***
Становилось и правда легче. Эш постоянно заглядывала будто куда-то за маску, но ничего не говорила. Она наверняка в курсе произошедшего, но в силу своего больного состояния предпочитает молчать. Оно и к лучшему. — И когда тебя положат? — где-то спустя полчаса все же спросила она. — Через пару дней. Сначала анализы сдать нужно. Получив ответ, она кивнула и сильнее закуталась в плед. — По-моему, она сейчас уснёт, — подумал про себя Сал. — Нужно будет почаще звонить ей, когда лягу в больницу. В подтверждение теории Фишера девушка прикрыла глаза и выдохнула. — У кого-то была бурная ночь, — Ларри попытался беззаботно улыбнуться, и у него это почти получилось. А вслед за ним и Эш. — Ага, вместе с порошком от температуры всю ночь тусили. Она тихо засмеялась, но тут же смех перешёл в кашель, и весёлая атмосфера как-то опять сдулась.***
Как пришли, так и ушли. Короткий разговор о печальной истории болезни Эш, о её планах на день грядущий и о госпитализации Салли. Всё время Ларри был чернее тучи и, наверное, это стало единственной причиной, почему Фишер вообще согласился пойти к нему домой, чтобы оценить новые навыки в рисовании. Они почти без слов прошли в его комнату, после чего хозяин помещения прилип к своему мольберту, прикрытого плотной тканью, в то время как его спутник уселся на кровать. Парень убрал ткань в сторону и взял карандаш. На этом его творчество кончилось. Он досадно вздохнул, накинул полог обратно и обернулся: Салли подозрительно разглядывал свои руки. Поэтому он, заправив карандаш за ухо, переместился к однокласснику, который в ту же минуту положил руки на свои колени. Всё, пора действовать. Ларри резко дёрнул его за запястья к себе, тут же начиная их разглядывать. Когда на глаза попала абсолютно чистая кожа, Джонсон потерялся в своих эмоциях: он рад, бесконечно рад, что там не было порезов. Выше — тоже. Но тогда… откуда кровь-то? Парень уже не стеснялся свободным средним пальцем приподнимать рукава, при этом всё ещё удерживая Салли в захвате. «Лучше бы не смотрел, так в его поведении хотя бы какая-то логика была», — нервно подумал Ларри про себя. — Что ты там увидеть хочешь? — Просто смотрю. — Нет, всё-таки, что ты ищешь? Как же страшно. Как же Ларри боится всё испортить неверным ответом. Просто одно слово, и всё — пуф! — крепкие доверительные отношения могут рухнуть и сложиться как карточный домик. Хотя, могут ведь и не разрушиться? Честность, ну хотя бы чисто теоретически, должна пролить свет и усилить доверие? «Сказать или нет?» — спрашивал он сам себя, уже чуть ли не молясь о том, чтобы Фишер допёр до всего сам, и ему останется только сокрушённо кивнуть. Ну же! Голубые глаза напротив смотрели с немым вопросом. Издевается или правда не догадывается? — Сал… прости, что расстегнул твой протез. Опять не смог. Похоже, весь запал смелости кончился ещё час назад. Ну, по крайней мере он начал, а это уже прогресс. Салли тоже не сиделось спокойно. Тараканы в его голове какие-то пару секунд до финальной фразы Ларри бились в параноидальном приступе, уже представив, что этот парень каким-то образом обо всём догадывается. Но, услышав его, парад безумия в его голове закончился: почему Ларри врёт? Сал глупо моргнул, задержав глаза прикрытыми дольше, чем обычно. — Но я вовремя остановился и ничего не видел. Правда… мне жаль… я тот ещё мудила. Сколько уже он не плакал, если не считать того дня, когда открылась правда об отце-подлеце? Хрен его знает, но однозначно долго. Кажется, организм был полностью готов исправить это досадное недоразумение. Он и сам до конца не знал, зачем врёт. Наверное, чтобы показать, что не бестактное чмо и способен на компромисс и извинения? Логики тут не было ни грамма. Он одновременно боялся сказать лишнее, и тут же лепил всякую чушь, лишь бы хронометраж их беседы растянуть. — Я больше так никогда не сделаю. А Фишер просто на него смотрел. То, что протез был расстёгнут непосредственно его владельцем, это вот уже прям сто процентов. Так и зачем Ларри берёт на себя не свой косяк? — Он боится меня потерять? — блеснула в голове светлая мысль. — Прости ещё раз. — Всё нормально. Ты