Если сможешь

      Проснувшись, Драко Малфой ожидал чего угодно. Разъяренную Грейнджер, что готова была запустить в него «Аваду Кедавру» за то, что произошло между ними этой ночью. Предполагал, что проснется в одиночестве. Но никак не думал, что святая Гермиона Джин Грейнджер, прижавшись к его груди, будет мирно посапывать. Малфой вздохнул. Он протянул свободную руку к копне каштановых волос, собираясь запустить в них пальцы, но передумал. Его не грызли ни муки совести, ни сожаление. Однако некая неуверенность поселилась в его душе, заставившая отстраниться. Почувствовав, что что-то пошло не так, Гермиона недовольно промычала и, перевернувшись на другой бок, тихо выдохнула. Она еще не отошла от сна и находилась в полудреме, готовясь опять погрузиться в сон. В последний раз взглянув на гриффиндорку, Драко выбрался из-под мантии, которой они накрылись посреди ночи из-за прохлады, и, разминая затекшие конечности, направился на кухню. Вырубив свет, который горел всю ночь, юноша поставил на огонь небольшую кастрюлю, практически доверху наполненную водой. Когда вода закипела, слизеринец бросил в булькающую жидкость несколько листьев чая и, продержав емкость еще немного в районе тепла, снял с плиты.       «Кабанья голова», как и следовало предполагать, не отличалась гостеприимством. Хозяин принимал как арендодателей, так и посетителей бара с привычной для окружающих отчужденностью. Он никогда не задавал лишних вопросов и в большинстве случаев был молчалив, а если видел или слышал что-то интересное, никому и ничего не рассказывал. Ему было все равно. Именно поэтому Драко решил снять квартиру в самом грязном трактире, находившемся в пределах Хогсмида. В пабе можно было встретить абсолютно разных людей, которые могли не бояться за свою репутацию. Раньше многие преступники находили в нем свое убежище, пока правоохранительные органы не принялись первым делом осматривать сомнительного происхождения заведение. Вряд ли кто-то из Хогвартса решится сюда сунуться. Журналисты — тем более. Несмотря на всю свою неопрятность, трактир «Кабанья голова» являлась самым безопасным для него и Грейнджер местом.       Он снял квартиру всего пару дней назад, оплатив аренду до февраля. В его тюремной камере было слишком темно, чтобы заниматься зельеварением. К тому же, Драко не сомневался в том, что в квартиру мог кто-то зайти. В первый же день он наложил на нее всевозможные защитные и запирающие чары, а затем предупредил владельца, что не потерпит посягательств на его территорию. Малфой был услышан, понят и принят. Конечно, чтобы привести квартиру в более-менее прилежный вид, пришлось хорошенько постараться. Он не один час колдовал над помещением, а затем еще столько же внимательно осматривал квартиру на наличие мусора и неизвестных ему предметов. Малфой ненавидел грязь.       Разлив чай по кружкам, которые юноша принес с собой из Хогвартса — в прочем, как и другую посуду — Драко вновь вышел в гостиную. Бокал, предназначенный Грейнджер, он поставил на журнальный столик, а сам подошел к окну. Распахнув занавески, молодой человек с наслаждением сделал глоток горячего напитка. Жизнь кипела на улочках Хогсмида. Волшебники торопились на работу, бродяги повылезали из своих нор и просили милостыню, недооцененные музыканты и фокусники, расположившись на каждом углу, демонстрировали прохожим свои таланты. — Малфой, хочу тебя расстроить. Твои яйца — не наливные яблочки. Отойди и не пугай бедных людей, — сонно пробормотала Грейнджер, потирая глаза. Драко усмехнулся, поворачиваясь к девушке. — Готов поспорить, Грейнджер.       Девушка фыркнула. Она приняла сидячее положение и, завидев кружку с чаем, ухватилась за нее. Ночью Гермиона немного замерзла, и если бы не мантии, укрывавшие обнаженные тела, точно подхватила бы простуду. — Окно зачаровано. Никто не сможет увидеть проживающих.       Осмотревшись, Гермиона подметила, что гостиная при свете дня уже не казалась такой мрачной. Узкое окно было практически от пола до потолка, не имея подоконника. Оно озаряло каждый темный уголок, делая помещение даже немного уютным.       