***
Он всё ещё не мог прийти в себя. Ларри собрал сумку достаточно быстро, хоть и периодически путался в движениях. Он не очень помнил как вообще добрался до раздевалки, в его голове образовался вакуум, который всё никак не желал схлопываться, глаза заволокло плотной красной пеленой, а конечности превратились в вату. Он слабо верил в россказни врачей о том, что Салли порезался. Нет в этой раздевалке ничего, обо что можно было порезаться! На полу кроме одной мелкой капли крови ничего не было, под скамейкой тоже. Только если… острый предмет находился у него в сумке. Ларри нервно сглотнул. Рыться в чужих вещах ему приходилось, и не раз, но… это ведь вещи Сала. Далеко не чужого ему человека. — Ладно, если я этого не сделаю, будет только хуже, — подумал он и юркнул в подсобку. Ещё раз глянув за дверь, он выдохнул и запустил руку в самый большой отдел. Кроме наспех брошенной туда спортивной футболки и нового скетчбука там не оказалась ничего интересного. Неужели паранойя? Боковые карманы были пустыми, и вот он достиг последнего отдела. Он старался действовать осторожно, так как искал острый предмет, но ничего твёрдого он не нащупал. Всё ещё опасаясь за сохранность собственных пальцев, парень прислонился спиной к стене и сполз по ней на корточки. Он раскрыл отдел и заглянул в него. Он ожидал увидеть всё, что угодно. Но только не это. Хрупкий цветок на тонком стебельке… с ярко-голубыми лепестками. Не рапира, не складной нож. Цветок. Чтобы понять, что лепестки и цветок связаны, дедукции не потребовалось. Парень удивлённо приподнял бровь. Неужели Трэвис был прав, и Салли действительно решил преподнести ему цветочек? Но тогда почему один? И где он его взял? И зачем? Тысячи вопросов роем шуршали у него в голове, поэтому он решил убрать цветок обратно, откуда взял. А то ещё голова взорвётся. Ларри застегнул сумку и поспешил покинуть это место. Даже когда он передал её мистеру Фишеру, его не перестали мучить разнообразные мысли. Отец Салли обычно был безэмоционален, и каково же было удивление Джонсона, когда он был таким и сейчас. Ни капли волнения, просто некоторая озадаченность. Означало ли это, что с Салли действительно всё хорошо? Он не знал. С другой стороны, если он решил покончить с собой, то почему сделал это на уроке, а потом и вовсе побежал к медику? Самый нелепый суицид в мире, черт возьми. От осознания этого на душе стало чуууть-чуть спокойнее: нормально самовыпилиться он не сможет. Но гребаный цветок… Дождавшись окончания уроков, Ларри принялся дежурить у выхода. Почему-то он очень хотел узнать, что это за цветок. И просто нуждался в общении. Ему нужно было с кем-то, наконец, поговорить. Держать всё в себе уже было невозможно. Долго он не простоял, и уже скоро он увидел надвигающуюся рыжую макушку. — Тодд… ты домой? — спросил он, стараясь скрывать волнение. — Да, а куда я могу ещё пойти? Джонсон махнул рукой и толкнул дверь. Весь путь до апартаментов он молчал и смотрел в землю. Тодд, наверное, раз двадцать спросил его о причине такого странного поведения, но всё тщетно. Также он не понимал, почему Ларри вдруг решил дождаться его. Обычно он выпрыгивал из здания школы сразу же после звонка, а тут, видите ли, задержался. Начать разговор об отсутствии его извечного спутника он не стал. Он видел скорую, видел озадаченную миссис Ли и даже краем уха услышал про порез. Но особо не задумывался о том, что это могло быть что-то серьёзное. Точнее, что-то, что серьёзнее обыкновенного пореза конечности, который надо было зашивать, а главное, с чего на лице Ларри застыл «кипиш». Шутить про подорожник Джонсон всегда был горазд. Что-то явно не то. Моррисон не долго думая пригласил одноклассника зайти к нему, потому что тот явно порывался задать ему вопрос, но вечно останавливался. До похода к Эш оставалось полчаса, и Тодд думал, что сможет вытащить из него хотя бы