же, ну… остановился. Как бы… понимаешь, что для меня важно… это важно. Только больше так не делай. — Ладно… — Когда придёт время, я сам… сам всё покажу. Он слишком поздно понял, что ему не следовало это говорить. — Когда придёт время? Типа, сейчас ты мне ещё не так сильно доверяешь? Оба не заметили, что Ларри уже давно держал его ладони, а не запястья. — Не в этом дело! Просто я хочу вылечиться. Шрамы не вылечить, оба это прекрасно знают. Сегодня что, день плохих отмазок? Фишер надеялся, что до его осечки не докопаются и поймут так, как надо его слушателю. — Да мне по барабану на твои шрамы! — воскликнул Джонсон, но, заметив озадаченное лицо Сала, поспешил исправиться: — Ну, в смысле, ты мне хоть как нравишься. Со шрамами, без шрамов, ну и хрен с ним, с протезом, будь он не ладен. Формально, последним предложением он добровольно отказывался от того, чтобы увидеть протез отдельно от его хозяина. Зашибись, полдиалога впустую. — Это ты мне типа в любви признался? — после недолгой паузы спросил Фишер. Вообще, Ларри не собирался этого делать, но да, больше это было ни на что не похоже. И отбрехаться никак. В этот момент он даже не хотел, чтобы Сал так пристально на него смотрел. — Походу да. — Понятно. Кивнул Фишер и наступила тишина. Во всех фильмах, не фильмах, книгах и прочем после признания в любви следовало что угодно: принятие, отрицание, перевод темы. Но точно не «понятно». Пожалуй, это самое неловкое признание, которое они оба когда-либо слышали. Почему-то Салу хотелось ему верить. Но отвечать — нет, не хотелось. Даже, когда, казалось, он уже никуда не сможет убежать, в чём не было особой надобности… он всё равно не может ответить. Потому что сон. Потому что сомнение. — И что вы об этом думаете? Сал пожал плечами и потёр подбородок большим пальцем. Ларри начал нервничать. То, что Фишер тоже чувствует к нему что-то похожее, он спалил давно, но в том, что ему не мерещится, он уже не был уверен. — Тяжёлый случай. — Можно тебя поцеловать? — Вообще-то я ещё не сказал, что ты мне тоже нравишься. Внутри у Джонсона что-то ёкнуло. — Значит, я тебе не нравлюсь? Сал не ожидал такой реакции, поэтому, увидев выражение лица своего одноклассника, резко убрал улыбку и приблизился: — Неудачно шутканул, прости. И снова замолчал. Сказать, или нет? «По-моему, если я совру, и он уйдёт, я в ту же минуту стану гербарием», — подумал он и пожалел, что не может потереть лицо ладонями. Тяжёлый выдох. Ай, ну его. — Нравишься, конечно… — Это ты меня пожалел, или правда? — Правда, — буркнул Фишер и нагнулся вперёд, впечатываясь протезом в покрывало: — Не заставляй меня смущаться. Заебал… Вот и до Ларри дошла очередь спокойно выдыхать. Он нервно облизнул губы и кивнул. — Так чё там по поцелую? — усмехнулся он, потрепав не желающего распрямляться Фишера. Ответа не последовало. — Мне речь произнести? Типа, на основании всего вышеизложенного, я объявляю нас мужем и мужем, можем поцеловаться? — В Нокфелле запрещены однополые браки, пошёл нахрен. Ларри цокнул языком. — Ну, можем так, по-граждански. Сал выпрямился и посмотрел на парня перед собой. Вот ведь настырный. И хитрый — ведь если им целоваться, ему придётся снять протез. — Я не сторонник гражданских браков, — продолжал неуместно шутить он. — Салли. Мда, серьёзное лицо Ларри это и правда странная и непривычная штука. Но уломает кого угодно. — Хорошо… но протез снимать не буду. Произошла секундная заминка, и до Ларри дошло, чего он просил. Он как-то не подумал о том, что пластиковый барьер надо снять. А чего-нибудь такого «взрослого» хотелось, аж до скрипа зубов. Ну, и что тогда делать? Парень осмотрел тело одноклассника на предмет того, куда ещё можно пристроить свои губы, желательно вызвав этим какое-никакое, но смущение. В обоих. Парень взял Фишера под коленями и подвинул к себе, несмотря на сопротивление. Оказывается, Сал не такой уж и лёгкий. — Шея? — Шея. Получив добро, Ларри ещё раз усмехнулся и опасливо приблизился к лицу напротив. Голубые глаза смотрели на него с неким укором. И смущением, да. Ему и самому-то сейчас стыдно, что уж о ромашке-Салли говорить. Главное, не спалиться, что в отношениях