себе. Он давится, давится, давится, и всё вокруг смешивается красно-чёрными вспышками и кругами, а где-то там, за гранью всего этого, слышится дикий жуткий панический вой. Будто волк, потерявший пару, воет на луну. - ХЁН!!! Навалившийся вакуум неожиданно пронзает дикий вопль. Со всех сторон обрушивается ледяная влага. Потерявшись в самом себе, Юнги вдруг ощущает, как начинает бежать время. Будто до этого стрелки на циферблате застыли, а теперь бешено крутятся, и всё вокруг смазывается в пёструю ленту. Юнги чувствует удары по мокрым от слёз и воды щекам. Чувствует горящую изнутри грудную клетку и как липнет к телу мокрая одежда. Зубы начинают стучать. Дыхание прерывистое, натужное, хриплое и только через рот. В носу всё ещё влажно хлюпает кровь. В ушах пищит и звенит, но теперь Юнги различает звуки чужого плача, всхлипы и полное паники и ужаса «что делать, хён, что же мне делать?!». - Чиминни... Успокоить. Попросить вытереть лицо. Сказать, где лекарства. Ободрить. Юнги хочет сделать всё это, но не может. Язык ощущается распухшим и чужеродным. Перед глазами всё ещё плавают круги. Сил хватает лишь на то, чтобы нашарить чужую руку и сжать её. Видимо, выходит слишком сильно, потому что Чимин тихо поскуливает и дёргает конечностью. Юнги кажется, он сжал лишь чуть-чуть, тогда как на деле пальцы Пака едва не хрустят суставами. Что ж, предсказуемо. В этом состоянии Юнги вообще много чего кажется. - Тум... Бочка... Лек... Арства... Син... Ее... Чимин не переспрашивает и вроде как даже успокаивается, заслышав хриплый голос. Юнги чувствует, как его переворачивают на бок на всякий случай, и слышит громкий топот ног и раздавшийся грохот в спальне. Кажется, Чимин не заморачивается и просто выворачивает все полки. Глупый. Стеклянные флаконы могут и разбиться. Шуршание, звон, вновь топот и щелчок выключателя. Юнги различает льющийся из дверного проёма своей спальни свет, вслушивается во вдруг воцарившуюся тишину и дёргается, когда что-то действительно разбивается. Так, будто это что-то швырнули об стену. Чимин, вернувшийся обратно, сам на себя не похож. Он всё ещё плачет, размазывая слёзы по щекам, и всё ещё трясётся, из-за чего принесённое лекарство никак не желает нормально литься в поднятую им с пола кружку, которая отскочила на дно и сохранила в себе треть содержимого, но выглядит иначе. Приходящее в норму зрение позволяет увидеть и нахмуренные брови, и поджатые губы, и отпечаток злости на лице. Чимин больше не напуган, нет. Чимин в ярости и явно едва сдерживает себя. - Пей, - не шипит даже, рычит, и дёргает на себя, заставляя приподнять голову. Коротко закашлявшись, Юнги послушно выпивает лекарство и ждёт, что его отпустят, но нет. Чимин отшвыривает кружку в сторону и яростно смотрит в его глаза, сжимая пальцы на плечах всё сильнее и сильнее. Там явно останутся синяки. - Ч-чимин... - И когда ты собирался сказать? - обрывает едва слышный сип Чимин и придвигается ближе, глядя в глаза с такой отчаянной злобой, что Юнги невольно дёргается в сторону. - Когда ты собирался рассказать, хён, что эти грёбаные цветы... Чимин не договаривает. Отшатывается и отпускает так резко, что Юнги валится на спину и стонет от боли в ноющем теле и ушибленном затылке. Но Чимину плевать. Чимин нервно расхаживает рядом, сжимая руки в кулаки, а после пинает кресло, да так сильно, что оно отлетает в сторону на полметра и переворачивается, заваливаясь на спинку. - Это подло, хён, - шипит Чимин и резко оборачивается, впиваясь взглядом в сжавшегося Юнги. - Это так чертовски подло с твоей стороны! Тебе же срать на нас, да? На меня, на Сокджина-хёна, на Чонгукки! Тебе срать на Намджуна-хёна и Хосока-хёна! Тебе срать на Соён-нуну и Мэй-нуну! Ты подыхаешь, хён, едва не разваливаешься на части внутри, но продолжаешь стоять на своём, продолжаешь отбрехиваться своими тупыми оправданиями и отмазками! Ты, - рычит Чимин и хватает Юнги за грудки, без лишнего усилия вздёргивая на ноги и встряхивая, - плевать хотел на то, что с нами будет, если с тобой что-то случится! Тебе важна только твоя любовь, твои чувства и этот ублюдок, который плевать хотел на тебя, а на своих друзей тебе поебать! Ты обещал, что не запустишь себя! Ты обещал, что с тобой всё будет хорошо! Ты поклялся, что не позволишь зайти этому слишком далеко! Ты поклялся, хён! И ты соврал! Ты соврал нам всем! Ты... От нехватки слов Чимин сам начинает задыхаться и резко отшатывается, отпихивая от себя Юнги. Мин часто-часто переступает ногами, пятясь и в итоге валясь на диван. Чимин пилит его какое-то время тяжёлым взглядом, сжимая и разжимая кулаки, едва сдерживая себя от того, чтобы накинуться на парня, похожего на живой труп, с кулаками, а после резко весь поникает, сжимается и отшатывается в сторону, опуская голову и отгораживаясь чёлкой. - С меня хватит, хён, - шепчет он и смотрит на свои трясущиеся руки, покрытые кровью и прилипшими к ней лепестками, ведь очередной цветок с корнем вытаскивал из горла потерявшего сознание задыхающегося Юнги именно он. - С меня хватит... Напоминая робота, Чимин забирает с дивана свой мобильный и скрывается в коридоре. Когда хлопает входная дверь, Юнги встряхивает головой, пытаясь удержаться в уплывающем сознании, медленно поднимается с дивана и, опираясь на стену, бредёт в свою спальню, замирая на пороге. Всё разворошено. У тумбочки сорвана с петли дверца. На обоях влажное пятно раствора, а на полу осколки разбитого флакона. Подойдя к кровати, Юнги опускается на её край и трясущимися пальцами подтягивает к себе снимки узи, которые Чимин, видимо, нашёл рядом с лекарствами. На них его, Юнги, сердце. Почти полностью оплетённое тонкими голубоватыми линиями корней. «Это подло, хён! Это так чертовски подло с твоей стороны!» - эхом звенит голос Чимина в ушах. Заваливаясь на бок, Юнги из последних сил тянется к своему телефону. Пальцы жмут кнопку быстрого набора, оставляя на экране алый развод. Из груди рвётся хлюпающий кашель. По подбородку стекает кровь. - Алло? - Сокджин? - Юнги? - Хён... - Эй, Юнги, что-то случилось? Что ты... Наружу рвётся задушенный всхлип. По щекам бегут слёзы, а сознание ускользает. Картинка вокруг размывается. Чимин оставил его. - Хён, всё плохо... - Юнги?! Юнги! Алло! Свет меркнет, будто медленно гаснет отработавшая своё лампочка в люстре. Телефон выпадает из ослабевших пальцев и с грохотом падает на пол. Чимин ушёл. - ЮНГИ!!!

|...|