Если сможешь

      Гермиона всегда знала, что золотая середина — это не для нее. Она стремилась к верхушке айсберга, уверенная в том, что только после достижения максимального успеха сможет познать настоящее счастье. Средние оценки, средняя работа, средняя зарплата, «средние» знакомые — это не то, ради чего ей хотелось бы продолжить свое существование. Потому что в мире есть только два варианта: либо хорошо, либо плохо. Первое возникает, когда ты на протяжении многих лет упорно трудишься; второе — ленишься. В первом варианте можно собой немного погордиться, а затем снова отправиться в бой; во втором — до скончания веков заниматься самобичеванием, ничего не делая для улучшения своего внутреннего «я» и быта. Но она никогда не осуждала тех, кто хочет остановиться на золотой середине. Это же хорошо — достичь своей цели годам к тридцати-сорока, а потом, остановившись, погрузиться в хаос удовольствий. Пропадают всякие заботы, обязательства, усилия. Главное — удержать то, что тебе так нравится.       Но со временем Грейнджер поняла, что вершинки айсберга не существует. Есть только середина, а середина — это плохо. Вступая на новую ступеньку, девушка радовалась тому, что она стала на один шаг ближе к мечте. А после, поднимая голову, долго вглядывалась в горизонт. Лестница, уходящая в небо, не имела конца. И тогда возникает два вопроса: она недостаточно работает? Или в голове имеет только «цель», о представлении которой даже не подозревает?       Девушка взглянула на вымученного Поттера, что осмелился уронить лоб на крышку стола. На этот раз Гермиона даже не стала его ругать, размышляя о том, а к чему, собственно, стремится сам Гарри? Он никогда не отличался усидчивостью и терпением. Когда он был еще несмышленым малышом, его нарекли Избранным, способным спасти мир. И у Поттера получилось. Но его подталкивали друзья, преподаватели, Дамблдор, сама Смерть. Это его предназначение, от которого никуда не сбежать — оно все равно найдет, где бы ты не прятался. А что дальше? Гарри не горел энтузиазмом. После окончания войны и выплаканных слез, его быт резко развернулся в сторону покоя. Поттер превратился в самого обычного мальчишку, желающего опробовать все прелести жизни. Он не переживал по поводу экзаменов, бегал на свидания, гулял, развлекался, строил самые банальные планы на будущее: поступить в аврорат, отучиться, обустроить небольшой домик, жениться на Джинни, завести двух или трех детей, приютить собаку, раз в год выбираться в отпуск. И Гермиона не могла его осудить. Гарри как никто другой заслужил тихую гавань.       А Рон? Он хотел связать начало жизненного пути со своим лучшим другом, но получится ли у него? Может, через несколько лет ему надоест гоняться за психопатами и обратится к спорту? Женится, заведет пару тройку детишек, по выходным будет навещать постаревших родителей, а вечер пятницы встречаться с Гарри в каком-нибудь баре, чтобы вспомнить былые времена. Такая же серая и будничная жизнь, кажущаяся Гермионе даже скучнее, чем будущее Поттера. Но при этом спокойная, умиротворенная, не наполненная глобальными проблемами. Иногда Гермиона думала: а что, если бы она тогда не отвергла Уизли? Наверное, именно поэтому она и ушла. Не хотела повстречаться с обыденностью, которая и так накрыла ее с головой.       — Гарри, нужно готовиться к экзамену по Трансфигурации! — звонко оповестила Гермиона, стараясь сдержать улыбку.       Поттер выглядел ужасно: лицо распухло, будто накануне его покусали пчелы; заплывшие глаза все еще с недоверием смотрели на окружающий мир; вчерашняя одежда была небрежно накинута на худое тело. От Гарри несло жутким перегаром, у него кружилась голова, а в горле продолжал стоять тошнотворный ком, готовый извергнуться в любой момент.       Гриффиндорец что-то невнятно булькнул в ответ, продолжая валяться на крышке стола.       — Давай, Гарри Джеймс Поттер, не ленись! Мы еще и половины не повторили. А нам после каникул обещали устроить пробный тест.       — Я потом попробую.       Гарри поморщился. У него раскалывалась голова, а звенящий голос подруги отдавал в висках. Ему хотелось выйти на свежий воздух и немного прогуляться, но благодаря вчерашним проделкам приходилось чахнуть в душной Хогвартской библиотеке. В добавок ко всему Джинни отказалась давать Гарри зелье от похмелья, что делало его тюремную пытку еще мучительнее.       — Совсем плохо? — усмехнулась Грейнджер, с громким хлопком закрывая учебник по Трансфигурации.       — От одного упоминания тошнит, — пожаловался Гарри. Тихо застонав, он все же нашел в себе силы выпрямиться и откинуться на спинку стула. — И, вообще-то, я и твой друг, Гермиона. Могла бы быть хоть чуточку милосерднее.       — После вчерашнего? Ни за что!       Гермиона рассмеялась. Она решила, что двадцати минут умственной пытки достаточно для сурового наказания, и поэтому принялась собирать учебные принадлежности. Грейнджер думала о том, стоит ли поддеть друга по поводу Малфоя, но вид у Поттера был настолько удрученным, что она сдержалась. Вместо этого она достала из сумки колбу с желтоватой жидкостью и протянула ее Гарри.       — Выпей. Станет гораздо легче.       Юноша с готовностью принял антипохмельное зелье. Откупорив бутылочку, запрокинул голову и с жадностью проглотив, даже не обратив внимания на острый горьковатый привкус. Вода, предложенная Гермионой, промочила горло, и уже через несколько минут Гарри почувствовал себя живым человеком, а не разлагающимся трупом. Осушив бутылку залпом, он удовлетворенно крякнул и блаженно улыбнулся. Головная боль постепенно отступила, отек спал всего лишь наполовину, но раскрывать и закрывать глаза стало гораздо легче.       — Спасибо, — поблагодарил он, протягивая опустевшие емкости. Только потом он понял, что Гермионе ни к чему хранить мусор в своей сумке, но было уже поздно — девушка уже затолкала их на дно.       — Пожалуйста, — гриффиндорка широко улыбнулась, застегивая молнию.       — Ты сегодня очень… — Гарри смущенно улыбнулся в ответ, опуская взгляд на крышку стола. Он пытался подобрать более уместное слово, но все еще затуманенная голова работала из ряда вон плохо.       — Просто беспричинное хорошее настроение, — быстро проговорила она, словно пытаясь отмахнуться. Закинув лямку на плечо, она поднялась на ноги, задвинула стул и вопросительно посмотрела на друга. — Я собираюсь немного прогуляться. Останешься здесь или?..       — Мне не помешает свежий воздух, — тут же отозвался юноша, выбираясь из-за стола. Он предложил Гермионе понести ее сумку, но та махнула рукой, быстрым шагом направляясь в сторону выхода.       Грейнджер и правда была очень энергична, но проснулась она с мрачным настроением. Несмотря на бессонную ночь, ей удалось уснуть всего на пару часов. Она никак не могла перестать прокручивать в голове разговор с Малфоем и ненавидела себя за то, что трусливо сбежала. Ей так хотелось остаться! Позволить себя куда-нибудь увести и снова, снова, снова погружать в то восхитительное чувство полного соприкосновения с миром, природой, своим телом и его рукам, разумом, чувствами. Ввязаться в какой-нибудь незначительный спор, почувствовать на себе незнакомый взгляд и, черт бы побрал этого Малфоя, полностью в нем раствориться. Разрешить подчинить себя. Может, еще не поздно?..       Нет. Нельзя.       Грейнджер тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли и воспоминания. Она пообещала себе, что не будет продолжать общение с Малфоем, которое может привести только к одному — боли, обиде и разочарованию. Рано или поздно им придется прекратить свои непонятные отношения. Драко женится на какой-нибудь чистокровной волшебнице с идеальной родословной, что родит ему такого же идеального наследника. Малфой богат, неглуп, хитер и изворотлив, и ему не составит труда устроиться на работу или открыть собственный бизнес, чтобы заполнить пробелы в имуществе.       Гермиона не знает, какое будущее ей уготовило верхнее начальство, но понимает, что нужно двигаться дальше. Она найдет работу, сможет обустроиться в новенькой квартирке, заведет кота. Ее жизнь будет такой же скучной и размеренной, как у Гарри и Рона, и мысль о спокойных буднях уже не вызывает былого отвращения. Она найдет свою «золотую середину», может, даже переступит ее благодаря вновь проснувшимся стремлениям и комплексу заучки, но Малфой не станет свидетелем ее триумфа. Лучше вырвать то, что начинает только-только расцветать, с корнем — быстро и без промедлений.       