Внизу живота чувствовался дискомфорт, но довольно терпимый. Единственное, что по-настоящему болело — это мышцы бедер и ног. Гермиона потянулась к своей одежде, но пораженно охнула, когда тело оказало знакомое сопротивление. То же самое она чувствовала после многочисленных ночей, когда девушка вместе с друзьями скиталась по лесам во времена войны, то и дело сражаясь или убегая от Пожирателей смерти.       Все же преодолев неприятные ощущения, Гермиона поднялась и принялась одеваться. Пристально наблюдавший за ней Малфой, поставив наполовину опустевшую чашку на журнальный столик, сам потянулся к куче одежды и белья. Рубашка и брюки были непозволительно скомканы, отчего юноша брезгливо поморщился. — Сколько времени? — вдруг спросила Грейнджер, впервые за все утро в упор взглянув на него. Драко нахмурился, отвлекаясь от разглядывания одежды. — Я не знаю.       Грейнджер застонала. — В девять утра у нас поезд, Малфой. И судя по тому, как светло на улице, мы опоздали.       Малфой чертыхнулся. Наплевав на то, как выглядит его одежда, юноша принялся в спешке одеваться. В голове никак не укладывалось. Он совсем позабыл о том, что сегодня студенты Хогвартса разъезжаются по домам. Специально позвал Гермиону именно накануне, чтобы не откладывать дело в долгий ящик.       Они поспешили выйти на улицу. Выглянувшее солнце ярко светило, предоставляя волшебникам в последний раз насладиться его теплом. При других обстоятельствах Гермиона предпочла бы медленно прогуляться, греясь в лучах солнца, которых ей будет так недоставать холодной и мрачной зимой. Но в голове крутилось лишь одно желание: «Как бы успеть?». Страх лишь усилился, стоило студентам подойти к часам на главной площади. Хогвартс-экспресс уехал два с половиной часа назад. Не сдержавшись, девушка выругалась. Она злилась и на себя, и на Малфоя, и на жаркую ночь, после которой у нее ныло все тело, и на свою слабость. Наскоро махнув слизеринцу рукой, девушка поспешила вернуться в школу. Она даже не представляла, как теперь будет добираться до дома. В голове как некстати всплыли лица Гарри, Рона и Джинни, которые наверняка беспокоились за нее. А Грейнджер, как самая настоящая эгоистка, вместо того, чтобы успокоить их, трахалась с Драко Малфоем в трактире «Кабанья голова». Замечательно! — Грейнджер, постой!       Драко без труда нагнал гриффиндорку. Он не чувствовал острой потребности в возвращении домой, но тот факт, что ему придется задержаться в школе вместо того, чтобы поскорее увидеться с матерью, беспокоил. — Малфой, я не хочу сейчас ни о чем говорить. Давай потом.       Ей срочно надо было наведаться к директору Макгонагалл. Гермиона на несколько минут даже позабыла о своей обиде. Главное — это найти способ попасть Лондон, а потом уж можно будет разобраться со своей неприязнью.       Добравшись до Хогвартса, девушка на мгновение обернулась. Никакого намека на то, что всего пару минут назад слизеринец шел за ней попятам. Вздохнув, Гермиона прикусила губу, пытаясь сдержать вой сожаления, которое отступило, стоило ей подойти к кабинету директора. Оказалось, что женщина уже была в курсе опоздания Гермионы, поэтому поджидала ее возле статуи горгульи. — Мисс Грейнджер, с вами все хорошо? — обеспокоенно поинтересовалась директор Макгонагалл. — Мисс Уизли сообщила, что вы опоздали на поезд. — Директор, скажите, я еще могу уехать? Есть какой-нибудь способ?       Женщина с сожалением покачала головой, поджимая тонкие губы. — К сожалению, поезд уже не вернуть. Если в вашем доме установлен магический камин, то я могу позволить вам воспользоваться школьным.       