пару слов. — Ты что-то хотел спросить? — поинтересовался он, открывая холодильник в поисках чего-нибудь съедобного. Ларри еле заметно кивнул, но отвечать не стал, поглядывая в сторону Мистера и Миссис Моррисон и дожидаясь того момента, когда они пройдут в комнату. Будучи очень умным человеком, Тодд сразу всё понял и постарался действовать быстрее. Но и в комнате самостоятельно начать серьёзный разговор Ларри так и не собрался. — Ларри? Ладно, когда-нибудь это надо было сделать. Парень собрал всю волю в кулак. — У меня тупой вопрос. Ты знаешь, что это за растение? Он решил начать издалека, выудив из кармана чудом стащенные лепестки. Тодд удивился, но ничего не сказал, поправив очки и прищурившись. — Василёк. Где ты его нашёл? А вот над этим он не подумал. Палить контору не хотелось, но другого выбора у него не было. — Нашёл в раздевалке. — А почему заинтересовался? В ботаники потянуло? — Просто стало интересно. Я никогда раньше такого не видел. Моррисон кивнул. Ладно, не хочет говорить, не надо. — Это настолько перевернуло твой мир? — Что? — На тебе лица нет. А вот на это он не знал, что соврать. — Ты о Салли волнуешься? Ларри вздрогнул. Ну да, чего он ещё ждал, связываясь со слишком умным Тоддом? Впрочем, тут и дедукции не надо. — Не волнуйся. Я всё понимаю, — с этими словами он положил руку на плечо товарища. — Это всего лишь порез. Зашьют, и будет как новенький. Джонсон прикусил губу изнутри и отвёл взгляд. — Правда, мне интересно, обо что он мог порезаться. Насколько я помню, там нет, как говорится, ни сучка, ни зазоринки. — В этом-то и дело… — К чему ты клонишь? — спросил Тодд, наливая в стакан воду и отпивая — Ларри несёт куда-то не туда, и ему необходимо успокоиться. — Как думаешь, он мог сделать это намеренно? Наконец Тодд не выдержал: не успев проглотить жидкость, он замахал руками перед собой, пытаясь без слов охладить пыл внезапно ожившего Джонсона, глаза которого обрели нездоровый блеск. — Так-так, стой. Разговор зашёл в дебри. Давай начнём сначала: как связан цветок и травма Салли? — Пока не знаю… Повисла тишина. В который раз. Нет, всё-таки видеть Ларри таким подавленным было более чем непривычно. Даже жутко. — Если даже всё это каким-либо мистическим образом связано, причём здесь ты? — Обещай никому об этом не говорить. Вот так новость. От этой фразы буквально разило авантюризмом и чем-то одновременно стрёмным. А ещё она означала, что, если ты не хочешь ввязаться в неприятности, тебе стоило, как есть, не собирая вещи, прыгать в окно и бежать до Канадской границы. В силу своей… энергосберегательности Моррисон не успел открыть рта и оборвать речь товарища, как его, будто ледяной водой, окатили не слишком приятными новостями: — Как думаешь, Салли способен на самоубийство? Ларри на полном серьёзе уставился на парня в ожидании взвешенного и логичного ответа. Сам же парень был ошарашен настолько, что в его голове на секунду сами собой прекратились все мыслительные процессы. Он никогда о таком не задумывался, даже не рассматривал сам факт существования такого понятия как «самоубийство Салли». Они для него и рядом не стояли, даже с учётом подавленного настроения Фишера. Но сейчас… странное поведение, их с Ларри то ли романтические, то ли хрен знает ещё какие отношения, исключительно летний цветок ранней весной, внезапный порез Салли в абсолютно гладкой комнате. Тодд уже не знал, во что верить и что думать. Но надо было что-то сказать. — Думаю, нет, — выпалил Моррисон, тут же начиная сомневаться в своих же словах. — Думаешь, или точно? — Ты спросил, как думаю я, и я ответил. Ларри вздохнул и опрокинулся на кровать Тодда. Зря он втянул его во всё это. Надо было разбираться со всем самостоятельно. — А был повод? — Ну… — Джонсон ещё раз вдохнул и скрепя сердце решил признаться, будь, что будет. — Он думает, что я расстегнул его протез. Думаю, для