***
— Ааааааа!!! Тэхёну — восемь, и его первый день в новой школе, кажется, начинается не лучшим образом. В старой его родителям намекнули, что диковатый неуправляемый мальчик портит имидж класса, поэтому лучше забрать документы. И здесь, судя по всему, ситуация повторится. Но сами виноваты, не надо было к нему лезть! Тэхён сидел в классе один, а за дверью возбужденно галдели остальные. Он слушал, как укушенный дылда (кажется, Намджун) орет басом, а девочка плачет тонким голоском. И подумал, что дуэт вышел неплохой. А учительница даже не рискнула сунуться — назвала его зверенышем и убежала за подмогой в виде школьного психолога. Сейчас начнется! Он приготовился, услышав, как открывается дверь. Но вместо очередной тупой бабы, слащаво уговаривающей вести себя прилично и не пугать других деток, он увидел мальчика. Меньше ростом и, кажется, младше себя. Мальчик явно был бессмертный: спокойно приблизился и оглядел Тэ узкими серьезными глазами. — Я не обижу тебя. — Конечно, — фыркнул Тэхён. Он даже не сомневался, что с таким ростом трудно кого-то обидеть. — И Джун не хотел сделать ничего плохого. Вообще-то этот мальчик уже давно должен был заливаться слезами, отведав острых зубов новенького. Но что-то, видно, пошло не по плану. Одноклассники прилипли к щели и с любопытством смотрели на взъерошенного Тэхёна, который вдруг потерял желание кусаться. … — Дети не могут зайти в класс, он никого не пускает, какой-то бешеный! — послышались голоса из коридора, и через секунду учительница с психологом уставились на Юнги, который спокойно разговаривал с новеньким. — Ну что ж… видимо, не такой и страшный мальчик, госпожа Ким, — только и сказала психолог. — Если смог найти общий язык хоть с кем-то — значит, его можно оставить в классе. Посадите их за одну парту! Притихший Тэ обернулся к новому знакомому и завис, увидев, наверное, самую милую из всех улыбок на земле. — Я Мин Юнги. … Злые школьные языки болтают, что если Юнги кто-то насолил — ему достаточно сказать Тэхёну «фас»! Тот за него порвет любого. Поэтому Мина крепко побаиваются. Намджуна, с которым они на пару верховодят в классе, тоже, но Намджун не имеет на Тэ такого сильного влияния. Это за Шугой-хёном он в огонь, в воду и на расстрел! Родители Кима очень просили бабушку Юнги не препятствовать их дружбе. Впервые их сын смог освоиться в коллективе, да еще обзавелся другом, о котором говорит с восторгом и придыханием. Даже психиатр отмечает улучшение: у него снизилась агрессивность, так что даже надобность в таблетках почти отпала. Правда, по меркам обычных детей она все еще высокая: Тэхён в припадке ярости ломает вещи, крушит и бьет все на своем пути. Но за последние шесть месяцев припадков у него не было, и не в последнюю очередь благодаря Юнги. Его не отталкивают странности ушастого парня. Он с любопытством прислушивается к незнакомому языку, на котором временами болтает Тэ. То ли это древнеацтекский, то ли вообще инопланетный! И не обижается на перепады его настроения: иногда Тэхён ведет себя очень грубо (воспитательные подзатыльники не помогают), а иногда ласкается и льнет к хёну. И часто повторяет, что любит его — будто кто-то в этом сомневается. А бабушка забила тревогу после слов Тэхёна, что у них с Юнги будет семья, когда он вырастет. … Юнги — шестнадцать. Он капитан школьной баскетбольной команды, отличник и гордость этой самой школы. На его майке красуется большими буквами «SUGA», и пара-тройка старшеклассниц уже были замечены с такой же надписью на запястье. С Джуном они вдруг увлеклись уличной культурой, скейтами, хип-хопом, в речи обоих появились новые словечки — «свэг», «крю». А у Тэхёна снова появились гневные вспышки, которых не было уже несколько лет. Они