Гермиона почувствовала, как у нее опускаются руки. Она так долго ждала возвращения домой, а все пошло коту под хвост. Ей многим пришлось пожертвовать, чтобы обезопасить родителей. Стерев им память, Грейнджер чувствовала себя как никогда опустошенно. Словно у нее забрали часть души, а затем, поместив в клетку, оставили у девушки на виду. Около года она находилась в полной изоляции от внешнего мира. Чтобы заглушить боль, Гермиона полностью сосредоточилась на войне. После поражения Волан-де Морта гриффиндорка, как только у нее появилась возможность, полетела в Австралию. Никогда еще она не чувствовала себя настолько взволнованно. Несколько часов перелета дались ей особенно тяжело. Она никак не могла себя успокоить, поэтому то и дело отходила в туалет, беспокоя своих соседей. Грейнджер так боялась, что заклинание окажется неисправимым. Но все обернулось как нельзя хорошо. Мистер и миссис Грейнджер вспомнили свою дочь и, не выждав даже недели, вернулись в Лондон. А теперь, после полугодовой разлуки, ей предстояло выжидать еще столько же. Гермиона впервые подумала о том, что ненавидит школу.       Директор Макгонагалл пыталась ее приободрить. Женщине очень хотелось узнать, где Гермиона пропадала, но она понимала, что не может задавать подобные вопросы. Девушка же ее слушала лишь мельком. Наконец, не выдержав напряжения, она попрощалась с директором и помчалась в башню Гриффиндора, надеясь, что друзья все еще находились в Хогвартсе. Всевышний впервые за несколько лет услышал ее молитвы. Расположившись перед камином, на диване сидела Джинни Уизли, читавшая свежий выпуск «Ежедневного пророка». Услышав шум со стороны портрета, рыжеволосая отвлеклась от чтива и поспешила подняться на ноги, когда Грейнджер показалась в гостиной. — Черт возьми, Гермиона, с тобой все в порядке? — возмущенно воскликнула девушка, кидаясь к подруге на шею. Гермиона поспешила обнять Джинни в ответ, извиняясь за свое отсутствие. — Мы так беспокоились! Гарри и Рон уже хотели идти искать тебя, но директор Макгонагалл чуть ли не силой усадила их в поезд. Где ты, черт возьми, пропадала? И почему не предупредила?       Джинни никогда не была чересчур эмоциональной и умело скрывала то, что ее мучает. Однако после потери брата ее стойкая выдержка дала сбой. Она не боялась новой войны, но боялась очередных смертей тех, кого когда-то знала и любила. Именно поэтому то, что происходило с ней во время отсутствия Грейнджер нельзя было передать словами. Вернувшись вчера вечером в Хогвартс, она, Гарри и Рон еще некоторое время сидели в гостиной, надеясь, что Гермиона скоро вернется. Как не странно, именно Джинни первая заговорила о том, чтобы разойтись по спальням после нескольких часов ожидания. Проснувшись рано утром, девушка первым делом направилась к подруге. Уизли-младшая была уверена, что она уже вовсю бодрствует и перепроверяет собранные заранее вещи. Однако соседки Гермионы сообщили, что ее не было всю ночь. Джинни еще несколько раз переспрашивала одногруппниц, не веря своим ушам. — Гермиона редко появляется в спальне, — сказала Парвати Патил, пожав плечами. — Либо отсутствует всю ночь, либо приходит под утро, когда мы уже спим.       Страхи Джинни расширились до невообразимых размеров. Поблагодарив девушек, она поспешила в спальню Гарри и Рона, чтобы рассказать о случившемся. Ей было страшно. Все знали, что Гермиона Грейнджер изменилась до неузнаваемости. Рыжеволосая начала подмечать перемены в подруге еще в самую первую встречу, когда они увиделись в сентябре. Сначала она все списала на тоску по родителям и горе, на борьбу с которыми нужно было время. Но каждая встреча с Гермионой уверяла ее в обратном. Грейнджер не просто страдала. Она перекроила в себе все, что только можно: тело, мысли, разум, мозг, голос, взгляд. Тем не менее, Джинни все еще дорожила подругой. Иногда Гермиона отстранялась, но в последнее время девушка заметила, что к ним возвращается истинная Гермиона Грейнджер, которая лишь слегка прикоснулась к новшествам. Но эта мысль преследовала девушку ровно до того момента, пока Джинни не узнала о ночных похождениях Гермионы. Куда она ходила посреди ночи? И, что самое главное, с кем? Уизли-младшей даже захотелось расплакаться. Никогда еще она не чувствовала себя такой дурой! И дело даже не в том, что Грейнджер не впервые отсутствовала ночью в спальне для девочек. Джинни Уизли собственными руками отпустила подругу к черту на кулички! Где ее теперь искать? Что теперь делать? Стоит ли идти к директору Макгонагалл? В душе девушки случился грандиозный переворот, рвавшийся наружу. И речи быть не могло о том, чтобы уехать из школы. Джинни обязана была остаться и во что бы то ни стало разыскать подругу.       