Призраки отеля KIMGRANT

Кенсу уснул почти мгновенно, после того как закрыл глаза. Он уснул прямо сидя, облокотившись головой о спинку дивана. Чонин держал его за руку, будто это для них было нормально, да и ощущения, что это ненормально не было. Просто. Кенсу спит, а Чонин сидит рядом и держит его руку, всё. Вроде всё нормально? Ким покосился на спящего До украдкой, так будто его взгляд может разбудить и заметил, что тот тихонько улыбается во сне. Такая расслабленная улыбка, спокойная, счастливая. Чонин, не удержавшись, начал тоже улыбаться. Так мало для счастья нужно было человеку? Просто поспать? Чонин сам не заметил, как его начало клонить в сон, причем с такой силой, что он даже не почувствовал, когда уснул. — Чонин! — Кенсу стоял по среди зеленого поля, и махал рукой, подзывая. — Я не собираюсь торчать здесь вечность! Жара не возможная! Светлая рубашка и брюки, такой светлый образ и солнечная погода с зеленой травкой и желтыми цветами, почему это всё здесь? Небо такое голубое-голубое, а солнце заставляет щурится и обдает теплом. — До Кенсу? — Ким удивился происходящему и подошел к парню. — Почему ты здесь? — Не ты ли потащил меня на пикник, балбесина? — заулыбался уборщик и, хватая его за руку, потащил в тень дерева, что стояло неподалеку. — Я уже вспотел, пока ждал там тебя. Солнце так и жарит. Даже в тени дерева, До будто светился. Его одежда и кожа источала легкий, мягкий свет, который завораживал. Ким понимал, что все это ни есть правда, это все видение или сон. — Ты светишься. — сказал он, рассматривая Кенсу с ног до головы. — В прямом смысле. — Я — маленькое солнце! — рассмеялся Кенсу, и его улыбка была на столько яркой, что Чонин почувствовал укол в сердце. Стук в дверь и Ким подскакивает на месте, следом будя Кенсу, который при этом выдает: — Ванильный латте! Он разлепляет глаза и сразу вытаращивает их на дверь. — Это? — спрашивает он. — Черт, — ругается Ким, подрываясь на месте. — Прячься! — Куда? — Эмммммммм… — Просто кэп, это твоя хата! Постучав еще несколько раз, некто начал набирать пароль на замке и тогда Чонин и Кенсу просто бросились в рассыпную. — Чонин! — Чунмён почти забежал в комнату, выглядя обеспокоенным. — Почему ты не открываешь, черт тебя дери! — Я спал, — притворившись, что рассматривает настенные часы, которые показывали то, что отсутствовали они в реальности около двух часов, а не час, ответил Ким, зевнув в этот самый момент. — Спал? — удивленно переспросил Мён, подходя к тому. — Таблетки тебе помогают? — Не знаю, наверное, — до Чонина дошло, что он и правда спал. — Даже не знаю… — Ты как себя чувствуешь вообще? — Отлично… За дверью комнаты, которая вела в спальню Чонина послышался какой-то шорок, на который всемнимый Чунмён мгновенно отреагировал. — Тут кто-то есть? Ты привел кого-то? — он прищурился и начал двигаться в сторону двери. — Да нет! С чего бы мне! — обгоняя и преграждая путь, ответил Чонин, начиная глупо улыбаться. — Брехать ты не умеешь. — Мён решительно зашагал и одним резким движением открыл дверь. Кенсу стоял с ворохом постельного белья в руках и замер, когда дверь открылась. Чунмён вздернул бровями. — Добрый день! — поклонился уборщик и начал быстро складывать тряпки. — Эм, — заместитель повернулся к Киму, который так же шокировано смотрел на то, что делает Кенсу с его постельным бельем. — Это? — Я привел его, чтобы он прибрался! — резко выдает Чонин, сам не ожидая, что родит гениальную идею. — Да, господин. — поддакивает Кенсу, как-то расслабленно выдыхая. — Я здесь, чтобы прибраться… Заместитель кажется