обычно вызваны тем, что возле е г о хёна крутится очередная фанатка. Причем Шуга отлично знает о его ревности, знает — и ничего не делает. Будто ему это удовольствие приносит. — С кем хочу, с тем и общаюсь, ТэТэ, в мире не один ты! Выслушав это в очередной раз, Тэ вспылил и влепил ему пощечину. Иногда он и вправду хотел бы уничтожить всех людей, чтобы остаться одному в мире! Наедине с любимым хёном. Юнги не остался в долгу за пощечину, и они впервые серьезно подрались. А потом не общались полгода, и это были самые ужасные месяцы в жизни Тэхёна. Его ломало по Шуге так, что он готов был униженно извиняться за свою вспышку, но хён не принимал извинений. Ходил мимо и смотрел сквозь него, как будто Тэ прозрачный. В это время младший впервые попробовал оторваться: завел новых друзей, даже стал встречаться с девушкой. Поклонницы были и у него, утонченная красота Тэхёна нравилась многим. Просто он не подпускал их к себе, не испытывая нужды ни в ком, кроме одного-единственного человека! Но, раз его больше не хотят видеть… Они с девушкой как раз украдкой целовались в темном уголке на школьной вечеринке, как чьи-то сильные руки вдруг рванули Тэхёна от взвизгнувшей Лиён. Он уже приготовился к драке, но сразу обмяк, увидев злое лицо Юнги. Хён, ни сказав ни слова, почти за шкирку поволок его за собой. Точно хозяин — нашкодившего пса, отрешенно подумал он. — Что ты делаешь?! — Ты пьян, тебе пора домой, — резко ответил хён. — Это не твое дело! Ты же не общаешься со мной, да? Вот и отвали от меня! Обида вдруг захлестнула его: когда он выпрашивал прощение — его пинали! Что изменилось сейчас? Хён почувствовал, что его верная тень ускользает, превращаясь в отдельного человека со своей жизнью и окружением? О, как Тэхён хотел бы, чтобы так и случилось! Только реальность такова, что Юнги не о чем переживать. Тэ будет рядом, пока он не оттолкнет, или будет крутиться неподалеку — если все-таки да. Пусть Юнги любит его чисто братской любовью, пусть Тэхён никогда не займет в его сердце первого места. Но он, конечно, никогда не скажет этого вслух, все-таки остатки гордости у него пока сохранились. — Сейчас же отпусти меня! Почему ты командуешь?! — Я твой хён! — Позволь напомнить твои же слова: в мире существуешь не только ты, Мин Шуга! Неужели приревновал меня к Лиён? — Тэ рассмеялся, ни капли в это не веря, просто желая вывести старшего из себя. — Заткнись. — С тобой я все равно ведь не буду? Вот и не мешай мне попробовать с другими! Юнги секунду смотрел на него, как будто решаясь на что-то, а потом резко подался вперед и поцеловал в губы. … Юнги — восемнадцать, и у него ужасно болит голова! Выпито море алкоголя, а воспоминаний с дня рождения хватит на несколько жизней. Но один человек еще не поздравил, хоть и уверял по телефону, что у него приготовлен очешуенный подарок — то, чего у хёна никогда не было! (Неужели лунный кролик?) — Закрой глаза, это сюрприз. Юнги послушно закрывает, хоть и догадался уже — слишком уж взволнован Тэхён. Его теплые губы пару минут просто скользят по щеке, щекоча дыханием. Он никак не решается, и тогда Юнги делает сам: притягивает и целует, мягко перехватывая инициативу. Через минуту их одежда уже на полу, а Тэхён — на коленях перед своим божеством. … — Ты и правда любишь меня? — Люблю, ТэТэ. — Если ты врешь, Юнги, если когда-нибудь мне изменишь… — Юнги-хён, — несильный шлепок по затылку. — Если ты когда-нибудь мне изменишь, хён — прольется кровь. — Это угроза? — Это предупреждение. В следующий момент его губы обхватывают чувствительную головку, и воздух у Юнги заканчивается. А вместе с ним и желание спорить. Он сверху, Тэхён на коленях, но ощущает себя почему-то настолько слабым перед ним, что даже