Если сможешь

      Человек живет в определенной системе. Общается с определенными людьми, учится в определенном учебном заведении, читает определенные книги, работает в определенном месте, живет в определенном городе. Жизнь наполнена определенным. Но затем что-то случается, и все, что когда-то окружало, рушится. Это может быть самая незначительная вещь по типу внезапной встречи на лондонской улице, или же смерть любимого человека. И тогда наступает новая эра — неопределенность, в которой приходится адаптироваться. Зачастую это болезненно — ощущать, как внутри что-то меняется. Проходит какое-то время, привыкаешь, но понимаешь, что уже никогда не станешь тем человеком из прошлого. Остается только понять: пошли ли перемены на пользу?       Старая Гермиона проводила часы за книгами, подготовкой к экзаменам и домашними заданиями. Она любила находиться в обществе своих друзей по вечерам, когда огонь в камине почти потух, а за окном — глубокая ночь. Сидя в кресле, она наблюдала за своими мальчишками, краем уха слушая, как они обсуждают ее нелюбимый вид спорта — квиддич. Ей нравилось принимать участие в разговорах, обсуждать проделки слизеринцев, войну, углубляться в бытовуху. В такие моменты она ощущала себя не просто девочкой, которой повезло оказаться в магическом мире, а частью чего-то большего.       Старая Гермиона, несмотря на скуку, никогда не позволяла себя прикрыть глаза на лекциях профессора Бинса. Она добросовестно записывала то, что записывать нужно. На каждый вопрос поднимала руку, отвечала, зарабатывала баллы для своего факультета, до совершенства оттачивала изученные заклинания. На выходных, если появлялась возможность, Гермиона отправлялась вместе с друзьями в Хогсмид, чтобы выпить по кружечке сливочного пива и заглянуть в книжный магазин. Гарри и Рон шли за ней со стонами умирающих, прекрасно понимая, что грейнджеровское «пять минуточек» — это целый час, а то и больше. А потом, спрятавшись за полкой, жужжали над ухом: «Гермиона, скорее! Чего ты рассматриваешь? Бери и пошли!». Грейнджер приказывала им заткнуться и не мешать, но парней все равно надолго не хватало. Они со скучающим видом блуждали по маленькому магазинчику, поднимали глаза с видом великомучеников и что-то бурчали себе под нос.       Старая Гермиона любила планирование и дисциплину. Она радовалась, когда на уроках студенты внимательно слушали, а не громко хихикали и переговаривались. Ей нравилась школьная форма, Грейнджер любила мантии, галстуки и герб Гриффиндора — небольшой красный значок с золотым львом, стоящим на задних лапах. Рассматривая причудливый рисунок, она не раз вспоминала детскую сказку «Изумрудный город», которую отец читал ей перед сном. Лев, потерявший смелость, хотел снова ее обрести. И несмотря на все преграды, у него получилось. Он стал сильным, отважным, а все благодаря огромному желанию, терпению и поддержке друзей.       А потом она выросла. Прошла через войну. Встретилась с настоящими проблемами. Поняла, что магический и магловский мир ничем не отличаются друг от друга. И яркая радость от долгожданной победы сменилась отчаянием. Но Гермиона продолжала жить в своей определенной системе, упорно делая вид, что ничего не изменилось. Но стоило переступить порог Хогвартса на восьмой год обучения, как один наглый блондин, поджидавший ее в глубинах огромного замка, вытолкнул ее из уютной, теплой, но все еще желанной определенности.       Говорят, чтобы построить новый мир, нужно разрушить старый. Ее старое начало резко превратилось в безвозвратный конец. Первая трещина появилась на четвертом курсе, к концу семнадцатилетия от него остались лишь обломки, к девятнадцати — пепел. И книги уже не приносят того предвкушения, и друзья уже не вызывают былых чувств, и учеба в Хогвартсе превращается в нескончаемое бремя. Гермиона долгое время пыталась восстановить то, что сама разрушила. Но чем дольше она сопротивлялась, тем злее, эгоистичнее и несчастнее становилась.       Уже ничего и никогда не вернуть. Больно отпускать то, что было с тобой на протяжении почти десяти лет. И если бы Грейнджер предложили повернуть время вспять и спасти старую Гермиону, наверное, согласилась бы. Она отдала бы все, лишь бы только не переступать последнюю грань, что соединяла ее со старой жизнью. Почти год она балансировала между прошлым и будущим, но понимает, что медлить больше нельзя.       — Все нормально? — поинтересовался Гарри, осторожно прикасаясь к плечу подруги.       Гермиона не ответила. Уперев свой взгляд в человека, перевернувшего ее систему, девушка слабо склонила голову. Еще месяц назад она не позволила бы себе внимательно его рассматривать, игнорируя прохожих. Но теперь, когда встретившиеся на пути трудности все же обрели хоть какой-то смысл, позволила себе эту маленькую слабость.       Малфой остался таким, каким она его запомнила во время последней встречи. Вместо привычной мантии на нем красовался темно-серый костюм, на ногах — блестящий лакированные туфли. Он безразличным взглядом окидывал узенькую улочку, изредка кивая идущей рядом с ним Астории Гринграсс. Уверенная походка, гордо вздернутый подбородок, прямая осанка. В пасмурных глазах читается скука, губы сдержано сжаты. Единственное, что привлекло ее внимание — неуложенные платиновые волосы. И ни единого намека на недавнюю драку.       Сколько они не виделись? Прошло всего четыре дня и, как ни странно, она о нем почти не думала. Сосредоточившись на себе и на своих мыслях, Гермиона пыталась найти выход из круга, в который сама же себя и загнала. Прежде чем предпринимать какие-то действия, нужно было для начала разобраться в себе. И эти дни, летевшие со скоростью света, помогли ей хоть немного, но понять свое внутреннее «я». На пару минут Грейнджер даже подумала, что становится нормальной. Но как раз нормальности, увы, в ее жизни и не хватало.       В первый день, поддавшись порыву, она пыталась проникнуть в Больничное крыло. Но мадам Помфри ясно дала понять, что ей не рады. И до тех пор, пока Рона и Малфоя не выпишут, ей лучше не появляться. Должно быть, боялась, что между однокурсниками разразится очередная потасовка. Гермиона поняла порыв лекарши, и поэтому настаивать не стала. В конце концов, никому из выпускников не нужны были новые неприятности. И без того хватало бесконечных проблем, из которых нужно было как-то выбираться. Но просьба мадам Помфри не распространялась на прием «лекарства». Перед завтраком Грейнджер все равно приходилось посещать лазарет. Ее присутствие в Больничном крыле длилось не больше пяти минут, но этого было вполне достаточно, чтобы оценить потихоньку исчезающий ущерб. Малфой, ни разу не поднявший на нее свои глаза, либо спал, либо читал учебную литературу. В первый день на лице у него красовался огромный синяк, за время ее непродолжительного отсутствия налившийся фиолетово-желтым цветом. Удивительно спокойный Рональд с недовольством поглядывал на свою перебинтованную руку. Когда Гермиона поинтересовалась, хорошо ли он себя чувствует, Уизли растерянно кивнул и тут же отвернулся, до подбородка натягивая белоснежное покрывало.       На следующее утро отек с лица Малфоя спал, его нижняя губа затянулась. Тогда к нему вернулась и его врожденная способность — смотреть на людей свысока. Он с презрением осматривал стены Больничного крыла, сложив руки на груди. И вид у него был такой, будто размышляет о высоком и совершенном.       Рон же не поменял своего положения. Разве что глаза были устремлены не на стену, а в потолок, и на лице его читалась обида. Стало ясно, что и Уизли начал потихоньку приходить в себя, поэтому Гермиона не рискнула что-нибудь у него спросить. Впрочем, ей было не очень-то интересно. На тот момент Грейнджер все еще злилась на своего друга, но уже не так яростно, как после драки. Как говорится, лежачих не бьют.       На пятый день Грейнджер и вовсе забыла об инциденте. Произошедшее не казалось ей таким глобальным кошмаром, как пару дней назад. Ее окончательно отпустила донельзя запутавшаяся ситуация, и Гермиона приняла одно из самых разумных на тот момент решений — не акцентировать на этом свое внимание. Она поняла, что легче плыть по течению, а не придумывать новые гипотезы касательно ее жизни.       «Будь что будет», — подумала она тогда, и почувствовала, как огромный груз, давивший на ее плечи, окончательно спал. Дышать стало легче. И поэтому фигура Малфоя, показавшаяся среди невысоких Хогсмидсковых домиков в сопровождении Гринграсс, почти не произвела на нее никакого впечатления. Грейнджер понимала, что рано или поздно он выйдет. Возможно, даже захочет с ней поговорить, но девушка понимала, что после идиотского стечения обстоятельств — иначе это никак назвать нельзя! — Малфой и вовсе о ней позабудет. Конечно же, по правилам любого любовного романа они должны кинуться друг к другу навстречу и, поддавшись страсти, заняться сексом прямо на улице, подтверждая многочисленные слухи. Но, увы, живут они в реальном мире с реальными правилами, предрассудками и проблемами. Поэтому ни Драко, ни Гермиона не сделали первый шаг. Быстро потеряв всякий интерес к Малфою, Грейнджер повернулась к Гарри и несколько секунд изучала измученное бессонницей лицо, а затем приподняла уголки губ и кивнула.       — Все замечательно.       — Просто ты выглядишь такой потерянной…       — Может быть. Но это не значит, что все плохо.       Гарри постарался улыбнуться, но в его взгляде все еще читалась неуверенность.       — Все будет хорошо. Скоро все наладится, — ободряюще заверила гриффиндорка, стараясь сгладить неловкую ситуацию. Гермиона поняла, что уже давно потеряла доверие своего друга. Она и к себе-то потеряла доверие, что уж говорить об окружающих. И Грейнджер не была уверена, что сможет когда-нибудь восстановить их прежнюю связь. — У тебя все получится, — уверенно заявил Поттер, обнимая подругу за плечи. — Ты всегда можешь на меня положиться.       С каждым шагом Драко и его спутница становились все ближе, но Гермиона заставила себя не смотреть на душещипательную сцену. Астория была на достаточно большом расстоянии от Малфоя, но так ему улыбалась, что в желудке все переворачивалось. Грейнджер вспомнила одну из сплетен, услышанную в гостиной Гриффиндора. Одна из одногруппниц рассказывала своей подруге об огромном скандале, разразившимся между Малфоями и Гринграссами. Якобы недавняя драка между Драко и Роном расстроила помолвку, и теперь слизеринский принц был абсолютно свободен. Ни о какой помолвке Гермиона не знала, как и о скандале. Сплетня, которую она узнала совершенно случайно, быстро испарилась из ее головы, но всплыла как раз в тот момент, когда заметила подающую надежды сладкую парочку.       «В конце концов, не удивительно, что он мне не рассказал», — думала Гермиона не без злости. — «Это же нормально в кругу чокнутых ценителей устаревших традиций. Жениху положено оттачивать свои навыки на первых встречных. Надо же хоть как-то впечатлить новоиспеченную жену!».       