***
Где-то в первые недели совместной жизни Клауса и Кэролайн. Кэролайн неуверенно сделала несколько шагов от книжного шкафа, крайне скептически осматривая его нынешний внешний вид. Всё казалось таким неправильным, потому что её вещи совершенно не вписывались в мир, состоящий из вещей Ника, казались каким-то выделяющимся пятном, неприятно бросающимся в глаза. Изменения в квартире была незначительными, но тем не менее девушка отчётливо чувствовала неловкость, начиная средствами личной гигиеной, которые теперь стояли наряду с одинокими шампунем и гелем для душа Ника, заканчивая ночами, когда Клаус дежурил на работе, а Кэролайн оставалась одна здесь. На чужой территорией она не могла чувствовать себя в безопасности. Её всегда преследовало чувство, будто всё неправильно. Это же нормально? Что она не может привыкнуть. Она надеялась, но спросить было не у кого. Потому что Кэтрин — единственный человек, которому она безоговорочно доверяла — кинула её, осудив за любовь. Но за любовь нельзя осуждать. Это чувство, за которой Кэролайн была готова сражаться. И если после их последнего разговора Кэролайн действительно начала сомневаться в правильности их с Ником отношений, то сейчас ненавидела себя за такие мысли. Однако ничего не могла с собой поделать. Мрачные размышления, которые были отражением реальности, не переставали посещать её голову. Девушка устало опустилась на диван, поджав ноги под себя, осматривая помещение. Серое, стерильное до этого момента, помещение больше таким не казалось. Противное чувство расползлось в груди, из-за чего Кэролайн скривилась. Белый диван теперь был застелен пледом и заставлен яркими подушками, а на столике под той самой картиной с изображением одинокой снежинки стояла небольшая коробочка, обтянутая серой тканью, на крышке которой был изображён милый лисёнок. В этой коробочке находились важные для них обоих вещи. Например, единственная их совместная фотография, сделанная на фотоаппарат мгновенной печати во время их последнего, с позволения сказать, свидания, во время которого они просто прошлись по магазинам, заглянули в Икею и купили некоторые новые предметы интерьера. На самом деле, это было очень милым свиданием, несмотря на видимое отсутствие романтики. Такие моменты объединяют людей, делают их ближе не на физическом уровне, а на ментальном. Кэролайн ценила рутину, особенно сейчас, когда, казалось, вот-вот всё покатится по наклонной. Клаус вошёл в комнату, останавливая взгляд на погружённой в себя девушке, чей взгляд был направлен в сторону книжного шкафа. Он тоже туда посмотрел, оценивая слегка изменившийся внешний вид. Книги стояли немного по-другому. Будто бы более укомплектовано, к ним были добавлены ещё некоторые, которые Кэролайн бережно перенесла сюда из лавки специй. Среди них были и ведьминские гримуары, против которых, к своему удивлению, Клаус ничего не имел, и просто какие-то мелкие книги в мягкой обложке, которые, скорее всего, просто находились в процессе чтения, поэтому навряд ли останутся здесь надолго. Краем глаза он заметил толстый роман «Унесённые ветром», который, похоже, был крайне любим блондинкой, и отметил это в голове. Но книги занимали не всё пространство полки, на свободных местах был замечен кактус с мягкими иголками в розово-жёлтом горшочке и пустая рамка для фотографий, рядом с которой стояла маленькая плюшевая игрушка овечки. Немного потрёпанная, но в то же время пропитанная каким-то теплом. Он не сдержался и подошёл ближе, взяв её в руку, чтобы осмотреть. От неё веяло чем-то домашним и знакомым. Кэролайн подошла к нему со спины, несмело прислоняясь щекой к его плечу. Грустный взгляд был устремлён на обычную игрушку, которая она привезла сюда, подавшись мимолётному порыву. — Я обожала её в детстве. Папа говорил, что даже из рук не выпускала, когда была совсем маленькой, — Клаус улыбнулся, поворачивая голову, чтобы взглянуть в голубые глаза, — Не знаю, зачем взяла её, — она почему-то смутилась, опуская взгляд, на что оборотень лишь в глубине души тяжело вздохнул. Ему совершенно не нравилось, что девушка будто оправдывалась, и