Фильм (не) о любви

— Ты мне очень нравишься, Чонгукки! Но не слишком ли это быстро, тебе не кажется? — Чимин, уже полностью раздетый, неуверенно выставил вперед руки. Чонгук спокойно отвел их, наклонился и демонстративно дотронулся кончиком языка до розового нежного соска. Поводил влажно и немного втянул, наблюдая за реакцией. Чимин невольно простонал, а парень усмехнулся: — Ты ведь хочешь! — Хочу, — тихо признался Чимин, прекратив попытки отвести от своей груди руки Чонгука. — Но мы ведь совсем недавно знаком… Гук легко толкнул его на кровать и прижал лопатками к простыне. Положил палец на пухлые губки. Погладил, заставляя раскрыться, а потом погрузил в теплую мягкость рта. И Чимин принялся посасывать его и трогать языком, вглядываясь покорно-влажными глазами в лицо младшего. А Чонгук второй рукой уже по-хозяйски изучал его тело: поглаживал бедра, особое внимание уделяя их внутренней нежной стороне, пощипывал соски. — Чонгукки… — робко сказал Чимин, гладя его руки. — Что? — Это ведь не какая-то шутка, нет? Я хоть немного тебе нравлюсь? Внутри у Гука на секунду защемило от этого голоса и отчаянного взгляда. В нем проснулась совесть и слабо уколола. Но он тут же приказал ей умолкнуть: не хватало еще переживать из-за этого недопарня, похожего на девку-тяжелоатлетку! Чонгук давно отучился кого-то жалеть. Его жизнь к этому не располагала. — А иначе бы ты не оказался со мной в одной постели, — парень, усмехнувшись, оставил на его шее смачный засос. Чимин в ответ потерся гладкой щечкой. — Тогда поцелуй меня, — попросил он, и Гук, пожалуй, излишне торопливо выполнил его просьбу, приникая к пухлым губкам. Он сам такого не ожидал, но целоваться с Чимином почему-то гораздо круче, чем с любой из его прошлых (и настоящих) девушек. Чимин делает все так, будто в мире — один Чонгук. Ублажает, дарит всего себя без остатка, не жадничая и не торопясь. У него явно есть опыт в таких отношениях, и явно немалый. Чонгук постарался поймать и раздуть это ощущение легкого презрения к нему — как будто оно оправдывало то, что он собирался сделать. — Ты не хочешь погасить свет? — застенчиво шепнул Пак. — Нет. Хочу видеть, как мой член войдет в… — Гукки!!! — Как ты станешь моим… — Я твой. Весь твой. Без остатка. Пусть больно. Пусть немного стыдно при ярком свете. Если его Чонгукки так хочет… … Несколько часов спустя, когда утомленный и расслабленный Чимин уснул, Чонгук погасил свет. Маячок веб-камеры на темном экране ноутбука продолжал слабо мерцать, наблюдая за ними. Гук остановил запись. Сохранить? Лицо спящего Чимина совсем детское, доверчивое. Словно не его полчаса назад оттрахали во всех возможных позах. А может, не стоит? Впервые с момента возникновения «гениальной» идеи у него зародились сомнения. Этот нелепый Чимин смотрел на него такими глазами… Как будто отдавал всего себя, а не только тело. Но Чонгук тут же прогнал эту непрошеную мысль. Будет весело увидеть его лицо утром! Сам виноват: спит с кем попало. Будет ему урок. Чонгук больше не колебался. «Смотреть всем!» — отпечатал он и сбросил ролик в общий чат университета.

