Mediis tempestatibus placidus

— Они упустили Тёмного… — Тогда мы сами найдем его… — И уничтожим. Николай на цыпочках отошел от двери и вернулся в спальню, которую, судя по всему, предоставили в его распоряжение. Мысли лениво шевелятся в голове, а в душе на редкость спокойно. Кто знал, что нужно просто подслушать разговор Якова с младшим братом и понять, что он, оказывается, вполне способен и на заботу? И все же Николая больше поразил тон, с которым Гуро разговаривал с Эрастом. Вроде ничего необыкновенного, но в нем слышались нотки уважения и любви к брату. Взаимодействия с кем-нибудь значимым и дорогим для Якова Петровича Гоголю наблюдать еще не приходилось, до настоящего момента. Эраст понравился Николаю практически сразу. Он был спокоен, как впрочем и Гуро, но его спокойствие было не напускным, а словно бы выработанным, оно складывалось из общего отношения к жизни и к данной ситуации в частности. Казалось, Фандорин достиг какого-то определенного понимания что к чему в этом мире, и ничто не могло вывести его из равновесия. В этих раздумьях Николай не услышал за спиной тихие шаги и поэтому довольно сильно вздрогнул, когда ему на плечо опустилась ладонь. — П-простите, Николай Васильевич, вы не отвечали, когда я вас звал, — негромко произнес Эраст. — Ничего, — Гоголь выдохнул и попытался улыбнуться, хотя сердце в груди по-прежнему колотилось в бешеном темпе. — Хорошо спалось? Мы с Яковом хотели бы кое-что с вами обсудить, если вы не против. — Я выспался, спасибо. Но, насколько я помню, засыпал я в кресле, — смущенно отозвался Николай, взглянув на Фандорина из-под упавшей на глаза пряди волос. По лицу Эраста скользнула улыбка. — Это такая особенность нашего дома. Заснуть можете где угодно, а п-проснетесь всегда в кровати. — Мне неудобно… — Не извольте беспокоиться, господин Гоголь. Вы у нас в гостях, и мы заботимся о вашем комфорте. Тем более, вы п-попали к нам после весьма неприятного п-происшествия. Николай слегка покраснел, смущенно улыбаясь и чувствуя странное тепло в груди от присутствия рядом этого человека. На миг Гоголю захотелось взять Эраста за руку, просто почувствовать тепло его ладони, понять, что он действительно существует и он реален. — Пойдемте в гостиную, выпьем чаю, — предложил Фандорин, сделав приглашающий жест рукой. Николай заметил, что с кисти у него свешивались то ли бусы, то ли четки: полупрозрачные маленькие бусины подчеркивали белизну кожи. Эраст перехватил его взгляд и, изящно сняв их с руки, показал Николаю. — Какие красивые, — честно признал Гоголь, — что это за камень? — Лунный. Некоторые люди верят, что этот камень помогает бороться с бессонницей и дарует своему обладателю любовь. От неожиданной характеристики камня Николай удивленно заморгал. Он ни разу не представлял, чтобы Яков Петрович мог испытывать какое-то влечение к противоположному полу, и его брат создавал такое же впечатление. Заметив недоумение на лице молодого человека, Эраст негромко засмеялся: — Вы правы, Николай Васильевич, красивые камешки. Пойдемте? И легонько прижав ладонь к спине Николая, заставив тем самым его выпрямиться, повел вниз. Яков Петрович уже сидел за длинным столом и читал какое-то письмо, но когда рядом показались Николай и брат, отложил бумаги и бросил на гостя изучающий взгляд. — Вижу, сон вам идет на пользу. Эраст, нужно почаще заваривать этот замечательный чай, ты был абсолютно прав. Николай едва не поперхнулся и застыл, переводя взгляд с Гуро на Фандорина. — Не волнуйтесь, Николай Васильевич. Яков имеет в виду, что мята и липа явно способствовали сну без сновидений, — пояснил статский советник, сев напротив брата. — Травить вас никто не собирается, — Гуро перехватил