поверил, но с опаской посмотрел на Кенсу, который, к слову, тоже внезапно зевнул. — Чего ты припёрся то? — Чонин дернул его за руку. — Что стряслось? — Ты на звонки уже второй час не отвечаешь, чего это я приперся, действительно! — фыркнул Мён, выходя из спальни. — Я уж думал ты тут умер! Ким и До переглянулись, одновременно выдохнув. Чонин последовал за заместителем, а уборщик продолжил что-то делать с постельным бельем. — У нас небольшие неприятности. — Чунмён уселся на диван, подметив на нем плед. — Ты прямо тут уснул? — Да. — быстро ответил Ким, сразу переводя тему. — Что за неприятности? — Это фото будка, — заместитель потёр глаза. — Я столько денег вбухал на её починку и знаешь, что? По-прежнему поступают жалобы, что фото засвечены. Из-за угла показалась макушка Кенсу, который с интересом подслушивал за этим. — Думаю её вообще стоит убрать. Черт, до поры до времени она приносила не плохой такой доход… Ким наклонил голову, пытаясь понять выражение лица Кенсу, который одними губами говорил: «Я знаю в чем проблема!» — Чонин, ты меня вообще слушаешь? — почти прокричал Чунмён. — Я отнесу эти вещи в прачечную… — проговорил До, быстро проносясь мимо них к выходу. Когда дверь за ним захлопнулась, Чунмён выдал: — А разве у тебя тут не стоит стиралка, стоимостью, как три моих зарплаты? — Что? — изобразив не понимание, переспросил Чонин. — А? — Так… Заместитель поднялся с места, и стал расхаживать по помещению, что означало, что он включает своего внутреннего Шерлока, чтобы вывести сейчас Ким на чистую воду. — Скажи-ка мне… Это видимо не сплетни, что ты с ним знаком, ну школьные друзья? — спрашивает он, подходя к парню, который отшатывается от него. — Ну знаком и что? — невозмутимо отвечает тот. — Что за допрос? — Просто я слышал, что сегодня, как раз два часа назад, ты тащил его к себе в пентхаус, цитата: «За ручку, так словно они поссорились, а теперь бегут мириться». Чонина аж перекосило. — Уволь к черту всех, кто распускает эти слухи! Прямо всех! Нахер всех! — взорвался тот. — У них что в головах вообще?! Дорам пересмотрели тайских? — Разве ты не тащил его с улицы к себе в пентхаус? Брехать ты не умеешь. И с каких это пор вообще, ты приводишь к себе уборщиков в дом? Ким предательски сглотнул: — Мне было лень убираться самому… — Ладно… — Ким Чунмён сделал ещё один круг по комнате и подошел к выходу. — Идем к фото будке, решим, что делать с этой грудой бесполезного металла… *** Кенсу пялился на будку, пока остальные из персонала, что были по всюду, пялились на него. А еще Кенсу выспался! Он чувствовал такую эйфорию, когда уходил из пентхауса, что почти запищал от этого, а в лифте ему казалось, что лицо треснет от счастливой улыбки, но улыбаться пришлось не долго, потому что встречные коллеги косо на него поглядывали. И вот эта чертова фото будка, снова бельмо на его глазу, но теперь он готов дать отпор призраку, достать его из-под земли и надрать худощавый зад… — Что ты два часа делал в пентхаусе? — басистый голос Чана настолько внезапно прорезался сквозь мысли, что Кенсу подскочил на месте, словно горный козлик. — Напугал! — Так что ты делал два часа в пентхаусе? — горящие любопытством глаза охранника, заставили уборщика поёжится. — Уборку. — буркнул Кенсу, обходя будку вокруг. — Два часа? Уборку? Это он ради уборки за тобой лично потащился в морозяку? — Чанель будто прилип к Кенсу, точно готовый не отпускать того, пока обо всем не расспросит. — Ты бы видел какая там жилплощадь, так что два часа это мало и да, — Кенсу перевел дух, чтобы придумать новую