***

Видео с Чимином разлетелось по универу сотнями, тысячами копий. «Пак похож на бабу не только внешне, в постели он тоже ведет себя, как она», — таким описанием снабдил его Чонгук. Чимин на коленях, удовлетворяющий его своим невероятным ртом, мелодично стонущий от возбуждения. Трогающий маленькой ладошкой себя. Чимин на спине с бесстыдно разведенными ногами, с закушенной губой, подготавливающий пальчиками свой вход для него, Чонгука. Чимин под Чонгуком. Чимин на Чонгуке, сверху, осторожно насаживается, массируя свои соски. Чимин у стены, по которой раскатывает его Чонгук под стоны и просьбы не останавливаться. Чимин снова на коленях. Прямо вся его жизнь, умещенная в три минуты, отстраненно подумал Пак, в который раз перематывая в начало. С колен — сразу раком, и снова на колени! А он уже надеялся, что с переездом в Сеул хоть что-то наладится. Появятся друзья и любимый человек, например. Или хотя бы перестанут травить за женственную внешность. Мечтать оказалось не вредно, но реальность, вооружившись молотком потяжелее, в очередной раз разбила на нем розовые очки. Интересно, сколько таких очков еще нужно разбить, чтобы наконец отучить его верить в сказки? Или в то, что Чонгук — красивый, обеспеченный, любимец девушек — может заинтересоваться им всерьез, а не прикола ради? Тоже ведь сказка. Только дурачок вроде Чимина и мог в это поверить. Ролик произвел эффект прямого попадания бомбы: выжили лишь самые адекватные, которых по пальцам пересчитать можно было. И пусть он почти сразу исчез из общих бесед и групп (сразу после того, как Хосок наконец дозвонился Юнги) — это уже дела никак не меняло. Позор Чимина мгновенно растащили на гифки, на аудио, на мемы. Видимо, много народу лицезрело, как он кончил без рук — судя по комментариям в чатах и просто за спиной. Тот же Юнги краснел до ушей, случайно встречаясь с ним в университетских коридорах. Наверняка смотрел до конца, и еще пересматривал! Но благодаря его вмешательству (а также усилиям Хоби и Джина), Пака не рисковали открыто унижать, а ограничивались пошлыми смешками за спиной и изредка предложениями «познакомиться поближе». Но на Чимина после нескольких дней непрекращающейся истерики напала такая апатия, что не было сил даже отвечать на эти гадости. Он просто шел мимо, игнорируя похабные подмигивания и шепот вслед. Но самым тяжелым испытанием была для него встреча с Чонгуком. К сожалению, она была неизбежна, когда учишься в одном небольшом здании. Пак готовился к ней почти с самой первой секунды видео, но все равно оказался не готов. К этой широкой обаятельной улыбке, когда Чон вышел из аудитории с какой-то девушкой под руку и увидел его, сразу онемевшего. Он поприветствовал Чимина, подойдя почти вплотную к нему, так что повеяло тонким дорогим парфюмом. «Не боюсь и не жалею», — ясно читалось в его взгляде. А девушка чуть шею не свернула, разглядывая бледного Пака. И что-то прошептала Чонгуку на ухо, отчего его улыбка стала еще ослепительнее. Спазм сжал Чимину горло, а сам он сжал кулаки, чтобы не сорваться на истерику прямо здесь, в коридоре универа, при нем. Слишком много чести. («За что?! За то, что поверил в твое доброе отношение и слова о дружбе? Или за то, что влюбился и позволил тебе слишком много? Да, я сам виноват! Меня предупреждали, что ты дерьмо, Чон Чонгук! Надо было поверить на слово, но я все-таки вляпался»). Хосок молча погладил его по плечам, прекрасно понимая, что творится у него внутри. Он вообще за эти несколько дней стал почти тенью Чимина, не разлучаясь с ним ни на минуту. Пак это заметил и был молча ему благодарен. Хён почти силой вытягивал его на тренировки, которые очень хотелось забросить. Чонгука там уже не было: Хоби попросил его уйти из команды. Не совсем вежливо попросил — ему очень хотелось спустить парня с лестницы, так что он еле сдержался. Напрасно Чимин уговаривал его не создавать себе проблем — ведь они даже не друзья, а ректор мог как-нибудь отыграться на Хоби. Он совсем не хотел подставлять доброго хёна, но тот жестко ответил, что делает это не ради него. «Ты бы на моем месте продолжал общаться и пожимать ему руку, как ни в чем не бывало?» Нет, Чимин не смог бы. Он умолк, не пытаясь больше уговаривать. Только потянулся и обнял хёна, ставшего неожиданно самым близким в его рухнувшем мире. — Я принесу тебе чай, хочешь? — спросил Хоби, желая его отвлечь. — Все равно иду в столовую. … — Чимин… — он настолько ушел в свои мысли, что не заметил, что Юнги уже добрых минут пять стоит возле него, ожидая, когда на него обратят внимание. Собственно, Пак мог бы и догадаться о его присутствии по тому, что студенты уже не пялились на него и не пересмеивались, а тихо и быстро скользили мимо, не поднимая глаз. Так действовал на них невысокий и хрупкий Мин Юнги, брат Чонгука. Услужливые сплетники сразу же оповестили Чимина о родстве между ними, после чего все теплые чувства к брюнету умерли у него в зародыше. Интересно, чего