Если сможешь

      «Что ты делаешь со мной? Мои руки дрожат от единственной мысли о тебе. И чувства сильнее, чем к тому, что принадлежит мне… ненавижу. Всем сердцем тебя ненавижу, потому что не мой. Моим стал тот, кого видеть не хочу. Как знать…»       Учеба. Любовь и ненависть. Слезы и смех. Диета и срыв. Отвес и привес. Все это не имеет значения, потому что в конечном итоге от тебя останется лишь прах. Безжизненное тело исчезнет с лица земли, когда будет сожрано паразитами, живущими в недрах земли. Их задача — найти пропитание. Твоя задача — жить. Есть, спать, учиться, чувствовать… никакого смысла.       Наша жизнь — это сплошная обыденность. Ты рождаешься, учишься ходить и разговаривать, посещаешь детский сад, школу, терпеливо сидишь за учебниками, получаешь диплом, работаешь, создаешь — или нет — ячейку общества… умираешь. И что в итоге? Ничего…       Ни-че-го…       Гермиона пробует это слово на вкус. Проводит языком по губам, зубам, небу. И понимает, что нет никаких ощущений. Обычное слово. Так для чего она рождена? Спасти мир? Но зачем?       Смысла в жизни нет. И как бы она не пыталась уверить себя в том, что существует не напрасно, потому что у каждого есть свое предназначение… мысли убивают.       Был ли смысл у Драко Малфоя? Он редко задавался таким вопросом. Всегда избегал мыслей о поводе для жизни. И часто занимал себя различными делами, потому что знал: если начнет задавать вопросы, что не имеют ответа, в конце концов сломается. А хуже сломленной души нет ничего. Ибо через трещину пробираются все потайные замыслы, все чувства, все метания из стороны в сторону, ищущие, но не находящие баланса.       Сидит. Обстановка в гостиной Слизерина угнетающая. В камине потрескивают поленья, согревая студента своим пламенем, но Драко почти не замечает его игры. Если оторвется от книги, мир разрежет его пополам без обезболивающего. — Зачем?       Малфой вопросительно посмотрел на Гермиону. — Зачем мы живем? — Почему ты меня спрашиваешь?       Ладонь, внутри которой была зажата кисточка, замерла в дюйме от каменной стены. Кто бы мог подумать, что в Грейнджер внезапно проснется «философское начало»? И, что еще смешнее, решит поговорить об этом именно с Малфоем, а не с одним из своих благоверных дружков? Мысленно проклинает Гермиону Грейнджер за ее длинный язык, потому что думать над ее вопросом не было никакого желания. Но, тем не менее, пытается найти ответ. — Чтобы в итоге умереть.       Гермиона, не ожидала, что Малфой отреагирует на ее предмет внимания, который непроизвольно вырвался из ее уст. Плечи еле заметно дрогнули, а банка с краской чуть было не выпала из рук. Девушка удивленно взглянула на Драко, что без намека на стыд рассматривал ее с ног до головы. Впервые так внимательно, будто заинтересовано. Что он хотел в ней увидеть? Или, быть может, не увидеть, а найти? — И разве это того стоит?       Малфой усмехнулся, отрицательно качая головой. — Грейнджер, об этом можно думать вечно и… — Драко замолк. Он окунул кисточку в ведро с краской и мазнул по стене. Серые глаза, не мигая, несколько минут глядели на аккуратно пристроенные камни. — Ты все равно не знаешь что будет потом. Люди годами ищут смысл жизни, но редко находят. Зачастую осознание приходит именно в момент смерти. Говорят, когда человек умирает, перед его глазами за долю секунды проносится вся жизнь. И, думаю, ради этой секунды можно немного потерпеть.       Усмешка заиграла на его тонких губах. — Так почему ты решила меня об этом спросить? Уже не с кем поговорить? — А вот не твое дело!       Гриффиндорка все же шлепнула банку. Пластмассовая материя при столкновении с каменным полом взвизгнула напоследок, выплескивая содержимое. Драко расхохотался. — Грейнджер, ну и странная ты.       Окончательно смутилась. Девушка сжала кулаки, пытаясь сдержать накипевшую злость. Действительно, очень странная, и за это Гермиона себя съедала изнутри. Какого черта она решила озвучить свои мысли? И не Гарри, ее лучшему другу, а ненавистному Малфою? — Просто забудь, — прошипела она. Подняв с пола банку, она с помощью волшебной палочки вернула краску на свое законное место. Обмакнув кисточку, вернулась к работе.       Гермиона, как и большинство психически нездоровых людей, была особенно чувствительна к окружающей реальности. Очень замкнута и переменчива, если это касалось настроения. Бывало, озвучивала свои многочисленные мысли вслух. Бормотала еле слышно, но так, что доносилось до чуткого слуха Малфоя, еще больше уверяя слизеринца в том, что она больна. И сегодняшний разговор лишь подтвердил его догадки.       