даже вот-вот начнёт извиняться, будто этой безобидной игрушкой она ужасно его ущемляет и мешает жить. Немного глупо, но он надеялся, что вскоре Кэролайн перестанет так стесняться его. — Очень мило, что она с тобой с самого рождения. Такие вещи, напоминающие о далёком прошлом, должны быть у каждого человека, — он положил овечку на место и повернулся на девушку, которая перевела всё своё внимание на него, смотря с нежностью и любопытством. Она сложила руки на его шее, прижимаясь ближе, касаясь своим кончиком носа его. — А у тебя есть такие вещи? Клаус немного замялся, действительно задумываясь. А что у него, собственно, было? В этой квартире точно ничего, потому что здесь не ни единой вещи из его прошлой жизни, потому что в какой-то момент решил оборвать все связи. Его это абсолютно не беспокоило, но нужно было что-то ответить, потому что ему не хотелось, чтобы Кэролайн вновь начала его жалеть. — Кхм, кисти и краски подойдут? — спустя секунду сказал он. Девушка кивнула, улыбаясь ему, и оставила невесомый поцелуй на его губах, будто подразнивая его, — На самом деле. Я помню первые краски и кисть, которые у меня появились. Карен подарила мне их, когда я был совсем ребёнком. Наверное, чтобы я от неё хоть ненадолго отстал. Конечно, от красок уже ничего не осталось, но кисточка осталась. В не очень хорошем состоянии, но она всё ещё жива. — Да? — воодушевлённо спросила девушка. — Да, но она осталась в старом доме. Но это неважно, у меня есть воспоминания об этих моментах, мне этого достаточно, — и он резко притянул девушку к себе, глубоко целуя, чтобы как-то перевести тему разговора.***
Фрея сделала нерешительный шаг вперед по направлению к кабинету отца. Вроде бы она уже взрослая женщина, а все ещё не может обойтись без его разрешения. Её била дрожь, но со страхом нужно было справиться, иначе она так и останется здесь, не поднимется на следующую ступеньку своей жизни. Новая работа. Новый город. Новая жизнь. Старый парень, который когда-то сделал ей очень больно, и которого она сейчас была готова простить. Потому что, наконец, спустя много лет она чувствует в себе достаточно сил, чтобы простить человека, которого, вопреки своей гордости, все ещё любила. Фрея открыла дверь кабинета, справляясь с внутренними переживаниями, готовая отказаться от своей нынешней власти, чтобы войти в новую жизнь и, она надеялась, стать счастливой.***
Хейли наблюдала за праздником со стороны, стоя между деревьями и делая размеренные глотки из бутылки пива. После всего произошедшего они заслуживали немного отдыха. Слишком много людей было потеряно, слишком много сил потрачено. Полная луна отражалась в кристально-чистом озере, которой теперь волчица старалась обходить стороной, будто боясь, что оттуда может появиться ещё одна гадость, которая вновь будет терроризировать её стаю. Она не позволит этому случиться. Она не подведёт свою мать, которая считалась одной из сильнейших альф в истории их стаи, и которая не дала ведьмак сжить их с кровных земель. Именно её мать могла умело противостоять скользким ведьмам, при этом не нарушая мир и не давая поводов для войны. Хейли тоже мечтала стать такой. Но если бы не ведьма, то большинство оборотней здесь уже давно были бы мертвы. Небольшой диссонанс случился в её голове. Делу не помогала и явная романтическая связь Клауса с этой самой ведьмой. Как альфа, она должна была предпринять какие-то меры, хотя и Клаус не был частью стаи. Но Хейли совершенно не знала, что ей нужно делать, даже не представляла. Разум кричал, что нужно оставить все как есть, потому что это далеко не её дело. Но вот волк внутри выл, призывая Маршалл выполнять её обязанности вожака, потому что такая связь не может остаться без последствий. Хейли вздрогнула, когда к ней подошёл Джек, который прекрасно знал, что её гложет, и о чем она думает. Потому что он всегда знает. Всегда рядом, чтобы помочь и поддержать, потому что, несмотря на внешнюю непоколебимость, нести такое бремя в столь юном возрасте сложно. Она улыбнулась мужчине и вложила свою руку в его ладонь, когда он пригласил её на танец.