и тем более поцелуях у него самого опыта ноль целых хрен десятых. Секундный порыв, и Ларри коснулся губами того места на протезе, где у Сала тоже предположительно должны быть губы. В обладателе маски это вызвало лёгкое недоумение: — Ты чё дурак с пластиком сосаться? Забавно, когда ты целуешь кого-то, а в этот момент этот кто-то ещё и возмущаться может. — Прости, — шепнул Ларри и перетёк на светлую кожу под скулой. Фишер вздрогнул и на автомате схватился за плечи парня. — Начнёшь руки распускать, — произнёс он, пытаясь скрыть волнение, — я тебе голову проломлю. — Я чуть-чуть. От первого прикосновения внутри всё подскочило — с того момента, когда к нему прикрутили протез, Салли успел отвыкнуть от того факта, что люди вообще могут его касаться. Касаться чем-то, что не руки — тем более. Но знакомого покалывания не наступало, и это чертовски радовало. Он забеспокоился, когда ладонь Ларри пробралась под кофту и коснулась шрама. Но он постарался не подавать вида, всеми силами стараясь сосредоточиться на несмелых ласках его товарища. Джонсон задрал одежду юноши почти по его шеи. Сосредоточиться не получалось. Все его мысли были заняты одной мантрой: «хоть бы цветы не полезли, хоть бы не полезли». На самом деле так хочется откинуть этот долбаный протез и впиться в губы поцелуем. Салли упустил тот момент, когда Ларри оказался без футболки, прижатый к нему настолько тесно, что, кажется, между ними не мог протиснуться даже воздух. Также он не заметил, когда его колени оказались слишком далеко друг от друга, и когда он успел сцепить пальцы на чужом горячем плече. В чем юноша был совершенно точно уверен, это в том, что на его шее не останется живого места. Не перестарался бы… Вдруг Ларри почувствовал что-то странное, будто кожа Салли резко стала, во-первых, отваливаться кусками, а во-вторых, подозрительно гладкими. Сначала он подумал, что это были волосы, но они были откинуты на противоположное плечо. Парень отстранился и вытер губы, посмотрел на свою руку и ничего на ней не увидел. «Приглючило», — подумал он, но ненадолго пропавшее ощущение вновь вернулось. Фишеру же было глубоко по барабану — он просто радовался тому, что смог переступить через себя и сделать правильный выбор. Ларри отстранился уже второй раз, и юноша повернул голову в его сторону. Лучше бы он этого не делал. Джонсон с охреневшим лицом смотрел перед собой и зачем-то лизнул тыльную сторону своей ладони, на которой тут же остался синий лепесток. Тихая паника захватила их обоих. — Чел, ты… облазишь… — только и смог произнести парень. Это был неправильный выбор? Салли схватился за влажное место и почувствовал нового «сожителя». И, пока его любовник не успел опомниться, вскочил и ринулся к двери. Ларри смотрел на лепесток и ничего не понимал. Это точно не кожа. Этот тот же самый, мать его, лепесток, который был найден им в раздевалке. — А ну стоять! — наконец, спохватился он, но было уже поздно: беглец уже выскочил из квартиры, и пока Ларри успел добраться до порога, уже потерялся в коридоре. Парень чуть было не сбил с ног ошарашенную поведением своего сына Лизу, и вынесся за юношей. Он обошёл весь коридор дважды, обежал апартаменты снизу вверх, долго тарабанил к Фишеру домой, но его отец, всё-таки удосужившийся открыть дверь, сообщил ему, что сын домой не приходил. Параллельно оглядывая его лицо с каким-то не характерным для него удивлением. Джонсон снова поплёлся вниз. Он ещё раз всё осмотрел, но всё бестолку. В подвале так же никого не оказалось. Он устало опрокинулся на стул у автомата со сладостями и потёр ладонями лицо, оставляя их на щеках и чуть оттягивая нижнее веко вниз. Теперь всё потихоньку становилось на свои места. Источником растительности является сам Салли. Инородный объект точно возник из воздуха, ведь когда он приблизился, тело выглядело вполне адекватно. Из протеза вывалилось? Да ну нет. Где протез и где место покушения. Или это влияние дофига загадочных апартаментов? Один хрен — эта аномалия мешает Фишеру спокойно жить, и это факт. А это значит, Ларри обязан в этом разобраться. — Блять, — сказал Ларри, убирая руки от лица. — Долбаный Икс-мен.