Драко не любил выпивать. Бокал, стоящий на журнальном столике, опустел лишь на четверть, но при этом перед глазами уже кружилось. Малфой вылил оставшееся огневиски в камин. Языки пламени возмущенно взбунтовались, но уже через несколько мгновений оставили все свои обиды позади. — Твоя очередь отвечать.       На этот раз вопросительно смотрела уже Гермиона. Она приподняла левую бровь, склонив голову набок. — Почему ты начала худеть?       Грейнджер пораженно охнула. — Малфой, ты что, ударился головой? — вскрикнула она, делая несколько шагов назад. — Пару недель назад, когда ты атаковала меня, — ответил слизеринец со всей серьезностью. Он специально не обернулся. Потому что не хотел видеть ее лицо, играющее всеми красками бушующих в душе эмоций. — И я жду ответа. — Это не вечер откровений, — прошипела гриффиндорка. — И кто тебе сказал, что я худею? — Ты сама об этом кричишь на каждом шагу. — Это не так. — Так.       Грейнджер вся кипела от злости. Драко даже не сдержался от широкой фирменной ухмылочки, когда вспомнил момент ее негодования. Девушка высказала ему целую тираду о том, что «лезть в личную жизнь совершенно незнакомого тебе человека, а тем более без его разрешения — невежливо»; что он, Малфой, «тупой индюк, пытающий привлечь к себе внимание», еще и, к тому же, «самолюбивый, отбитый, наглый трус», которого она ненавидит.       Матушка постаралась как можно скорее выполнить просьбу своего сына, поэтому собрала все необходимое и отправила тем же вечером, когда получила письмо. Мудрец, филин Малфоя, дремал в своей клетке, отдыхая после тяжелого полета. Драко было жалко птицу. Мудреца уже нельзя было назвать молодым птенцом, который готов заклевать все лицо, лишь бы получить любимое лакомство в виде пирога. Полеты, что длились более пары часов, выматывали и уже не приносили никакого удовольствия, особенно если приходилось преодолевать расстояние через дождь, град и холод. Малфой позаботился, чтобы филин чувствовал себя максимально комфортно: убрал клетку, высушил черные перья, обогрел и плотно накормил.       «Как мало надо тебе для счастья, дорогой друг», — с оттенком разочарования подумал Драко. — «Вот бы то, что происходит с Грейнджер, можно было вылечить таким же способом».       Запереть ее в золотой клетке и не выпускать, пока не начнет есть. Связать. Кормить насильно. Напичкать ее удобные апартаменты множеством зеркал, обнажить и заставить любоваться своими костями двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. А когда выпирающий позвоночник будет не так яро вырываться из маленького тельца; мизерная грудь нальется, скрывая ребра, которые можно пересчитать пальцами; бедра округлятся, переставая напоминать мужские — только тогда можно будет выпустить ее на волю. Но это лишь мечты. Очередное желание не просто поддеть и унизить грязнокровку, а лишить ее свободы. Сломить львиный дух, подчинить, заставить делать все, что он захочет. А потом позволить отправиться в дальнее плавание, из тени наблюдая, как она мечется из стороны в сторону, не зная что делать и за что взяться.       Он читал. Заставлял слипающиеся глаза бегать по строчкам, выписывая на пергамент ряд непонятных ему слов и терминов. Колдомедициной слизеринец не увлекался, но был специалистом по зельям любой категории. И все же, научный лексикон магглов сильно отличался. Драко пожалел, что не попросил Нарциссу прикрепить к посылке еще и словарь, если таковой, разумеется, присутствует. Но помимо терминов выписывал еще и признаки болезни, о которой он, увы, знал не понаслышке. И пусть в магическом мире такого диагноза, как «Нервная анорексия», не было, Малфой мог с уверенностью сказать, что это именно то, что он искал. И когда Грейнджер вновь предстала во всей своей убийственной красоте, не упустил момента ее поддеть. — Ты уже лежала в психушке? — поинтересовался он, едва вступив в коридор.       Не выдержала. Схватив остатки краски, которой следовало покрыть поверхность стены, швырнула ее в Малфоя. Драко ловко увернулся. — Мне уже жаль эту банку. Грейнджер, за что ты ее так возненавидела? — Какое тебе дело, хорек? Недавно ты сказал, что тебе плевать на меня. Так отчего же отказываешься от своих слов? — А я и не отказываюсь. Просто мне нравится быть правым.       