Сказка о Плохой Черепахе

      — Я совсем запутался, Донни…       Донателло взглянул на Леонардо. До этого стоял у плиты, таращился на закипающий чайник и не мог заставить себя обернуться к брату. Потому что дошел до ручки от его бесконечных срывов за последние несколько месяцев. А тут вдруг услышал голос Лео — настоящего. Того лидера, которого он знал, когда мастер Сплинтер был жив. Не упрямое твердолобое создание, но мыслящего и сомневающегося ниндзя. В голосе Леонардо звучала растерянность и бесконечная усталость. Дождавшись, пока заварится чай, пролив светло-зеленый напиток и наполнив чашки, Донателло подошел к столу. Пододвигая к старшему брату фарфоровую тонкостенную чашку с отбитой ручкой, просто сказал:       — Пей. Пей и ни о чем не думай. Ты слишком много думаешь в последнее время.       Леонардо послушно глотнул. Взглянул на Донателло, и в потеплевшем взгляде светилась искренняя благодарность. Так, точно лидер только и ждал, чтобы хоть кто-то сказал, что ему делать. Отдал команду. Пусть даже такую элементарную, бытовую, которую и командой-то считать нельзя. Донателло по-новому наблюдал за братом. Не с тревогой, напряженно, ожидая выпада. А с глубоким сочувствием и горечью. Когда не стало отца, всё свалилось на его, Леонардо, плечи. Всё и все. Только они-то не замечали, занятые каждый борьбой. И даже не со Шреддером — со своими собственными демонами, с собственным чувством вины. Один Микеланджело еще как-то держался, фанатично сгребая деньги и собирая их на какой-то смешной побег. Донни слышал разговор младшего с Рафаэлем, но только презрительно усмехнулся. Еще не хватало сыновьям Хамато бежать! Вот уехать — да, это можно. После того, как Шреддер будет повержен, а отец отмщен, отправиться на каникулы. Но Леонардо ничего не знал. Он видел, что лебедь, рак и щука вот-вот выломают оглобли, оборвут повода и разбредутся — каждый в свою стихию. Донателло слабо усмехнулся. Да, он по-рачьи пятился бы, щелкая клешнями. Рафаэля никто бы не остановил — ушел на глубину, только и видели. А Микеланджело… тому было бы мало даже неба…       — Почему ты улыбаешься? — Леонардо смотрел на ученого, и впервые за долгое время в его взгляде вспыхнуло любопытство. — Вроде обстоятельства не располагают.       — Прости. Я вспомнил одну басню, стало весело. Мы действительно похожи на героев. Лебедь, Рак и Щука.       — А я кто? — подумав, уточнил Леонардо. — Воз, что еле-еле тянется за вами? Спасибо.       — Прости, — повторил Донателло, улыбаясь и опустив глаза. И почувствовал, что теперь можно говорить. Спокойно и открыто, так, как они частенько беседовали в прошлом, таком недалеком, но безвозвратном. Поворачивая в руках теплую чашку с чаем, Донателло осторожно начал, — послушай, Лео. Нам нужно сплотиться, как раньше. Дело принимает серьезный оборот, Микеланджело мне все рассказал. Судя по вашим находкам в старом доме, Шреддер может не просто использовать нашего брата. Он отправляет его на верную смерть с каждым новым заданием. Не говоря уже о том, что пропасть между нами — все шире и глубже.       — Нашего брата? — Леонардо услышал только это. — То есть ты больше не считаешь, что это я?       — Майки сказал, что ты касался отпечатка и что он — не твой. И не мой. Остаются двое.       — Двое… Майки? Ты что, думаешь, это он? Да брось! — Леонардо невесело усмехнулся. Помолчал, размышляя. — Но мне почему-то кажется, что это и не Раф. Я вот ору на него каждый божий день, сегодня даже подрался… Но мне легче оттого, что он говорит, что не виноват! — неожиданно сдержанность лидера точно прорвало. Он заговорил быстро, сбивчиво, и Донателло чувствовал, что все, что нужно — слушать. — Ты пойми, я не чудовище, не тиран! Мне не доставляет никакого удовольствия постоянно ругаться с ним! Но я не могу представить, чтобы кто-то, кроме Рафа, пошел на такой отчаянный шаг! Для этого нужно быть окончательно свихнувшимся, ну согласись! А у Рафа этой придури с рождения — ведром вычерпывай! И, пока я не вижу его, для меня все логично и понятно. Это он, больше некому. Но, как только я смотрю на его лицо, в его глаза… И когда он утверждает, что не виноват, когда психует оттого, что ему не верят… Я тоже сомневаюсь. Все становится на место, никто из нас не может так поступить!       — В чем тогда дело? — тихо спросил Донателло. — Тебе лучше было бы получить Рафа в союзники, чем в соперники.       — Да-да, я знаю! Но… кто тогда в этом замешан? Очередное чудовище? Пятый мутант, такой же, как мы? С твоим мозгом, лапой Рафа, моим терпением и легкостью Майки? Как только я начинаю верить Рафу, обстоятельства немедленно складываются так, что я снова в нем сомневаюсь! Меня как будто что-то все время наталкивает на то, что это он. Но в то же время я… я не уверен, — он опустил глаза, глядел в чашку. — Как будто что-то вокруг или внутри меня постоянно повторяет: Раф! Это Раф! Это не может быть Раф, но это — Раф!       Неожиданно Донателло засмеялся, и Леонардо быстро, пытливо взглянул на брата. Тот поднял ладонь.       — Прости. Но ты сейчас сказал так, точно я услышал голос Майки. Очень похоже!       Лео тоже усмехнулся. Они смотрели друг на друга, но медленно улыбки исчезли с лиц мутантов. Тишина на кухне стала глубокой, вязкой, навалилась на ниндзя. Они думали об одном. Только ни один не решался свои мысли озвучить. Слишком страшно было произносить это вслух. Наконец, Леонардо облизнул вмиг пересохшие губы и тихо прошептал:       — Нет. Не может быть.       Донателло заговорил так же тихо, и лидеру на мгновение показалось, что слова обдирают ему глотку:       — Он все знал. Был рядом с каждым из нас. Только за Майки мы не следили, вытаращив глаза, потому что были заняты друг другом. Я ничего не хочу утверждать. Но…       — Но, — веско произнес Леонардо, подобравшись. — Ты помнишь, что он мне сказал? Что он в опасности с Рафаэлем не больше, чем со мной.       — Потому что в опасности как раз Рафаэль, ты это подразумеваешь? — Донателло поднялся. Оба устремились в лабораторию. — Это глупость. Уж кого-кого, а Рафа Майки никогда не тронет. Они же та еще парочка, не разлей вода. Даже обвинения Майки не в состоянии разрушить их привязанность. Ты же знаешь.       — Знаю. Но буду спокойнее, если ты проверишь, где они, — мрачно произнес Леонардо.       Донателло уже щелкал кнопками ноутбука. Леонардо, склонившись над его плечом, жадно глядел в экран. Больше всего он боялся увидеть одну точку, неподвижно стоявшую на месте, и другую, стремительно удалявшуюся в неизвестном направлении. Значит, Донни ошибся, и Микеланджело погубил одного из братьев. От одной мысли все внутри Леонардо холодело, казалось, сердце делало завершающий толчок. Еще мгновение - и остановится от страха. Он мог бы принять что угодно от каждого из семьи, но только не убийство. Такое, подлое, исподтишка. Наконец, на карте города, еще ночной черной и контрастной, возникли два маячка. Лео прерывисто выдохнул, только теперь сообразив, что все это время боялся даже дышать. Донателло откинулся на спинку кресла.       — Вот видишь, все в порядке. Бредут себе мирно куда-то со скоростью… черепахи!       Оба брата нервно, громко расхохотались. Глядели, как две красные точки спокойно перемещаются вдоль одной из улиц, прямо по центру крыш. Однако что-то в этом перемещении не нравилось Донателло. Он перестал смеяться. Склонился к монитору, сложив на столе локти и наблюдая. Чувствовал, что необходимо срочно что-то предпринять, но не понимал, что и зачем. В спокойном, равномерном движении маяков было что-то завораживающе-странное.       — Они удаляются, — тихо произнес Леонардо. — Хотя уже скоро станет светло!       — И это тоже, — тихо подтвердил Донателло. — Разговаривают, видимо.       — «И это тоже»? А еще что?       — Подожди, не пойму никак, — ученый не отрывался от экрана.       — Может быть, Майки сманил Рафаэля на свою сторону? — предположил лидер.       — Ага, конечно, и они прогулочным шагом, неспешно идут убивать нашего врага. Знаешь ли, если бы ты мог себе позволить такой неспешный марш, то эти два психопата — вряд ли. Они неслись бы со скоростью локомотива. На ходу выбивая страйки из всех солдат Фут, которые попадались бы им по пути. Никак не могу понять, что меня напрягает в их прогулке… Но что-то не так!       — Эй, а это что? — Леонардо, который оторвался от монитора и, размышляя, глядел на стеллаж с инструментами гения, вдруг поднялся. Донателло, оторвавшись от маячков на экране, следил за братом. И быстрее, чем Лео приблизился к полкам, увидел раскрытую коробку. Больше, чем раскрытую. Металлический ящик с оторванной крышкой. Крышка стояла рядом, поднятая вертикально и опертая о стену. На ней скотчем был прилеплен какой-то листок. Смотрел, как Леонардо потянул к нему руки, и неожиданно воскликнул:       — Не трогай!       Леонардо обернулся. Ученый никогда — с самого детства — не разбрасывал своих вещей. Закрывал ящики и коробки. Складывал аккуратными стопочками тетради. Было ясно, что в лаборатории кто-то хозяйничал. Лидер удивленно смотрел на Донни, но тот молча полез в ящик, порылся в одном из них и перебросил старшему какой-то тяжелый плотный шарик.       — Что это?       — Перчатки со специальной пропиткой и напылением металлической крошкой.       — Зачем?       — В этой коробке я храню химические вещества, среди них есть сильнодействующие яды и противоядия к ним. Микеланджело это знает, мы говорили недавно о том, что Стокман занимается ядами и психотропными препаратами. И на все его формулы я потихоньку готовил свои. Не случайно младший выбрал из всех моих вещей именно этот ящик. Надень перчатки, возможно, бумага… чем-то пропитана, — Донателло старался говорить спокойно. Мыслить так, как будто в доме побывал кто-то чужой. Сказать, что Микеланджело сознательно собрался перетравить их, вызывала только тошноту. Страх. Настоящую панику. Донни мог сомневаться в ком угодно, но только не в младшем! Стараясь отвлечься, уставился на точки. Они все так же шли рядышком, кажется, потеряв счет времени и не замечая ничего кругом. Леонардо, сопя, натягивал перчатки, потянулся к ящику и оторвал скотч вместе с запиской. Донателло поднял голову. — Что там?       — «Шреддер развязал нам руки…» — Леонардо осекся, поднялся глаза на Донни. — Что это значит?       — Только то, что написано. И я не хочу сейчас знать, как именно это произошло, — мрачно отозвался Донни.       — «Шреддер развязал нам руки. Мы свободны от обещания, данного отцу, и можем отомстить за его гибель. Я направляюсь в штаб-квартиру клана Фут, проследите за маячками, поймете, где она находится. Вооружитесь. Я безоружен, возможно, Рафаэль тоже…» — Леонардо снова запнулся. Значит, все-таки сманил Рафа на свою сторону, хотя и сомневался, удастся ли. Конечно, сложно было предположить что-то другое. Эти двое уже много лет были не разлей вода. Поэтому младший так настаивал, чтобы Леонардо не совался к хулигану, повременил со всеми разговорами, не мешал ему. Майки знал, что сможет уговорами соблазнить Рафа, знал, что тот поймет. А если не поймет, то слепо поверит. И на все согласится. Странно только, что эти двое кинулись в штаб-квартиру на бой, не вооружившись. Или что-то в плане Микеланджело пошло не так?       — Трудно было бы ждать другого, — спокойно заметил Донателло. Лидер не знал, какой ценой ученому давалось это спокойствие.       — «…Донни, найди противоядие к тому, что находится в пробирке. Пробирка в нижнем ящике твоего стола. (Донателло резко наклонился, выдвинул ящик. Пробирка каталась внутри пустого пространства. Взяв со стола пинцет, ученый осторожно вытащил емкость. Плотно закупоренная, с прозрачной желтоватой жидкостью внутри. Посмотрел на свет.) Это из запасов Стокмана. Если ты разбирал его писульки, то должен был найти противоядие и на эту гадость. Чем больше химии ты захватишь с собой, тем лучше. И твои дроны, полагаю, нам пригодятся. В честную игру Ороку Саки я не верю».       — Почему он не говорит всего полностью? — Донателло отложил пробирку на маленький металлический поднос. Взглянул на Леонардо. — Было бы сподручнее готовиться, понимай мы, что происходит!       — Я примерно представляю, — пробормотал Леонардо. — Возможно, он вызвал на поединок Шреддера. Взял Рафа с собой на случай, если Ороку Саки нарушит слово или… или убьет его. А мы должны явиться с запозданием, потому что пока не представляем, куда Майки движется. Поэтому он велел смотреть на маячки, а не оставил нам конкретных координат. Как бы не спешили, мы не успеем вмешаться до исхода боя. Он… мне страшно это говорить, Донни, но он все просчитал и предусмотрел.       Донателло молчал. Снова впился взглядом в экран. Точки продолжали двигаться. В одном темпе, слишком спокойном для них. Рафаэль никогда не сумел бы идти так медленно, зная, что у него впереди — самое главное сражение в жизни. Опершись подбородком на сложенные кисти рук, ученый протянул:       — Нужно собираться. Пока есть время.       — Может быть, разделиться? — предположил Леонардо.       — Мы уже и так разделились, несколько месяцев назад. Так разделились — не собрать. Хватит… Знаешь, что странно? Кроме того, что они еле передвигают ноги. Рафаэль.       Леонардо молча приблизился. Положил записку на тот же поднос, подальше от Донателло. Мало ли что. И склонился, глядя на две пульсирующие точки, медленно продвигающиеся вперед. Возле одной мелькала латинская «M», у второй — «R». Буковки глотали расстояние метр за метром, квартал за кварталом, синхронно, рядом. Как две послушные лошадки в одной повозке… Донни сощурился:       — Он никогда не смог бы шагать так — ровно, рядом. Вспомни, как он двигается во время патруля, даже тогда, когда идет с кем-то в связке. Скачет, как козел, по всем карнизам и парапетам, забегает вперед, отстает… Смотри, даже через переулки они перепрыгивают одновременно, синхронно. Как будто Майки ведет его за ручку!       — Или… — Леонардо похолодел от догадки. — Или Майки тащит его на себе.