Наверное, Грейнджер долго могла бы рассуждать о несправедливости жизни и представлять трясущуюся голую задницу Драко Малфоя в свою первую брачную ночь. Странно, но она не ощутила той душераздирающей боли, которую когда-то ожидала. Остался лишь неприятный осадок, застрявший где-то в горле. И чем яростнее она пыталась его сглотнуть, тем больше он становился. Плотнее прижавшись к Гарри, Грейнджер окончательно отвернулась, зацепившись взглядом за книжную лавку. Поттер понял все без лишних слов. Кивнув, он мягко взял подругу за руку и завел в помещение, радуясь, что к его подруге вернулась тяга к новым знаниям. В последний раз Гермиона брала книгу на его глазах пару недель назад, а для гриффиндорки это неприлично большой срок.       — Моя maman не любит заниматься садом, но ей нравится гулять на свежем воздухе. Растениями занимается мистер Смит — это наш садовник. Maman всегда привлекала фигурная стрижка кустов, а он искусен в своем деле. Она часто с ним советуется, если это касается нашего небольшого садика, — Астория сладко улыбнулась, вспоминая родные края. — Именно мистер Смит предложил соорудить небольшой прудик вокруг беседки. Это отличное место для чтения. В этом году maman думает о том, чтобы пустить лианы. Она до сих пор восхищается сообразительностью и чувством вкуса миссис Малфой. Именно Нарцисса натолкнула мою maman на эту идею.       — Моя maman, — с долей еле уловимого презрения начал Малфой, — не пользуется советами прислуги.       — Но как же тот дивный садик, который я видела в прошлый раз? — удивленно воскликнула Астория.       Драко окинул подругу взглядом под названием «Ты что, дура?», и уголок его рта дрогнул. Видимо, Малфой хотел скривить рот в усмешке, но передумал. Они с Асторией плохо знали друг друга. Но за небольшое количество дней он сумел проникнуться к ней пусть и небольшой, но симпатией. Гринграсс-младшая не была похожа на других слизеринок, гордо именуемых себя аристократками. Она была добра, мила и интересна, пусть и немного наивна, что свойственно барышням ее возраста. При этом в ней чувствовался тот самый стержень, который всегда привлекал Малфоя. Несмотря на ту мягкость, свозившуюся в каждом ее шаге и в каждом слове, было заметно, что Астория не без характера. В отличие от своей старшей сестры Дафны, она имела чувство собственного достоинства, не лезла с глупыми советами и не интересовалась горячими спорами. Она не размахивала руками, как ненормальная, если ей что-то не нравилось, и не впадала в истерику, если «на душе уже накопилось». Она не обижалась, не высказывала наигранную радость и, что удивительно, имела свою собственную мудрость, которой Малфой, что уж таить, восхищался. Ее заминированная временем гордость образовала щит, который она умела отодвигать в нужный момент. Гринграсс-младшая трезво оценивала свои положительные и отрицательные стороны, умела держаться на людях, имела прекрасные манеры, знала правила этикета, училась на «отлично»… Словом, не девушка, а мечта. Думая о том, что Астория когда-то сможет стать его женой, Драко ощущал незнакомое тепло в районе груди, а на лицо лезла улыбка. Гринграсс-младшая, конечно же, идеальная кандидатура. Ко всем ее достоинствам можно прибавить и то, что она происходит из такого же древнего рода чистокровных волшебников, как и он сам.       Иногда Драко представлял, как через пару десятков лет его будет встречать красавица Асти после затруднительного рабочего дня. Легкой походкой подскочив к своему мужу, Астория обязательно поцелует его в щеку, широко улыбнется и обнимет, радуясь, что ее любимый мужчина наконец-то пришел с работы. Затем к Драко подбежит их общий сын, у которого обязательно должны быть платиновые волосы. Они назовут его, как и Драко, в честь какого-нибудь созвездия. Малфой поймает сына на лету, поинтересуется, как у него прошел день. Сын, облаченный в строгий черный костюм, с важным видом начнет рассказывать на каком-нибудь своем языке о том, чем он сегодня занимался. Идущая рядом Астория будет шептать Драко на ухо перевод, а он — тихо посмеиваться. После они все вместе пройдут в столовую, где по распоряжению хозяйки домовые эльфы уже накроют на стол. И никто не будет вещать о дискриминации и жаловании, одновременно пытаясь всунуть в их тоненькие ручки что-нибудь из одежды.       Во время ужина Драко и Астория обменяются своими впечатлениями о прошедшем дне. Асти расскажет о достижениях их сына, обязательно полушепотом посвятит в какую-нибудь светскую сплетню, над которой они вместе посмеются. А затем вскользь упомянет очередной прием, на который, конечно же, чета Малфоев будет приглашена.       Закончив с ужином, Драко немного проведет время с сыном, а затем они с Асторией где-нибудь уединятся. Зимние вечера они будут проводить в теплой гостиной с бутылкой вина, летние — на веранде, предварительно приказав эльфам приготовить какие-нибудь освежающие коктейли. Они будут обсуждать книги, поэзию, музыку. Астория пожурит его за чрезмерное злоупотребление алкоголем, прекрасно зная, что Драко не большой любитель спиртных напитков. Затем слегка пожалуется на его надоедливую матушку, которая опять полезла учить невестку уму да разуму. Малфой лишь посмеется над этим, а затем, когда они полностью расслабятся, уведет ее в спальню, где они будут пытаться заделать еще одного сероглазого отпрыска. Пару раз в год Драко и Астория будут отдыхать за границей, выходные проводить в гостях у каких-нибудь Забини или Паркинсон, раз в десятилетие ездить в Хогвартс на встречу бывших одноклассников.       И все-то у них будет хорошо. И все-то приторно-идеально. Быть может, они даже смогут полюбить друг друга, когда узнают получше. В конце концов, когда Нарцисса выходила замуж за Люциуса, она ничего о нем не знала, если не считать громкую фамилию. Прежде чем они полюбили друг друга, ушло не так уж и много времени. Любовь у них вышла странная, ненормальная, которую Драко не понимал и не желал. Но чувства у его родителей друг к другу до сих пор сохранились, пусть и были скрыты под маской чопорности и холодного равнодушия.       Нарцисса и Люциус сумели построить свой собственный рай. Не такой идеальный, как хотелось бы, но рай. Может, у него с Асторией тоже все получится?       — Это ее работа, — равнодушно бросил Малфой, устремляя взгляд на чистое голубое небо. В лучах теплого солнца его волосы отливали золотистым блеском. А серые глаза, минуту назад напоминавшие мрачный разрушительный шторм, прояснились так, как и купол над головой. Белые облака растворились в серой дымке, унося с собой ливень. Зрачки сузились, и радужка приобрела наиболее светлый и теплый оттенок, напоминая Атлантический океан — голубые, чистые, светлые и яркие.       — Неужели миссис Малфой самостоятельно копается в земле? — удивленно воскликнула Астория, широко улыбнувшись.       — Это ее успокаивает. Отдыхать с ней было невозможно, потому что она каждый раз набирала целую кипу камней. Отцу приходилось все это укомплектовывать и переносить в Малфой-мэнор. Хотя он прекрасно знал, что Нарцисса либо выкинет большую часть, потому что они ей разонравятся, либо скинет в кучу за сараем «на потом». Но это «на потом» отложится на несколько десятков лет, и я не удивлюсь, если они пролежат там до самой ее смерти.       — Зачем ей столько камней? — поинтересовалась Гринграсс-младшая, рассмеявшись.       — Для того долбанного прудика за домом, — усмехнулся Малфой, на пару секунд прикрывая глаза. На лице образовалась легкая улыбка при воспоминании о матери. — Она соорудила его, когда мне было лет пятнадцать. Или четырнадцать. Точно не помню, — устало пробормотал он, пожимая плечами. — А потом в ее взбалмошную голову пришла идея сделать каменные дорожки. До посинения сидела со своей лопаткой на корточках, по несколько раз все переделывая. По-моему, получилось ужасно. Но матери нравится, а отцу ничего больше не остается, кроме как с ней согласиться. Может, когда твоя семья решит нас посетить, я тебе покажу, — несмотря на ироничный тембр голоса, Драко говорил совершенно серьезно, что заставило Асторию снова рассмеяться. Слабо запрокинув голову, девушка откинула длинные черные волосы изящным движением. Второй же рукой она облокотилась на плечо Малфоя, слабо подталкивая его на ходу.       Драко усмехнулся. Он не пытался произвести впечатление на Асторию своими фееричными шутками, а уж тем более вызывать у нее смех. Но ее мелодичный голос без тени фальши ему понравился. Не каждая девушка, встречавшаяся на его пути, может от души рассмеяться, не пытаясь поразить своего спутника.       — Это очень мило, Драко. Никогда бы не подумала, что леди Малфой будет так кропотливо ухаживать за своим садом. Хотя, — голос Астории дрогнул, и улыбка сползла с ее лица, — моя maman во время войны начала увлекаться скульптурами. Пару раз у нее действительно получались симпатичные вещи.       Взгляд Малфоя сначала лениво окинул улочку, а затем быстро и внимательно. Глаза помутнели и потемнели, а губы, улыбающиеся всего минуту назад, снова недовольно сжались. Белесые брови сошлись на переносице, кулак непроизвольно сжался, из-за чего костяшки начали потихоньку похрустывать. Стараясь сохранить невозмутимый вид, Драко все свое внимание обратил на одногруппницу. Смех Астории ему уже не нравился, и то, как она держится за его плечо, уже не приносило удовольствия. Скинув руку слизеринки, он на несколько секунд остановился, внимательно вглядываясь в лицо подруги.       — Я думаю, на сегодня достаточно разговоров. Иди смотреть свои платья, пока мое терпение не лопнуло.       Лицо Астории помрачнело. Вздохнув, она быстро улыбнулась Малфою и указала на ближайший магазинчик, к которому они тут же направились. Гринграсс уже не пыталась вывести Драко на разговор, а в груди неприятно защемило. Она совершенно не понимала Малфоя и никак не могла уследить за сменой его настроения. Астория знала, что Драко начал с ней общаться только из-за того, что его попросила Нарцисса, а не по собственному желанию. Но в какой-то степени ей все равно нравилось его пусть и мнимое, но внимание. Она хотела узнать этого мрачного парня. Попытаться скрасить его серые будни и дать понять, что он действительно может быть кому-то важен и интересен. Астории хотелось стать для него незаменимой опорой, но Драко никак не хотел ее к себе подпускать. Лишь два раза им удалось нормально поговорить, включая сегодняшний разговор. Она по-настоящему прониклась к своему одногруппнику, и в тайне надеялась, что когда-нибудь сможет разделить с ним все горести и печали, радости и счастливые моменты. И одновременно боялась. Кто же он такой — этот настоящий Драко Малфой, спрятавшийся за плотной завесой? Волевой мужчина, готовый свернуть горы и идти по головам, или же маленький мальчик, обиженный на весь мир?       Когда Малфой согласился сопровождать ее в Хогсмид, Астория чувствовала себя самой счастливой и особенной девушкой на свете. Но стоило на горизонте замелькать Грейнджер, как Драко снова ушел в свои мысли, не обращая внимание ни на что вокруг.       «Шапка невидимка» — единственный магазин одежды в Хогсмиде, где можно найти мало-мальски приличную одежду. Миссис Гринграсс предлагала дочерям выслать по почте платья, сшитые на заказ у какого-то известного французского дизайнера, но Астория, в отличие от своей сестры, отказалась. Слизеринка не любила покупать вещь без примерки, что уж говорить о том, чтобы куда-нибудь в ней выйти! Ее мать имела отменный вкус, но зачастую он расходился со вкусом младшей дочери. Миссис Гринграсс всем своим видом хотела доказать, что она истинная аристократка, поэтому шила одежду и заказывала драгоценности исключительно на заказ, выбирая самые дорогие шелка и камни. Астория же считала, что истинная красота заключена в простоте. Ей не нравились слишком выделяющиеся из толпы наряды, и она надеялась, что Драко это оценит и, возможно, даже предложит ей образовать пару на выпускном балу.       — Синьорина Астория! — радостно воскликнула хозяйка магазина, раскидывая руки. Лишь по еле заметному акценту можно было понять, что Бьянка — не англичанка, а урожденная итальянка. Внешне же она мало была похожа на ту, кто родился в Венеции. Это была высокая женщина средних лет, очень хорошо сохранившаяся для своего возраста. С виду ей можно было дать не больше тридцати пяти, и ходили слухи, что в молодости ее обратили в вампира. Только те, кто хорошо знал Бьянку, мог посмеяться над подобным предположением. На самом же деле женщина кропотливо ухаживала за собой, регулярно посещала тренировки по квиддичу и минимум раз в месяц навещала салоны красоты. Ее молочного цвета кожа не имела ни единого рубца, шрама или царапины. Длинные светлые волосы всегда уложены в высокую укладку, заколотые на затылке блестящей заколкой. Теплые карие глаза с доброжелательностью встречали гостей, а губы, покрытые ярко-красной помадой, растягивались в широкую улыбку, показывая белые зубы. На высоких скулах виднелся румянец, а морщины проявлялись только в уголках губ и больших глаз, обрамленных черными пушистыми ресницами.       Поздоровавшись, Астория мягко обняла старую приятельницу. Они познакомились, когда Гринграсс-младшая искала убежище во время военных действий. Бьянка с радостью приютила и спрятала ее вместе с небольшой группой младшекурсников, которых встретила у потайного входа в магазинчике. После они довольно хорошо сблизились, и именно Бьянка помогла ей принять отсутствие различий между маглами, магглорожденными и чистокровными волшебниками.       — Я приберегла для тебя парочку нарядов, — подмигнула женщина, снова широко улыбаясь. Ее взгляд переместился на Драко, который со скучающим видом рассматривал убранство магазинчика. Раньше он редко сюда заходил, а если и заходил, то ненадолго. Поэтому у него не было времени изучать убранство магазина.       «Шапка-невидимка» — большая сеть, раскинувшаяся по всему магическому миру. В магазине было все, что может понадобиться волшебнику — от поющих носков до роскошных бальных платьев, усыпанными дорогими камнями. С виду здание было небольшим, но ярким и запоминающимся. В то время как внутри растягивалось огромное пространство, усеянное большими шкафами из красного дерева, золотистыми вешалками и серебряными манекенами. В магазине играла приятная и непринужденная музыка, помогающая расслабиться, а запах переносил в детство — это вкус свежеиспеченной выпечки, корицы и, если Малфой не ошибался, лимона.       — Твой молодой человек не желает поздороваться? — наигранно обиженно поинтересовалась Бьянка, но уже в следующую же секунду рассмеялась. — Меня зовут Бьянка, — представилась она и, минуя все правила этикета, протянула слизеринцу ладонь для рукопожатия.       Драко отстраненно кивнул, осторожно пожимая руку взбалмошной женщине.       — Как мне к вам обращаться? — все еще улыбаясь, поинтересовалась Бьянка.       — Мистер Малфой.       Женщина издала девичий смешок, и стоящая рядом Астория не удержалась и тихо захихикала, по привычке прикрывая рот ладонью.       — Что ж, мистер Малфой, может, я могу вам чем-нибудь помочь? — не без иронии спросила Бьянка, приподнимая светлые брови.       — Думаю, моя спутница нуждается в большей помощи, чем я, — лениво протянул он и, развернувшись, направился вглубь магазина. — Астория, пошевеливайся, пожалуйста. У меня есть незаконченные дела, которые я не собираюсь откладывать ради похода по магазинам.       Улыбка тут же стерлась с лица девушки, и она с отчаянием посмотрела на свою наставницу. Стараясь сохранить доброжелательный вид, хозяйка уверила, что поможет Астории поскорее найти идеальное платье. И приобняв ее за плечи, повела в сторону примерочной.       — Какой важный, — пробурчала женщина, склонившись к уху Гринграсс-младшей. Со стороны примерочной снова послышалось синхронное девичье хихиканье, заставившее Драко закатить глаза.       Словно проследив за настроением Малфоя, небо снова затянулось густыми серыми облаками, скрывая теплое солнце. Издалека виднелась грозовая туча, и Драко подумал о том, что через пару часов, возможно, пойдет дождь. Он хотел оповестить об этом Асторию, чтобы она не хохотала на пару с хозяйкой магазина, а все свое внимание обратила на дурацкие бальные платье, но быстро прогнал эту мысль. Его новая подруга после войны сильно изменилась, и эти изменения нравились далеко не всем. Многие слизеринцы, которые втайне все еще надеялись истребить всех неугодных, с отвращением отзывались о Гринграсс-младшей. В ее жизни слишком мало смеха, и он не имеет никакого права лишать ее веселья.       На небе прошмыгнула яркая молния, на секунду озарившая темное небо, и Драко решил, что ливень начнется гораздо раньше, чем он предполагал. Оставшиеся беленькие участки на куполе совсем пропали, и на душе стало еще тусклее. Немногочисленные жители маленькой деревушки попрятались по домам и теплым заведениям, студенты поспешили вернуться в школу. Не прошло и пяти минут, как на дороге не осталось никого, кроме девушки и парня, одновременно выскочивших на дорогу с разных сторон улицы. Юноша, который, может, постарше самого Малфоя всего на пару лет, поднял голову, чтобы проследить за ходом погоды. А затем, засунув руки в карманы магловской куртки цвета детской неожиданности — так Драко назвал тот отвратительнейший оттенок, похожий то ли на коричневый, то ли на болотно-зеленый, — размеренным шагом поплыл навстречу девушке. За его спиной красовался портфель, что сливался с курткой. Опустив лицо, парень не обращал никакого внимания на первые капельки дождя, благодаря которым трава стала чуть темнее прежнего.       Девушка куда-то спешила. В одной ее руке покоилась ручка от бежевого цвета пакета, на которым шоколадным цветом красовалась надпись — «Сладкое королевство». Другой рукой она поддерживала зонтик, макушка которого была разрисована розово-голубыми полосками. На локте висела серая сумочка, сочетавшаяся с балетками. Ее темные волосы были забраны в высокий хвост, но лицо все равно нельзя было рассмотреть. Торчал только кончик курносого носа, покрасневший от холода.       Драко прислонил руку к стеклу, на котором тут же отобразился отпечаток его пальцев. Со стороны улицы раздался лай собаки, быстро потонувший в резко нахлынувшим ливне.       «Вот она — моя стихия», — внезапно подумал Драко, но отчего-то вздохнул не с облегчением или удовольствием, а с оттенком тяжести. На душе было пусто и неспокойно. Осматривая теплое помещение, озаренное приятным светом, Малфой подумал о том, что совсем не хочет разделять поселившийся в магазинчике уют. Его раздражала музыка, смешки Астории и Бьянки выводили из себя, богатое убранство совсем не радовало. Он начал бродить по помещению, рассматривая прелестные платья и прилагавшиеся к ним шляпки и мантии. Но это занятие быстро ему наскучило, и Драко снова устремил свой взгляд на улицу. Отпечаток его ладони давно пропал, оставляя кристально-чистое, но одинокое окно. Капли дождя, яростно встречаясь с асфальтом, отскакивали от твердой поверхности, и затем уже более мягко опускались, образовывая огромные лужи.       — Мистер Малфой, думаю, ваша барышня уже готова вас покорить! — прощебетала Бьянка, выскакивая из примерочной. Драко, как и всегда, ничего не ответил. Легкого взмаха головы было достаточно, чтобы показать свое согласие.       Несмотря на юный возраст, у Астории уже сформировалась прелестная фигура, которой могли бы позавидовать любые молодые женщины. Она не блистала огромным бюстом, но на молодую налившуюся грудь было приятно посмотреть. Широкие бедра приняли сексуальные очертания, а талия была настолько тонкой, что ее, наверное, можно было обхватить двумя руками. Красное платье из атласа не слишком облегало тело, но и не было чересчур огромным, выделяя аппетитные формы. Легкая ткань доходила до середины икр, позволяя смотрящему обратить внимание на изящные щиколотки. И единственное украшение, попадавшееся на глаза — расшитый мелкими камушками пояс на талии. Драко точно не знал, сколько Астории лет, но для пятнадцати-семнадцати она была довольно привлекательна.       — Неплохо. Не могла выбрать что-нибудь менее яркое? Наверняка все гриффиндорские дурочки решат облачиться в цвета своего факультета, — прокомментировал Малфой.       — Как и слизеринки предпочтут либо зеленый, либо серебряный, — парировала Астория, усмехнувшись.       — Мистер Малфой, это платье из последней коллекции итальянского…       — Я понял, — прервал Драко Бьянку, вальяжно засунув одну руку в карман. — Но зачем вы мне все это говорите? В конце концов, выбирает Астория. Если ей нравится, пусть идет в красном.       — Всякому мужчине приятно смотреть на свою спутницу, если она ведет себя не как загнанный зверек, а как яркая звезда, — с мягкой улыбкой произнесла Бьянка, поправляя прическу своей подопечной.       — Тогда почему бы Астории не посоветоваться со своим спутником? — поинтересовался Драко, выгнув белесую бровь.       — Я посмотрю что-нибудь другое, — улыбнувшись, оповестила слизеринка. Она выглядела расстроенной, но всеми силами пыталась скрыть свою обиду.       Бьянка фыркнула, но не стала как-то комментировать эту ситуацию. Приобняв подопечную за острые плечи, она повела Асторию в сторону примерочной, вновь оставляя Драко наедине со своими мыслями и терзаниями. На этот раз девушка выбирала платье гораздо дольше, чем прошлое, и Малфой триста раз успел пожалеть, что не сделал тогда девушке комплимент. Она купила бы то идиотское красное платье, которое, по правде говоря, очень ей шло, и сейчас направлялась бы в Хогвартс, а он наслаждался бы уединением в каком-нибудь не таком грязном, как «Кабанья голова», трактире. А, может, и в саму «Кабанью голову» пошел бы — придаваться воспоминаниям в обществе грязных оборванцев.       «Шапка-невидимка» потихоньку наполнялся новыми посетителями. В основном это были молоденькие студентки, искавшие, как и Астория, платье для выпускного бала. Он встретил даже несколько знакомых, с которыми удалось немного переговорить, чтобы скоротать время. Младшая Гринграсс еще несколько раз выходила из примерочной, чтобы покрасоваться в нарядах других цветов. Они были такими же простыми, но элегантными, и очень шли к ее лицу. Но комплименты, которыми раскидывался Малфой, уже не убеждали. Бьянка из-за наплыва покупателей больше не могла все свое время уделять подопечной, и теперь крутилась возле девушек и юношей, расхваливая местный ассортимент.       — Драко! А ты что здесь делаешь? — радостно воскликнула Пэнси, подскакивая к одногруппнику. Увешанный разноцветными пакетиками Блейз Забини плелся позади, всем своим видом выражая бесконечное неудовольствие. Ему, как и Малфою, хотелось поскорее расслабиться, а не торчать посреди блестящих тряпок. Единственное, что немного утешило Драко — это то, что ему не приходится таскать за свою пассию покупки. Но и ныть в ухо, как Забини, он тоже не мог.       — М, — отозвался слизеринец, полностью оборачиваясь к подруге. — Да так. Астория попросила с ней сходить. Она выбирает платье.       — А-а-а-а, — многозначительно протянула Паркинсон. — А как же Грейнджер и твое «давай, Уизли, отстаивай честь женщины, которая уже принадлежит мне»?       Блейз и Пэнси, переглядываясь между собой, залились хохотом.       — Ну что ты! — отсмеявшись, наигранно возмущенно воскликнул Забини. — Зачем же смущать нашего друга неточностями? Если уж цитировать, то нужно говорить так, — набрав в грудь побольше воздуха, слизеринец нахмурился, раздул ноздри, щеки и, расставив руки, начал вещать, пародируя голос друга:       — Так давай, отстаивай честь женщины, что уже принадлежит мне!       — Ой, ой, вы только посмотрите. Какие хи-хи-ха-ха. Сейчас умру от смеха, — вставил свою шпильку Драко, нахмурившись. От его недовольного вида друзья только еще громче рассмеялись, из-за чего несколько покупателей, неприветливо озираясь по сторонам, поспешили покинуть магазин.       — Мы над этим совсем недавно смеялись с парочкой гриффиндорцев, — продолжала подначивать Паркинсон. — Как же ее зовут-то? — повернувшись к своему парню, спросила она. — Уизли-младшая. Джейн? Джен?..       — Джинни. Джиневра, — подсказал Забини, после чего тут же получил шлепок по руке.       — Я не могу никак запомнить ее имя, а ты с первого же раза запомнил? — грозно поинтересовалась Паркинсон, уперев руки в похудевшие бока.       — Ее же все знают! — начал оправдываться Блейз, но слизеринка стала еще мрачнее, чем ранее.       — Вы общались с Уизли? Сумасшедшие? — не обращая внимания на мнимую перепалку, воскликнул Малфой. — С подружкой Поттера?       — А что такого? — фыркнула Паркинсон.       — Вы же эту золотую троицу терпеть не можете!       — Брось, Малфой, детские войнушки уже позади. Мы выпускники, а не первокурсники, чтобы продолжать межфакультетскую перебранку. Тем более после настоящей войны, — заявил его друг, и Драко, которому резко подурнело, захотелось выйти на улицу и убедиться, что мир еще не перевернулся с ног на голову.       — Друзьями мы, конечно, не станем, — продолжила Паркинсон, пожимая плечами. — Но она оказалась довольно милой девушкой.       — Они сначала обзывали, а потом полтора часа трещали. Мы с Поттером специально спрятались, чтобы не слушать друг про друга гадости.       — Мы вас не обсуждали.       — Ну конечно, — протянул Забини, усмехнувшись.       — Думаешь, у нас больше нет общих тем для разговора? — насупилась Пэнси.       А Малфой тем временем не знал, что ему и делать. Стоит смеяться или плакать?       — Они выпила целую бутылку вина. Не удивительно, что у них так развязались языки, — хмыкнул Забини, и в эту же секунду получил очередной толчок. — Хватит уже! — возмущенно воскликнул он, потирая якобы заболевшее плечо. — Поттер, кстати, не такой уж и сноб, каким я его когда-то считал. С ним тоже интересно перекинуться парой слов.       — А Грейнджер? — внезапно вырвалось у Малфоя, внезапно почувствовав, как принимает в боевую позицию.       — А что Грейнджер? — не поняла Паркинсон. — А Грейнджер как всегда.       — Как всегда?       — Книжки побежала смотреть…       — Она смотрела книжки пару часов назад вместе с Поттером, — перебил ее Малфой. — И Уизли с ними не было.       Пэнси пожала плечами, одновременно разводя руками. Но почувствовав, как начинает кружиться голова, резко схватилась за плечо своего парня, стараясь устоять на ногах. Выпитое дает о себе знать особенно после прогулки под дождем. Ливень совсем не отрезвил. Скорее наоборот — прибавил еще больше хмели, будто она выпила не пару бокалов вина, запивая сливочным пивом, а опустошила целую барную карту.       — Она тоже немного выпила, посидела с нами, но почти не разговаривала. Мы с Джейн…       — … Джинни…       — … ее смутили, наверное. Она скоро должна сюда прийти вместе с Поттером. Прекрати меня поправлять! — рявкнула слизеринка, грозно топнув ногой. Блейз рассмеялся, тут же принимаясь обнимать ее за плечи и успокаивающе поглаживать. При этом озорные огоньки все еще плескались в его карих глазах, и Забини никак не мог прекратить дразнить свою девушку.       — Вы просто чертовы алкоголики, — устало вздохнул Малфой, потирая переносицу большим и указательным пальцами. — Ладно, раз вы здесь, оставляю Асторию под вашим присмотром. Приведите ее в Хогвартс до комендантского часа. И постарайтесь ее не спаивать.       — Драко, она же надеется на твое присутствие, — попыталась переубедить друга Пэнси, но Малфой отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи. — Предупреди ее хотя бы! — крикнула она ему вдогонку.       Оказавшись на крыльце, Драко посмотрел на небо. Оно уже было не серым, а темно-фиолетовым, что уже можно было рассматривать как зловещее предзнаменование. Дождь продолжал лить как из ведра, из-за чего уши тут же заложило. Малфой почувствовал, что щеки его начинают гореть на морозной стуже, но он этому был даже рад. Холод немного остудил его пыл, и в голове промелькнула мысль: а не вернуться ли в теплый магазинчик? Он же обещал Астории посмотреть все ее платье. Но, как понял Малфой, слизеринка больше не нуждается в его советах и комплиментах, поэтому юноша решил, что нечего ему там делать. Наконец-то появилась возможность сбежать в какое-нибудь тихое местечко, а не бессмысленно пялиться в окно.       Выйдя на дорогу, Драко осознал, что на самом деле шум создает не дождь, а крупный град. Пораженно выдохнув, он выставил перед собой руку, чтобы убедиться, прав ли он в своем предположении. По ладони ударили крошечные льдинки, которые после соприкосновения с кожей тут же растаяли, оставляя после себя пару капель воды. В голове всплыл образ Грейнджер, которая в одиночестве бродит под градом. Когда он видел ее в последний раз, гриффиндорка была одета в теплый свитер и простые магловские джинсы. Драко тогда еще мысленно обозвал ее ненормальной, потому что только тот, у кого съехала крыша, может разодеться в зимнюю одежду теплым майским днем.       «Как чувствовала», — с облегчением подумал Малфой, поправляя воротник белой рубашки. В такую погоду следовало накинуть как минимум осеннюю мантию с капюшоном. Оставалось только надеяться, что Грейнджер отправилась не в книжный, как доложила Паркинсон, а вернулась в школу. Но ноги сами привели его в лавку, в которой он был всего лишь раз за все время обучения в Хогвартсе — на шестом курсе, когда отец попросил забрать у его «старого знакомого одну вещичку». Драко так и не узнал, что это за вещь, потому что неприветливый на вид хозяин плотно упаковал посылку, вскрыть которую можно было только каким-то кодовым словом. Но Малфой и не пытался. Его мало интересовали дела отца. Тогда он был полностью поглощен своим заданием, казавшимся совершенно невыполнимым.       Грейнджер, к его вселенскому разочарованию, не оказалось ни в книжном, ни в местной библиотеке, ни в пабе мадам Розмерты. Драко даже взял на себя смелость и отправился в трактир «Кабанья голова». Заведение и вовсе оказалось закрыто на какое-то мероприятие. Малфой даже думать не хотел, чем там занимаются местные бомжи, и поэтому, засунув руки в карманы, чтобы хоть немного согреться, поспешил обратно в «Шапку-невидимку».       Несмотря на то, что часы давно показывали половину восьмого, град и дождь, смешавшись, продолжали барабанить по асфальту, а небо было не настолько темным, чтобы сравнить его с ночным. Юноша не заметил ни первых звезд, ни спрятавшегося солнца, ни серебристой луны. Зато за время своей бестолковой прогулки Малфой успел вымокнуть и продрогнуть до зубного скрежета, как мокрая шавка. Ругая себя на чем свет стоит, Драко начал еще быстрее переставлять ногами, в конце концов совсем срываясь на бег. Физическая нагрузка помогла немного размяться, но слизеринец все равно чувствовал себя разбито и устало.       И зачем он, черт возьми, пошел искать эту гребаную Грейнджер? Малфой не сомневался в ее умственных способностях, и оказалось, что это очень просто — уверить себя в том, что Гермиона, почувствовав нарастающую бурю, поспешила ретироваться в теплую гостиную своего красно-золотого факультета. А он, как дураковатый рыцарь на белом коне, зачем-то пошел выискивать по улочкам Хогсмида, где ее никак не может оказаться.       Нет, не так. Он вообще не должен о ней беспокоиться и думать о том, как она будет выживать на улочках холодного и негостеприимного Хогсмида. Они не виделись четыре дня, и все это время Малфой на нее жутко злился. Злился настолько, что решил в корне оборвать всех их общие планы и идеи. Поэтому игнорировал ее самого утра, думая, что таким образом заставит почувствовать себя не в своей тарелке. Но Грейнджер не только выглядела довольной жизнью. А еще и взяла на себя смелость, будто это само собой разумеющееся, игнорировать его в ответ! Когда Гермиона приходила в Больничное крыло, она разговаривала только с Уизли, интересуясь, хорошо ли он себя чувствует. А Малфой не может себя чувствовать хорошо или плохо? Ему и драться-то пришлось из-за нее — или за нее? — чтобы не позволить Уизли задушить его на ровном месте. В прочем, мысль о том, что Уизел мог сесть в Азкабан на пару десятков лет, а потом загреметь в больницу Святого Мунго в отделение для психически нездоровых людей за убийство самого Драко Малфоя, немного тешила его самолюбие. Но разве мог этот же самый Драко Малфой погибнуть от рук какого-то отребья? Пережить войну, чтобы рыжий недотепа его задушил? Более глупой смерти слизеринец и представить не мог.       Она посмотрела на него лишь тогда, когда они столкнулись в Хогсмиде. Но Грейнджер даже не подумала о том, чтобы подойти к нему и хотя бы поинтересоваться, как у него дела. Или спросить, приходить ли ей сегодня вечером к библиотеке, чтобы назначить новую встречу для вылазки в город. Малфой, конечно же, ответил бы гордым отказом, напоследок смерив ее презрительным взглядом. И для пущей убедительности, может, приобнял бы Асторию за талию, чтобы гриффиндорка немного поревновала. Но в итоге ему пришлось столкнуться с мимолетным равнодушным взглядом бобровской заучки, прогнавшим только устоявшееся благоприятное настроение.       Драко понимает, конечно, что все его мысли были вызваны лишь небольшой обидой, подправленной ревностью. Он не сделал бы ровно ничего из того, о чем думал и что представлял. Малфой даже поймал себя на мысли, что ни за что не хочет ее расстраивать, и это желание превращает его в тупого сопливого романтика по типу шрамоголового Поттера или недоумка Уизела. Уж последний точно не стерпел бы такого отношения. Либо нагадит, либо устроит какой-нибудь очередной скандал. Может, Уизли даже умудрится удержать свое недовольство до гостиной Гриффиндора. Но, зная рыжего недоумка, Малфой совершенно не удивится, если он устроит настоящую трагикомедию прямо посреди Хогсмида.       