Гермиона почувствовала, как все ее тело содрогается от ненависти. Сжав кулаки, гриффиндорка всеми силами пыталась сдержать себя. Очень хотелось кинуть в Малфоя «Круциатусом», помучить его, а затем убить «Авада Кедаврой», чтобы чертовы глаза стального цвета застыли и больше никогда не увидели свет. Смогла. Но, что стало еще более неожиданным, расплакалась. Преподнесла ладошку ко рту, отворачиваясь от слизеринца. Грудь больно смаковало, в горле застряла колючая проволока, а сердце разрывалось изнутри. Слабая, слабая Грейнджер. Ей так надоели игры Малфоя, школа, преподаватели, навязчивое внимание со стороны друзей, ее собственные переживания, утраты, взлеты и падения, так надоело жить, что поток горячей жидкости, вытекающих из глаз, было невозможно удержать. Зачем надо было пытаться ее «спасти», затем заявить, что ему до нее нет никакого дела, мучить своим безразличием, отправлять идиотскую коробку со сладостями, — но он ли это? — а теперь грубить и пытаться еще сильнее обидеть? — О чем думаешь?       Его теплое дыхание обдало обнаженную шею, отчего по спине тут же пробежалась стая мурашек. Гермиона попыталась отстраниться от недруга, но сильные руки Малфоя обхватили ее плечи, привлекая к себе. Лопатки уперлись в твердую грудь, впиваясь острым лезвием. — О том, что ты скотина, — пытаясь приостановить поток слез, ответила Гермиона. Она возвела глаза к потолку, призывая всевышние силы на помощь. Вот только всеми известные Бог и Мерлин оставили ее молитвы без внимания. — А хочешь я поведаю тебе сказку о маленькой девочке, Грейнджер? — прошептал Драко. Теплыми подушечками пальцев он обхватил часть каштановой копны, проделывая себе путь до уха. Наклонился. Губы его были еще горячее, чем тело. И, тем не менее, такие сухие, что даже литр слюны не смог бы их оживить. Губы как у мертвеца, умеющего дышать. — Эту маленькую девочку звали Гермиона Грейнджер. Она любила учиться, неделями могла не вылезать из библиотеки, имела верных друзей, прошла через то, что другому даже не снилось. И однажды эта девочка посмотрела на себя в зеркало и поняла, что больше никогда не будет есть. Она не страдала лишним весом, если присмотреться, ее можно было бы даже назвать симпатичной. Но один плохой человек одним лишь своим гнусным словом изменил все ее взгляды. И тогда маленькая Гермиона Грейнджер подумала: «А зачем жить, если рано или поздно от меня все равно останется только даты рождения и смерти на могильном мраморе?» Как думаешь, что с ней стало?       Грейнджер молчала. Из глаз продолжали стекать горькие слезы. Она больше не пыталась вырваться из когтистых лап Драко. Стояла смирно, как солдат перед боем, и лишь ее дрожащие плечи выдавали истинные чувства. — Эта девочка начала много думать. Перестала приходить на трапезы, избегала застолий, находила различные отговорки, лишь бы только не есть. И мысли ее привели к озлоблению на весь мир, включая всех ее близких, родных и друзей. В конечном итоге этой девочки просто не стало. Она исчезла. Физическая оболочка настолько истощилась, что Гермиона Грейнджер в последние дни своей жизни даже не могла открыть глаза. Почерневшая душа уже никогда не найдет свой покой. Анорексия забрала с собой ум, способный изменить общество. Забрала человека, которого любили и ценили. И ведь она могла стать воплощением величия. Как думаешь? — Если не она, то кто-то другой.       Драко развернул ее к себе лицом. Гермиона больше не плакала. Ее карие глаза, ставшие совсем огромными на фоне впалых щек и острых скул, были лишь слегка приоткрыты. Малфой обхватил ее подбородок и приподнял голову, заглядывая в этот никем неизведанный омут, что в любой момент мог исчезнуть. — Если не она, то никто больше. Потому что на это способна только Гермиона Грейнджер. Проблема одна, но человек разный.       Глаза ее резко распахнулись. Гермиона хотела что-то сказать, но нашла в себе усилия лишь распахнуть рот. — Скажи это, Грейнджер, — требовательно прошипел Малфой, с силой сжимая ее подбородок. — Громко. Отчетливо. Ясно. Как когда-то отвечала на уроках. — Чего ты добиваешься? — с надрывом прошептала она, борясь с вновь нахлынувшими слезами. — Хочу, чтобы ты перестала лгать. — Зачем? С каких пор тебя волнует судьба грязнокровки? — Меня не волнует твоя судьба. Я просто не люблю, когда люди лгут.       Снова эта усмешка. Гермиона дернула головой, откидывая руку Драко от своего лица. — Тогда мне нечего тебе ответить. Твоя пламенная речь о маленькой девочке — разыгравшаяся фантазия. У тебя не получится меня задеть.       Драко отступил. Разочарованно покачав головой, он вернулся к работе, как будто ничего не случилось.