Внезапно появившаяся директор Макгонагалл, которая должна была отвести первокурсников и второкурсников на вокзал, была удивлена, когда узнала, что Гарри, Рон и Джинни остаются в Хогвартсе. Молодые люди уже собирались бежать на поиски Грейнджер, но женщина вовремя их остановила. Поттер и Уизли были отправлены на вокзал под строгим наблюдением, младшекурсники переданы мистеру Донгу, сама директор отправилась к своему кабинету, а Джинни оставлена в башне Гриффиндора. Но успокоиться рыжеволосая бестия не могла. Ее грызло чувство вины и страх за подругу. Она то и дело поглядывала на стрелки часов. Время текло слишком медленно. Девушка попыталась себя отвлечь чтением и пустой болтовней с оставшимися гриффиндорцами, но никак не могла отделаться от навязчивого видения Гермионы перед глазами.       «Может, она с Малфоем?» — с сомнением подумала рыжеволосая, но тут же отогнала эти мысли прочь. Да, она видела переглядки Гермионы и слизеринского хорька и знала, что они стали больше времени проводить вместе. Но Джинни уверяла и себя, и друзей, что это всего лишь глупое совпадение. Обычная воля случая, возникшая из-за необходимости отрабатывать наказание бок о бок. Вспомнив, как Гермиона, совершенно уставшая, вымотанная, но до неприличия счастливая, явилась в башню Гриффиндора после драки с Малфоем, Джинни не сдержалась от усмешки. Такого от зубрилки Грейнджер точно никто не ожидал.       «У этого мерзавца слишком мало мозгов, чтобы завоевать сердце Гермионы», — пронеслось в голове рыжеволосой. По правде говоря, она уже не с такой ненавистью вспоминала о Малфое. Он на протяжении долгих лет задевал колкими фразочками семью, друзей и ее саму, но война многое поменяла и расставила по полочкам. Она не могла не признать, что Драко Малфой довольно умен и, возможно, красив. И если бы захотел, наверняка влюбил в себя Гермиону…       «Глупости!» — взревела разыгравшаяся фантазия.       Когда Гермиона вернулась, на сердце было уже не так тяжело. — Я загулялась, — непринужденно ответила Грейнджер, улыбнувшись. — А когда опомнилась, было уже поздно. Пришлось остановиться в гостинице. Лучше скажи: почему ты все еще здесь? — Шутишь? — возмущенно воскликнула Уизли-младшая, выпуская Гермиону из объятий. — Ты думаешь, я отправилась бы домой? Скажи спасибо Макгонагалл, Грейнджер, иначе Гарри и Рон убили бы тебя на месте!       Услышав свою фамилию, девушка поморщилась. Друзья всегда обращались к ней исключительно по имени, и в устах рыжеволосой ее фамилия звучала особенно нескладно. В голове появился образ Малфоя. Гермиона представила, как он стоял бы сейчас на месте Джинни и, яростно жестикулируя, отчитывал ее как маленького ребенка. Девушка еле сдержалась от смешка. Но ненадолго вернувшееся хорошее настроение быстро погасло. Грустно вздохнув, гриффиндорка подошла к дивану и плюхнулась на мягкую поверхность. Согнувшись, девушка поставила локоть на колено и подперла ладонью щеку. — Эй, ну чего ты? Переживаешь из-за родителей? — смягчившимся голосом спросила Джинни. Она подошла к подруге и, присев рядом, обняла ее за плечи. — Прости, если я слишком злюсь или давлю на тебя. Мне стоит быть более сдержанной.       Гермиона улыбнулась и в благодарность сжала ладонь Джинни. Ее совсем не смущала опека Уизли-младшей. Иногда хотелось от нее сбежать, но рыжеволосая действовала не так радикально, как Рон и Гарри. Даже по глазам парней читалась их готовность связать Гермиону и держать при себе, наивно полагая, что девушка им за это потом скажет «спасибо». И если второй более-менее держал себя в руках, то Рон даже в обиженном состоянии мог поддеть ее по любой мелочи, а потом закатить скандалы, если девушка не выполняла его прихоти. В этом был весь Рональд Уизли. Несколько месяцев он мог вести себя абсолютно нормально, а потом в голове что-то щелкало и Уизли уже шел искать орехи, готовый разбить скорлупу об свою голову. — Я обижаюсь не на тебя, а на себя. Я так глупо упустила шанс повидаться с родителями. Еще и вас заставила волноваться.       Джинни тепло улыбнулась. — Не переживай. Мы что-нибудь придумаем.

