***
Тэхён не удостоил даже взглядом, когда ноги сами собой принесли Чонгука к уже знакомому бару. Он тер посуду, возился с кофемашиной и болтал с посетителями, которые почему-то все как один косились в сторону сидящего за стойкой Чона. Это начинало подбешивать, и в какой-то момент бармен повернулся к нему, чтобы принять заказ или прогнать парня из заведения: тут не уличная лавочка, чтобы рассиживаться просто так. — Что вы будете зака… — начал он с плохо скрытым раздражением и умолк. На красивом лице Чонгука переливались всеми оттенками сине-фиолетового несколько больших синяков. А когда он улыбнулся с обычной беззаботностью, то из разбитой лопнувшей губы показались капельки крови. Парень поморщился, осторожно промокая их бумажной салфеткой. — Смотрю, и у тебя бывают неприятности, — присвистнул Тэхён. — Что, чей-то муж некстати вернулся? — Надеюсь, что мой брат мужем Чимина все-таки не станет, — ухмыльнулся Гук, нисколько не смущенный. — Он боец без правил? — только и поинтересовался Тэхён, разглядывая «картину маслом». — Вроде того — вырос в неблагополучном районе. — Ладно, мне в общем-то все равно, — спохватился парень. — Делай заказ, мне работать надо! — Не буду я ничего заказывать — денег нет. — Да ладно, — не поверил бармен. — Сутки назад были, а теперь нет? — Ммм… я немного ошибся с прогнозом на матч — все ставки сгорели. Ну, и на тебя потратился тоже. Кстати, не угостишь чем-нибудь, раз уж так получилось? — без тени смущения поинтересовался Чонгук. — Нет, — фыркнул Тэхён. — Ты на это надеялся, когда сюда шел? — Люди жалостливы, — пожал плечами Гук. — На самом деле, я шел к тебе, — вдруг признался он. — После того, как посмотрел на довольные рожи моих «друзей» — все очень рады. Все мечтали разбить мне фейс, и вот — хоть кто-то это сделал! — Я тоже радуюсь, когда люди типа тебя получают по заслугам. — Ты хоть не скрываешь, — усмехнулся Чонгук. — Мы могли бы… подружиться, например. Мне кажется, мы чем-то похожи, разве нет? — Я понимаю, что ты сейчас ко мне снизошел, — с легкой издевкой начал Тэхён. — Ты мажор, а я обслуга — бармен, шлюха и все такое… Но я таких мажоров видел много, и лично ты не представляешь никакого интереса. За деньги — другое дело, а просто так общаться с тобой скучно, Чон Чонгук. И в сексе ты так себе, у меня и получше бывало! Тэхён старался говорить спокойно и прятать в темных глазах огонек мстительного торжества, но все-таки не смог под конец сдержать улыбку, возвращая Чонгуку его фразу. — Отомстил? Рад за тебя. Но секс я тебе и не предлагаю: сейчас меня интересует Чимин, и только он. — Что, серьезно? Или просто хочешь отобрать его у брата? — И то, и другое. Но он мне нравится. Я даже ходил к нему, чтобы сказать это — по твоему, между прочим, совету. — Представляю, какой хуйни ты ему наговорил. — Я еще до конца не протрезвел. Он прогнал меня, а выходя, я столкнулся с хёном — двойное невезение, — Чонгук снова улыбнулся разбитыми губами. — Отличный удар у твоего хёна, — похвалил Тэхён, разглядывая его синяки. — Хотя по нему не скажешь. Свитерки, очечки — выглядит как примерный студент, зануда и ботан. — Познакомь меня с ним! — взвизгнул от восторга Тэхён, нисколько не стесняясь. — Обожаю, когда парень весь такой интеллигентный снаружи, но дерется и трахается, как дикарь! — Сожалею, но по второму пункту тебе ничего не светит: Юнги шлюхами не интересуется, — не остался в долгу Чонгук. — Юнги? У меня был… друг, его звали так же. Это имя не слишком распространено. — Хён вырос не в Сеуле, так что вряд ли ты его знаешь. — Я тоже не из Сеула. Дэгу, слышал когда-нибудь? — А как, говоришь, звали твоего друга? — прищурился Чонгук. — Мин