***

      Гермиона ненавидела табачную утварь. Всегда считала, что это бесполезная трата драгоценных минут. Никотин убивает легкие, все твое существо, окрашивает зубы в желтый цвет, а запах изо рта становится донельзя неприятным. Именно поэтому она, расположившись на подоконнике, делала одну затяжку за другой. Глаза от первого глотка ядовитого воздуха заслезились, а горло защемило, отчего тут же захотелось закашляться. И продолжала упорно курить, таким образом пытаясь вытравить в себе все хорошее.       Рядом сидела Джинни. Она пришла как раз в тот момент, когда Гермионе было особенно гадко на душе. Именно Джинни принесла пачку маггловских сигарет, которыми ее решил угостить один из одногруппников, что уделял ей знаки внимания на младших курсах. Подруги не промолвили ни слова за весь вечер. Просто наслаждались обществом друг друга, изредка встречаясь глазами. — Редкостная гадость, — наконец, промолвила Уизли. Она запрокинула голову на спинку кресла, которое придвинула поближе к подоконнику. Из пухлых губ все еще вылетали маленькие клубы серого дыма.       В гостиной было тепло, но уют холодил. Шатенка поморщилась, обнимая себя одной рукой. Помещение пестрило красно-золотыми тонами, померкшими в ночной тьме. Ярко-алые стены приобрели более темный оттенок, больший похожий на кровавые сгустки. От окружающего мира тошнило, а башня Гриффиндора лишь напоминала о злополучной ночи в Малфой-мэноре. Тогда, когда Беллатриса Лестрейндж приблизила к ней свое уродливое лицо, губы скривились в гадкую улыбку, а зрачки были налиты безумным дегтем. — А чего ты ожидала? Это же не наркотик, чтобы перед глазами летали феи, а из дымохода вылезал Санта Клаус. — Да, но все равно надеялась.       На губах Гермионы заиграла легкая усмешка, но уже через секунду она все свое внимание обратила на пейзаж за окном. Сегодня была глубокая, но поистине необыкновенная ночь. На ясном небе не было замечено ни единого облачка, открывая вид на многочисленное скопление звезд. Грейнджер мысленно разыскивала созвездия, радуясь тому, что сумела заметить потерянную Кассиопею. — Скоро полнолуние… — прошептала Джинни, подходя ближе к подруге. Она облокотилась ладонями о подоконник, наваливаясь на него всем телом. Луна еще не успела приобрести точные линии окружности, но, казалось, линии наливались соком и взбухали с каждой секундой. Серебряный свет проникал в гостиную Гриффиндора, задевая собой подруг, но стремясь остановиться в центре. — Оборотни, — поддакнула Гермиона. — Запретный лес будет взрываться от переизбытка зависимых.       Джинни глубоко вздохнула, прикрывая глаза. Гермиона по выражению лица поняла о чем думает подруга. А если быть точнее, то о ком… Римус Люпин стал для девушек не просто преподавателем Защиты от Темных Искусств. Он стал для них другом, и было так больно осознавать, что его больше нет. — Живем, чтобы умереть, — одними губами произнесла Грейнджер.       Слишком много жертв как виновных, так и невиновных. И ей было жаль не из-за того, что люди потеряли людей. А из-за того, что у человека не существует такой кнопочки, нажав на которую можно отключить все свои эмоции. — Гермиона, можно я дам тебе один совет? — Конечно. — Думай поменьше. Абстрагируйся. Прекрати попытки разобраться во всем, что тебя так беспокоит. Хватит ежесекундно заниматься умственной деятельностью. Это убивает тебя. Ты же понимаешь?       Она сжала Джинни в своих объятиях так крепко, как только смогла. Это был короткий порыв, но такой яростный, что рыжеволосая с трудом выдохнула воздух. — Хочешь я покажу тебе кое-что? — прошептала Уизли, утыкаясь в ямку над ключицей подруги.       Грейнджер кивнула. Отстранившись, Джинни схватила Гермиону за руку и повела ту в свою комнату. Мельком шатенка зацепилась за стрелку на часах, что давно минула полночь. Обычно в это время Гермиона собирается на пробежку, но глаза приятельницы горели настолько ярко, что она не смогла воспротивиться.       Спальня Джинни ничем не отличалась от остальных. Помещение пестрило красно-золотыми цветами. Пять кроватей с высоким пологом выстроились в аккуратный ряд, рядом расположили прикроватные тумбочки. Вдоль противоположной стены стояли скромные шкафы, предназначенные для хранения одежды. Гермиона, пребывая в полном восхищении, подошла к единственному, но огромному окну. — Нравится? — с нотками гордости поинтересовалась рыжеволосая, улыбнувшись. — Оно идеально, — прошептала Гермиона, проводя рукой по широкому подоконнику, на который постелили мягкий плед с изображением герба Гриффиндора. Напротив стоял журнальный столик, на котором лежали несколько журналов и чашка с, должно быть, давно остывшим чаем. — Подойди сюда.       Гермиона послушно подошла к подруге, что уже стояла возле своей кровати, на которой были разбросаны несколько вешалок с нарядами. Грейнджер непонимающе посмотрела на Джинни. — Что ты задумала? — Увидишь.       Девушка загадочно подмигнула подруге и усадила ее на край кровати.