***

      Когда Драко вышел из камина в Малфой-мэноре, все волнение мигом отступило. Не составило труда взять все свои эмоции под контроль. Отбросив мысли о Грейнджер, что преследовали его на протяжении всего дня, он принялся оттряхиваться. Драко переместился в кабинете отца. Глава семьи Малфой не оказался на своем привычном рабочем месте, и Драко, ощущая, как сердце вновь начинает неприятно отбивать грудную клетку, вышел из помещения, покрепче сжав волшебную палочку в кармане. Сбежав вниз по лестнице, он направился в главную гостиную, из которой доносились приглушенные голоса. Никто не ожидал, что он так быстро вернется домой. Миссис Малфой, завидев сына, хотела было кинуться к нему на шею, но замерла, увидев предупреждающий взгляд мужа. — Что здесь происходит? — решил осведомиться юноша.       Люциус Малфой, сидевший во главе длинного стола, поднялся на ноги, уперев ладони в крышку стола. — Как ты оказался в поместье?       Присутствующие с интересом, а некоторые и страхом, наблюдали, как сын и отец прожигают друг друга взглядом. Драко не ошибся, когда предположил, что Люциус устраивает собрания в поддержку павшего Темного Лорда. В груди у Люциуса рождалось невыносимое чувство горечи и утраты, когда он думал о том, что мог заполучить, если бы Волан-де Морт победил. Все, чего он так желал, было потеряно. — Не забывай, что я тоже Малфой. Повторю вопрос: что. здесь. происходит? — по слогам повторил Драко, сжимая волшебную палочку. — Драко… — Нарцисса, не лезь! — рявкнул Люциус, ударив кулаком по столу. — Не ори на нее! — тут же отозвался Малфой-младший, подскочив к столу с противоположной стороны. Он тяжело дышал. В голове нескончаемым потоком крутились два слова, которые могли решить его проблемы. Всего два слова, и Люциус Малфой, взглянув на мир в последний раз, навсегда потеряет возможность существовать. Всего два слова, и его тяжелобольная мать оправится, заживет новой, цветущей жизнью. Всего два слова, и он, Драко, обретет свободу. Всего два слова, и мир будет способен. — Как ты мог привести в мой дом Пожирательское отребье? — В твой дом? — взревел Люциус. Мужчина оттолкнулся от стола с такой силой, что стул, на котором он сидел всего несколько минут назад, с грохотом упал. Откинув седалище, мистер Малфой подлетел к Драко, отталкивая вступившую на защиту сына Нарциссу. Женщина, не устояв на ногах, упала, задев головой острый угол подоконника. — В твой? В твой дом? — хватая Драко за грудки, продолжал кричать мужчина. — В мой дом! — ответил Малфой-младший, откидывая руки Люциуса в сторону. Услышав ответ сына, мужчина вновь налетел на Драко, пытаясь ударить его как можно больнее. Никогда он еще не ненавидел своего сына, как в этот момент. Все существо мужчины переполнял гнев. Откинув палочку Драко в сторону, Малфой-старший схватил Драко за грудки и пригвоздил его в стене. — Как я мог вырастить такое отребье?       Люциус не шипел. Он плевался своим ядом, что скопился за долгие месяцы томления в темнице Азкабана. Первое, что мужчина хотел сделать после выхода из тюрьмы — это поговорить с Драко. Он был уверен, что его сын, так преданно шедший по его стопам много лет, не вышел из-под влияния во времена войны. Нет, Драко, определенно, вынашивал свой план. Он не мог предать отца. Не мог предать свою семью ради грязнокровных тварей и святого Поттера, греющегося теперь в лучах славы. Однако все его предположения, за которые Люциус так долго хватался, в миг испарились из его головы. Стоило ему лишь взглянуть в глаза сына, в которых плескалась самая настоящая ненависть. — Пошли вон! — взревел Люциус, обернувшись на гостей. Он отшвырнул сына, брезгливо вытирая ладони о дорогую мантию. Даже прикасаться к Драко было противно.       