Вся чепуха, связанная с Грейнджер, ему уже изрядно поднадоела. Ему хотелось хотя бы на пару часов выкинуть ее из головы, но даже во время сна она его преследует. Это были не самые радужные видения, от которых Драко кончает в трусы. Стоило ему погрузиться в сон, как он оказывался в том самом туалете, в котором обнаружил Гермиону в октябре — или в ноябре? Малфой точно не помнил, — склонившуюся над унитазом. Двери кабинок были снесены, поэтому Драко отчетливо видел, как Грейнджер, проталкивая пальцы в глотку, пыталась выблевать все, что съела накануне. Но еда не желала покидать тело, из-за чего ее лицо отекало, а круги под глазами надулись. Гриффиндорка била себя по груди, еще глубже засовывала почти целую ладонь, и Малфой на физическом уровне ощущал, как ей нечем дышать из-за застрявшей в глотке пище. После безуспешных попыток в уголке ее губ скопившаяся слюна окрашивалась в красный оттенок. Растягиваясь, струя медленно опускалась в унитаз, и только тогда Драко понимал, что Гермиона пыталась освободить желудок не от еды. Он хотел ей как-нибудь помочь, но тело не слушалось. Малфой не мог пошевелиться или хотя бы позвать на помощь, чтобы ее скорее увели к мадам Помфри. И прежде чем проснуться, последнее, что видел слизеринец — это бездыханное тело, над которым склонялась густая тень.       — Мужчины — постаревшие дети, — однажды с недовольством заявила Нарцисса после очередной ссоры с Люциусом. — Они могут иметь высокое звание, звонкую фамилию и репутацию, банковский счет с девятью ноликами, твердый стержень, волевой характер и крепкую силу. Их рука не дрогнет во время убийства своего друга на поле боя. Но если это касается любимой женщины, они превращаются в несносную ребятню, которые готовы поубивать друг друга за право первыми покататься на новенькой метле! А после будут ходить обиженными и донельзя оскорбленными, словно за проигрыш их заставили еще и выдраить полы своего поместья зубной нитью.       Драко тогда посмеялся над высказыванием матери. Кажется, он тогда учился на втором курсе, и поэтому не понял истинный смысл слов Нарциссы, который лежал на раскрытой ладони. Но теперь, когда в его жизни появилась грязнокровка, времяпрепровождение с которой ему, что еще более удивительно, приносило огромное удовольствие, осознал, что ведет себя именно так, как и описывала матушка. Малфою пришлось резко распрощаться со своими детскими забавами, когда ему не было и шестнадцати. Но появляется Гермиона Грейнджер, и грозный слизеринец внезапно понимает, что снова чувствует себя маленьким мальчиком, у которого внезапно отобрали не самую вкусную, но очень желанную конфетку.       Несмотря на прохладу и дождь, который потихоньку начал сходить на нет, настроение немного улучшилось, а мысли прояснились. Вбежав на крыльцо, укрывавшее его от новых капель, Драко высушил волосы и одежду заклинанием, понимая, что со стороны он, наверное, выглядит как облезлая кошка. Встряхнувшись и поправив одежду, Малфой зашел в помещение. Его тело успело привыкнуть к холоду, и поэтому воздух магазинчика показался ему разгоряченным. В «Шапке-невидимке» покупателей только прибавилось, образовывая толкучку. Возле примерочной девушки, удерживая в руках отвоеванные платья, переминались с ноги на ногу и громко переговаривались, терпеливо выжидая свою очередь. Их временные спутники жизни с обреченными лицами сидели на наколдованных диванчиках. Драко даже показалось, что помещение стало гораздо больше, чем час назад.       Одним из обреченных, к радости Малфоя, оказался Забини. Его друг коротал время за рассматриванием потолка. Подняв глаза, Драко увидел не банальный плиточный потолок, а ночное небо, усыпанное звездами. Облака плавно передвигались, сталкивались и отталкивались, показывая посетителям причудливые рисунки, исчезающие каждый раз, когда кто-нибудь из них отгадывал животное или вещь.       — Паркинсон неугомонна? — усмехнулся Малфой, усаживаясь рядом.       Блейз посмотрел на своего друга покрасневшими и вспухшими от усталости глазами.       — Издеваешься? — буркнул он. — Я уже устал здесь торчать! Лучше мотаться по Хогсмиду, чем сидеть в этом идиотском магазине. У меня такое ощущение, будто я не парень, а какая-то куропатка, пытающаяся ровно высидеть кругленькие яйца. Пэнси находит идеальное, по ее мнению, платье. Меряет его. Я в миллионный раз говорю, какая она в нем сногсшибательная. Она начинает психовать, потому что это платье, оказывается, ей совершенно не идет! И выглядит она в нем совсем не сногсшибательно. Потому что именно то платье, что всего пару минут назад было для нее идеальным, ее толстит. Я ее начинаю уверять, что все хорошо. Что платье это ее не полнит. И что сидит оно на ней прекрасно. И что она будет самой красивой девушкой на балу, за что я уже пару раз получил пинок под задницу, одну пощечину и четыре подзатыльника. Я не знаю, Малфой, — простонал Блейз, роняя голову на ладони. — Это не магазин одежды, а поле боя. И девушки здесь выбирают не платья, а винтовки, которыми потом и размахиваются.       — Винтовки? — переспросил слизеринец, за что получил яростный взгляд и писк, похожий на свист чайника.       — Не бери в голову, — отмахнулся Блейз. — И так с каждым платьем. И чтобы это платье померить, нужно еще выстоять целую очередь. Ведь мы не можем выбрать сразу несколько платьев, зайти в кабинку, померить, показаться, выбрать, а потом уйти. Нет! Нам нужно померить, закатить истерику, немного поплакать, минут двадцать позаниматься самобичеванием. Если попадается платье, которое вроде как хорошее и, может, стоит его купить, в голову ударяет гениальнейшая мысль — отложить и померить еще парочку. Так, на всякий случай, — фыркнул юноша.       — Не стоит забывать о вечном вопросе: «Ну что, как тебе?», — поддакнул Поттер, которого Драко до этого не замечал. Внезапное появление шрамоголового его совсем не удивило, и даже обрадовало. Малфой чуть было не поинтересовался, нашли они Грейнджер, но вовремя прикусил язык. У собравшихся молодых людей был такой вид, будто они хотят совершить массовое самоубийство, и Поттер был в их числе.       — А потом еще, — продолжил черноволосый. Уперев руки в бока и выпятив грудь вперед, Гарри принял важнейшее выражение лица, — «ну конечно, да. А тебе все платья хороши. Ты только хочешь, чтобы мы поскорее ушли отсюда!»       — «И плевать, в чем я приду на выпускной бал!».       — «Тебе даже мешок из-под картошки понравится!».       Переглянувшись, однокурсники весело загоготали, чем вызвали укоризненные взгляды со стороны студенток. Драко не стал присоединяться, но изо рта все-таки вылетели пару смешков. Он вспомнил, как блуждал по пустующему магазину, от безделья рассматривая различные побрякушки, которые ему были совершенно неинтересны. И похвалил себя за сообразительность. Все-таки хорошо, что он вовремя сориентировался и отправился на поиски Грейнджер. Гермиону он, правда, так и не нашел, но это лучше, чем мозолить глаза красно-желто-сине-зелено-коричнево-серо-фиолетово-серо-золото-голубо-серебряными платьями.       — А где Астория? — поинтересовался светловолосый, внезапно почувствовавший вину за то, что не выполнил свое обещание и не помог новой подруге выбрать наряд.       — Бьянка помогает ей подобрать туфли, — ответил незнакомец, сидящий на соседнем диванчике. Закинув ногу на ногу, юноша, на груди которого гордо красовался герб Когтеврана, был увлечен книгой. Название Драко не сумел рассмотреть. Но, если судить по обложке, это был учебник по травологии за шестой курс. — Я уже половину прочитал, — хмыкнул когтевранец, откидываясь на мягкую спинку дивана.       Со стороны внезапных союзников, которых Драко до этого буравил заинтересованно-непонимающим взглядом, послышался подозрительный шепот. Повернув голову, Малфой с еще большим удивлением заметил спрятанную в пакете бутылку, в которой плескалась янтарная жидкость. Откупорив крышечку под бурчание и чертыханья, Забини сделал большой глоток, после чего предложил пакет Поттеру. Тот, сморщившись, мотнул головой. Было видно, что шрамоголовый сдерживается изо всех сил, чтобы не сорваться. Лицо его покраснело из-за духоты, руки подрагивали. Ему срочно нужно было на свежий воздух, а лучше — в Хогвартс.       — Восстание Волан-де Морта не принесло столько мороки. Хотел бы я сейчас оказаться посреди какого-нибудь леса, — простонал он. Сняв очки, Гарри устало потер переносицу. Откинувшись, гриффиндорец замер в выбранном ему положении и, если судить по дыханию, от беспокойного перешедшего к размеренному, умудрился задремать. Но его спокойствие было разбито в пух и прах уже через двадцать минут, когда Джиневра, выскочившая из примерочной в очередном платье розового цвета, принялась перед ним крутиться.       — Ну что, как тебе? — довольно поинтересовалась Уизли-младшая, перебирая ладошками нежную ткань. — И цена приличная, и выглядит неплохо. Гарри! — багровея от злости, рявкнула она. — Ты что, спишь?       Поттер тут же подскочил, как ошпаренный. Нацепив на переносицу круглые очки, он поднялся на ноги и состроил на лице самое искреннее восхищение, на которое только был способен.       — Мерлин, Джинни, ты прекрасна в этом платье! Оно так подходит к твоим рыжим волосам. Думаю, тебе стоит остановить свой выбор именно на нем.       — Правда? — с сомнением пробормотала девушка, неуверенно глядя на свое отражение. — А как же синее? Или желтое? Ты сказал, что желтое тебе понравилось больше всех.       — Да, но это было до того, как я увидел тебя в этом платье, — заверил ее шрамоголовый.       Малфой, с нескрываемым любопытством наблюдая за разыгранной перед ним сценой, не удержался от очередного смешка. Надо же! Герой магической Британии, год назад победивший самого Волан-де Морта, превратился в самого настоящего подкаблучника!       — А Малфой считает, что оно мне не идет, — фыркнула Джиневра, стрельнув предупреждающим взглядом в сторону недоброжелателя. — Что он вообще здесь делает? — недовольно спросила она, скрестив руки на груди.       — Малфой просто идиот, который пытается всем здесь испортить предпраздничное настроение, Джин. Ты же его знаешь. Он всем пытается нагадить, — продолжал уверять ее Поттер, потихоньку продвигая ее в сторону примерочной за руку. — Ты только посмотри, как ты прелестна в этом платье.       — Не правда. Твою Уизли нельзя назвать плоскодонкой, но это платье скрывает ее грудь. И талию делает гораздо шире. А еще у нее рыжие волосы. Поэтому розовый цвет ей совершенно не идет! В этом платье она похожа на вульгарную девицу из дома терпимости, — прокомментировал Драко.       — Малфой! — рявкнул Поттер, выскакивая из примерочной. — Попридержи язык! Джинни очень хороша в этом платье.       — Шрамоголовый, — протянул Драко, закатывая глаза, — ничего-то ты не понимаешь. В любом случае, розовое платье она точно теперь не возьмет. Если ее выбор падет на желтое, она будет выглядеть в нем, как бледная и блеклая поганка. У твоей девушки светло-карие глаза и ярко-рыжие волосы. Пусть померяет платья янтарного или голубого цвета. Она даже может рискнуть и присмотреться к зеленым оттенкам. Если бы ты был более сообразительным и внимательным, вы бы давно уже нежились в кроватке или слушали праведный бубнеж Грейнджер.       Спустя еще час Малфой и сам начал понимать, что медленно, но верно сходит с ума. Ничто не держало его в магазине, поэтому он мог уйти в любой момент. Но Забини смотрел на него с такой надеждой и мольбой, что у него так и не получилось бросить друга в беде. От разноцветных платьев уже тошнило, истерики Паркинсон вызвали острую головную боль. Переругивавшиеся Уизли и Поттер — вот его отрада. Драко с наслаждением наблюдал за тем, как шрамоголовый крутится вокруг своей пассии, а она вместо того, чтобы обратить внимание на его комплименты, вопросительно смотрела на Малфоя, который либо морщился, либо удовлетворенно кивал. Даже рядом сидящий Блейз немного приободрился, наблюдая за тем, как Поттер то краснеет, то бледнеет, то зеленеет, то синеет — это в зависимости от цвета платья, которое нацепила на себя рыжеволосая. Но ему пришлось распрощаться со своей веселостью, когда пришел черед Паркинсон. Остановив свой выбор на коротком черном коктейльном платье, она подошла не к своему парню, а к противному другу, что не переставал самодовольно усмехаться. Он уже десять раз отправлял Пэнси за новым платьем, за что не единожды был проклят самим Забини.       — Пэнс, мне кажется, или ты немного похудела? — внезапно поинтересовался Малфой, принимаясь внимательно осматривать фигуру подруги. — Где ты оставила свою грудь? Забини выкачал?       — Я не дойная корова, — буркнула Пэнси, но при этом ее глаза гордо заискрились. Внезапно слизеринка начала походить на маленькую школьницу, которой впервые сделали комплимент. — Это все платье и каблуки, — принялась оправдываться она, крутясь возле зеркала.       Еще в начале года Паркинсон походила на перекатывавшегося на коротеньких ножках упитанного поросенка. Имея небольшой рост, его подруга с детства страдала излишней массой тела, хотя никогда не злоупотребляла пищей. Сладкое Пэнси терпеть не могла, потому что после него у нее болели зубы, а от жирного и вовсе тошнило и пучило. Драко никогда не видел, чтобы она ела тяжелую пищу, и старался в собственной манере заступиться за подругу, когда над ней пытались потешаться. Вскоре Паркинсон и сама научилась давать отпор, и в защите слизеринца больше не нуждалась. Но комплекс неполноценности, который девушка старалась замаскировать косметикой и черной одеждой, никуда не исчез. С годами ее ненависть к себе поутихла, с появлением Блейза в ее жизни она подобрела и стала более лояльно к себе относиться. Ее никак нельзя было назвать несимпатичной, а наличие заботы и любви со стороны противоположного пола и вовсе позволило ей расцвести.       — Я же не слепой, — фыркнул Малфой, поднимаясь на ноги. Разминая затекшие конечности, он обошел подругу вокруг, и на лице Пэнси отобразилось редко появляющееся смущение.       В последние месяцы они мало общались и редко куда-то выбирались. Драко было не до совместных развлечений в Хогсмиде, а когда выдавалась свободная минутка, Блейз и Пэнси были либо заняты, либо давно спали в своих постелях. Во время учебы подруга отдавала свое предпочтение огромным мантиям, скрывающем ее фигуру. Но теперь, когда в коротком платье Пэнси пусть и чувствовала себя немного неуверенно, но выглядела довольно соблазнительно, сразу стало понятно, что она скинула не меньше тридцати фунтов, если не больше. Оказалось, что у Паркинсон довольно привлекательные, подтянутые и длинные ноги. Сдувшаяся грудь уже не выглядела настолько огромной, как прежде, и теперь казалась более аккуратной. Пышное платье не позволяло рассмотреть детали, но и невооруженным взглядом стало понятно, что Пэнси из самой настоящей толстухи превратилась в миниатюрную девушку, с которой не стыдно показаться в светском обществе.       — Скоро как Грейнджер будет! — осмелился Забини на своеобразный комплимент.       — До Грейнджер ей, к счастью, еще далеко, — резко ответил Малфой, отправив другу-идиоту настолько яростный взгляд, что Блейз даже скукожился. Ее парень не знал, но однажды Паркинсон уже была «как Грейнджер». И ему не хотелось, чтобы подруга снова начала копаться в себе для выискивания очередных недостатков. Она не была чрезмерно худой, но и полной ее назвать язык не поворачивался. Словом, идеальное соотношение роста и массы тела.       — Пэнс, без обид, — добродушно добавил он, не желая обидеть подругу.       Живота у Паркинсон теперь не было, зато стальная броня, сквозь которое не могло проникнуть ни одно оскорбление, осталась на месте. Поэтому девушка лишь отмахнулась, принимаясь разглаживать складки на пышной юбке. Она мерила это платье уже третий раз, но все еще сомневалась. Стрелка часов неумолимо приближалась к десяти, а это значило, что вместе с магазином закроются и ворота Хогвартса. Нужно было поскорее решаться, иначе придется остаться и без платья, и без ночлега.       — Попробуй красное, — предложил Драко, указывая на один из манекенов.       — Времени нет, — не согласилась девушка, направляясь в сторону примерочной. Драко, игнорируя недовольные возгласы уже изрядно напившегося Забини, последовал за подругой, которая прямо перед его носом закрыла дверцу кабинки.       — А ты не меряй. Просто возьми, — продолжал уговаривать Малфой. Он говорил необычайно мягко и, что ему совершенно несвойственно, с толикой восхищения. Драко говорил так с Пэнси лишь четыре года назад, когда она, полностью отказавшись от еды из-за насмешек родственников, похудела настолько, что ее рвало даже от глотка воды. Малфой был ужасно горд, когда под его уговорами Паркинсон начала заново учиться есть. Это была их маленькая победа, о которой больше никто не знал.       — Я не могу.       — Ты же знаешь, что я всегда прав. Тебе всегда шло синее и красное.       — Уходи, Малфой, — устало попросила девушка, настроение у которой резко упало до самого плинтуса.       Драко не стал настаивать. Вздохнув, он вернулся на свое место, которое не успело потерять тепло своего хозяина. Растянувшись на почти опустевшем диване, прикрыл глаза. Он чувствовал себя измотано и хотел поскорее вернуться в Хогвартс. Может, слизеринец даже позволит себе сделать круг и пройдет через библиотеку, чтобы перехватить Грейнджер, если она все-таки решит почтить его своим присутствием. И ведь он даже не был уверен, что Гермиона отправилась в школу. Может, повинуясь какому-то изощренному внутреннему голосу, она решит немного прогуляться, чтобы «сжечь калории», и теперь либо где-нибудь валялась, либо продолжала бродить по улочкам деревушки, позабыв о комендантском часе.       Через двадцать минут, излучая безудержной счастье, пьяный Поттер самый первый выбежал на улицу. За ним выскользнул и Забини, который от радости был готов упасть на колени и начать целовать мокрый асфальт. Две довольные девушки вышли следом, смеясь над своими парнями и о чем-то тихо перешептывались. Выглядели они не менее радостными. Уизли, решившая прислушаться к «новому законодателю мод», остановила свой выбор на прелестном зеленом платьице. Пэнси же вышла с пустыми руками, на всякий случай отложив у Бьянки два черных наряда. Она утешила себя мыслью, что через пару дней будет новый привоз, и поэтому сможет еще немного подумать. Но на этот раз решила, что Блейза не возьмет с собой ни за какие коврижки, чтобы он не портил ей настроение нескончаемым нытьем, разбавленным ничем не отличающимися друг от друга комплиментами.       Несмотря на позднее время суток, небо все еще имело светлые оттенки. Воздух пах свежестью, и отчего-то на языке чувствовался довольно уловимый привкус водорослей. Несколько зажженных фонарей освещали дорогу, с крыш падали последние капли дождя. Кроме компании гриффиндорцев и слизеринцев больше не было ни души. После ливня и града волшебники предпочли остаться дома, или же поспешили в местные забегаловки, чтобы отметить конец рабочей недели.       Обнявшись, Забини и Поттер шли чуть поодаль от своих девушек, которые продолжали о чем-то тихо переговариваться. Поддавшись порыву, Драко все-таки еще внимательнее осмотрел улочки деревушки, чтобы убедиться, что мир все еще стоит на твердых ногах.       В голове не укладывалось. Его лучший друг сдружился с самим Мальчиком-Который-Никак-Не-Сдохнет. Его лучшая подруга перешептывается с его девушкой. Сам же Драко начал превращаться в какого-то несносного бабуина, переживающего за гриффиндорскую грязнокровку. И все это после многолетней факультетской вражды, а потом еще и кровопролитной войны. Эти люди сражались друг против друга, а теперь, кажется, смогли найти общий язык. Драко уже ничего не понимал! Сегодняшний вечер казался ему каким-то неземным, жалким и неправдоподобным. Нельзя же просто так взять и принять ошибки, простить врага, а теперь напиваться с ним в стельку! А что дальше? Его отец уйдет в монастырь, Снейп воскреснет и признается, что всегда уважал львиный факультет и даже спал с деканом, а сам Драко не какой-то там чистокровный маг, а маглорожденный? Это противоречит всем законам природы. Это неправильно! Кто-то обязательно ударит ножом в спину, и Малфой надеялся, что это будут его друзья, а не слабоумные гриффиндорцы.       Поттер, поскользнувшись на мокрой траве, шлепнулся на землю. Забини, у которого от количества выпитого уже тряслись руки, попытался поднять своего новоиспеченного приятеля. Скользя ботинками по тропинке, Гарри предпринял несколько попыток устоять, но каждая увенчалась провалом. Джинни, подхватив его за подмышки, сумела поднять на ноги, но стоило ей на секунду его отпустить, как этот недотепа снова упал. Все это сопровождалось каким-то невнятным бормотанием, чертыханьем и ненормативной лексикой от самого же Поттера. Сдавшись, гриффиндорский недоумок разлегся посреди дороги и самым трагичным голосом, на который только был способен, попросил Уизли оставить его прямо здесь.       — Малфой, чего ты стоишь? Помоги ему! Ты единственный из нас, кто трезв, как стеклышко! — начала подначивать Паркинсон, махнув рукой на шрамоголового.       В ответ Драко сделал такое лицо, будто его сейчас вырвет.       — Чего ты как маленький? — вспыхнула слизеринка, которая и сама-то кое-как держалась на ногах. Драко даже не удивится, если узнает, что Пэнси и Уизлетта еще немного подвыпили в примерочной.       — Оставьте его здесь, — лениво предложил он, засунув руки в карманы. — Проспится, протрезвеет, а утром вернется в школу. Или, если повезет, его кто-нибудь сожрет.       Троица одарила его таким взглядом, что если бы глазами можно было убивать, Малфой уже валялся, уподобившись святому Поттеру, на земле, высунув язык наружу. Обреченно застонав, слизеринец подошел к гриффиндорцу и, подхватив его за подмышки, поставил на ноги. Гарри ухватился за его белоснежную рубашку, оставив на ней несколько грязных отпечатков. Драко сморщился. Он тут же хотел повалить Поттера обратно на землю, но проснувшееся чувство долга не позволило оставить бывшего неприятеля в беде. Закинув его руку на свои плечи и обхватив за талию, он с самым недовольным видом направился в сторону Хогвартса, игнорируя противное хихиканье.       