Юнги, а что? На улице у него было прозвище Шуга — из-за белой кожи, как будто сахарной. — Мммм… и ты по нему сох, не так ли? — Он совсем не то, что ты, — огрызнулся Тэхён. — Вот по тебе точно никто не плачет! — Плачут и по мне, — довольно улыбнулся Чонгук. — А почему у вас не срослось, кстати? — Глупая ссора, — Тэхён отвернулся. — Оба гордые, никто не сделал первого шага, а через месяц он уехал в Сеул учиться. И отовсюду меня удалил… зачем я тебе это все рассказываю! — вдруг разозлился он. — А вдруг я могу тебе помочь, — снова заулыбался Чонгук. — Чем, интересно? — Устрою встречу с Юнги, например. Это отвлечет его от Чимина, — посмеиваясь, сказал младший. — Я же говорил, что нам с тобой надо стать друзьями! — еще пуще развеселился он, видя, как изменилось лицо Тэхёна. Целая гамма эмоций за секунду промелькнула на нем: недоверие, сомнение, радость, надежда. — Кажется, я вспомнил мелкого гаденыша, что приезжал к нему на лето. Ты нисколько не изменился, все такой же мерзкий! — Шесть лет назад. Вот это у тебя память, — довольно улыбнулся Чонгук. — Значит, мы давние знакомые, и ты просто обязан мне помочь. — Только из-за Юнги, — отрезал Тэхён. — На тебя мне плевать! — Само собой. Так скажи, что делать сейчас с Чимином? Он даже видеть меня не хочет! — На его месте я бы тоже не хотел. Ладно, проехали. Пока не трогай его, ясно? Сообщения только можешь писать, если он тебя в чс не кинул. Нет? Отлично! Напиши один раз, как ты сожалеешь, а через денька два — что скучаешь по нему. Больше ничего, иначе точно в черном списке окажешься. А потом, когда он выпишется и придет в универ… Тэхён наклонился к его уху и долго что-то шептал. Чонгук слушал, хмурился, но потом заулыбался и кивнул. — Ты гений! Так и сделаю.***
Спустя две недели Чимин готовился к выписке из больницы. Синяки на лице уже почти сошли, но он все равно наложил густой слой тоналки и оттенил глаза, чтобы быть красивым к приходу Юнги. К визитам Хосока он не красился, что вызывало у друга неиссякаемый поток шуточек и подколов. Чимин беззлобно посылал его, но не отрицал очевидного. Хён навещал его каждый день. Как-то умудрялся урывать время между работой и учебой, а однажды заснул прямо на Чиминовой кровати, дожидаясь его с процедур. Чимин тогда сел рядом и долго боролся с желанием погладить его по волосам, пока это желание не победило. Он не раздумывал над тем, кто для него Юнги — просто просыпался, видел его «Доброе утро» и улыбался тепло. Засыпая, читал «Спокойной ночи» — и ночь действительно была спокойной, ему не снился больше Чонгук, нарушая и так хрупкое равновесие в душе. Просто Пак ждал его приходов и расстраивался, читая «Сегодня не обещаю, но постараюсь». Видимо, он очень старался, потому что в итоге всегда приходил — даже поздно вечером (медсестры ворчали, но пропускали), даже очень уставший. Чимин ни разу не задался вопросом, кто ему Юнги, но только потому, что он, кажется, уже знал ответ. Это тот человек, о котором он всегда (до появления Чонгука) мечтал. Спокойный и надежный, умный и сильный. Тот, с кем он хотел бы отношений. Получится ли? Не помешает ли прошлое и настоящее? Характеры обоих — гордость и самолюбие Мина, упрямство его самого? … — Готов? — хён подошел почти бесшумно, и Пак вздрогнул. — Ничего не забыл? Тогда пойдем! — Кое-что забыл, хён. Юнги остановился, думая, что он о вещах, но Чимин поймал его широкую ладонь и уверенно вложил в нее свою, небольшую. Руки идеально подошли по размеру, и Пак улыбнулся, глядя на смутившегося старшего. — Вот теперь порядок! Они не оглядываясь покинули больницу и вышли на улицу, где уже вовсю чувствовалось приближение праздника. Сверкание и мельтешение