Волшебники тут же принялись подниматься со своих мест и покидать поместье один за другим. Они не смели перечить своему новому — и, разумеется, временному — предводителю. Покинув стены Малфой-мэнора, Пожиратели, словно по команде, синхронно трансгрессировали, оставляя семью копаться в грязи.       На несколько минут образовалась мертвая тишина. Она оглушала. Драко захотелось что-нибудь разбить, только чтобы не оставаться с семьей в такой обстановке. Его мозг пульсировал от боли и… слабости. Драко так сильно ненавидел Люциуса и был уверен, что как только подвернется возможность, он, без зазрения совести, убьет его. Но когда появился шанс, юноша так и не смог. Продолжал сидеть на полу, пока пришедшая в себя Нарцисса, игнорируя боль в висках, подбежала к сыну и помогла ему подняться. Заметив, как жена любовно поглаживает сына по голове, пытаясь усмирить его нрав, Люциус подскочил, схватил женщину за локоть и силой выволок из гостиной, преодолевая все крики и попытки вырваться из крепкой хватки. Заперев двери волшебным заклинанием, он развернулся к сыну. Вся ярость, окутывавшая Малфоя-старшего, улетучилась. На глаза навернулись слезы, когда он посмотрел на сына, с остервенением держа палочку наготове. — Ты опять подставил нас, Люциус, — прошипел Драко. — Я хочу вывести нашу семью на новый уровень. Привести к величию! К славе! — О, да. Ты действительно привел нашу семью к славе. Вот только таких мерзавцев не будет никто оплакивать, а писатели, скрепя пером, не будут писать нашу автобиографию и повести. Все, что ты делал — это загонял нас в стойло с навозом, а потом заставлял жрать дерьмо вместе с дохлыми мухами!       Все его тело предательски дрожало. Сначала Драко говорил тихо, но со временем его голос перешел на яростный крик. Он не знал куда деть свою злость. Как он мог? Как мог привести Пожирателей Смерти в его дом? Как посмел побеспокоить мать и еще сильнее покалечить ее здоровье? Как вообще посмел вернуться? На секунду Малфой пожалел, что дементоров изгнали из Министерства магии. Потому что Люциус был недостоин даже того, чтобы сгнить в Азкабане в полном одиночестве. — Ты предал Темного Лорда! — Я не предал, а спас свою задницу, чертов ты ублюдок! Твою, кстати, в том числе!       Рассвирепев, Люциус предпринял попытку напасть на сына, но Драко ловко увернулся от его нападок. Выбив волшебную палочку из рук отца, Малфой обездвижил его заклинанием. Упав мертвым грузом на пол, мужчина пытался что-то сказать, но все, что мог — это обеспокоенно бегать глазами по помещению. — Но я это исправлю, отец.       В последний раз склонившись над телом Люциуса, Драко, расколдовав дверь, выскочил наружу. Ему срочно нужно было побыть в одиночестве. Оказавшись на улице, юноша некоторое время шел, ничего перед собой не видя. Глаза застелила прозрачная пелена, скрывая внезапно помутневший мир. Сорвавшись на бег, Драко направился в неизвестном направлении. Как же ему хотелось сбежать подальше от этого сучьего особняка, от страдающей матери и поганого Люциуса. Хотелось скрыться от окружающего мира, запереться в личной темнице, заковать себя цепи и позволить своему телу, наконец, по-настоящему испустить дух. Полностью, а не маленькую частичку, что выходила из него каждый раз, стоило вновь разочароваться. Казалось, это чертово чувство, сдавливавшее грудь, никогда его не покинет. Ему было слишком тяжело жить и справляться с неприятностями. Стоило случиться чему-то хорошему, как на его белобрысую головку опять сливали вонючие помои.       Наконец, остановившись, Драко присел под деревом, вдыхая в себя морозный воздух. Сердце потихоньку начало успокаиваться. Стоило лишь очистить голову, как грудные путы ненадолго ослабли, позволяя юноше дышать всеми легкими. А ведь в детстве он искренне любил Уилтшир. Ему нравилось проводить дома летние каникулы и с огромным нежеланием возвращался в Хогвартс, пусть и не показывал своего недовольства. Люциус и Нарцисса были не такими уж и плохими родителями. Они по-своему заботились и любили юношу. Кто бы мог подумать, что спустя годы их семья расколется на три отдельные части?       