Mediis tempestatibus placidus

Всю дорогу Николай напрасно пытался смотреть на что-то другое, кроме как на своего спутника. Невозмутимое лицо Фандорина притягивало к себе взгляд и невольно вызывало доверие. Умные черные глаза смотрели прямо, но прочитать в них что-либо было невозможно, как и по лицу Якова Петровича. И все же статский советник не вызывал некоего страха в душе, который неизменно появлялся при виде Гуро. Яков был овеян ореолом власти и силы, они пропитывали его насквозь и неизбежно вызывали уважение. Фандорин же излучал спокойную уверенность, казалось, что рядом с этим человеком безопасно и комфортно. И Гоголя, против его воли, тянуло к нему, тем более, что Эраст Петрович, как и Яков, тоже спас ему жизнь, или по крайней мере, здоровье. Фандорин, если и чувствовал волнение своего спутника, виду не подавал и оставался невозмутимым, как статуя языческого бога. — Постойте, я же не назвал вам своего адреса! — взволнованно произнес Николай, вздрогнув при одной мысли, что сел в карету незнакомого человека, тем более, если он выглядит как Гуро. Однако Эраст Петрович поднял руку в успокаивающем жесте: — Не беспокойтесь ни о чем, Николай Васильевич. Если вы не против, для начала мы проясним с вами кое-какие вещи, а затем я отвезу вас домой, я вам обещаю. Но Николай вдруг почувствовал дикий, практически животный страх — а что, если это ловушка? — Остановите карету! — Дрожащим голосом воскликнул он, уверенный, что на его просьбу в лучшем случае просто не ответят. Но Фандорин тут же постучал ладонью по крыше кареты и громко произнес: — Стой! Лошади тут же остановились. Николай, тяжело дыша, замер, не зная, выйти ему сейчас или все же подождать, что скажет его спутник. Эраст Петрович неожиданно протянул ему ладонь: — Николай Васильевич, я прекрасно понимаю, что вы сейчас чувствуете. Н-незачем ломать комедию и пытаться врать вам, кто я такой. Вы и так видите во мне моего старшего б-брата, не так ли? Но, как бы это странно не прозвучало, вам абсолютно нечего б-бояться. Вы вольны уйти в любой м-момент, хоть сейчас. Я хочу вам помочь. Николай замер, когда теплая узкая ладонь в кожаной перчатке осторожно коснулась его локтя. — Хотите сказать, что не везете меня к нему? — горько произнес он, взглянув на Фандорина совершенно измученными глазами. Статский советник тяжело вздохнул и снова откинулся на спинку сидения. — Разумеется, нет. Лгать я вам не собирался и не собираюсь. Дело обстоит именно так. Николай опустил голову, пальцы непроизвольно сжались в кулаки, спина сгорбилась, словно крыша кареты внезапно стала давить ему на лопатки. — Я так надеялся, что всё уже кончилось, — прошептал он совершенно бесцветным голосом. Фандорин вежливо молчал, пока Гоголь наконец не кивнул: — Везите куда хотите. Карета вновь тронулась в путь. Всю оставшуюся дорогу Николай молчал, словно пригвожденный непосильной ношей. Из кареты он выбрался на ватных ногах и поднялся по крыльцу, словно тяжелобольной, вслед за легко вбежавшим вверх Эрастом Петровичем. Гоголь так и не понял, к кому они приехали: к Фандорину или к Гуро, или братья жили вместе. Но понимал, что это уже не имеет значения. Когда Эраст Петрович повел его в гостиную и пропустил вперед, Николай уже знал, кого увидит перед камином с бокалом вина в руке. Яков Петрович Гуро собственной персоной не спешил поворачиваться и вставать навстречу гостю. Он явно наслаждался каждой секундой, любовался отблесками огня на боках стеклянного бокала. — Яков… — негромко позвал его Фандорин. И Гуро наконец соизволил подняться. — Какая встреча, любезный Николай Васильевич, какая встреча! Я, признаться, скучал! — он приблизился к гостю и переглянулся с братом. Эраст по-прежнему не показывал никаких эмоций — ни удовлетворения, ни радости не отразилось в его