***

      Так глупо. И Драко сам понимает, что поступает неправильно. Он должен был исчезнуть с мероприятия еще сорок минут назад, но продолжает стоять возле стола с пуншем и изредка слушать нескончаемую болтовню Забини. Взгляд был прикован к танцующей Гермионе Грейнджер, что широко улыбалась и громко хохотала. От ее задорного настроения самому отчего-то хотелось смеяться. Когда она зашла в выручай-комнату, скромно прижимаясь к рыжеволосой бестии, он несколько раз лихорадочно моргнул, не веря своим глазам. Она была… другой. И совсем не похожа на саму себя, потому что прежняя заучка ни за что не схватилась бы за бокал с шампанским, не сделала бы глоток. И, конечно же, не придавалась жарким танцам вместе с той же самой подругой, что ее притащила.       Это была обычная вечеринка в честь начала учебы, которую студенты в этом году провели значительно позже. И ни разу за шесть лет обучения в Хогвартсе в одном помещении не собирались ученики четырех факультетов одновременно. Должно быть, послужила война, во времена которой детям пришлось сражаться плечом к плечу. И пусть некое напряжение до сих преследовало студентов, все относились друг к другу наравне. Потому что смерть не зачитывает вслух все свои достоинства и недостатки, прежде чем забрать. — Грейнджер на каблуках — нонсенс, — без тени удивления произнес друг. Светловолосый неопределенно передернул плечом, делая глоток огневиски. Нос сморщился, а губы скривились, словно Драко съел целый лимон. Малфой заставил себя проглотить обжигающую горло жидкость, а затем осушил стакан до дна. — Малфой, не налегай на алкоголь. Это горячая юбочка Грейнджер заставила тебя так занервничать?.. Что ты делаешь?       Драко усмехнулся.       «Юбочка Грейнджер меня интересует меньше всего, » — промелькнуло в голове юноши, но он тут же признал, что обманывает самого себя.       Его шаги были уверены и отчетливы. Казалось, даже обжимающиеся в углу влюбленные в противоположном углу услышали его ярость. Музыка гремела, по помещению плескались яркие огни. Несколько десятков удивленных учеников обратили внимание на Драко Малфоя. Толпа неуверенно расходилась в сторону, чтобы не мешать слизеринцу. И чем больше студентов сторонились, тем сильнее была его уверенность. — Гермиона, — шепотом позвала Джинни, толкнув Гермиону в бок. Девушка вздрогнула и тут же остановила поток движений. Она распахнула глаза, что лишь секунду назад были блаженно прикрыты, и посмотрела на Малфоя. Он остановился в шаге от нее, чтобы разглядеть поближе. И на мгновение ему показалось, что он не встречал еще на свете более утонченного, маленького, нежного, но в тоже время страстного существа, не имеющего никакого стыда. И правда, чертова Грейнджер. — Не коротковата ли юбка?       Драко мысленно себя отругал. В последние десять минут он только и знал, как думать об этой дурацкой юбке, и слова сами собой слетели с языка. К слову, юбка была не настолько коротка, чтобы заострять на ней внимание. Легкая материя не достигала колена и имела клетчатый рисунок, конечно же, красного и золотого цветов. На маленькой ножке покоились черные замшевые туфли на высоком каблуке, на которых, должно быть, не очень удобно ходить, что уж говорить о танцах; но так прелестно подчеркивали длину ног Гермионы, что Драко невольно залюбовался ее острыми коленками. На плечах удобно расположились тонкие бретельки топика, доходящего до пупка. На конечностях не присутствовало никаких украшений, что слизеринцу даже нравилось. Гермиона была простой, но такой обворожительной, что он даже нервно сглотнул слюну, осматривая ее с ног до головы. Хотелось ляпнуть что-то наподобие «у тебя изящная шея, Грейнджер. Хорошо, что заделала свои патлы в высокий хвост, тебе идет», но Драко себя остановил. И время, что окружало молодых людей, тоже словно остановилось, убирая всех лишних людей в помещении. — Что ты делаешь? — прошептала она, глядя в глаза своему недругу. Отчего-то до чертиков желанному недругу. — Малфои делают исключительно то, хотят; берут, что хотят; говорят, что хотят. Именно поэтому я и есть Малфой.       