Призраки отеля KIMGRANT

— Купи ему ванильный латте, — щебечет над ухом Бэкхён, косо поглядывая на уверенно шагающего Кима. — Он поймёт… — Ни это ли любимый кофе Чанёля? — переспрашивает Кенсу у воздуха, и Чонин бледнеет. — Раньше он пил просто латте, но я дал ему попробовать ванильный. — улыбается Бён. — Этот хён забавный, но я его боюсь. — Правильно боишься, — отвечает Кенсу, подходя к автомату с кофе. — Одно касание этого хёна, и тебя сдует. — К-кенсу… — обеспокоено прошептал Чонин. Кенсу почувствовал, как под носом медленно растекается что-то горячее, перетекая прямо на нижнюю губу. Проведя пальцем под носом, он обнаружил алую дорожку крови и, усмехнувшись, шмыгнул носом. — У меня ломкие сосуды, — спокойно произнес он, продолжая вдыхать носом. — Мелочь есть? Чонин зашуршал по своим карманам и выудил из внутреннего кармана платок, протянул его уборщику, так же одновременно доставая кошелек. Пока аппарат наливал в стаканчик кофейную жижу, он не сводил с уборщика глаз, так будто опасался чего-то. — Как ты ещё жив? — пробурчал Ким. — И сколько раз в неделю у тебя бывает припадок? — Ну, в последнее время что-то часто, а так… -До задумался, прижимая платок к носу. — Ну раз в недельку. Не всегда же я бросаюсь помогать всем. У меня есть своя жизнь, которую мне тоже надо жить. Призрак притих, просто боясь навредить ещё больше. Он испуганно моргал глазками, которые почти всегда были на мокром месте. — Чего затих? — просил уборщик, как раз у места около Чонина, из-за чего тот отпрыгнул, почти проливая полный стаканчик с кофе. — Я боюсь, хён… — прошептал призрак, мигая. — Я очень боюсь. — Страшнее смерти ты уже ничего не встретишь… — ответил Кенсу. — Нет, хён, — мальчик посмотрел с тоской. — Страшнее то, что я больше никогда не прикоснусь к нему… Больше никогда не услышу, как он называет меня ласково «Бэкхённи». Сегодня все закончится. — Прости, малец, — Кенсу горько усмехнулся. — Но тебе нужно уходить… Ким просто наблюдал за тем, как До говорит с воздухом и ему думалось, что он может к этому привыкнуть… Но зачем привыкать и что вообще за мысли. Ему хотелось бы, чтобы Кенсу не было больно, чтобы он больше не страдал. Потому что рядом с ним, он чувствовал себя человеком. Чем ближе они подходили к охранному посту, тем тяжелее было идти. Кенсу даже споткнулся на ровном месте, но Чонин успел подхватить его под локоть, уже ворча о том, что того надо отвезти в больницу, но тот продолжал отнекиваться. — Чан, — серьезно произнем уборщик, ставя стаканчик кофе на стойку. — Нам надо серьезно поговорить. Пак прохлопал ушами, потому что всё его внимание привлек Ким Чонин. Охранник вытянулся в струнку и поклонился, почти что, ударяясь головой об стол. — Президент! — Чанёль! Ты меня слышал? — громко произнес Кенсу и Пак поднял на него удивленный взгляд. — Ч-что случилось? — опасливо посматривая на Кима, который к слову, стоял как ни в чем не бывало, спросил Чанёль. — Не обращай на него внимания, представь, что это…пуфик! — До кивнул на Кима. — Йа! Пуфик? — возмутился Чонин. — Да я самый дорогой пуфик, на котором тебе довелось сидеть! Чанель подавился воздухом, потому что их поведение его подвергало в шок. Однако стаканчик с кофе тоже зацепился за его внимание. — Ванильный. — Кенсу пододвинул стаканчик ближе. — Ты же его любишь? В глазах Чанёля прорезалась тоска. Бэкхен, все это время, находившийся рядом, толкнул стаканчик пальчиком, так что тот продвинулся еще на сантимерт и тогда глаза Чанёля еще и округлились. — Ты не всё мне про будку рассказал, Чан, — До сглотнул. — Бэкхён… Чанёль изменился в лице, сразу не свойственно становясь бледным. Он сглотнул дважды, посмотрел на стаканчик, затем на свой стол, который всегда скрывался за стойкой. — Чанёль, помнишь, ты спрашивал о том, не вижу ли я призраков? — Кенсу говорил