отмазу. — Просто потому что он увидел у себя огромного такого паука, вот и позвал меня, чтобы принести в жертву, но я оказался сильнее… Он остановился на полуслове, потому что призрак парня появился из будки и вытаращился на Чанёля. — …а ещё Чан, сходи в церковь. — закончил предложение Кенсу. — Так ладно, я пошел… До понадеялся, что дух все же пойдет за ним, но тот стоял и смотрел только на Пака. — Вашу мать… -проворчал До. — Чанёль! Друг мой! Сейчас я буду странным, но ты не обращай внимания, окей? — Кенсу растянул улыбку по лицу, а Пак нахмурился. — Йа, мальчик, отлипни от Пака и пойдем за мной. Чанёль отшатнулся от него, потому что уборщик в буквальном смысле говорил с пустым местом, рядом с ним. — Идем или я точно не смогу тебе ничем помочь… — Кенсу резко развернулся, чтобы не видеть то самое лицо Чана, говорившее «Я иду вызывать тебе санитаров» и быстро ушел в сторону туалетов. На удивление парень последовал за ним. Молча, но уже начиная тихонько поскуливать. Когда Кенсу повернулся к нему лицом, тот грустно смотрел в пол. — Что не так, парень? — До вертел головой по сторонам, чтобы его никто не видел. — Как тебя зовут? — Б-бэкхён… — ответил призрак, дергая рукава своей толстовки. — Бён Бэкхён. — Ты мне несколько дней не давал спать, ты в курсе, Бэкхён? — грозно произнес уборщик. — П-ростите… — Бэкхён поклонился. — Я не знал, как иначе. — А что ты хотел? — Я хотел поговорить с Чанёлем… Кенсу вздернул брови и наклонил голову. — Что у тебя к нему? Вы знали друг друга? Соседи? Племянник его? — начал перечислять До, но призрак замотал головой и перебил. — Нет! Он моя первая любовь! — он буквально прокричал это и у Кенсу отпала челюсть. Говорят, что всё плохое случается, когда не ждешь и даже не думаешь совсем, вот так и Бэкхён в свои 16 узнал, что у него довольно редкая сердечная патология — ИСЛА (изолированный стеоноз легочной артерии). Это потрясло всю его семью. Нельзя было сказать, что его семья была бедной, нет, им было достаточно денег, даже позволяли себе отдых за рубежом, и даже не раз в год. Они были довольно знаменитой семьей в Иньчхоне. Его папа работал на крупную компанию, а мать руководила фотостудией. Жизнь семьи Бён была очень даже счастливой. Пока однажды на секции футбола Бэкхёну не стало плохо. Неутешительный диагноз поверг в шок и они начали усиленную терапию. Когда-то жизнерадостная семья всё чаще стала улыбаться через силу. Парень очень быстро стал худеть из-за диет и препаратов. Требовалась пересадка сердца, а найти донора для уже довольно взрослого парня было весьма трудно. Спустя только год нашелся врач в Сеуле, который был способен «восстановить» стенку клапана, который поразила патология. Но шансы были минимальные, так как операция была очень тяжелая. Родители Бёна, взвесив риски, даже хотели отказаться, но упрямый Бэкхён, уговорил их. Даже если он не переживет операции, он хоть попытается бороться за свою жизнь. Деньги на операцию были собраны, обо всем было обговорено и все риски были понятны. Оставалось только приехать в Сеул и лечь в клинику. По приезду, по началу, Бён остановились в отеле KIMGRAND, чтобы через пару дней перебраться в клинику. Там Бэкхён и встретил Чанёля. Высоченный охранник, поймавший его в коридоре на пути к розовому саду, который по ночам был закрыт, а Бэкхёну так хотелось подышать ароматом распустившихся роз. — Он поймал меня за шиворот, — хихикнул Бэкхён, болтая ногами, сидя на балконном парапете. — Из-за того, что я весил на тот момент уже чуть больше пятидесяти килограмм, буквально поднял в воздух. — Чан — добряк каких мало, — усмехнулся Кенсу, кутаясь в рабочую куртку. — Не думаю чтобы он прямо так жестоко тебя поймал. — Просто я убегал от него по всему саду. — улыбался мальчик. — Пока не выдохся. Улыбка делала его еще милее, чем он был на самом деле, но болезнь, что посмертно отпечаталась на его теле, была просто на лицо. Худое тело, тонкие руки, впавшие щеки и ключицы, что торчали даже через толстовку слишком сильно. Красивый и обаятельный молодой человек. Смерть прибрала его к себе, по всей видимости, просто завидуя его внешним данным. Чанёль поймал его и поругал, за то, что тот бродит ночью по отелю в запрещенных местах. А Бэкхён, из-за того, что бегал по саду, почувствовал себя не хорошо и упал в обморок, прямо в руки высокому охраннику. Очнулся он от того, что кто-то брызгает ему в лицо холодной водой. Чанёль выглядел на столько испуганно, что побледнел на несколько оттенков, сливаясь с белой стеной. А Бэкхён в первые в жизни почувствовал, что когда смотрит на кого-то, ему так тепло и уютно. Пак с перепугу принес его в охранное помещение, не зная из какого он номера и стоило ли вызывать скорую. Бён заверил его, что с ним всё в порядке и волноваться не стоит, а у самого больное сердце бешено колотилось, что он боялся, что снова упадет, но это был стук, не предвещающий ничего дурного, просто прикосновения охранника, заставляли его заходится в бешеном ритме. Слово за слово и двое молодых людей разговорились о всякой ерунде: о новой части звездных воин, комиксах и любимом кофе (которое Бэкхёну было строго противопоказано). Мальчик даже сделал с ним очередной обход, а после они остались сидеть в розовом саду, просто так, продолжая беседовать ни о чем. — А причем тут фото будка? — не выдержал Кенсу. — Из-за тебя фотки засвеченые, народ возмущается. — Ну… — Бэкхён покраснел, неожиданно для призрака. — Мы первый раз поцеловались там… — Три бога господа душу мать! — протараторил До. — Чанель, гребанный педофил! — Не обзывай его! — грозно произнес призрак и с парапета слетел пустой горшок с цветком, от чего уборщик подпрыгнул. — А теперь объясни, как ты это вот делаешь? Сначала свет в туалете, а теперь горшок… — Не знаю, — все еще обижено, ответил Бён, соскакивая. — Просто само по себе выходит. — Ладно… Прости, если обидел тебя. Так что было дальше? В отеле Бэкхёну с родителями пришлось провести долгие четыре дня, так как возникли некоторые проблемы с документами. Но это не расстроило Бэкхёна, потому что рядом с высоким и добрым охранником, он забывал о том, что болен и что вот-вот может умереть. Ему казалось, что рядом с ним время останавливается, будто оно не существует. Пак вызывал непередаваемые чувства в больном сердце мальчика, а тот не сознавался в том, что ему всего семнадцать и что он смертельно болен. Чанёль рассказывал о странах в которых побывал, болтал о работе и, конечно же, они поедали вместе сладости, которые Бэкхён просто обожал. Долгие четыре дня, были самые счастливые в жизни Бэкхёна, с момента, когда врачи сообщили ему диагноз. Но Бэкхёну было так же горько от того, что сейчас он счастлив, но потом, вдруг он не сможет вернуться? Вдруг он больше никогда не увидит своего Ёли, который стал его первой любовью. Шестое мая — день рождения Бэкхёна, о котором родители, озабоченные мыслями об операции, благополучно забыли, да и сам парень не хотел вспоминать о нем, ему исполнялось семнадцать и он представить не мог лучшего подарка, чем просто провести ещё один день в компании охранника. В ту ночь, Чанель в очередной раз остался дежурить, потому