The Numbers

Полина сидела на моей кровати и даже не пыталась скрыть, как ей смешно смотреть на то, как я пытаюсь застегнуть рубашку одной рукой. — Я бы посмотрела на тебя, если бы на твоей руке было бы столько же переломов. — я со вздохом бросила все попытки и уселась на кровать рядом с подругой. Она подползла ближе и продолжила застёгивать пуговицы. — Эй, вообще-то не одна ты здесь калека. — девушка похлопала по замысловатой конструкции у себя на ноге. Поля ехала в машине со своим парнем, когда их машину занесло и вынесло в канаву. Тот ушлепок, с которым она всё равно в итоге рассталась, почти не пострадал, а вот Фаворская получила сильное повреждение позвоночника, последствие чего находилось у неё на ноге. В прочем, сейчас её это совсем не заботило, а когда-то я сидела на её месте и уверяла, что скоро она сможет ходить резвее моей бабушки после литра настойки.  — Мой доктор тоже хромая, мне кажется, вы бы подружились. — Полина застегнула последнюю пуговицу, прежде чем показать мне язык.  — Ну, судя по твоим словам, менее горячей это её не делает. Как думаешь, она уже замужем? Я закатила глаза, давая понять, что об этом даже не задумывалась. Да и эта тема не особо интересовала. — Она при мне отчитала взрослого мужика за несоблюдение правил. Думаешь, такая зануда сможет ужиться с кем-то? — я стала напротив зеркала, критично оглядывая себя с ног до головы. Моя рука тем временем незаметно даже для меня очерчивала заживающее под рубашкой число 18. Полина лишь пожала плечами, но мы обе прекрасно понимали, что её ответ по-любому «да». Эта девушка всегда была за любую затею, кроме голодовки, но сейчас в список ещё входили вождение на больших скоростях и прогулки по подворотням после захода солнца. Я улыбнулась, смотря на неё в зеркале. Тихий голос в голове пробормотал, что, возможно, ей можно доверять.