него это удар. Ну, и он сильно расстроился… Тодд выслушал его, кивнул. — Ты не расстёгивал его протез? — Да нет же! Я ему говорил, он не верит… — На данный момент я не вижу связи между составными частями нашего диалога, — Моррисон уже сам присел на кровать и в один залп осушил стакан с водой, который, по хорошему, предназначался Ларри. — И следовательно, повода для беспокойства тоже. Джонсон резко сел на кровати и накрыл нагревшееся от переживания лицо руками. — Я переживаю. Если он покончит с собой из-за меня… я сам выпилюсь. Сразу же. Тодд пихнул одноклассника в бок и покачал головой. Ну всё, это клиника. Пора спросить напрямую и пролить свет хотя бы на один вопрос. — Почему ты настолько сильно переживаешь за него? — Потому что он мой лучший друг. — Или потому что он тебе нравится? Джонсон вздрогнул и хотел по привычке, специально выработанной для Трэвиса, «втащить в табло», но остановился, замерев с занесённой для удара рукой и глядя на вытянувшееся лицо в страхе отклонившегося назад товарища. Всё слишком очевидно. Тем более, для Тодда. Он молился, чтобы одноклассники посчитали его выходку проявлением крайней степени дружбы. — Прости, — процедил Ларри и отвернулся к стене. Как же это ужасно с его стороны. — У меня уже из-за выблядка Фелпса рефлекс… прости. — Ничего… так что насчёт моего вопроса? Спалился так спалился. Вот же уебан этот Трэвис. Который раз за день прав оказался. — Нравится. Тодд понимающе кивнул и тихо прыснул. — И сам понимаешь, я тупо не выживу, если он из-за меня что-то с собой сделает. Особенно, когда вроде бы и из-за меня, и в то же время я не виноват. Ну, короче, ты понял. Где уж тут не понять. Всё кристально ясно. А с Ларри действительно нужно что-то делать — он начал повторяться. — На данный момент единственное, что ты можешь для него сделать, это надеяться на лучшее. Моррисон снова налил в стакан воду и отметил, что он осушил без малого целый графин. На этот раз своеобразное успокоительное было отдано по адресу, но тут же отвергнуто и поэтому отставлено в сторону. — Собирай себя в кучу, уже три часа. Пора идти к Эшли. На это Джонсон быстро закивал, не поднимая головы, и послушно поднялся на ноги. Сейчас он и в правду бессилен.***
— Я снова здесь? Наверное, глупо было надеться, что он когда-нибудь увидит в своих снах что-то новое. Он не должен был, но всё равно удивлялся этому каждый чёртов раз. Даже сейчас, растянувшись на земле прямо посреди пшеничного поля, он на секунду удивлённо вскинул брови: неосязаемый ветер слабо качал возвышающиеся колосья, а сверху над ним висело ярко-голубое небо. Даже слишком яркое, аж глаза режет. — Интересно, я могу просто никуда не пойти? — спросил Салли сам у себя и тут же ответил. — Вряд ли. Тяжело вздохнув, он приподнялся на локтях и сел. Платиновые колоски сегодня были какими-то чересчур длинными и доставали почти до макушки. Идти куда-либо не хотелось совсем. Тем более, он знал — ничего хорошего из этого не будет. Сейчас он встанет, пройдёт энное количество метров, увидит свои «любимые» цветы, а затем пойдёт психодел. — Я сейчас сам похож на василёк, — с ироничной усмешкой заметил юноша. После он придёт в себя. Переживать одно и то же уже надоело. Предыдущий его сон, конечно, отличился креативностью: яркие краски, реалистичность, спецэффекты, всё такое, но не чтобы его это радовало… в общем, замкнутый круг. Хотелось вырваться, да где уж там. Юноша ещё раз вздохнул и наконец поднялся. У поля как всегда отсутствовали начало и конец. Всё то же самое. Он брёл просто прямо, не отвлекаясь на раздражители в виде большого скопления цветов, тем более редких красных. Скоро это начало надоедать. — Будто по игре идёшь, — Фишер решил начать развлекать сам себя. — За лутом по открытому миру. Не по сюжету вообще. В каком-то смысле это было так. Ничего не происходило, изредка появлялись какие-то яркие