что совсем недавно кто-то уволился и ему пришлось взять лишние сутки. Они так же гуляли по отелю, сидели в розовом саду, и вместе спустились в вестибюль, где наткнулись на другого охранника, который делал обход. Ничего лучше не придумав, они забежали вместе в фото будку, которая как раз подвернулась им. Задержав дыхание, они слушали шаги охранника, прижавшись друг к другу. У Бёна просто сердце было готово остановится, от чего закололо слишком сильно и его дыхание сбилось в ту же секунду. Он боялся, что потеряет сознание, потому что эта близость воспалила в нем не позволительные эмоции, от которых могло произойти все что угодно. — Почему ты так побледнел? — шепотом спросил Чанёль, смотря в лицо мальчику, находясь в парах сантиметрах от него. — Не знаю… — тихо ответил Бэкхён, пытаясь дышать спокойно. — Тут просто мало воздуха. — Он кажется ушёл, пойдем? Чанёль хотел уже было выйти, но парень дернул его за рукав. — Чанёль… Я должен признаться… — глотая воздух начал Бён. — Я…У меня… Он не мог сказать. Потому что тогда все будет разрушено. Если ему суждено умереть, не оставить ли все как есть? Пальцы мальчика задрожали, а на глаза навернулись слёзы. — Ты чего, Бэкхённи? — обеспокоено спросил Чанёль, обхватывая того за плечи. — Что-то случилось? — У меня сегодня день рождение… — выдал парень, решая, что остального тому знать просто не надо. — Правда? — улыбаясь своей самой теплой улыбкой, Чанёль потрепал его по макушке. — И что мне тебе подарить? Бэкхён покраснел и положил свои худенькие руки тому на плечи, заставляя того сесть обратно на диванчик, немного смущая Чанёля. Чего больше всего хотелось Бэкхёну, когда он знал, что может больше не увидеть свою первую любовь? Он потянулся вперёд, смотря в блестящие глаза охранника, в которых стояло удивление, закрыв глаза он мягко коснулся его губ, тихонько, будто прикасаясь к цветку. Парень не знал, как отреагирует Чанёль, даже если он оттолкнет его и скажет уйти, Бэкхёну не будет больно, так даже будет лучше, так он точно не должен будет возвращаться. Но Чанёль обнял его за талию и притянул ближе, сажая на свои колени и отвечая на поцелуй. В этот самый волнующий момент в жизни Бэкхёна, больное сердце билось часто, но не приносило боли. Внутри разливалось тепло, от которого мальчику захотелось плакать от счастья. Он целовал и плакал, стараясь запомнить каждую секунду. Пока теплые губы Чанёля касались его тонкой шеи, он поклялся бы, что времени нет, его просто не существует. Есть только этот момент, в котором они застыли и останутся на вечно. После того, как воздуха уже и правда перестало хватать, охранник уткнулся лицом в худой изгиб плеча, переводя дух. А Бэкхён на спех вытирал слезы с щёк, что продолжали предательски течь из глаз. — Бэкхённи, — прошептал Чанёль, посылая мурашки по телу. — Сделаем фото? Кенсу почувствовал, как внутри него все сжалось. Снова, черт возьми. Он чувствует эту боль, будто она его собственная. — Погоди, — оперившись о стену, чтобы удержаться на ногах, говорит До, чтобы призрак прекратил говорить. — Так почему ты пришёл? — Мой друг, что приходил ко мне в больницу, я попросил его поставить наше фото в колумбарии, если я умру. — ответил Бён, грустно смотря на заснеженные вид города. — Если бы выжил, что он вернул бы фото. Но… У Кенсу начинала кружится голова, но он понимает, что просто так грохнуться сейчас не мог, не дослушав до конца, иначе будет хуже. В ту ночь Чанёль не мог понять, почему Бэкхён так жмется к нему и почему срывается на плачь, ведь он уезжает из отеля, но обещает, что будет