Его теплые пальцы прикасаются к ее холодному локтю, нежно обхватывают, призывают к себе. Гермиона затаила дыхание. Она не смела даже пошевелиться. Глупость и неправильность происходящего приказывали им обоим остановиться, но непреодолимое чувство любопытства предлагало продолжать эту жестокую игру. То самое «не так, как должно быть» обдало щеку теплым дыханием. Словно под гипнозом, Грейнджер сделала полшага навстречу юноше, тем самым сокращая расстояние между ними до минимума. И стоит кому-то из них слабо поддаться вперед, обратного пути не будет.       И его не стало.       Гермиона почувствовала, как сильное тело Драко прижимается к ее. Малфой слегка склонил голову, чтобы соприкоснуться с запрокинутым лбом девушки. Именно в этом момент она почувствовала, как одна рука неприятеля скользнула по ее бедру, вторая же требовательно обхватила за талию. Совсем не понимая, что делает, девушка закинула руки на плечи юноши, просальтировав бедром неполную, неуверенную восьмерку. В другой раз на лице слизеринца появилась бы презрительная насмешка. Сегодня же он лишь еще сильнее прижал ее тело к своему так, словно хотел раствориться в нем полностью, после чего подтолкнул ее в сторону, призывая полностью повиноваться его движениям. Ноги подкосились, стоило лишь Драко сделать резкий поворот. Грейнджер ощутила смесь странных, совершенно незнакомых ей чувств: голова закружилась, сердцебиение участилось, перед глазами начали пробегать черные блики, а низ живота приятно потянуло. Бедро Драко прижималось к ее, отчего было приятно, но приятность эта вызывала глубокий стыд. Одна рука приподнялась чуть выше талии, вторая же начала медленно спускаться, попутно сжимая бедро своей неприятельницы. Шершавая ладонь погладила ее ногу, лишь слегка задевая внутреннюю сторону бедра, от чего дыхание девушки участилось в несколько раз, а затем спустилось к колену. Быстрым движением Драко закинул ее ногу на свою талию, а затем, сделав стремительный поворот, требовательно приказал ей нагнуться максимально низко, выгибая спину, словно змея. До соприкосновения с землей оставались лишь считанные миллиметры, как Малфой резко поднял Гермиону, и тела их снова вжались друг в друга. В этот момент Драко начал покачивающие движения бедрами в ритм музыки, а Грейнджер, околдованная происходящим, повторяла за ним.       Они боялись прерывать зрительный контакт. Лишь для них обоих больше не существовало окружающего мира, музыки, учеников. Потому что стоит кому-то хотя бы моргнуть, как вся эта атмосфера исчезнет, и им вновь придется окунуться в жестокий мир, на который они были так обижены. Люди растворялись в мелодии. А Гермиона Грейнджер и Драко Малфой растворялись друг в друге. Потому что сейчас не было ничего важнее кроме них самих.       Движения с каждой минутой становились все медленнее и медленнее, пока совсем не сошли на «нет». Руки Гермионы покоились на широких плечах юноши. Лбы были крепко прикреплены друг другу, и из-за неудобного положения у Драко заныла спина. Но боль отошла на второй план. Слизеринец провел своим носом по кончику ее, заставляя девушку покраснеть. Девушка неуверенно ответила на его жест, совершенно смутившись, и улыбался уже Драко. Одна рука все еще впивалась в тонкую талию Гермионы, а вторая поднялась выше. Драко кончиками пальцев провел по нежной коже в районе шеи, заставляя Грейнджер откинуть голову вбок и томно выдохнуть, все же прикрывая глаза. Затем рука двинулась выше, и чем выше она оказывалась, тем ближе было лицо Драко. Легким движением юноша освободил волосы гриффиндорки. Крупные кудри, обрадовавшись долгожданной свободе, упали на хрупкие плечи и оживленно заструились вдоль спины. Малфой с необычайной нежностью погладил Гермиону по голове.       