цветные пятна, который «главный герой» этой «игры» упорно игнорировал, потому что это были «порталы», которые приведут к продвижению по «сюжету». А сюжета ему не надо. И лута, чего-то хоть сколько-нибудь полезного, не наблюдалось. Нет, возможно, с очень большой натяжкой, но всё-таки возможно, что это были не сюжетные «порталы», а путь к восстановлению хотя бы физического здоровья. Но что-то слабо в это верилось. Очень тупо даже представить, что, если он во сне подойдёт к определённому сорняку, его нательная клумба в реальности враз намокнет, засохнет и сдохнет. Среди абсолютной тишины вдруг раздался тихий шелест. — На-ча-лось. Оборачиваться было страшно, но другого выхода не наблюдалось. Один хрен — опасность напрыгнет на него. Разница только в том, куда — на спину или на физиономию, как очень и очень давно. Впрочем, хуже уже явно не будет. Чёрт возьми, в этот раз он действительно чувствует себя увереннее! Салли медленно обернулся и тут же увидел возвышающийся над пшеницей дружелюбно свёрнутый хво… нет, это не хвост. Показалось. Это была странная коряга, свёрнутая в бараний рог. Что там у неё ниже, не хотелось даже думать. Хотя догадки появились. И от этих догадок ладони как-то заметно вспотели. Коряга не шевелилась, как и сам Фишер. Первым не выдержал как ни странно, «главный герой». Он тихо выдохнул и даже нахмурился, настолько этот сон успел ему наскучить. Но всё же он не сводил взгляда с коряги. Минута, две, пять. На руке почувствовался знакомый зуд. На свой страх и риск юноша метнул короткий взгляд на конечность и тут же вернул его обратно. К его ужасу неопознанный торчащий объект продвинулся на пару сантиметров. — Ясно, враг не двигается, если на него смотреть, — сказал он про себя. По лбу скатилась капля пота. Он же спокоен внутри, от чего такая реакция? Юноша перевёл взгляд чуть влево, стараясь смотреть на врага хотя бы периферическим зрением: если в этом сне упорно делается на игровую схему, то где-то здесь должен быть путь к отступлению. Да, то, что здесь действует игровая схема, это только его догадки, но… Но это же его сон, чёрт возьми! Проканало, враг не двигался. Вдруг из-под колосьев высунулась голова. Собачья голова из одних веток. Карие глаза которой смотрели на него с таким дружелюбием, какое он ни разу не встречал у людей. За исключением, пожалуй… Ларри. Снова в его сне всё сводится к этому парню. Салли смотрел на пса с недоверием, с каждой секундой осознавая, насколько это существо похоже на его друга. Глаза = точь-в-точь, окраска коряг… ну, есть что-то общее. Значит, Ларри — пёс? А собаки — его враги. Сам собой напрашивался вывод.Неверный вывод.
Вдруг собака подпрыгнула и тяфкнула, игриво замахав хвостом. Салли рефлекторно шагнул назад. Нет, плавали, знаем. Дружелюбных собак тоже лучше опасаться. Потому что это… собаки. Пёс ещё раз подпрыгнул на месте, примял колоски вокруг себя, и теперь было видно, что он весь, с ног до головы, состоит из веток. Весь какой-то неказистый, пугающий внешним видом. Ничуть не похожий на того, что сломал ему жизнь. Но с открытыми глазами. Животное (животное ли) пригнуло морду к земле, оттопырив зад кверху и завиляв хвостом. При этом не сводя взгляда с юноши. Фишер был уверен, что, если это собака, даже за дружелюбием скрывается только бешенство и в принципе ничего хорошего. Собачий пристальный взгляд пугал его, Салли уже чувствовал, как подкашиваются ноги и тело пробила дрожь как от хорошего разряда током. Вдруг откуда-то слева посылшался шелест колосьев. Юноша так же чуть отвёл взгляд в сторону, и увидел, как там прорастает новое синее пятно из цветов. Зуд на руке усилился, теперь его было невозможно игнорировать. Ясно, это намёк. Это его «портал» к реальности и свету. Странно, что он обрёл такую странную форму. Нелицеприятную. Впрочем, «коряжная» тварь перед ним не лучше. С цветами он хотя бы