звонить и Пак обещает наведаться в Инчхон, когда будет можно. За этими обещаниями, скрывалась невыносимая боль, которую мальчик пытался усилено прятать, ведь он сказал, что приехал сюда просто по работе отца, а находился в отеле постоянно, потому что ему было скучно таскаться с тем по совещаниям и прочим мероприятиям. На самом деле он не знал, сможет ли после говорить… — Ты говоришь этот парень, похожий на чеширского кота, что вы целовались? — единственный друг Бэкхёна Юнги, рассматривал фото на котором были улыбающиеся Чанёль и Бён, строившие смешные морды. — Да, — грустно ответил Бэкхён, поправляя трубку, что тянулась от него к аппарату около кровати. — Юнги, можно тебя кое о чем попросить? — Да, конечно, Бэк! — Не мог бы ты… Не мог бы ты, если что, поставить это фото рядом с моей урной в колумбарии? — он сглотнул слезу. — Заткнись, Бён Бэкхён! –начиная сразу же рыдать, кричит друг. — Ты не посмеешь умереть, понял? Ты обязан поправиться и вернуться к нам! И у тебя вообще-то появился крутой парень! Ты не имеешь права умереть! Кенсу сорвался с места, ища выход, потому что вот-вот и он упадет без чувств на пол часа или больше. Ему нужно было срочно найти место, где его бы никто не увидел, но балкон не подходящее место. — Хён? — озадачено позвал его Бэкхён. — Прости, прости, хён, я знаю, что доставляю тебе столько хлопот… Наверное, Кенсу еще тысячу раз пожалеет о том, что сделает, но лучше уж это, чем если его увидит кто-то ещё. — Бэкхён… не мог бы ты открыть мне пару дверей? *** — Обещай, что позвонишь мне, как будет возможность? Ладно? — Чанёль быстро писал номер на помятом листочке, так как у Бэкхёна не было своего телефона. — Как только починять твой телефон, прямо сразу, ладно? Мальчик быстро закивал головой, выхватывая из рук листок и заулыбался. Они сидели на лавочке в совершенно в розовом саду, где как обычно, стоял невероятный аромат и свет был чуть приглушенный, от чего было уютно и атмосферно. Пак обнял парня со спины, кладя свой подбородок тому на плечо, и Бэкхён прижался к нему спиной. — Как хорошо, что я тебя встретил, — закрыв глаза, Чанёль тихо начал раскачиваться, будто убаюкивая их. — Бэкхённи. Бэкхён заулыбался, но грусть заполняла его всего. Завтра он отправится в клинику, а после завтра его ждет операция, а после-после завтра… может не наступить. О чем он мечтал в этот момент? Просто жить, чтобы снова почувствовать это тепло, исходящее от тела охранника. Было так больно внутри, но любовь она бурлила внутри маленького паренька, давая последнюю надежду. Последние секунды. Бэкхён видит маму и папу, которые стоят за стеклом операционной. Неутешительный взгляд врача. Но это был его выбор. Умереть попытавшись, или умереть, не боровшись за свою жизнь. Он выбрал первое. Спасибо всем, что приняли его выбор. Так больно в груди никогда еще не было. Бэкён вспоминает светящиеся глаза Чанёля. Будто снова чувствует вкус его теплых губ. Он счастлив был познакомиться, счастлив был влюбится, счастлив был отдать первый поцелуй. Горячие слезы стекают по щекам, пока начинает работать анестезия. Завтра может не наступить. И он жалеет, что не рассказал, но так будет лучше, да? Он отдал бы больше, если бы мог. Он надеется, что снова увидит своего Ёли. Бэкхён просто счастлив… Но далее — темнота… Кенсу часто дышит, но чувствует, что его голову кто-то держит. На полу холодно, но оно и очевидно, потому что коридоры в отелях хреново отапливаются. В груди очень болит, так будто оттуда вырвали сердце. Это что, он не добрался даже до комнаты и упал прямо в коридоре? — Я