многозначительный взгляд Эраста и усмехнулся, — садитесь, ну что вы как неразумное дитя. Николай сел между ними и опустил глаза в медового цвета напиток. От чая сегодня пахло облепихой и еще чем-то пряным. Сделав глоток, Гоголь даже зажмурился от удовольствия: чай был горячим, но согревал изнутри. Судя по едва заметной усмешке на губах Эраста, напиток был именно его рук делом. — У вас есть какие-нибудь новости о тех людях, которым я вдруг понадобился? — спустя некоторое время спросил Николай. — Есть. О ваших способностях знают немногие, преимущественно те, кто имеет выход на какую-нибудь ведьму или колдуна. Вы — Тёмный, а значит, ваша сила представляет немалый интерес. Скорее всего, кто-то из высокопоставленных лиц хочет получить от вас способность либо вечной молодости, либо бессмертия. Поэтому и этот кто-то заключает договор с нечистой силой, — Гуро говорил спокойно, будто о погоде рассказывал, а вот Николая словно ледяной водой окатили. — Что значит — получить от меня? И при чем здесь вечная молодость или бессмертие? Я понятия не имею, как управлять всем этим… — Коля изобразил руками нечто неопределенное, потом тяжело вздохнул, — я не хочу со всем этим связываться. — Оно и понятно — флегматично отозвался Эраст, — приятного в таком знакомстве мало. Яков рассказывал мне и о ведьмах, и об утопленницах, и о этом вашем Всаднике. Прямо кладезь всякой нечисти эта ваша Диканька. — Но враги наши не в Диканьке, они здесь, в Петербурге. И явно знают о нашем господине Гоголе больше, чем следует, — Яков задумчиво взял со стола отложенное письмо и передал брату: — взгляни. Прислали сегодня утром. Фандорин углубился в чтение, потом поднял глаза на Якова и нахмурился. Братья практически одновременно перевели взгляд на Николая. — Знаете, что это за письмо? Это отчет по допросу знакомой вам диканьковской ведьмы по имени Мария, помните такую? Вчера утром она умерла. Уверяю вас, вовсе не по нашей вине. Ее нашли в ее камере совершенно седой и лет так девяносто на вид. А информации оказалось чрезвычайно мало. Она сказала только то, что если не она убьет Тёмного, то это сделают за нее, — наконец произнес следователь, — так что, вполне возможно, в Петербурге есть ее сообщники, которых кто-то укрывает. Николай медленно поднялся и на ватных ногах дошел до окна. Ему было необходимо выглянуть на улицу и увидеть солнечный свет, так редко показывающийся над Петербургом. Знакомый первородный ужас снова зашевелился в душе, и Коля вцепился пальцами в подоконник, чтобы не упасть. — Что мне делать? — глухо спросил он, не поворачиваясь к братьям. — Пока ничего, — скрипнул стул, и к Николаю подошел Яков Петрович, — мы найдем того, кто хочет вас убить. Не бойтесь. — Легко сказать, Яков, — с места отозвался Фандорин, — это же не за тобой охотятся ведьмы. — Ну, способности Николая Васильевича будут частой мишенью для подобных созданий, так что мы можем лишь надеяться на то, что он научится ими управлять. — Я не знаю как, — одними губами произнес Коля, медленно повернувшись к Гуро, — я не знаю, и мне очень страшно, Яков Петрович… Я так надеялся, что все уже кончилось! — А оно не кончится, — сочувствие на миг отразилось в черных глазах следователя, — вы не простой человек, и спокойная жизнь для вас невозможна, как бы вы сильно того не желали. — Тогда проще вообще… не жить, — молодой человек судорожно вздохнул и закрыл лицо руками. Слева раздались шаги, и Эраст встал рядом с братом и гостем. — Нет, не п-проще. Dum spiro spero*, Николай Васильевич. Это раз. Еще посмотрим, кто в итоге п-победит, это два. И вы не один, это т-три. Всё ясно? Николай медленно убрал руки с лица и взглянул на Фандорина, который тепло ему улыбнулся.