Ее трясло. От остроты ощущений Грейнджер хотелось расплакаться, и глаза ее, словно по призыву, предательски увлажнились. Девушка рвано выдохнула, открывая веки. Она посмотрела на Драко с такой жадностью, словно хотела его съесть. Ее ладони заскользили по спине юноши и, вжавшись в него всеми своими хрупкими силами, обхватили щеки. Сердце бешено билось в грудной клетке, сливаясь в такт с его. По телу бегали некие импульсы электричества, которые девушке были незнакомы, но с которыми она никогда не хотелось расставаться. — Пожалуйста, продолжай… — молила Гермиона. От недостатка его прикосновений по щекам уже текли горячие слезы. И Драко повиновался. Раз за разом прикасался к ней, появилось животное желание дышать с ней одним воздухом. Казалось, из глаз Малфоя тоже сейчас хлынут слезы, возникшие лишь из-за того, что она позволяла быть рядом. Губы обдали горячим дыханием шею Гермиону, усиливая поток жидкости, что становился все сильнее и сильнее. Поддавшись желанию, Грейнджер выгнула спину в поисках лица Драко, взволнованно вдохнув. Внутреннее «я» девушки гордо ликовало и униженно плакало одновременно. Очередная дрожь охватила Гермиону, после которой пришла волна опьяненного головокружения и утихшего возбуждения внизу живота. Драко прикрыл глаза, обнимая Гермиону что есть мочи, и отвечая на поцелуй. Малфой обхватил затылок и талию гриффиндорки, практически наваливаясь на нее своим весом, но и удерживая одновременно. — Гермиона, тебе плохо? — вскрикнула Джинни, уже не на шутку перепугавшись. Она сжала плечи подруги и осмотрелась, пытаясь отыскать предмет, к которому девушка была привязана, словно зачарованная.       Грейнджер тряхнула головой. Сердце ее продолжала оттачивать чечетку, а в голове раздалась жуткая боль. — Нет, все хор… хорошо, — ответила девушка. Она пыталась придать своему голосу уверенность, но тело не слушалось свою хозяйку. Гермиона оторвала свой взгляд от Малфоя, который, резко встрепенувшись, направился вон с вечеринки. — Ты уверена? Давай я отведу тебя к мадам Помфри!       Джинни схватила подругу за руку и уже хотела было двинуться к выходу, но Гермиона оказала сопротивление. Отрицательно качнув головой, она успокаивающе улыбнулась. — Я голодна.       Взгляд Уизли-младшей тут же просиял. Девушка заулыбалась во все свои тридцать два зуба. — Это же прекрасно! На вечеринке полно закусок, пошли перекусим. Или… или нет! Пойдем прямиком на кухню. Мы сможем что-нибудь приготовить и… — Нет. Джин, пожалуйста, не надо. Я… я чувствую себя не очень уверенно, когда ем с кем-то. Ты не обидишься, если я отправлюсь на кухню одна? — Нет, конечно. Но вдруг что — отправляй патронус. Поняла?       Гермиона лихорадочно обняла подругу и, пожелав ей замечательного вечера, поспешила покинуть выручай-комнату. Стоило ей переступить порог, как дверь скрылась в недрах стены. Тишина на миг оглушила гриффиндорку. Громкая музыка давила на уши, пульсировала в голове, и полное уединение казалось чем-то непривычным. Девушка прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться на своих ощущениях, напрягая все органы чувств. Если прислушаться, в глубине замка можно было расслышать рассыпчатые шаги Драко. Определив его местоположение, гриффиндорка рванула в сторону звуков, на ходу скидывая туфли, что внезапно стали слишком неудобными.       Он уходил.       Слишком далеко.       Гермиона опять врала. Она не чувствовала никакого голода. Наоборот, бокал шампанского вскружил ей голову, пузырьки заполнили узкий желудок, который уже, наверное, был размером с галлеон. При этом девушка больше не чувствовала никакого стыда перед подругой. Она лгала всем, кто был ей близок. Но если такова цена ее душевного спокойствия, была готова. Потому что сегодняшняя ночь — это единственное время, когда Гермиона сможет узнать всю правду о Драко Малфое и обличить все его скелеты в темном шкафу. В голове крутился один лишь Малфой. И это придавало ей сил бежать что есть силы; позволяло не нуждаться в воздухе. Зачем дышать кислородом, если можно дышать Драко Малфоем?       Гермиона выбежала на улицу. Редкие хлопья снега падали с неба, и лишь единицы добирались до земли. Завывал ветер, обдавая фигуру девушки своим дыханием. Но Грейнджер не чувствовала ни холода, ни слабости. В какой-то момент, совершенно сбившись с пути, она споткнулась. Громко выругавшись, девушка подскочила и уже хотела было двинуться по выбранному пути, но взгляд зацепился за черную материю на отдаленной тропинке. Гермиона подбежала и подняла вещь. Это оказалась мантия, на груди которой гордо красовался герб Слизерина. Гермиона уже знала куда точно идти. Чем дальше она продвигалась, тем отчетливее слышала стоны, вскрики и… зверский рык. Она даже сама не поняла, как учуяла металлический запах крови, оставшийся на ее нёбе. Резкий аромат влился не только в ноздри, а во все ее существо, поглощая без остатков.       