Маяк

Он обожает это. То, как она к нему тянется. Как улыбается лучисто, согревая. Будто заполняет теплом каждую клеточку и не оставляет ни единого шанса погрустить, заморочиться, задуматься. Задуматься на секундочку, господибоже, что это их последний совместный промо-тур. Тянется к нему. Касается рукой его шеи, а у него сердце обрывается от неё. Прекрасной, открытой, ласковой до одурения. — Поздравляю, — шепчет она и ненадолго и прячет улыбку где-то у него за ухом. Пускает мурашки табуном по коже, пробегаясь пальцами у линии роста волос. Это же всё важная церемония. Доказательство того, что не просто экшн, фильмы по комиксам наснимали. Целую эпоху открыли. И теперь завершают. Джереми ладонью скользит по её спине. Притягивает к себе ближе. Наверное, он совсем не объективен, но каждый раз, когда он обнимает её, единственное, что приходит ему в голову, — идеально. И-де-аль-но. Так, как должно быть. То, как она с радостью прижимается к нему и смеётся. Как болтает всякие глупости или умудряется даже отпустить парочку-другую шуточек о Крисе и Роберте, и Марка не забывает, конечно. Того самого, который стоит в стороне и по-детски показушно цокает, мол, ребята, сколько можно? Джереми не стыдно, если честно. Не стыдно совсем, что он запорол отчаянные попытки Скарлетт обосновать линию Наташи с Халком. Не стыдно, что они с Марком отдувались, когда это он налажал, накосячил, просто-напросто язык за зубами не сумел удержать. Ему не стыдно. Ему всё то время её не хватало. Всё ещё. Кажется, вот она, рядом, сияет, светится от счастья, от эмоций, переполняющих её прямо сейчас. Она так близко. Рядом. А он задыхается. Мало. Она как глоток воздуха, как мгновенная доза серотонина и эндорфина. Начинается весь этот официоз, мгновенно нагоняющий на него скуку и сон — с его персонажем у него общая любовь к кофеину, который спасает. Она шепчет ему: — Терпи. В ответ так же тихо, с насмешкой, но от того не менее искренне: — Для тебя — что угодно. Ду-рак. Он прочитал это по её губам. Это самую малость несправедливо — то, что ей всегда удавалось куда быстрее совладать с собой.

***

— Как думаешь, Джер, если мы уйдём прямо сейчас, мы дадим повод для сплетен? Он до сих пор не разобрался, как у неё это выходит. Сочетать профессионализм, холодную отстранённость и то, перед чем он бессилен, — этот огонь, который столько лет подпитывает его, делает таким сумасшедше живым. Кто-то другой сказал бы, что она это всерьёз. Кто-то другой восхитился тем, как изумительно-поразительно она контролирует ситуацию. Но Джереми знает: сбежать ей хочется куда больше, даже если она не признается напрямую никогда. В конце концов, из них двоих у него мозги набекрень, это он раздолбай и балбес. — Нашла у кого спросить, — произносит он притворно беспечно. А внутри всё плавится-растекается лавой. Внутри он распадается на молекулы от одной только мысли, что ещё немного — и отпадёт необходимость соблюдать грань, дозволенную коллегам или друзьям, на худой конец. И он сможет не только обнять. Он сможет коснуться так, как хочет. Показать, что разваливается, даже находясь в парочке дюймов от неё. — И всё же? Она его дразнит, на самом деле желая услышать честный ответ. Будто не верит, что он — её, целиком и полностью, с потрохами. Будто ей нужны ещё какие-то подтверждения, когда не заметит разве что слепой и глухой. — Учитывая, что я давно мечтаю сгрести тебя в охапку и утащить с собой, оставив позади всех этих пытливых журналюг, я так себе авторитет в подобных вопросах. — Очень безрассудный и хулиганский план, — смеётся она, наклоняясь к нему. — Но мне нравится, знаешь, — дыханием обжигает висок и нарочито медленно ведёт рукой по его волосам. И отстраняется, парируя реплику Хемсворта. И как успевает вообще следить?

***

Их хватает ровно на полчаса. Практически заученные ответы на одни и те же вопросы. Парочка внутренних шуточек и подколок. Разрядить обстановку, рассмотреть одежду всех присутствующих до последнего залома и вмятинки. Не помогает сконцентрироваться. Как хорошо, что в большой компании есть те, кто оттягивает внимание на себя. Как хорошо, что никто не придаёт значения тому, как он не собран. Их хватает ровно на полчаса, чтобы уйти бесшумно. Так, чтобы их не спохватились, не стали искать ни с того ни с сего. Скарлетт смотрит ему прямо в глаза и довольно выдыхает: — Ты продержался дольше, чем я предполагала. — Да? — На целых десять минут, — хмыкает, а он не поймёт, то ли она рада, то ли расстроена тем, что он обманул её ожидания. — Вы полны сюрпризов, мистер Реннер. Всё же смеётся, чертовка. Он обожает. То, что она делает с ним. Её обожает. До какого-то помешательства, до безумия. Ну и пусть. Его всё устраивает. — Проверим мою теорию? — Рискни. В глазах её разгорается пламя, а она поддерживает эту игру, ещё больше раззадоривает, заводит. Он обожает это. То, как она ломает все преграды, не особо стараясь, как за пару секунд стирает его выдержку в пыль. О-бо-жа-ет. Когда Скарлетт сдавленно стонет в поцелуй, он думает, что ему никогда не приходилось рассчитывать что-то. Им обоим, пожалуй. Ведь всё было ясно с самого начала.