Их соглашение — это просто глупый предлог для продолжения сотрудничества. Гермиона до сих пор не поняла, почему Малфой обратился к ней за помощью, прекрасно понимая, что в конечном итоге у них ничего не получится. Но Грейнджер ухватилась за эту возможность. Сначала с недоверием, а потом с огромным воодушевлением, не замечая, как дни, недели, месяцы стекаются в целый год, за который они ничего не сделали. Их встречи были заполнены старинными фолиантами, которые они просматривали, но не предпринимали никаких действий. Их заметки были расплывчаты и неразборчивы, поэтому не несли никакой дельной информации. Гермиона искренне хотела помочь Драко, но сомневалась, что этого хочет сам Малфой. На протяжении года он с ней играл, тонко манипулировал, отвлекал, и потребовалось всего четыре дня, чтобы проанализировать его действия. Пришлось не без огорчения принять тот факт, что Грейнджер, наделенная крепкими мозгами, ничего не сможет сделать. Ей было стыдно за то, что она так просто его оставляет. Все-таки Драко сумел выполнить все, что обещал, и дальше больше. Он подарил ей браслет, заставляющий видеть людей то, что она хочет. Почувствовал ее тягу в Рождество и пришел, позабыв о своем отвращении к маглам. Иногда вел себя как самый настоящий придурок, а иногда строил из себя влюбленного. Сумел рассеять многие сомнения, поселившиеся в ее душе. Даже помог довести Гарри до башни Гриффиндора! И Гермиона была ему благодарна, но боялась, что если будет медлить, ее расстроенные нервы никаких магическим или немагическим способом нельзя будет восстановить. Они лопнут, как тоненькие струны, и их придется выбросить на помойку.       Повернув голову, Грейнджер с улыбкой посмотрела на Гарри. Они шли бок о бок, рассматривая чудеса природы. Трава все еще была зеленая, деревья — высокими и крепкими, небо — голубое, цветы продолжали распускаться, а птицы — петь. Все осталось таким, как и до войны. Многим пришлось погибнуть ради того, чтобы Гермиона и Гарри сумели насладиться теплым майским утром. По их сосредоточенным и мрачным лицам было видно, что думают они об одном и том же. И они собирались прожить эту жизнь так, чтобы те, кому пришлось пожертвовать собой, могли ими гордиться.       — Мне кажется, Джинни уже не так зла на тебя, — полушепотом произнесла Гермиона, слабо наклонив голову в сторону друга.       — Любит держать все под контролем, — хмыкнул Поттер, мысленно сравнивая рыжеволосую девушку с ее матерью.       — Как и миссис Уизли, — словно прочитав его мысли, с усмешкой ответила Грейнджер. — Но я не об этом.       Гарри понимающе кивнул, вспоминая тот злосчастный разговор, произошедший на окраине Запретного леса. Он знал, что Джинни собирается избегать его всеми возможными способами, но покалеченный брат заставил девушку на некоторое время забыть о неприятностях на любовном фронте. Джинни все еще злилась на своего парня, но первый слой льда растаял под пылкими чувствами и его внимательным обращением. В конце концов, она все-таки попросила Гарри сопровождать ее в Хогсмид. И пока еще ни разу не говорила о том, что собирается искать новую пару на выпускной бал. Гарри все же надеялся, что к тому времени они смогут окончательно помириться, но был не настолько самоуверен, чтобы знать наверняка. Он боялся, что Уизли-младшая навсегда его отвергнет за те отвратительные и сбивающие с толку слова. И все, что ему оставалось — это просто ждать рокового часа.       — Думаешь, она меня простит? — высказал он свои опасения, пиная небольшую палку, встретившуюся на тропинке.       — Гарри, ты же ей не изменил. И не сделал ничего плохого. Вообще-то, это я должна на тебя злиться, — Гермиона усмехнулась, медленно покачивая головой. — И как тебе такое только в голову могло прийти?       — Джинни потом сказала, что природа наградила меня настоящим женским любопытством.       Гермиона рассмеялась, кладя ладонь на плечо друга. Гарри тоже хотел засмеяться, но его хватило только на слабую, искреннюю улыбку.       — Жизнь иногда преподносит такие сюрпризы, на какие и Волан-де Морт со своей армией Пожирателей не способен. Никогда не думал, что жить-то, оказывается, совсем нелегко. И даже в мирное время бывают свои проблемы.       — В детстве проще было, — согласилась Грейнджер, забираясь в объятия друга. — Но больше не смей так делать, — предостерегающе произнесла она, пожурив Поттера указательным пальчиком.       — Мне хватило впечатлений на несколько лет вперед, — фыркнул Поттер. — Кстати, а как там?.. — Гарри так и не сумел выдавить из себя интересующий его вопрос. Но Гермиона поняла его и без слов, поэтому, беспечно пожав плечами, ответила:       — Нормально. Но я ему сказала, что если он решит снова тебя доставать, останавливать не буду. В его жизни не так много радостей. Пусть хоть так порадуется.       Поттер усмехнулся.       — Почему-то я не удивлен. Малфой не упустит шанс поиздеваться надо мной. Наверняка будет приставать до конца года, а потом припоминать при каждом удобном случае. Это же Ма-алфой, — протянул Гарри, тем самым заставляя Грейнджер закатить глаза.       — Скажи «спасибо» за то, что он не вызвал тебя на дуэль за испорченную одежду и задетое самолюбие. Джинни рассказала мне все, что ты с ним вытворял. Расплата не заставит себя долго ждать.       — Фу, — отмахнулся Гарри, выпуская девушку из объятий. — Не надо мне напоминать. Джинни уже расписала в самых ярких подробностях. И что-то мне подсказывает, что она тоже будет очень долго это припоминать.       — Знаешь, я бы тоже ревновала, если бы моего парня внезапно потянуло на блондинчиков...       — Фу, Гермиона, нет! — воскликнул Гарри, переходя на легкий бег.       Грейнджер снова рассмеялась, наблюдая за выражением лица друга, на котором сначала отпечатался страх, а после проявилось отвращение. Девушка примирительно подняла руки, безмолвно обещая не доставать Поттера своими шпильками. В конце концов, Гарри удалось расслабиться, и его губы растянулись в широкую улыбку.       — Малфой вчера не пытался выплеснуть на тебя свое недовольство?       — Немножко, — призналась гриффиндорка. — Но он не выглядел разъяренным. Скорее очень уставшим. Тебя не так-то просто нести.       Гарри вздохнул. Теперь, когда антипохмельное зелье полностью подействовало, а картины воспоминаний начали мелькать перед глазами, он ощутил, как начинает краснеть. Гарри еще никогда так сильно не напивался! Конечно, он не был противником алкоголя, сторонником правильного питания и здорового образа жизни. Он любил посидеть в пабе мадам Розмерты вместе с друзьями, расслабляясь с кружечкой сливочного пива. На свадьбе Билла и Флер он даже попробовал немного шампанского, но газированная жидкость оказалась слишком горькой. Вчера Поттер хотел только попробовать, и он действительно только попробовал! Горячая жидкость оказалась еще более противной, чем шампанское, распространилась по всему телу, сжигая жизненно важные органы, а затем ударила в голову. Два жалких глотка превратили его в невменяемого человека, а духота магазина медленно отбирала у него право здраво мыслить. Очнувшись сегодня утром с жутким похмельем, в нем проснулось подозрение: а что, если Забини что-то подмешал в напиток? Но они пили из одной бутылки. И несмотря на то, что Блейз выпил гораздо больше Поттера, он вел себя более вменяемо.       — Прости, что так вел себя. Мне не стоило поддаваться на провокации Забини. Мне так стыдно за вчерашнее поведение!..       — Все нормально, — оборвала его Грейнджер, улыбнувшись. — Мы же люди, а не роботы, — принялась успокаивать его девушка, и вдруг на ее губах появилась веселая улыбка. — Мы с Джинни как-то раз попробовали магловские сигареты, — с воодушевлением принялась рассказывать она. — А на Рождество мама угостила меня вином. На самом деле это было немного странно, — призналась Гермиона. — Мама достала припрятанную бутылку, когда отца и бабушки не было дома. Мы впервые поговорили по душам — до этого момента я почти ничего ей не рассказывала. Меня не покидает чувство, что для наших родителей мы всегда останемся детьми. Но когда твоя мама предлагает тебе выпить вместе с ней, а я признаюсь ей в том, о чем говорить не следует, зная, что меня не будут осуждать, очень остро ощущаешь себя как-то… по-другому. В тот момент я поняла, что уже никогда не буду маленькой девочкой. Я стала взрослой даже для своих родителей. И дело ведь даже не в алкоголе, а в доверии.       Гарри снова увлек свою подругу в объятия. Закинув руку ей на плечи, он прижал ее маленькое тело к своему, продолжая шагать в сторону Черного озера.       