страшно. В Тэ живут несколько личностей: ласковый мальчик, агрессивный зверек и ненасытная шлюха! Ему все время мало. Причем Юнги может быть сколько угодно уставшим, но у него все равно как по щелчку встает, стоит Тэхёну поправить волосы, прикусить губу или провести тонкими красивыми пальцами по своему телу. Или просто «случайно» коснуться, проходя мимо! За следующую неделю они оскверняют все поверхности в доме Ким: родителей Тэ не бывает чаще, чем бабушки Юнги. На лопатке, на запястье и под ребрами у Тэхёна — изящными буквами «Suga». Он захотел тату, и хён подарил. А потом весь вечер руку от лица не отнимал, увидев, чем все обернулось. — Ты еще на заднице мое имя набей! — Неплохая идея, — задумчиво протянул Тэ и с мгновенно вспыхнувшей враждебностью уставился на звякнувший мобильный хёна. — Кто это тебе написывает весь день? — О боже, кто это может быть, кроме Джуна и тебя? Раз это не ты, значит, имя начинается на «Н», а заканчивается… на неё же! — Не стебись надо мной! — А ты не беси. Юнги думал, что теперь их отношения станут лучше, ведь Тэхён убедился, что любим и нужен. Ведь они принадлежат только друг другу. Строят совместные планы типа покорения столицы вдвоем и одного университета. Но почему-то после секса всё стало только хуже. Иногда ему казалось, что Тэ просто неудачно шутит, но он тут же с изумлением убеждался, что нет. Теперь он ревновал к каждой мухе, которую угораздило сесть на обожаемого хёна. А Юнги злился или отмахивался, что действовало хуже, чем красная тряпка. Он угрожал за шкирку оттащить Тэ к психиатру, а надо было, видимо, не говорить, а делать. Бред достиг апогея, когда Юнги после удачной игры обнял Намджун. Прижал на секунду, потискал за плечи и тут же переключился на кого-то другого. Но Тэ хватило. — Ты трахаешь его, да? — прищурился он уже дома, после того как молчал всю дорогу. — А может, он трахает тебя?! К черту. Как бы ни любил Юнги — так разговаривать с собой он никому не позволит! Он несколько раз выдохнул, чувствуя, как ярость разгорается внутри: драка в таком состоянии могла бы наделать беды. — Замолчи, пожалуйста. Я могу не выдержать, Тэ, и тебе будет плохо. Ты сам не понимаешь, что несёшь, — он отвернулся, чтобы не было соблазна его ударить. — Обычно ты взрываешься сразу, а сегодня такой спокойный! Значит, точно с ним спишь! — Тэхён, тебе лечиться нужно! — Юнги впервые стало страшно. Ему хотелось воззвать к разуму, заорать, что ёбари-террористы выглядят совсем по-другому, но он понимал, что это бесполезно. — А тебе нужно прекращать трахать все, что шевелится, потому что я уже на грани, — угрожающе произнес Тэхён. — Да зачем же ты спишь со мной, если так уверен, что я тебе изменяю?! Это я уже на грани — того, чтобы тебя послать! Юнги уже поворачивался, чтобы заткнуть его. Никакой сдержанности не хватит, если постоянно оскорбляют! Но не успел: почувствовал тупую боль в животе и увидел в руке Тэхёна нож, с которого капало красное. Сознание почти сразу померкло — почему-то сильно захотелось спать. Тэхён судорожно звонил куда-то и тихо плакал, прижимаясь к нему. Он весь перепачкался кровью, которой натекла уже целая лужа, а Юнги от боли почему-то было смешно. — Хён, только не закрывай глаза. Смотри на меня, хён. Если ты умрешь, мне тоже незачем жить! Не закрывай глаза, хён!!! Юнги честно пытался, но не вышло. Но отчаянные крики Тэ долетали до него даже сквозь темноту, окутавшую мир. «Аппендицит», — ответил он Чонгуку спустя год, когда тот спросил происхождение шрама. Выписавшись из больницы, Мин почти сразу уехал в Сеул, тем более что брат и мама давно уговаривали. Поступать в тот самый университет, в который они мечтали пойти вместе. Он не стал давать против Тэ показания. Его