так и лезло в глаза, а толпа народа заставляла прижиматься друг к другу, крепче сцепляя руки. Обычно в толпе на Чимина нападала беспричинная паника, но сейчас ему было непривычно спокойно рядом с Юнги. Почему они с хёном не встретились раньше? Чимин никогда не посмотрел бы ни на какого Чонгука! Юнги из тех людей, кто не сносит крышу с первого взгляда, но его трудно не полюбить, узнав поближе. Чимин бы точно полюбил. Крепкой, здоровой любовью, а не занозой, которой сидел в его сердце Чонгук, причиняя дискомфорт. Самое лучшее сравнение, потому что занозу никто не лелеет в своем теле, от неё хотят избавиться и прыгают от радости, когда это удается. Чимин тоже прыгал бы. Ну, ничего! Он принимает мощное лекарство под названием «Мин Юнги» каждый день и в больших дозах, так что выздоровление наступит очень скоро. — Ты не устал от шума? — голос хёна вернул его из мыслей. — А то, может, посидим где-нибудь? Чимин кивнул, и они свернули в небольшой бар, приглянувшийся тем, что даже новогодняя мишура на его окнах смотрелась с каким-то вкусом: без лишнего сверканья и пестроты, утомлявшей глаза. Пак чуть не взвизгнул в восторге, увидев мягкие диванчики в нишах стен, скрытые занавесями. Он сразу рванул туда, таща хёна за собой. Место было такое удачное, что можно было наблюдать за всем барчиком, не привлекая внимания к себе. И даже за стойкой, где улыбался и болтал с посетителями изумительно красивый парень с бордовыми волосами. Такой красивый, что Чимин тут же принял меры, закрыв Юнги глаза ладошками. Под смех и протесты он усадил парня на противоположный диванчик — спиной к бару, лицом к себе! Пак был оживлен и весел впервые за долгое время. Возможно, потому, что решил сейчас досрочно попрощаться с уходящим годом, который выдался очень тяжелым. Переезд в Сеул принес ему много слез. Но и подарил кое-что ценное. Чудесного друга — Хосока… и Юнги. Он смутился, не придумав брюнету определения. В следующем году они обязательно это прояснят! Чимин робко улыбнулся, разрешая своим надеждам просто быть — не забегая вперед и не торопя жизнь, которая знает, как лучше. Бармен за стойкой снял фартук и вышел навстречу высокому парню в черной кожанке. Прихлебывая какао (Юнги отказался брать алкоголь, потому что не считал обещание врачу ерундой, в отличие от Пака), Чимин с любопытством рассматривал парочку. В зале был полумрак, поэтому лиц он не различал. Зато слышал тихий смех бармена и его приглушенное «Убью тебя, если укладку испортишь». Парень в кожанке притянул его к себе, не обращая внимания на шутливое сопротивление. Такой крепкий, сильный. Плечи широкие. Он казался смутно знакомым, но не успел Пак напрячь зрение и память, как незнакомец случайно повернулся лицом… и оказался Чонгуком. Паку стало трудно дышать. Они никогда не были в отношениях, не любили друг друга (и даже наоборот), но почему-то в груди заболело. И от этой боли было только одно противоядие, которое за доли секунды нашло мечущееся в панике сердце. — Чимин? Посмотри на меня! — чуткий хён наклонился к самому его лицу. — Тебе плохо? — Уже хорошо. Чимин обхватил его за шею и притянул, неловко ткнувшись в губы. В его поцелуе было столько горечи, что он боялся отравить Юнги. И столько сожаления, что все произошло именно так! Не наедине, после нежностей и сказанных шепотом слов, от которых вырастают крылья. А вот так, в баре, на виду у всех этих людей. У Чонгука и его очередной шлюхи! Юнги не заслужил такого, и Пак почувствовал себя безмерно виноватым перед ним. Но это было нужно ему — как тот глоток воды, после которого умирающему становится легче. — Я люблю тебя, — просто сказал хён, когда Чимин отстранился.