***

Я сидела на кресле, ожидая, когда меня наконец позовут. В паре метров от меня за столом сидела секретарь, и молчание очень напрягало. Мой сеанс должен был начаться ещё двадцать минут назад. — Почему, говорите, меня не могут принять сейчас? — У Ольги Юрьевны какой-то неожиданный посетитель. — ответила женщина будничным тоном, но не сложно было догадаться, что я уже начинала её раздражать. Закатив глаза, я сползла в кресле ниже и вздохнула. И дверь наконец открылась. — Послушай меня, Оля. Брось всё это, они того не стоят. Ты это знаешь. — Когда я буду нуждаться в подобных советах, я вам сообщу. Большое спасибо. — Ольга без колебаний выпроводила женщину в коридор. Уже второй человек, которого она при мне выгнала из помещения. Невысокая, угрожающе выглядящая брюнетка чуть старше тридцати пяти лишь сжала зубы и, стуча каблуками, быстро скрылась из поля моего зрения. Почему-то она выглядела очень знакомо, но я не успела даже задуматься об этом, так как холодные карие глаза тут же встретились с моими. — Вы можете зайти, Катя. Прошу прощения за задержку. Я поплелась вслед за ней в кабинет и уселась на своё место. Ольга же легла поперёк своего кресла, закрыла глаза и выдохнула. В кабинете было очень темно. Задёрнутые шторы Ольга явно не стремилась компенсировать дополнительным светом. Попросить включить его я постеснялась. Массивный стол с кучками бумаг, два больших кожаных кресла и ни намёка на традиционную кушетку. Этот кабинет скорее внушал чувство напряжённости и замкнутости, чем уюта. Когда я взглянула на девушку, она, казалось, сливалась со всей атмосферой своей среды обитания, будто бы делала его по своему образу и подобию. В тот момент мне показалось, что моему врачу тоже есть, что рассказать. Из раздумий меня вырвал её слегка недовольный голос: — Ненавижу, когда мне указывают. Особенно когда не знают, о чём говорят. — Что, простите? — я вопросительно подняла брови. Кто тут из нас психиатр? — Неважно. Сегодня, думаю, нам стоит поменьше сосредоточиться на том, что произошло. — Оля слегка повернула голову в мою сторону. — Сегодня вы расскажете о себе.  — Вы и так всё прекрасно знаете. У вас есть моё досье. — я закатила глаза, уже жалея о том, что пришла. Приземлившись на кресло, я с удивлением обнаружила, что, каким бы твёрдым он не казался, я утопаю в нём.  — Да. Бумажный набор сухих фактов. А твою историю я хочу слышать от тебя.  — Хорошо, Ольга. — я растянула её имя, будто пробуя его на вкус. — Тогда я хочу, чтобы всё было в моём формате. Один вопрос — один ответ. Если не ответите вы, то не отвечу я. Она встречает моё предложение ухмылкой, тут же меняя положение в кресле. Сложно сказать, что выражал её взгляд в тот момент: любопытство или азарт, но сразу было понятно, что от этого она не откажется.  — Договорились. Тогда я начну. Что произошло между тобой и твоей мамой? Я так сильно сжала подлокотники, что от противного скрежета вздрогнула даже Оля. Нетрудно было понять, что это не самый мой любимый вопрос.  — Это из-за папы. Она винит меня в том, что это я его убила. — фыркаю, откидываясь на кресле. — Что уж таить, я и сама себя виню.  — Что произошло?  — Один вопрос — один ответ. Мой черёд. — Серябкина нехотя кивнула, как будто ей есть, что скрывать. — Почему вы косплеите доктора Хауса?  — Что? Я многозначительно указала на трость, и до неё несколько секунд доходило, что я имею ввиду. Когда осознание проявляется на её лице, она хрипло смеётся.  — Ты про это. Довольно давно кости моих ног буквально собирали по частям. Очень сложный перелом. Прискорбно, потому что я всю сознательную жизнь занималась футболом. — она потерла нижнюю часть ноги, будто оживляя воспоминания. — Левая срослась неправильно. Можно, конечно, исправить операцией, но мне как-то не до этого. Мой мозг с трудом рисовал картинки этого человека, бегающего по полю со счастливой улыбкой и отдающего всего себя любимому делу. Зато человек, проходящий реабилитацию с осознанием того, что скорее всего больше никогда не коснётся мяча снова, проявлялся довольно чётко.  — Это была авария или вы уронили на себя багаж своих знаний вместе с самоуверенностью? — я непроизвольно попыталась задеть её, но девушка лишь загадочно улыбнулась, передразнивая мои слова:  — Один вопрос — один ответ. Что случилось с твоим отцом?  — Я была не дома. В компании, скажем так. Что-то меня не устроило, попросила приехать, забрать меня. Он… Он не доехал. — не желая больше говорить об этом, я тут же задала свой вопрос. — Женщина, которая забрала моё время выглядит знакомо. Кто это?  — Темникова Елена Владимировна, инспектор по делам несовершеннолетних. В голове сразу вспыхнули воспоминания из моего выпуска. Как она приходила к нам в школу, рассказывала о том, что о нас говорят, и какое наказание мы можем получить. Как я лично встречала её потоками сарказма и шуток, не прекращая улыбаться. А потом, после того, как меня в первый раз заподозрили, улыбалась уже она.  — Скажи пожалуйста, Катя. — я подняла на неё взгляд, пытаясь изобразить лучший вариант равнодушия. — Ты считаешь себя виноватой, потому что именно ты попросила его приехать к тебе? Я нехотя кивнула в ответ, до побеления костяшек сжимая подлокотники. Не хочу больше плакать. Я своё уже выплакала.  — Если бы я тогда была дома, если бы я не принимала, он бы… Всё ещё был здесь. Ольга встала со своего места, медленно, стараясь не опираться на левую ногу, зашагала к окну. Дёрнув шторы, она тут же взглянула на меня, и, видимо, на моём лице отразилось что-то кроме лучей солнца, поэтому она почти сразу открыла второе.  — Многие называют детей отражением своих родителей. Скорей уж тогда кривое зеркало. Они больше похожи на пластилин в их руках. Податливые и повторяющие форму, дети лишь делают то, куда их направили. Ребёнок не может пойти оскорблять других или воровать просто по щелчку. Всегда есть причина, и чаще всего она кроется в семье. — пока она стояла ко мне спиной, я могла без зазрения совести рассматривать её силуэт, который наконец освещал солнечный свет. На её лице отразилось презрение, и, кажется, я понимала, почему.  — Вы хотите сказать, что если бы ко мне было другое отношение, ничего бы не произошло.  — Верно. Да, ты была не в том месте и не в то время, делала то, что не должна была. Но почему ты оказалась там? Что толкнуло тебя к тому, чтобы стать тем, кем ты была в тот момент? Зачем ты начала принимать? Я хочу, чтобы ты рассказала мне это. То, чего нет ни в одном архиве. Я заметила, что Серябкина ни разу не назвала это слово. Наркоманка. Я и сама не была готова так себя называть. За всё то время, которое я утешала себя наркотиками, я ни разу не произнесла это хотя бы в своей голове. Видимо, Оля это понимала. Она наконец вернулась на своё место, снова устремляя на меня взгляд глубоких карие глаз. Кабинет за всю нашу беседу даже, казалось, преобразился. Не только из-за света, сама атмосфера перестала казаться мне настолько жуткой.  — Я хочу поехать туда. В место, где меня нашли. Оля отрицательно покачала головой.  — Ещё слишком рано. Это может не пойти тебе на пользу.  — Пожалуйста. — я умоляюще посмотрела ей в глаза. — Вдруг я вспомню что-то важное? Серябкина нахмурилась, закусив губу и смотря в пол. Видимо, сейчас она взвешивала все за и против этой спонтанной поездки, а мне оставалось лишь ждать.  — Мне нужно позвонить и договориться о твоём сопровождении. Давай понадеемся, что мне за это не настучат по шапке.  — И как вы позволили кому-то главенствовать над вами? — она лишь снова покачала головой, но я заметила, как на её лице промелькнула тень улыбки.  — Шутка про упавшую самоуверенность была лучше. Когда я уже выходила из кабинета с номером человека, который должен был забрать меня завтра, Оля окликнула меня и указала на висок.  — Всё здесь, Катя. Нужно лишь хорошенько поискать.