родители и так были убиты горем. Кима поместили в закрытое учреждение с грамотными врачами и серьезным лечением. Он провел там около года и вышел если не новым человеком, то вполне стабильным психически. Юнги попросил не искать его, и Тэхён обещал. И готов был честно выполнить, хотя порой его душила такая тоска по нему, что хоть вешайся. К тому времени он уже два года жил в столице. Сбежал от воспоминаний, которые в родном городе настигали повсюду. Отношений не заводил, лишь изредка спал с состоятельными клиентами за хорошие суммы. Любимый человек больше не появится в его жизни, думал он, а значит — для кого себя беречь! С его внешностью в предложениях не было недостатка, но он отсеивал большинство мужчин, даже молодых и красивых. Соглашался лишь с теми, кто вызывал у него ассоциации с Юнги: голос, запах, фигура, одежда, разрез глаз, форма губ или еще что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминавшее его. (Чонгук подошел сразу по нескольким параметрам). Тэ надеялся постепенно его забыть, заменить другими, и временами ему даже казалось, что есть небольшой прогресс. Но вот Чонгук мимоходом назвал заветное имя — и весь «прогресс» оказался иллюзией, моментально полетев к чертям! Узнав, что любимый хён так близко, буквально на расстоянии вытянутой руки, он больше не мог думать ни о чем другом. Жил только мечтами о новой встрече. Растворенные в коньяке таблетки совсем не были частью плана. Просто никак иначе нельзя было почувствовать на кончиках пальцев его кожу и поцеловать губы, что никогда не переставали сниться.***
— Мы больше никогда не будем вместе. Я идиот, что согласился с тобой пить, но раньше ты хотя бы подлым не был, — Юнги мерял его узкими серьезными глазами. Без гнева, но с таким презрением, что у Тэхёна сердце заныло. — Все средства хороши, когда по-настоящему любишь, — сказал он севшим голосом. — Не со всеми это работает, — холодно ответил Мин. — Нож на кухне, если хочешь — перережь мне глотку, но ты никогда не заставишь меня к тебе вернуться. Теперь это дело принципа. — Неужели за этим Чимином будешь бегать, которому ты не нужен, — скривился Тэхён. При упоминании этого имени даже злоба Юнги поутихла, осталась только грусть. — Я знаю. Тэхёну было больно на него смотреть. Он так любил его, что не было такого, чего не отдал бы в утешение. Собственное здоровье, даже жизнь, имущество, тело, душу. Но Юнги ничего этого не нужно, вот в чем беда. Он грустит из-за другого человека. — У нас все кончено. — А лицо такое похоронное, потому что ты любишь его? — Дело не в нем. А в том, что я больше не люблю тебя! Прошлое прошло, Тэхён-а, и возврата к нему не будет! Если не Чимин, то будет кто-то другой! Тэхён изменился в лице. В его глазах появилась звериная тоска — как у собаки, которую предал хозяин, привязал в лесу и бросил умирать. Дрожь пробежала у Юнги по спине, но он не опустил взгляда, подтверждая: да, ты все правильно понял. Зная Тэхёна, он приготовился к вспышке гнева, возможно драке, но никак не ожидал, что парень повернется и просто уйдет. Закрывая за ним дверь, старший невольно выдохнул. Неужели лечение помогло? Или он просто перерос топанье ножками и швыряние игрушек, если что-то вышло не по его? Хоть бы так. Но почему-то на периферии сознания возникла смутная тревога, будто красная лампочка замигала. Может, и бред, но лучше не рисковать. Он нервно потянулся к телефону и набрал Чимину, Хосоку и Чонгуку несколько одинаковых сообщений. Черный список — черным списком, но хоть у кого-то должна включиться голова! … — Не будет, говоришь, возврата к прошлому? — повторял Тэхён, бредя по улице. — Такой принципиальный, да? А если твой любимый Чимин вдруг умрет — тоже нет? Что ты скажешь тогда, Юнги-а?