осторожно. — Я знал, что ты их видишь… — тихо произнес охранник, опуская налившиеся слезами глаза. — Но, до последнего верил в то, что этот день не наступит… Пак Чанёль в свои двадцать семь не много добился в жизни, но ему всегда нравилось быть нужным людям. Не отказывая никому в самых разных просьбах, он чувствовал себя счастливым, даже тогда, когда они его покидали. Его смыслом жизни была лишь работа и путешествия. Путешествия особенно. Полгода в отеле, а потом счастливый месяц где-нибудь среди иностранцев и кучи неизведанного. Ему не нужно было большего. Но мальчик, которого он поймал за капюшон толстовки в розовом саду, сразу показался ему болезненным, но безумно красивым, словно хрупкая и нежная белая роза, которых было в саду целое море. Сердце охранника дрогнуло в тот же миг, когда мальчик упал в обморок и тогда он понял, что с ним не всё хорошо, но очнувшись тот скрыл свое состояние. Чанёль поверил в первый раз, во второй решил не спрашивать, а в третий понял, что сама смерть стоит за спиной Бэкхённи, и его сковал страх. Все мысли занимал лишь парень, которого он поймал в розовом саду и с котором он провёл две долгие ночи, говоря ни о чем, а на третий понял, что влюбился в эти светлые глаза, в которых почему-то постоянно стояли слезы. Такой бледный, худой и болезненный, в руках Пака он казался таким хрупким, как лепески роз. И сердце охранника болело, каждый раз, когда он обнимал его. Он знал, что Бэкхён ему врёт, понимал, что тот просто скрывает это. Свою болезнь, какую Паку не известно, но она была на столько очевидна, что трудно было бы не заметить. Он не решался спросить, не хотел расстраивать Бёна и вообще, не хотел знать ничего, потому что сердце и так болело. Он просто надеялся, что со временем, когда они увидятся снова, то он всё расскажет. В их последнюю ночь, Бэкхён уснул, уткнувшись носиком в грудь Пака, а тот безудержно плакал, потому что внутри что-то все как-то ныло, все скручивалось, словно что-то должно случиться. Но он не понимал что и просто хотел, чтобы ночь не кончалась. Фотография. Единственное, что осталось после. И вкус ванильного латте, который так любил Бэкхён. Чанёль думал, что однажды он умрет, когда снова и снова пил его сутками напролет, будто запивая свое горе. В минуты, когда его сердце разрывалось на части никого не было и только сияющая улыбка мальчика рядом с ним на фотографии, заставляла его жить и двигаться дальше. Бэкхён не позвонил. Не спустя неделю и даже месяц. А окончательно всё внутри охранника рухнуло, когда паренёк по имени Юнги, который еле-еле мог говорить что-то сквозь бесконечный поток слёз, сообщил, что Бэкхёна больше нет в живых… — Ты знал… — Кенсу опустил голову, ежась от холодного ветра. — Ты все-таки знал… Чанёль стоял не подвижно, пока ветер и снежинки играли в его волосах и смотрел на вечереющее небо. Ким молча остановился в дверях, не походя ближе, чтобы не мешать. Кажется, этот балкон становился местом, где собираются призраки. — Ёль… — Бэкхён подошел к охраннику, кладя прозрачную ручку тому на плечо. — Прости меня… — Конечно, я знал. — Чанёль шмыгнул носом и повернулся. — А если бы и не узнал, все равно бы догадался. Из глаз охранника покатились огромные слёзы, а его басистый голос стал хрипловатым и надрывистым. Боль, пронзающая его долгое время и которую он хранил в себе, сейчас пробиралась наружу. — Я просто… просто какое кому дело до того, что я потерял? — он перешел на рыдания. — Я полюбил, Кенсу, но кому бы это стало интересно? Я полюбил мальчика, младше меня на десять лет и который умер. Что бы я делал? А? Никому нет до этого дела. А Бэкхённи… Я больше никогда его не увижу! Пак закрыл лицо рукавом, переходя на вой, который просто разрывал душу присутствующих на части. Долгие и мучительные полгода, в которых Чанель жил со своей болью, и