По щекам текли слезы, но Драко даже не заметил горячей жидкости. Его накрыли ностальгия и сожаление. На протяжении долгих лет он слепо следовал отцу, считал его своим кумиром и пытался во всем на него походить. Но последние три года так сильно изменили его мнение об отце и семейных ценностях в целом, что Малфой-младший сам себя не узнавал. Он хотел с кем-нибудь поделиться своими переживаниями. Но с кем? Блейз и Пэнси сами сейчас воевали со своими семьями, пытаясь отстоять право быть вместе. Паркинсоны отказывались принимать юношу в свою семью, прекрасно зная о похождениях его матери. Мать Блейза, известная всем по прозвищу «черная вдова», не противилась браку сына, но и не одобряла и наотрез отказалась знакомиться с Пэнси. Ей хотелось, чтобы сын связал себя узами брака именно с той женщиной, что в ближайшем будущем смогла бы увеличить их состояние. Брак по любви, как считала новоиспеченная миссис Коул, полная ерунда, на которую не стоит тратить свое время.       Кому-то приходилось бороться за свои чувства, а кто-то никак не мог решить, что ему делать дальше. Драко разрывался. Головой он понимал, что стоит немедленно обратиться в Министерство магии и засадить отца в Азкабан. Но сердце неприятно сжалось. Он чувствовал себя самым настоящим подлецом, когда думал о предательстве. Проще самому убить Люциуса Малфоя, чем обратиться в правоохранительные органы. И как отреагирует общество, когда главу семьи, оправданного всего несколько месяцев назад, арестуют? Что будет с Нарциссой и самим Драко? Послевоенное время очень жестко испытывало Малфоя-младшего. Некоторые студенты до сих пор пялятся на него, уверенные, что слизеринец замышляет план по захвату мира. Драко усмехнулся, вытирая мокрые от слез глаза. Единственный мир, который его сейчас интересовал — это свой собственный и… Гермионы Грейнджер. Совсем чуть-чуть.       Поднявшись на ноги, юноша, совершенно успокоившись, двинулся в сторону поместья, неприветливо выглядывавшего из-за высокого склона. Широкая подъездная дорога, ведущая к поместью, была плотно покрыта белоснежным снегом, на котором все еще виднелись отпечатки бывших Пожирателей Смерти. Сжав губы, Драко принялся заметать следы незваных гостей.       На пороге его ждала Нарцисса. Укутавшись в теплую шаль, она сидела на скамейке, высматривая сына. В руках покоилась черная материя. Завидев Драко, она тут же поднялась на ноги и поспешила к нему, на ходу протягивая мантию. — Драко, надень, пожалуйста. На улице холодно.       Малфой повиновался. Только сейчас юноша осознал, что действительно замерз. Погода в Уилтшире оставляла желать лучшего. Падающий с неба снег развивался в разъяренном вихре, в который их вогнал ветер. Поднималась самая настоящая буря, во время которой безопаснее всего было бы сидеть дома. Но отчего-то Драко все равно не хотелось проходить внутрь дома. Казалось, в нем ему было еще холоднее, чем на улице. Он с нетерпением ожидал день, когда сможет покинуть его стены и вернуться в школу. Слишком невыносимо было оставаться дома, зная, что где-то за стеной обитает Люциус. Но по глазам матери Драко осознал, что женщина никуда не уйдет, а останется рядом с ним. Здоровье Нарциссы было важнее, поэтому Малфой, мягко улыбнулся, повел женщину в дом, обняв ее за плечи. Стоило признать, что даже во время болезни миссис Малфой выглядела так, словно сошла с обложки модного журнала. Она была ниже Драко на полторы головы, а худое тело окутано лучшими одеяниями. Белые волосы женщина всегда держала в порядке, каждое утро либо укладывая, либо создавая красивую прическу. Словом, истинная аристократка. Она редко хмурилась и держала бесстрастное выражение лица. Больные глаза источали уверенность, прямая спина — самую настоящую надменность. И лишь ее любимый сын, о котором она яро заботилась, но никогда не старалась дать ему больше тепла, чем следовало, радовал ее своей силой воли, выдержкой и терпением. Несомненно, Нарцисса гордилась тем, что сумела вырастить такого замечательного юношу. — Мама, я не понимаю, — проходя в особняк, начал