Длинная тропинка, ведущая к золотистому берегу, становилась все уже. Неподалеку уже слышался шум плескавшейся воды, а в воздухе запахло водорослями. Несмотря на вчерашнюю непогоду, сегодня солнце радовало студентов своим теплом, озаряя кроны высоких деревьев, отчего листья от темно-зеленого перешли к более светлым оттенкам. Толстые стволы отбрасывали легкую тень на тропинку, по котором медленно ступали гриффиндорцы, а на ветках весело щебетали разноцветные птицы, радуясь долгожданному теплу.       Приподняв голову, Гермиона внимательно всмотрелась в голубой купол. Несколько густых облаков плавно плыли по небу. Они казались такими мягкими, что невольно захотелось к ним прикоснуться. Рассматривая белые сгустки, девушка мысленно думала о том, на что они похожи. Ее не покидало чувство, что она видит лица своих погибших друзей, отчего Грейнджер стало не по себе. Она не была уверена в существовании жизнь после смерти, но надеялась, что близкие ей люди смогли обрести долгожданный покой.       — Ты сказала, что ты мало разговаривала со своей матерью. Почему?       Гермиона слабо встряхнула головой, отгоняя мрачные мысли, и посмотрела на Гарри. Он внимательно наблюдал за ее реакцией и заметил перемену в настроении подруги. Ему хотелось как-то отвлечь Гермиону, но первый вопрос, слетевший его языка, еще сильнее погрузил девушку в свои мысли. Грейнджер не торопилась отвечать, и Гарри даже подумал о том, что она решит проигнорировать его вопрос. Но внезапно она пожала плечами и снова устремила свой взгляд на горизонт, стараясь выглядеть спокойно и беспечно, а не взволнованно.       — Не знаю, — честно призналась гриффиндорка. — Родители редко меня ругали. Я была довольно послушным ребенком. Они прививали мне правильные взгляды на вещи, правильные привычки, правильные цели. А потом мне пришло письмо из Хогвартса. Родители думали, что это какая-то шутка, пока к нам не пришла директор — на тот момент профессор — Макгонагалл. Мама поверила ее словам только тогда, когда мне пришлось уехать. Родители гордились мной, но они же маглы. Если честно, иногда я немного стыдилась своего происхождения. Поэтому почти ничего не рассказывала им о своем новом мире, в который меня приняли с большой неохотой. Мне не хотелось жаловаться. Я говорила только то, что более доступно для их понимания. О возрождении Волан-де-Морта я тоже ничего не сказала — не хотела беспокоить. А потом их пришлось отправить в Австралию. Они до сих пор имеют смутное представление о магическом мире и о войне.       — Гермиона, у тебя замечательные родители, которые смогли хорошо тебя воспитать. Твое происхождение больше не играет никакой роли. Я отдал бы все на свете, чтобы так же, как и ты, иметь возможность поговорить со своими родителями.       Грейнджер виновато улыбнулась. Она знала, что тема семьи для Гарри до сих пор довольно болезненна. Ее друг вырос в гораздо худших условиях. Гермиона всегда знала, что может положиться и на маму, и на папу, а Гарри приходилось спать в чулане и голодать в качестве наказания. Удивительно, что травмированная детская психика не превратила его в зацикленного на своей злосчастной судьбе невротика.       — Я больше не стыжусь. Но ты не прав. Мы воевали за право жить, но это не значит, что дискриминация прекратится. Люди, которые ненавидят меня за мое происхождение, никуда не исчезли. Они продолжают жить и презирать таких, как я. Люциуса Малфоя выпустили из Азкабана, но я точно знаю, что он не поменял своих взглядов. И такие люди везде: в конторах, в Министерстве, в Азкабане, в школе, на улице, в других странах. В послевоенное время вряд ли кто-то осмелится выступить против маглорожденных и полукровок, но пройдет несколько лет, и тогда люди снова начнут высказывать свое недовольство. Пройдет несколько веков, и тогда появится новый Волан-де Морт, который соберет армию для истребления таких, как я. Гарри, мы лишь отстрочили свою судьбу. Потому что человека, которому привили определенные ценности, не изменить.       — Гермиона, это же чистой воды пессимизм!       — Я не пессимист, а реалист, — возразила Грейнджер.       — А Малфой?       — Причем тут Малфой? — вспыхнула девушка, плюхаясь на песок. Гарри сел рядом, вытянув ноги вперед и облокотившись о ствол одинокого дерева.       — Разве он не поменял свое мнение? Вы же… ну… — щеки Поттера покрылись румянцем. Ему до сих пор было сложно поверить в то, что его Гермиона отдалась бывшему врагу. Но почему-то именно бывший неприятель первый всплыл в голове, хотя он мог привести в пример Рона. Или хотя бы Забини, который на протяжении всей войны сохранял нейтралитет.       — Он перешел на нашу сторону и служил информатором. А еще снабжал Орден провизией. Вы даже вместе выбирались несколько заданий, — напомнил гриффиндорец, внимательно посмотрев на подругу. Внезапно его лицо покраснело еще сильнее, а в глазах промелькнуло осознание, от которого юношу бросило в дрожь. — Гермиона, вы же не тогда?..       — Что? Нет! — фыркнула девушка, всплеснув руками. — Это началось гораздо позже, Гарри. И у него были свои причины перейти на нашу сторону. Но это не значит, что он поменял свое мнение. Может, сейчас он относится к таким, как я, более лояльно. Но это вопрос времени.       Гарри хотел возразить, но не нашел ни одного достойного аргумента. Он не знал Малфоя так, как его подруга, поэтому не мог ни возразить, ни осудить. В голове все еще не укладывалась мысль. Гермиона и бывший Пожиратель смерти, пусть и перешедший на сторону Ордена Феникса…       Гарри замер. Что-то щелкнуло в его сознании, заставив затаить дыхание. Юноша посмотрел на Гермиону широко раскрытыми глазами, уютно устроившуюся в его объятиях. Но удивление тут же сменилось другим странным ощущением.       Поддавшись вперед, юноша запечатлел на щеке девушки нежный и долгий поцелуй. Устроив подбородок на ее плече, Поттер прикрыл глаза и еще крепче прижал девушку к себе. На лицо лезла глупая улыбка, которую Гарри так и не смог подавить.       Война и борьба с Волан-де Мортом позади. Скоро они получат аттестаты, после чего им придется попрощаться со стенами родной школы. Все то, к чему они так привыкли, останется в прошлом. Но в одном Гарри был точно уверен: никто и никогда не сможет заменить его друзей. Рон, Гермиона и Джинни по-своему уникальны, и ради их благополучия Поттер готов свернуть горы.       Гермиона жива и выглядит счастливой. Легкая улыбка застыла на ее лице, глаза блестят. Она больше не избегает его, получая от общества друга настоящее удовольствие. Последние месяцы оказались по-настоящему тяжелыми, но нет ничего, с чем бы они не справились при помощи друг друга. От этого осознания в груди потеплело. Тихо выдохнув, Поттер принял одно из самых сложных, но мудрых решений за всю его жизнь: больше никогда и ни при каких обстоятельствах не лезть в личную жизнь своей подруги, если она сама не попросит. На фоне всех прошлых проблем Драко Малфой казался просто тараканом, которого можно раздавить подошвой ботинка. Гарри больше не переживал за отношения своей подруги и слизеринским хорьком, отчего на душе стало чуточку легче.       Грейнджер нашарила руку Гарри и легонько сжала. Большой палец принялся поглаживать тыльную сторону ладони, и этот жест показался обоим гораздо интимнее, чем объятия и откровенные разговоры. Наблюдая за ее нерасторопными действиями, Поттер внезапно понял, что чувствует полное умиротворение. Несмотря на ссоры и порой бесконечно тянувшиеся дни, в конечном итоге они смогли не только сломать стену недопонимания и возобновить дружбу, но стали еще ближе.        Тогда Гарри не смог услышать безмолвный зов своей подруги. Не видел очевидных вещей. Он всегда слушал ее необычайно внимательно, но только сейчас сумел услышать и понять истинный смысл ее слов. Ему было горько от того, что так много времени потрачено впустую. Но в его жилах закипела сила, подталкивающая его как можно скорее починить разрушенное.       — Ты с ним поговоришь?       Гермиона легонько пожала плечами. Она знала, что рано или поздно им с Малфоем снова придется столкнуться, но надеялась, что сумеет оттянуть этот момент. Ее все еще тянуло к нему, но Грейнджер чувствовала, что еще не готова. Для начала ей нужно было встретиться со своими страхами лицом к лицу и разобраться с главной проблемой на данный момент — Рональд.       — Когда выпишут Рона? — после недолгого молчания спросила она, развернувшись к Гарри полубоком.       — Сегодня вечером. Но его могут задержать до завтрашнего утра. Хочешь с ним увидеться?       Гермиона задумалась. Ей действительно стоило с ним разобраться, но она боялась, что разговоры могут ни к чему не привести. Рон всегда был очень обидчивым и злопамятным. К тому же, она не была уверена, что ее поступок возможно простить. Рон — не Гарри. Он был добрым и отзывчивым, но зачастую совершал глупые поступки, из-за которых потом влипал в неприятности. Но каким бы не был Рон, она оставалась для него лучшим другом. И вместо того, чтобы поддержать, она кинулась на защиту человека, которого ее друзья в прошлом считали исчадием Ада. А после сделала с ним такое… Ей повезло, что никто не смог заглянуть в голову Рона. Иначе у нее появился бы еще один ряд неприятностей, из-за которых, возможно, вместо церемонии вручения аттестатов она предстала бы перед судом, полностью сломившим все ее мечты вместе с волшебной палочкой.       — Рон отойдет, — успокаивающе произнес Гарри, заметив смятение на лице подруги. — На это потребуется время. Но ты ему очень дорога. Он сможет понять.       Несколько минут друзья пребывали в мрачном молчании. Гарри чувствовал, что Гермиону что-то терзает, но решил на нее не давить. Грейнджер же думала о том, стоит ли рассказать своему другу. Она понимала, что Гарри попытается ее понять. Но страх потерять еще одного дорогого человека повелевал держать язык за зубами.       Вдохнув поглубже, Гермиона приступила к рассказу. Она начала с самого начала, подробно описывая свое состояние во время летних каникул, повлекшее за собой последствие в виде Малфоя. На этот раз она честно призналась в своих чувствах и не пыталась что-то скрыть (кроме того, что Драко раз в месяц обращается в безумного волка). Гарри слушал с необычайным вниманием, в душе радуясь тому, что Гермиона начала отвечать на его когда-то заданные вопросы. И пусть упоминание Малфоя иной раз и вызывало проблески негодования, Поттер был благодарен подруге за ее честность.       Грейнджер пыталась говорить спокойно. Но чем ближе приближалась к кульминации, тем неспокойнее становилась. Ее слова становились все сбивчивее, а сердце с болью то сжималось, то разжималось. Воспоминания взволновали ее, и девушка все чаще вытирала вспотевшие ладони тканью мантии.       — Я не знала, что такое вообще возможно. То есть знала, конечно же. Но на это способен только опытный и очень сильный легилимент. Мной овладела такая ярость, что я чуть было не сошла с ума. Столько чувств мне пришлось испытать одновременно. Я хотела просто разорвать Рона на месте, но не смогла даже пошевелиться. А то, что происходило после…       Гермиона сжала губы в тонкую полоску. Она чувствовала свою вину перед Роном. Кто-то рассказал ему о ее связи с Драко, и Грейнджер сильно сомневалась, что это была безобидная история. Рональд всегда был очень импульсивным, и не удивительно, что он бросился на защиту своей подруги.       — Я почти ничего не помню.       Грейнджер выдохнула. Ее голос дрожал, сердце продолжало отбивать чечетку, но девушка испытывала облегчение от того, что наконец-то смогла с кем-то поделиться.       Гарри молчал. Он сфокусировал свой взгляд на одной точке и на несколько секунд даже задержал дыхание. От потока информации голова словно разбухла в несколько раз. Поттер раскрыл было рот, чтобы задать какой-нибудь вопрос, но ему так и не удалось сформулировать свою мысль.       Вдох и выдох… Вдох и выдох…       — Мы с этим разберемся, — уверенно заявил черноволосый, сжав руку Гермионы. — Ты не замерзла? У тебя ладони холодные.       — Немного, — призналась девушка, благодарно улыбнувшись.       — Хочешь вернуться в школу?       — Давай еще немного посидим, — почти умоляюще попросила Грейнджер. Ей не хотелось возвращаться в Хогвартс. На берегу Черного озера, ощущая крепкие руки друга на своем теле, девушка наслаждалась давно забытым спокойствием.       Гарри укутал Гермиону в свою мантию и обнял ее двумя руками, согревая ледяные ладошки. Откинувшись на грудь друга, девушка прикрыла глаза. Слабый ветерок нежно ласкал потускневшие кудри и лицо, в то время как солнце, черная материя и Гарри согревали тело. Напряженные мышцы полностью расслабились, разум очистился. Грейнджер с удивлением поняла, что последующие двадцать минут почти ни о чем не думала. И, черт возьми, как же ей было хорошо! Легко и прекрасно здесь и сейчас. Если бы девушке предложили так провести остаток своей жизни, то она без колебаний согласилась.       