о которых никто не знал и никому не было дело. Все привыкли видеть улыбку на лице долговязого и немного неуклюжего парня, но то что было внутри никого не волновало. — Я видел, как ты разговариваешь с ними, — продолжил Чанель, но поток слез не останавливался. — Я надеялся, что ты никогда не назовешь его имени. Я так боялся этого. Он здесь? Кенсу зажмурился и вздохнул. Голова гудела, а ноги подкашивались. В груди все по-прежнему сильно болело, а глаза щипало от слез. — Я здесь, Ёль…. — голосом уборщика произнес Бэкхён, смотря в лицо своей первой любви. — Прости меня, Ёль… Чанёль закрыл глаза и увидел мальчика, образ которого так бережно хранил в своем сознании. В его глазах снова стояли слезы, но он улыбался. — Я не смог… — Бэкхён горько улыбнулся. — Я очень старался, но не смог… — Это не важно… — Пак так же горько улыбнулся в ответ, протягивая руку вперед и дотронулся до ледяных рук. — Это было не легко, ты все равно хорошо постарался. — Я боялся, что ты не простишь меня никогда. Я не думал, что ты знаешь о том, что я… — Я все равно продолжал бы любить тебя, Бэкхённи… Бэкхён протянул руку к лицу охранника, и тот ощутил легкое покалывание на своей щеке и выдохнул. — Что мне сделать, чтобы ты покоился с миром? — произнес Чанёль, а его голос сорвался на середине на рыдания. — Я должен… отпустить тебя…. — Ты должен жить дальше, хорошо? Прошу тебя, живи дальше и никогда не плачь обо мне. Мы встретимся снова, я подожду… — призрак перевел дыхание, потому что его собственные слезы мешали говорить — Наше фото. Принеси его ко мне. Чтобы мы всегда были рядом. — Бэкхён стал говорить быстрее, от чего Кенсу слегка запинался. — Моя мама выбросила ту копию, что была у меня… Она не приняла это… — Хорошо, — Чанёль собрался с духом, вытирая слезы. — Я всё сделаю…. Но я могу сказать тебе кое-что? Охранник посмотрел призраку прямо в глаза, от чего тот ахнул, будто тот и правда видит его. — Я люблю тебя, Бэкхённи… — Я тоже люблю тебя, Ёль… *** Снег кружил в воздухе размерено и спокойно, убаюкивая город. До смотрел на город, спокойно дыша и приводя сознание в порядок. Боль в груди медленно утихала, но остаток пустоты после неё, проделывал дыру, которая с каждым разом разрасталась. Уже вечерело, а город даже не собирался спать. А вот Кенсу мертвецки этого хотелось. — Чунмён только что позвонил мне и сказал, что рабочие снова покопались и фото стали получаться нормальные. Но мы оба знаем, почему это случилось… — проговорил Ким, подходя сзади. — Ты как? — А ты? — Кенсу ответил встречным вопросом. Чонин выдохнул и усмехнулся. — Не знаю, я призраков не вижу… Не знаю как… Но… Это было, эм, больно? — Очень… — прошептал уборщик, глотая новую подступившую порцию слез. — Больнее, чем когда тебя бьют ногами четыре здоровенных школьника… — Тьфу ты! Нашел что вспомнить! — Чонин сделался раздраженным. — Ты будешь всю жизнь мне это напоминать? Ты хочешь, чтоб я всю жизнь извинялся? — Всю жизнь? Ты что, хочешь видеть меня всю жизнь? Хах! — Кенсу развернулся и медленно поплёлся с балкона. — Вряд ли ты меня переживешь, — с сарказмом выдал Ким, следуя за ним. — Если вот не пройдешь обследование, то мы распрощаемся буквально в течении года! — Плакать будешь? — усмехнулся уборщик. — Только потому что ты так и не вернул моё постельное белье! Куда тебя снова несёт? Кенсу улегся все на тот же диван, стоящий в коридоре. И устроился поудобнее. — Ты что, тут опять спать собрался? — Ким встал над ним. — А где еще, мне лень, я не хочу ехать на первый этаж…. — дремая ответил уборщик. — Пойдем! — Куда? Не, мне тут хорошо… Чонин закатив глаза, начал поднимать До с места, подталкивая к лифту. — Да куда ты меня тащишь, твою мать! Я сейчас закричу и скажу что ты меня домогался! — Пфф, тебе никто не поверит, — заталкивая уборщика в лифт, произнес хозяин отеля.