Не оставалось никаких сомнений. Поттер, сумевший пережить войну, не устоял от бутылочки огневиски. Одним глазом он пытался рассмотреть дорогу, аккуратно ступая по тропинке скользящими ботинками. Несколько раз он пытался идти самостоятельно, тем самым еще сильнее замедляя и без того черепаший темп, пока вымученный Малфой на него не гаркнул.       — Ты знаешь, Мафой, — внезапно начал гриффиндорец, тяжело дыша. Повернув голову, Гарри посмотрел на него мутным взглядом, прищурившись, — а ты, вроде как, и неплохой. Нет, ты плохой, конечно. Но для своих ты неплохой.       «А ты — чертов извращенец, которому нравится смотреть порно в режиме реального времени», — мысленно ответил ему Драко, отвернувшись. От Поттера несло перегаром, из-за чего желудок неприятно скрутился.       — Жаль, Хемиона с нами не пошла, — вздохнул черноволосый, опустив голову. — Бедная Хемиона. Сидит там, наверное, в одиночестве. Дожидается.       Драко скривился от противного коверканья имени Грейнджер.       — Ты знаешь, с ней тоже невозможно. Джинни с платьем — это Хемиона с книгами.       — Гермиона, — поправил его Малфой.       — Зашли мы с ней в книжный магазин. Он, вроде, и небольшой, но мы там столько проторчали, что я чуть не сошел с ума. Она кохда идет, сама не знает, чехо хочет. Просмотрела все, что только можно. Сначала пошла к древнехеческим темным ритуалам. Я не знаю зачем ей эти черные ритуалы, но Хемиона уверена, что ей это нужно. Выбрала три какие-то книжки. Идет дальше. Ховорит: «Хочу что-нибудь историческое». Давай рассматривать какие-то фолианты. Вот будто ей Бинса не хватает! Выбирала и выбирала, выбирала и выбирала. У меня голова крухом пошла! Читает первую страницу, вторую, потом внимательно изучает оглавление. Какой-то она так увлеклась, что даже успела пару хлав прочитать. На нее уже продавец рухается, мол, нельзя читать, не купив. А она так на него посмотрела-а-а, — протянул пьяница, смешно выпучив глаза. — Он от нее сразу отстал. И дальше пошла. Ховорит: «Нет, хватит с меня дисеплин, можно что-нибудь и лехкое прочитать. Для души». Я за ней, таскаясь по всему магазину, предлахаю любовный роман. Лехкое же! И она смотрит на меня так, как и на тохо продавца, — Поттер повторил свой недавний жест, со свистом втянув воздух. — Я решил оставить ее наедине, так что отошел куда-то, — на последнем слова Поттер резко махнул рукой, указывая туда, куда и сам не знал. — Но заметил, как она все-таки пошла к тем самым любовным романам, открыла посредине, прочитала пару строк и, вспыхнув, убрала этот роман куда подальше. Отбежала от стеллажа и давай дальше смотреть. И что-то ей хрустное подавай, и что-то приключенчениское, и какую-нибудь комедию. Ничего не выбрав, пошла в научную. И это ей не то, и то она уже читала, а эта уже есть в библиотеке Ховатса. Короче, намучился я с ней страшно! Набрала во-от такую вот стопку, — заключил Поттер, устремив руку в небо. Нога, проехавшись по грязи, чуть было не растянула героя всей магической Британии на шпагат. Малфой, фыркнув, помог Гарри принять более устойчивое положение. — Но теперь-то надо выбрать что-то из тохо, что она уже выбрала! — вскричал он.       — Поттер, зачем ты мне все это рассказываешь? Иди уже молча.       — Ты что-о-о! Зачем я, видите ли, ему это рассказываю! Слушай и не перебивай, кохда старшие ховорят! — возмущенно воскликнул Гарри, после чего, хрюкнув, громко рассмеялся, одновременно снова хватая Малфоя за рубашку. Пьяному гриффиндорцу очень понравилась его шутка, и он был очень удивлен, когда не заметил на лице Драко ни намека на улыбку.       — Какой ты скучный, — пожурил его Поттер, устремляя взгляд на расплывшиеся огоньки. — Я там вскипел, вспотел, покраснел и вздулся, пока ее ждал. А она давай повторно перебирать книхи! И вроде выбрала. Но пока мы в очереди стояли, она раз двадцать бехала, чтобы что-то там заменить. Я ей ховорю: «Хемиона, давай я оплачу, если тебе не хватает». Но ты же знаешь Хемиону! — хрюкнул Гарри, внимательно посматривая на Малфоя. Последний решил, что умалишенным лучше не отвечать — дороже будет. — Кохда мы вышли, она всю дорогу, пока мы шли до паба, возмущалась на мое предложение. Потом встретила Джинни, нажаловалась на меня, успокоилась. Мы посидели в пабе, она выпила немного сливочного пива. Лезет в карман, — последнее предложение гриффиндорец произнес так, будто это самая интригующая вещь на свете. — Нашла в сумке какую-то мелочь, подскочила и радостная побежала обратно в тот махазин. Якобы ей еще на что-то там хватает. И ее этот вечно искренний тон: «Харри, мы выпускаемся через месяц! Это же в последний раз!». Но мы-то с тобой знаем, Мафой, — Поттер нахально подмигнул, ткнув своего своеобразного спасителя в бок, — что это далеко не в последний раз. И на следующих выходных она опя-я-ять пойдет в тот книжный с каким-нибудь охромным списком, но все равно опя-ять будет все рассматривать триста лет. Ты меня слушаешь? — взволнованно спросил Гарри, даже подпрыгнув от нахлынувших на него чувств.       — Ага.       — А, ну ладно тогда, — успокоился гриффиндорец, облегченно выдохнув.       Несколько минут, проведенных в полной тишине, Драко мог бы сравнить с раем. Поттер, спотыкаясь, продолжал булькать что-то себе под нос, но больше не пытался доставать тупыми разговорами. Вдалеке шли его друзья и Уизлетта, обнявшись. Олицетворяя центр вселенной, Забини шел посредине, а две девушки, ухватившись за его плечи, из-за чего-то хихикали. Охмеленный Блейз был не настолько пьян, чтобы падать на каждом шагу, и оказался единственной опорой, за которую можно было бы ухватиться.       Драко перевел взгляд на своего подопечного и обреченно вздохнул. Он пока еще не знал, что лучше — идти в окружении милых дам, или же на пару с хрюкающим, икающим, булькающим Поттером, спотыкающимся о свои же ноги. Но рай был прерван, когда гриффиндорец, в последний раз что-то пробурчав, позеленел и, резко наклонившись, закашлялся. Послышался бултыхающийся звук, оповещающий о том, что новый Малфоевский дружок принялся освобождать желудок от выпитого. Плохо пахнувшая блевотина опустилась на дорогие ботинки Драко, и ему пришлось сжать в кулаке всю силу воли, чтобы не пнуть Поттера в челюсть. Проблевавшись, Гарри протянул руки к Малфою, чтобы он помог ему выпрямиться, с таким видом, будто ничего и не произошло. Зарычав, Драко гораздо грубее, чем следовало, схватил гриффиндорца и практически потащил в сторону школы, как можно скорее рассекая расстояние между студентами-алкоголиками, нормальным Малфоем и Хогвартсом.       — Хрозна женщина в гневе. Хрозен мущина в обиде. А женщина-то ласку любит, — тоном мудреца протянул Гарри, за что получил смачный подзатыльник. Но даже предупреждения Драко не остановили гриффиндорца. Он продолжал извергать на него свою философию, глупо шутить и давать советы по поводу Грейнджер. Он рассказывал интересные, по его мнению, истории, и если бы руки слизеринца не были заняты, обязательно закрыл бы уши. Завидев школу, Поттер и вовсе начал петь гимн Хогвартса, и Малфой думал о том, стоит ли развеять сладкую иллюзию своего подопечного и сказать, что голос у него дерьмовый.       — Все, я устал, — вздохнул Гарри. — Мафой, усади-ка меня вот сюда, — попросил он, указывая на ступеньки.       — Поттер, ты прости, конечно, но ты правда думаешь, что отдыхать нужно именно тебе? — наигранно вежливым тоном поинтересовался Драко, с отвращением отталкивая гриффиндорца. Споткнувшись о свою же ногу, Гарри шлепнулся на ступеньку, на ходу захватывая бедного Малфоя за бедную рубашку.       — Конечно, — фыркнул Гарри. — Я в жизни так не уставал, как сейчас. А ты еще и спрашиваешь!       — И чего вы расселись? — недовольно спросила Уизли, скрестив руки на груди.       — Твоему благоверному, видите ли, нужно сделать небольшую передышку! — рявкнул Драко теряя последние остатки самообладания. Он ужасно злился на себя за то, что не успел вовремя покинуть цирк уродов. Мысленно проклинал Блейза, который напоил Поттера. Ненавидел Паркинсон, попросившую его помочь идиоту-гриффиндорцу. Ругал Поттера за то, что он напился, а потом заблевал его ботинки и новенькие штаны, которые теперь придется не просто выкинуть, а сжечь, предварительно проведя какой-нибудь изгоняющий злых духов ритуал. Сокрушался на Грейнджер за то, что она не позволила себя найти. Тогда, может, он не шатался бы посреди ночи в компании пьяных однокурсников, а трахался бы в каком-нибудь номере отеля! Они бы поговорили, Малфой бы успокоился, а через пару часов забылся бы крепким сном. И все было бы хорошо. Но нет! Он решил поиграть в героя-самоубийцу, который никогда не бросит друга в беде! И черт его дернул вообще согласиться идти в Хогсмид с Асторией? Если бы Драко заранее знал, как это все утомительно, он придумал бы какие-нибудь дела, лишь бы только отвязаться от надоедливой черноволосой подружки. Ему не пришлось бы выслушивать упреки со стороны Бьянки, расщедриваться на комплименты и делать вид, что он совсем не замечает, каким взглядом смотрит на него Гринграсс-младшая.       — Не нужно на мне срываться, — приподняв брови, недовольно ответила Джинни. — Я сейчас отправлю Гермионе патронус. Она нас заберет, а ты можешь идти на все четыре стороны, — гневно процедила она, доставая из кармана волшебную палочку. Из кончика древка полился яркий серебряный свет. Несколько тоненьких нитей, сплотившись, образовали лошадь. Колыхнув задними копытами, животное прошло сквозь стены Хогвартса, скрываясь в огромных и холодных коридорах.       Довольно хмыкнув, Уизли присела на край ступеньки. За ней последовали Забини и Паркинсон. Они продолжили обсуждать какую-то ерунду, и присутствие Малфоя, на колени к которому Поттер закинул ноги, их совершенно не смущало. Драко попытался обратить на себя внимание просьбой убрать от него гриффиндорца, но однокурсники даже не попытались ему как-то помочь. Джинни смотрела на него с торжествующей улыбкой, словно пыталась таким образом отомстить ему за все годы унижения. Когда же Малфой самостоятельно попытался скинуть с себя развалившегося Гарри, тот, снова что-то хрюкнув, только сильнее вцепился в его рубашку и, положив голову на плечо, довольно засопел. И стоило Драко облегченно выдохнуть с осознанием того, что гриффиндорец уснул, как Поттер, поправив окончательно съехавшие на переносице очки, снова принялся его доставать.       — Мафой, — тоном, будто проводит какое-то важное собеседование, начал Поттер, — какие у тебя намерения по отношению к нашей Хемионе? Ты меня слышишь? — после недолгого молчания возмутился гриффиндорец, еще сильнее стискивая рубашку слизеринца.       — Да.       — Ты тут еще и думать собираешься?       — Нет.       — Тогда почему не отвечаешь?       — Отвали.       — Малфой, не надо тревожить Гарри, — попросила Джинни, умоляюще глядя на однокурсника. — Он впервые так напился, — попыталась оправдаться Уизли-младшая, нежно поглаживая своего возлюбленного по голове.       — Нет, пусть ответит, — не унимался гриффиндорец, сверля бывшего неприятеля злобным взглядом.       — По отношению к вашей Хемионе, — передразнил его Малфой, скривив губы в усмешке, — у меня нет никаких намерений. Так что можешь успокоиться, Поттер, отпустить мою рубашку, отодвинуться и лежать на своей девушке. Или я настолько привлекателен, что ты никак не можешь от меня оторваться? Забини, если из твоего грязного рта сейчас польются извращенные шуточки, я за себя не ручаюсь, — отчеканил Драко, заметив на лице своего друга предвкушающее выражение. Он говорил спокойно, медленно, но холодно и предупреждающе, так что Блейз, сконфузившись, отвернулся к Пэнси. Его девушка, которая уже была изрядно измотана, начинала потихоньку кемарить.       — Ты не против, если мы не будем дожидаться Грейнджер? — поинтересовался Забини, обращаясь не к Драко, а к Уизли-младшей, к которой за несколько часов, проведенных вместе, сумел проникнуться небольшой симпатией. Джинни улыбнулась и добродушно кивнула, уверяя новых друзей, что она и без них справится. Далее последовали неловкие объятия, и слизеринцы, хватаясь друг за друга, поспешили ретироваться.       Драко всегда считал, что нет ничего хуже, чем остаться одному в кругу гриффиндорцев. Но он ошибался. Нет ничего хуже, чем остаться одному в кругу пьяных гриффиндорцев. Особенно если эти гриффиндорцы — Поттер и его благоверная! Разница небольшая, но довольно ощутимая. Малфой был уверен, что если бы Поттер не взял на себя смелость и не напился, как последняя скотина, он бы теперь не лез к нему со своими мудрыми речами, прерывающимися лишь тогда, когда он засыпал на пять минуточек, либо убегал блевать. И трезвый Поттер никогда бы не попытался к нему лезть с братскими поцелуями, не хихикал бы, как чертова малолетка на первом свидании, которой молодой человек на ухо шепчет пошлости. И, в конце концов, не «отдался» бы Драко после первого же на «свидания».       Джинни все-таки снизошла и попыталась помочь Малфою, но Гарри был настолько пьян, что все органы чувств ушли в незаконный отпуск. И Драко ничего не осталось, кроме как смириться. Но и его смирение продлилось каких-то жалких десять минут, пока Поттер, не спутав его со своей рыжей курицей, не начал водить губами по его шее.       Малфой замер. Выпучив глаза, он уставился в одну точку, даже не зная, что ему делать. Оттолкнуть и избить Поттера? Наорать и избить Поттера? Или же убить Поттера к чертовой матери? И без того бледная кожа побледнела еще сильнее, на лбу выступила капелька пота. Малфой сглотнул. Бедный слизеринец начал отбиваться под хохот Уизли, которая от смеха даже не могла устоять на ногах, не то что помочь. Поттер продолжал водить по шее Малфоя губами, довольно причмокивая, и называть его «моя любимая».       Драко почувствовал, как все его конечности леденеют, а кровь перестает поступать в мозг. Со свистом втянув воздух в нос, он схватил Поттера за сжатый кулак и принялся разгибать пальцы. Но гриффиндорец-алкоголик оказался настырной персоной. Что-то буркнув, он попытался игриво укусить Драко за мочку уха. Малфой, который уже серьезно начал переживать за свои растрепанные нервы, уперся ладонью в его лицо и отодвинул от себя, не забывая яростно кряхтеть. Джинни трясущимися руками удалось ухватить Гарри и, все еще содрогаясь от смеха, прижать его к своей груди. Уловив момент, слизеринец подскочил на ноги и принялся оттряхиваться, смачно ругаясь. Он хотел обрушить на бессознательное тело Поттера самые извращенные эпитеты, которые только знал. Но внезапно понял, что даже не знает, как на этот раз обругать Поттера и Уизли за идиотскую выходку!       И зачем он остался? Какого черта Забини оставил его наедине с этими…этими… Драко впервые в жизни потерял дар речи. Окаменев, он уставился на дверь, как на спасительный круг посреди Тихого океана.       — Грейнджер, спаси меня, — умоляюще просипел он. Подбежав к Гермионе, он спрятался за ее спиной, указывая на снова блюющего Поттера. Руки у него тряслись, рубашка и пиджак из-за перенапряжения намокли. И у самого Малфоя был такой вид, словно он сейчас наделает в штаны от страха. Он еще никогда так не радовался появлению Гермионы. Обычно ее вечно недовольный вид раздражал, и Драко думал, что будет ругать девушку, на чем свет стоит. Но внезапно появившееся знакомое лицо, на котором не было ни довольных улыбок, ни усмешек, ни намекающего огонька в глазах, он почувствовал, как тело его потихоньку скидывает остатки напряжения.       — Не сокрушай воздух, Малфой, — устало отмахнулась Грейнджер, направляясь в сторону друзей. Она осторожно похлопала Гарри по плечу, когда он, выталкивая из себя алкоголь, закашлялся. Джинни принялась ей что-то быстро рассказывать, поддерживая парня. Когда последние извержения закончились, Поттер даже смог самостоятельно выпрямиться. Но взгляд его все еще был мутным, цвет лица — позеленевшим, тело охватила мелкая дрожь. Девушки помогли ему взобраться по ступенькам, взглядами намекая Малфою на помощь. Гарри, может, и выглядел худым, но на деле же он был довольно тяжелым. Обреченно застонав, Драко, снова ругаясь про себя, отодвинул Уизли и снова закинул руку гриффиндорца на свои плечи.       — Я больше никогда не буду пить. Мне так плохо, — пожаловался Поттер, зарываясь носом в пушистые волосы своей подруги.       Рыкнув, Малфой схватил Гарри за волосы и отодвинул его пасть от Грейнджер. Не хватало еще, чтобы ее тоже вырвало от тошнотворного запаха.       По дороге до башни Гриффиндора Поттер успел еще несколько раз вывернуться. Джинни жестом приказывала им идти дальше, а сама, все еще находясь в состоянии легкого алкогольного опьянения, убирала грязь за своим парнем. Из-за этого Драко казалось, что их путь длится целую вечность, и когда он с чувством выполненного долго скинул Поттера на кровать в его спальне, уселся прямо на пол. Облокотившись спиной о стену, схватил какой-то журнал с тумбочки и принялся обмахиваться. Лицо его покраснело, в глазах темнело, и сам он чувствовал себя даже хуже выжатого лимона. Как только дыхание восстановилось, Драко поднялся на трясущихся ногах и направился к выходу. К счастью, на его пути не попалось ни одного из красно-золотых студентов ни тогда, когда он заходил в гостиную, ни тогда, когда выходил.       Прохлада Хогвартских коридоров показалась ему очень приятной. Поддавшись порыву, Драко снова облокотился на стену. Прижавшись лбом к холодному камню, он думал о том, что потратил почти шесть часов своей жизни на пьяных идиотов. Ему уже не хотелось говорить с Грейнджер, не хотелось дать Забини несколько раз по морде, не хотелось ругаться. Все, что ему сейчас требовалось — принять душ, сменить одежду и лечь спать. А завтра он даже не вспомнил об этом… инциденте.       — Спасибо, Малфой, — поблагодарила виновница торжества.       Обернувшись, Драко внимательно посмотрел на гриффиндорку, что неловко переминалась с ноги на ноги, сцепив руки за спиной.       — Я ненавижу твоих друзей, — отозвался он, снова прижимаясь щекой к холодной стене. — А ты зачем вышла?       — Поблагодарить, — отозвалась Гермиона, осторожно приближаясь к нему. — Кроме сливочного пива Гарри ничего не пил. Неудивительно, что ему так плохо.       — Плохо мне, Грейнджер, — протянул слизеринец, несколько раз ударившись лбом о твердую поверхность.       — Нам с Джинни не удалось бы его донести. Она рассказала, как Гарри к тебе приставал.       С губ Гермионы сорвался тихий смешок, который растворился, стоило озлобленному Малфою вновь к ней повернуться. В глазах читалась ярость, сквозь которую можно рассмотреть плохо скрываемую обиду. Улыбнувшись еще смелее, Гермиона подошла к нему еще чуть поближе, положив ладонь на плечо. — В следующий раз, когда ты будешь над ним издеваться, я и слова не скажу, — пообещала девушка, облокотившись плечом о стену.       Драко устало мотнул головой, неловко зарываясь пальцами в платиновые волосы. Осматривая Гермиону, он только сейчас заметил, в каком она была виде. На ней все еще были те самые джинсы и свитер, испачканные благодаря чертовому Поттеру. Глаза немного покраснели, а на щеке красовался увесистый отпечаток. Сразу стало понятно, что Грейнджер после того, как вернулась к Хогвартс, сразу пошла в библиотеку. И, потеряв счет времени, уснула во время изучения какой-нибудь очередной новенькой книжки с заумным названием. Пушистые волосы выглядели спутанными и неухоженными. Под глазами красовались огромные темные круги. Выглядела она не менее устало и сонливо, но Драко заметил и изменения, которые с ней произошли за каких-то четыре дня. Гермиона уже не была такой потерянной, мешки не вспухли из-за пролитых слез, цвет лица казался не таким бледным. Если присмотреться, в свете факелов можно было даже рассмотреть здоровый румянец.       — Одиночество пошло тебе на пользу. Ты очень спокойная, — отметил Малфой, склонив голову на бок.       — Я была не одна, — напомнила Грейнджер, приподнимая уголки губ.       — Ты знаешь, что я имел в виду.       Гермиона согласно кивнула. Внезапно смутившись, она опустила взгляд в пол, снова начиная переминаться с ноги на ногу. Грейнджер собиралась только поблагодарить, а затем сразу же вернуться в башню Гриффиндора, чтобы помочь подруге. Но что-то продолжало удерживать ее в этом пустынном коридоре. Не сложно догадаться, чье присутствие заставило Гермиону напрячься всем телом, не позволяя развернуться и уйти. Хотелось как-то продолжить разговор, но когда вопросы, возникающие в ее голове, медленно скатывались на язык, приходилось плотнее сжать зубы. Грейнджер снова чувствовала себя той загнанной в угол девушкой, когда человек, о котором она нескончаемо думала, внезапно появился на пороге ее дома.       Драко тоже не проявлял инициативу. Слабо развернувшись, он рассматривал лицо гриффиндорки, из-за чего по ее телу пробежала знакомая робость. Щеки покраснели еще сильнее, а на лицо лезла идиотская улыбка, для появления которой не было никаких причин.       — Спокойной ночи, Малфой. И еще раз спасибо за помощь.       Развернувшись, Гермиона поспешила ретироваться. Взгляд Драко снова казался слишком тяжелым и невыносимым, и она не сумела ничего придумать, кроме как трусливо сбежать. Оказавшись в башне родного факультета, она понеслась в сторону своей спальни, совсем позабыв о том, что хотела навестить Джинни и Гарри.       Грейнджер не видела, как Драко, удивленно уставившись на портрет Полной Дамы, не сразу сумел оценить ситуацию. Он думал, что они продолжат играть в гляделки — это одно из их самых излюбленных занятий! И никак не ожидал, что в благодарность получит только сухое «спасибо». К чему ему это «спасибо»? Грейнджер может смело забрать это глупое слово обратно и засунуть его в задницу!       Пораженно мотнув головой, Малфой еще несколько минут постоял, надеясь, что Гермиона просто неудачно пошутила. Но когда осознал, что Грейнджер, наверное, уже проводит остатки вечера в компании блюющего Поттера, все же заставил себя развернуться и уйти.