вызову скорую! — голос Ким Чунмёна раздался над головой, но До не мог пошевелится, от того, что все еще было дурно. — Нет, не надо. Просто уйди. — Чонин говорит спокойно, будто все в порядке. И до Кенсу доходит, что именно он держит его на руках, сидя на холодном полу. — Просто уйти, Мён, мне надо поговорить с ним! Я всё объясню позже! — Ким рявкает на своего заместителя, и слышаться отдаляющиеся шаги. — Надеюсь ты дашь мне адекватные объяснения… — обижено бросает тот, после чего дзинькает дверь лифта. — Соври как-нибудь так, чтобы даже картины на стенах поверили! До пытался дышать, но в горле будто ком застрял, поэтому вместо выдохов из груди доносились всхрипы. — Кенсу… — Чонин позвал его и слегка потряс. — Снова? — Ч-ч-чон… черт. — произносит уборщик, когда разлепляет глаза и видит перед собой Кима, тот действительно сидит на полу, держа его на руках. — Я не хотел… — Зачем ты пришел сюда? — Ким все равно раздражен, потому что ему придется оправдываться перед своим подчиненным. — Какого хрена? — Я просто искал место, где могу отмучится и просто уйти. Я не знаю, что вы двое в пентхаусе…- пытается быстро объяснить Кенсу. — Я думал вы ушли по делам… — Мы вернулись, — Чонин растягивает пуговицы на воротнике рабочей формы Кенсу, потому что те давят ему на шею. — А ты лежишь здесь, снова, в своем этом припадке. Объяснишь, не? — Это называется перенос сознания… — отвечает уборщик, пытаясь подняться. — Я переживаю последние моменты жизни… — Боже, Кенсу… — Чонин закусил губу и помог подняться в положение сидя. — Это ужасно… — Я привык, — болезненно улыбается Кенсу и смотрит на Кима. — Прости, что доставил тебе неудобств. Просто… мне больше некуда спрятаться. Ким раздражен, но почему-то старается этого не показывать. Он изо всех сил давит в себе порывы наорать на уборщика, но почему-то подавляет это. — Ты зол? — спрашивает Кенсу. — Я вижу, ты закопать меня готов. — Есть немного, — отвечает Ким, и его голос вздрагивает. — Что мне сказать Чунмёну? А? — Скажи, что я припадочный или что-то типа того, пусть подумает, что я немощный, больной, сумасшедший, припадочный парень, который моет мыл полы в твоем коридоре и его разбил приступ эпилепсии… — продиктовал, как не в первый раз, уборщик, поднимаясь с пола. — И это будет нормально? — поднимаясь следом, спрашивает хозяин отеля. — Думаешь первый раз что-ли? — усмехается Кенсу. — Может пожалеет и не уволит, а уволит и ладно… Он сразу же направляется к лифу, потому что ему надо срочно кое-что сказать Чанёлю, прямо сейчас… — Куда ты? — Чонин бежит следом. — Погоди! — Не иди за мной, — уборщик останавливается и вызывает лифт. — Я кое-что улажу. Кстати, скоро, я надеюсь, фото будка заработает нормально… — Черт, До, ты можешь рассказать что и кто, с чем это связано? — Чонин настойчиво становится рядом, норовясь последовать за ним. — Это касается моего отеля, так что я хочу быть в курсе. — Семнадцатилетний парень с больным сердцем и наш наидобрейший охранник… — произносит Кенсу, а у самого слезы наворачиваются, от картинок, что он видел недавно и выдает. — Я боюсь, Чонин… Ким вопросительно на него смотрит. — Я боюсь говорить ему. — его голос дрожит. — Живым всегда труднее, Ким. Призраки уходят, а живые остаются жить с этой болью. Двери лифта распахиваются, и уборщик заходит в лифт, поворачиваясь лицом к Чонину. — Если ты сейчас сделаешь шаг, то назад дороги не будет. Ты будешь поглощен моим миром… Чонин глубоко вздыхает и делает шаг вперед, становясь рядом с Кенсу: — Наверное, это моё наказание за грехи, так что, так уж и быть…