Драко. Он помог Нарциссе снять мантию, любовно проведя ладонью по волосам. — Я просто люблю его, — ответила женщина. Ее лицо тронула слабая улыбка. — Не понимаю я такой любви, — прошептал Малфой, покачав головой. — Я упеку его в Азкабан, если он опять учудит что-то подобное. — Разве свободу мы искали, раз решили взяться за старое? — в тон сыну ответила женщина, положив руки на широкие плечи сына. — Драко, ты еще молод. Но однажды ты поймешь: любовь — это не просто быть рядом в трудной ситуации. Это еще и абсолютное сумасшествие. Если ты не сходишь с ума, значит не любишь. — Это не так. — Хочешь поспорить? — Да. — Ты когда-нибудь любил?       Драко резко сделал шаг назад, скидывая руки матери. Поправив воротник рубашки, он побежал по лестнице вверх, стремясь как можно скорее оказаться в своей комнате. Нарцисса следовала за ним попятам, придерживая руками длинное платье. — Драко, не беги. Никогда не беги, слышишь? — закричала она, вдруг остановившись на половине пути. — Если чувствуешь, как умираешь, стоит ей или ему оказаться в той голове, значит это любовь. И ты явно думаешь об этом человеке. — Нет такого человека. — Ложь! Это для нее ты просил книги. Она больна и сходит с ума. — Нет. — Да!       Развернувшись, Драко быстро спустился вниз. Оказавшись рядом с матерью, он хотел высказать целую тираду по поводу того, что думает о ее словах, но так и не смог. — Ты чувствуешь ее? — прошептала Нарцисса. Она протянула руку, чтобы коснуться щеки сына, но тот, развернувшись, побежал в свою спальню. — Просто спроси себя: что она чувствует в этот момент? — прокричала вслед Нарцисса, вступив на ступеньку выше.       Драко слышал, но слышать не хотел, поэтому уверил себя, что все, что сказала Нарцисса, пролетело мимо его ушей. Зайдя в комнату, он выгнал домовиков, приводившие его спальню в порядок. Схватив антикварную вазу, стоявшую на комоде, он бросил ее в стену, громко закричав.       Безумие. Чертово безумие. Чертова Грейнджер!       Драко не собирался останавливаться. Все, что было в его комнате, оказалось разрушенным и не подлежало восстановлению. Он возненавидел свои мысли о Гермионе Грейнджер и мать, пытающуюся пробудить в нем те чувства, которые он так долго испытывал, но игнорировал.       Да, он сходил с ума. Его мозг развернулся на сто восемьдесят градусов. И все это было из-за тупой Грейнджер, которой он хотел помочь. Зачем? Он и без нее мог справиться со своим проклятием. Для чего впутал? Чтобы чаще ощущать ее рядом? Чтобы попытаться как-то на нее повлиять? Чтобы доказать ей, что она может быть любима без костей? Чтобы доказать себе, что мнение отца для него больше ничего не значит?       Ему хотелось умереть. Вернуться в Хогвартс и скинуться с Астрономической башни, чтобы больше не чувствовать. Но не себя. А ее.       Драко ощущал самую настоящую ненависть к гриффиндорке. Он не любит и никогда ее не любил. Но та ненависть, растекающаяся по венам, была слишком сильной, не граничившей с рассудком. Чем больше росла его ненависть, тем больше ему хотелось оказаться рядом. Схватить ее за волосы, сжать эти гребаные патлы до слез, мелькнувших на ее глазах. Покрыть тело синяками и ссадинами. Убить, а потом сожрать со всеми внутренностями. Потому что лишь таким способом он сможет привязать ее к себе. Она станет им. Будет принадлежать ему, а не тупому шрамоголовому или рыжему нищеброту.       Окно разлетелось на мелкие осколки, когда он запустил в него стул.       «Шлюха Грейнджер раздвинула передо мной ноги», — шептало подсознание. — «Подозревает ли она, какую глупость совершила?»       Ошибка.       Ему следовало не быть с ней таким нежным. Нужно было причинить ей как можно боли, а не ласкать и не прикасаться губами к ее телу, так трепещуще жаждущего его. Сжать горло до хруста. Сломать кадык. Переломить ее голову на две части, извлечь мозг и смыть в унитаз.       Либо убить ее, либо убить себя. Лишь при таком раскладе будет понятно: Драко Малфой и Гермиона Грейнджер никогда не будут вместе. Пока они оба живы, невозможно избежать ненавистных чувств.