он хочет? Они ведь даже толком не знакомы. Не сказали друг другу и десяти слов с тех пор, как Хоби представил их на дне рождения. — Чимин. На щеках у Юнги выступила краска, как почти у всех теперь, кто за каким-то делом обращается к Паку. Впрочем, большинство к нему предпочитает не обращаться вовсе: за неделю с того проклятого дня, когда Чонгук скинул видео, с ним перестали здороваться почти все однокурсники и просто немногочисленные знакомые. — Я… понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — начал Юнги и покраснел еще сильнее. — Ты не сможешь понять, что я чувствую, пока тебя не трахнут и не выложат видео в общий доступ, — отрезал Чимин. — И мне… очень жаль, — с усилием продолжил парень, как будто не слыша его злого тона.  — Я понимаю, что ты волнуешься за своего братца, но можешь его успокоить — я не собираюсь подавать в суд! Хватит мне и этого позора! — Я не разговариваю с Чонгуком. — И зачем мне эта информация? Или ты намекаешь, что это из-за меня, и ждешь похвалы своей принципиальности? Напрасно! Юнги опустил голову, и Чимин немного остыл, сообразив, что он не заслужил грубости. Старший из братьев делал все, чтобы помочь ему. Если бы его так не боялись все в универе (непонятно, кстати, почему) — Пака бы, наверное, уже затравили. — Извини, — выдавил он нехотя. — Ты замечательный. Мин Юнги очень, очень странный. Если бы не краска на щеках и не сжатые в кулаки руки в карманах, то можно было бы решить, что он о погоде пришел поговорить. — Если бы ты согласился со мной встречаться… Чимин молча смотрит, не понимая, что это только что было, а потом (когда доходит) разражается смехом. Смеяться не хочется, а скорее плакать, но он упорно давит смех — неестественный, вымученный. — Замечательный ролик, а не я, да? Тебе понравился? — Мне понравился ты. Еще тогда, на дне рождения. Но ты так смотрел на Чонг… — Хватит. — …что я решил не лезть. — Правильно. Потому что я не собираюсь встречаться с его братом! Вы, наверное, с ним уже договорились продолжить веселье?! — голос Чимина сорвался, а глаза подозрительно заблестели. — Наверняка решили, что такой дурачок, как я, вляпается и во второй раз! Уходи! Отвали от меня! Отвалите все!!! — Чимин… — Юнги, что тут произошло? Что это за истерика? Даже на пять минут нельзя отойти! — вернувшийся Хосок поставил чай и опустился рядом с Чимином на пол, осторожно прижимая его к себе. Мин в это время сканировал тяжелым взглядом проходивших мимо студентов, чтобы не вздумали любопытствовать или, чего хуже, снимать на телефон. — Чимин, расскажи хёну, не молчи! — но Пак только мотал головой и заливался слезами, вцепившись в его толстовку. — Пойдем в танцзал, мне нужен взгляд со стороны на новую постановку, — Хоби решительно поднял его с пола, схватил за руку и почти силой поволок за собой, не обращая внимания на сопротивление. — Этаж слезами затопишь! … — Юнги чем-то тебя обидел? — Тем, что они братья, — Чимин угрюмо уставился в окно, немного успокоившись и помешивая ложечкой мятный чай. — По матери. Если не знать, то никогда не догадаешься, что в них хоть капля общей крови. Они совсем разные. — Да, конечно! — съязвил Чимин. — Юнги не похож на Чонгука. Он искренний, прямой. Он… Пак нетерпеливо передернулся. — Не хочу о нем ничего знать. И вообще, лучше покажи мне свою постановку. — Сейчас, — оживился Хоби. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, настраиваясь. А потом включил музыку и начал танец с выразительностью, которую не даст даже многолетний опыт, если нет таланта. Призвания. С музыкой в крови надо родиться. И Чон Хосок, проживавший сейчас на сцене целую двухминутную альтернативную жизнь, являл тому ярчайший пример. Перед Чимином развернулась законченная история: любовь, предательство, отвержение, ненависть, ревность, примирение… Стройное гибкое тело хёна творило настоящие чудеса, воплощая образ за образом. Чимин забыл даже отпивать из чашки, которую держал в руках. Он как танцор был гораздо ниже уровнем, но все-таки достаточно для того, чтобы понимать. — Это великолепно, — вырвалось у него. Задыхающийся Хоби покраснел. — Ты не просто хорошо танцуешь, хён. Ты красив душой. Хосок смутился еще больше. Его щеки уже полыхали огнем, а глаза невольно опустились в пол. — Я не для того тебе это показал, чтобы ты исходил на восторги, а чтобы покритиковал. — Чтобы так чувствовать музыку, нужно обладать по-настоящему прекрасной душой. — Хватит! А то я не выдержу и скажу, кто из нас двоих действительно прекрасный! Солнечный, нежный, чудесный и самый-самый лучший. Прости. Паузу, последовавшую за этими словами, можно было резать ножом на кусочки. Хоби не знал, куда деваться от стыда, а Пака снова пробило на истеричный смех: почему-то именно после порноролика все вдруг резко заметили его солнечность и чудесность! Неплохое совпадение. — Чимин! Но он уже вскочил на ноги. Швырнул чашку, схватил свою сумку, толкнул дверь зала и выбежал. — Постой, Чимин!