научился жить. Пёс ещё раз тяфкнул. Собрав всю волю в кулак, Салли решил действовать. Он побоялся даже набрать побольше воздуха и, стараясь не подавать даже вида, что смотрит туда, соображал, как ему действовать дальше. Раз, два, три. Тогда он решил действовать медленнее. Медленный шаг в сторону. И тут пёс выпрямился, ощетинился и грозно пролаял. Вот, явил свою сущность. Тогда отпали последние сомнения. Нужно бежать. Ещё один раскат лая накрыл бескрайнее поле. Смотреть на спасительную дверь было нельзя. Раз, два, три. Рывок! И он со всех ног ринулся к спасению. Собака тут же бросилась за ним и, если бы не расстояние, на котором они находились изначально, она бы настигла его в считанные секунды. Потому что пока юноша пробежал хилые пару метров, животное уже почти наступало ему на пятки. Оно лаяло и подвизгивало, но продолжало бежать. Чёрт, это пятно находилось же так близко! Вообще, он ожидал, что оно в характере брутальных фэнтези-боевиков увеличится, как-то озвереет, но за ним продолжала плестись небольшая и неказистая дворняга. Салли нажал на внутренний переключатель, и втопил на третьей скорости под оглушительные крики разгневанного (ага, да) существа. Вот, до спасения оставались считанные метры. И вдруг тело камнем опрокинулось на землю. Он мгновенно обернулся и увидел, как в штанину вцепился пёс и, рыча, тянул его назад. Крик самопроизвольно вырвался наружу. Несмотря на свои небольшие размеры, псу хорошо удавалось оттаскивать тяжёлое тело, почти разрывая штанину и теперь вцепляясь в ногу. Без боли. Без крови. Ещё одна волна крика. И Салли настиг ужас. Он уже не знал, что ему делать. С каждым рывком спасительное пятно уменьшалось и скоро стало размером с тарелку. Тогда пришлось идти на радикальные меры. Не помня себя от страха, юноша со всей имеющейся в нём силы… пнул пса по морде, и тут же, вырвавшись из захвата, припустил обратно к теперь раздобревшей поляне. Даже не думая, он с разбега прыгнул в самый центр синего пятна, но… провалился. Провалился по самую глотку, ощущая, как кости сдавило как в вакууме, а шея того и гляди переломится. Из бедного горла вырвался всхлип, Салли попытался сменить положение, вытащил для этого левую руку и занёс над головой, но тут снова возник тот самый пёс. Выражение морды было обиженным, одна из «носообразующих» веток нехило прогнулась и вдавилась в череп, но он прдолжал прыгать вокруг Салли и лаять, пытаться схватить его за высунутую руку. — Пошёл, пошёл! — прикрикнул Фишер, отмечая, что ему становится только хуже. В том месте, где начался зуд, внезапно прорвался рукав, и из него проросла странная лиана, вырывающаяся наружу с дикой болью. Пёс замолчал, и боль утихла, и даже движение где-то внизу замедлилось. Ветки на груди существа проскрипели, будто оно добирало воздуха, и Салли снова окатили лаем. Боль вернулась. — Да заткнись ты! Он даже не успел понять, что произошло, но его рука, будто кто-то потянул за короткую проросшую нить, упала в ворох цветов и, оплетая голову, утопила его в синем омуте. Напоследок он успел услышать собачий визг. И последующий за ним дикий хруст, похожий на тот звук, с которым ломаются человеческие кости.***
Нет, это не человеческие кости. Медсестра расстегнула манжет тонометра и с лёгким удивлением уставилась на чересчур, откровенно говоря, охеревшее лицо своего пациента. Она так и стояла, с прибором в руках, глядя на юношу сверху вниз. — Тебе приснился страшный сон? — любезно поинтересовалась она. Салли всё ещё не мог прийти в себя. Но чувствовал, что его лицо нормально так перекосило от всего того, что он пережил. — Нет, судя по твоим глазам, ооочень страшный. Ни соглашаться, ни тем более отказываться не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Поэтому вместо чего-то благоразумного он просто решил поделиться своим состоянием, так сказать, излить душу: — Пиздец меня глючит…