Белая окровавленная рубашка Драко Малфоя врезалась во внимание. Гермиона обошла дерево, возле которого лежала материя, и вновь двинулась вперед, чувствуя некое сомнение. Но страсть и любопытство настолько заполонили разум, что она уже не могла остановиться. От увиденного захотелось закричать. Грейнджер прижала руки ко рту, все же делая два шага назад. Малфой, неестественно выгнувшись, неистово рычал.       Совершенно не понимая что делает, Гермиона подбежала к Драко и обхватила его двумя руками, пытаясь удержать. Почувствовал прикосновение, Драко на секунду успокоился, а затем принялся вырываться. Даже ее рваное дыхание причиняло ему невероятную боль, от которой было не деться. Малфой попытался подняться, глаза испуганно бегали по опушке Запретного леса, но взгляд мутнел и он мог видеть лишь короткими урывками. — Гр… — попытался произнести Драко, но изо рта вырывался лишь хриплый стон. -… рейнджер… — Что мне сделать, Малфой? — не сказала, а прокричала. Слезы все же хлынули из ее глаз. Гермиона не чувствовала страха. Лишь непреодолимое желание забрать хотя бы часть его боли, облегчить его мучения. А об остальном они смогут поговорить потом. Да, обязательно поговорят, а если Драко не захочет, Гермиона заставит. Потому что не только Малфои получают то, что хотят. — Вер-р… фки… ах…       Драко выдохнул весь воздух из легких и, напрягшись, закричал. Пульсирующий позвоночник хрустнул и округлился, разрывая кожу. — Беги! — рявкнул Малфой.       Драко не понимал что Грейнджер делает в запретном лесу, тем более рядом с ним. Если она не послушается и останется, он ее просто разорвет на мелкие кусочки. Так какого, мать его, черта Гермиона не сдвинулась с места? Полная дура, идиотка! Безбашенная тупица! Злость на неприятельницу оказалась настолько сильна, что Драко чуть было действительно не накинулся на нее. Он сдерживал себя всеми возможными способами, но коготок за коготком уже принимали волчью форму, а практически обнаженное тело скидывало человеческую форму и обрастало шерстью.       Наконец-то! Отпустила Драко и отскочила на несколько шагов назад. Гермиона лихорадочно пробежалась по себе ладонями, отыскивая волшебную палочку. Гриффиндорка была готова впасть в истерику, потому что лишь сейчас вспомнила, что оставила ее в спальне Джинни. Действительно, тупица.       Драко с каждой секундой приобретал волчью форму. Передние руки вытянулись, стали длиннее. Клыки росли уже не по минутам, а мгновениям. Присев, оборотень запрокинул голову, рот распахнулся. Вырвался вой.       Пора.       Сорвавшись с места, Грейнджер побежала в сторону школы. Мысли в голове путались, не позволяя нормально соображать. Девушка пыталась отыскать хоть какой-нибудь способ скрыться от чудовища, от которого ей было не сбежать. Оборотень в несколько раз быстрее ее, сильнее, выносливее. Драко превратился в самого настоящего охотника. Он не просто гнался на Гермионой, а выслеживал ее, дразнил своим присутствием, запугивал. И это приносило ему удовольствие. Вдоволь наигравшись с девушкой, зверь в один прыжок преодолел расстояние между ними. Подхватив когтистой лапой ее щиколотку, оборотень повалил ее на землю. Гермиона замерла. В ее глазах читался немой ужас, тело кричало о нежелании умирать. Она столько всего не успела совершить в жизни, и именно в этот момент смогла осознать всю ее ценность. Волчья морда нависла над ее лицом. На мгновение в глазах зверя промелькнул блеск человечности. Заостренные уши поджались к макушке, все его тело исказилось новым приступом боли. Волк жалобно заскулил. Будто боролся с самим собой, своими желаниями. — Инкарцеро! — выкрикнула девушка, толкая оборотня в грудь. Веревки, тянувшиеся от ближайшего дерева, связали Драко и плотно притянули к себе. Гермиона тут же поднялась на ноги и взглянула не свое творчество. Внезапно накатила радость из-за того, что она смогла, наконец, воспользоваться невербальной магией. Но яростное рычание существа вывело ее из этого состояния. Девушка вдохнула в себя побольше воздуха и облегченно выдохнула. — Малфой, все будет хорошо.