красивых чертах. Теперь, стоя практически бок о бок, братья казались еще более схожими, словно близнецы. — Яков Петрович… — Николай взглянул на своего недавнего кумира с выражением полнейшей обреченности, словно затравленный зверь. — Поужинаете с нами, Николай Васильевич? Признайтесь, вы ведь никогда еще не пробовали японские блюда? Эраст вернулся из Японии не с пустыми руками, — усмехнулся Гуро. — Пойдемте, я п-провожу вас, Николай Васильевич, — Эраст сделал шаг к Гоголю, вставая между ним и братом, прерывая это мучительное для писателя приветствие. Коля, однако, совершенно не был готов к тому, чтобы вот так вот довериться другому брату, но всё же последовал за Фандориным, чувствуя на себе пристальный взгляд Гуро. Талант дипломата раскрылся в Эрасте Петровиче за ужином. Он совершенно непринужденно рассказывал об обычаях и жизни японцев, причем позволял себе вставлять вполне уместные шутки, и на бледных губах Николая все же появлялась улыбка. Яков не прерывал брата, но иногда заполнял паузы, когда Эраст делал глоток вина, задавая вопрос или отстаивая свою точку зрения. Гоголь молчал весь ужин. Он по-прежнему не понимал, зачем его сюда привезли, как теперь ему себя вести и что делать. Гуро пару раз иронизировал на этот счет, но так тонко, что его нельзя было обвинить в грубости. Однако время прояснять ситуацию приближалось: — Эраст Петрович… Вы сказали мне, что у вас есть какие-то вопросы? Или какое-то дело? — наконец произнес он слегка севшим голосом. — Совершенно верно, — Фандорин бросил стремительный взгляд на брата: — Яков, думаю, лучше тебе… — Дело в том, милейший Николай Васильевич, — сходу начал Гуро, — что ваше сегодняшнее происшествие и похищение не случайность. За вами охотятся. — Что? — Николай едва не поперхнулся, — кто? О ком вы говорите? — Вам просто повезло, что на дело сперва послали таких тупиц, — с ласковой улыбкой Яков перевел взгляд с бледного лица Николая на брата, — Эраст успел вовремя. — Нужно было вообще это предотвратить, — суховато заметил Фандорин. — Никак нет, Эраст, — развел руками Гуро, — ведь только так Николай Васильевич согласился поехать с тобой. Подойти ты или я к нему в любом другом случае, он бежал бы от нас, как от огня. Что, разве не так, любезный вы мой? — усмехнувшись, Яков Петрович отсалютовал бокалом Николаю и сделал глоток. — Вам грозит опасность, — Эраст тоже взглянул на гостя, но впервые в его глазах скользнуло что-то, похожее на сочувствие, — и домой вам сейчас никак нельзя. Ваши враги будут ждать вас там. Вашему слуге ничего не грозит, мы позаботились об этом, — предупредительно добавил он. Коля откинулся на спинку стула и закрыл лицо руками, не в силах больше сдерживать нарастающую панику. Вся эта ситуация казалась очередным кошмаром. Скрипнул отодвигаемый стул, негромкие шаги раздались совсем рядом, и на подрагивающее плечо Николая опустилась ладонь. Он тут же поднял голову, взглянув совершенно затравленными глазами на подошедшего. — Не волнуйтесь, — произнес Яков без улыбки, — у нас совершенно нет цели навредить вам. Наоборот, мы хотим предоставить вам убежище. Николай прикусил губу, чтобы она не дрожала, и посмотрел на чуть подавшегося вперед Эраста. — В нашем доме вам ничего не грозит, — сказал он, — если вы того желаете, Яков и я поможем вам. — Но… но с чего мне доверять Вам? — Коля взглянул на Гуро, стоящего рядом и по-прежнему не отпускающего его плеча, — в последнюю нашу встречу вы готовы были меня убить! — Но не убил, — по лицу Якова скользнула усмешка, — видите ли, Николай Васильевич, я уже говорил вам, что вы мне глубоко симпатичны. И я вовсе не желаю вновь подвергать вашу жизнь опасности. Не в этот раз. — Что же изменилось? — окончательно севшим голосом спросил Гоголь. — Вы нужны нам, — без улыбки сказал Фандорин.