Когда мы молоды, все кажется простым. Еда сама появляется в холодильнике, одежда самостоятельно стирается и гладится, вещи покупаются за напечатанные родителями деньги, а стул называют стулом просто потому, что это стул; и любим мы того, кого хотим. Но взросление — тяжелый путь, и чем старше мы становимся, тем больше появляется проблем. Сначала это необходимость собрать портфель в школу перед сном, домашние задания, мальчик по соседству, задирающий нос при каждом возможном случае.       Затем жизнь подкидывает нам новые испытания: первая любовь, поступление в университет, недостаток личного пространства, невозможность сходить на концерт любимой группы, потому что родители не разрешают. После — работа, кредиты, ипотека, поиски жилья, воспитание своих отпрысков, заботы о пенсионных накоплениях.       Кому-то удается следовать предписанному плану, кто-то выбирает другой жизненный путь, а кому-то еще в детстве обрубают шансы на благополучное будущее. Последним приходится сложнее всего: неблагополучные родители, напрочь забывающие о своем ребенке, зубрежка до утра и подработки, чтобы поступить в приличное учебное заведение. Сложно вырасти достойным человеком без поддержки самых близких для тебя людей. Многие часто сдаются, потому что ноша кажется им непосильной. Но те, у кого получается выстоять, в конце концов получают награду за свои старания.       Многие самые простые и банальные истины приходят с опытом, а опыт накапливается с возрастом. Человек познает мудрость и успокаивается. И пусть Гермиона Грейнджер не могла назвать себя самой умной и мудрой девушкой на планете, в ее голову внезапно стукнули вещи, о которых она раньше не задумывалась.       У нее есть этот фундамент — это друзья, семья, любимые преподаватели, багаж знаний. Она может ходить, бегать, лежать, чувствовать тепло и холод, переживать из-за переизбытка чувств, плакать. Она жива. Ее поддерживают. Ее любят и ценят. Мир близких для нее людей не может концентрироваться только на ней, но именно так и должно быть.       Они приближались к внутреннему дворику, благодаря которому смогли выскользнуть за пределы Хогвартса. Гарри нужно было отправляться к Джинни, в то время как Гермиона планировала еще немного позаниматься в библиотеке. Остановившись, Гермиона несколько секунд вглядывалась в лицо друга: выразительные зеленые глаза, круглые очки на переносице, черные вечно взъерошенные волосы, длинная челка, наполовину скрывающая шрам на лбу в виде молнии, заостренные черты лица, легкая щетина. Если не вглядываться, Гарри можно было бы с легкостью спутать с пятикурсником. Он выглядел моложе своих лет, но при этом в уголках глаз и на лбу можно заметить легкие морщины; на худощавом теле — многочисленные шрамы. И было в его взгляде что-то такое, отчего чего по телу пробежался рой мурашек. Глаза не мальчика, а слишком рано повзрослевшего мужчины, что отчаянно пытается догнать минувшие беззаботные дни.       Сердце снова ускорило темп. Грейнджер сглотнула тяжелый ком в горле. Она видела это лицо каждый день на протяжении почти десяти лет, но ей казалось, что по-настоящему увидела Гарри только сейчас.       — Я люблю тебя, — просипела гриффиндорка, утыкаясь носом в плечо друга.       Гарри тепло улыбнулся, привлекая подругу в свои объятия.       — Я тебя тоже люблю, — ответил он, целуя девушку в макушку. — Береги себя.       Грейнджер кивнула и улыбнулась в ответ. Ее губы слегка подрагивали, глаза увлажнились. Не найдя в себе силы что-либо сказать, она тихонько отстранилась и подтолкнула Поттера в сторону входа. Только тогда, когда Гарри скрылся из поля зрения, она дала волю слезам. Раньше Гермиона укоряла себя каждый раз, когда соленые капли скатывались по ее щекам. Ей казалось, что желание выплакаться, в последний год появляющееся все чаще, говорило о ее слабости и неспособности держать себя в руках. Грейнджер хотела контролировать все: друзей, учебу, эмоции, действия, настоящее и будущее. По ее мнению, только холодный рассудок и целеустремленность могут помочь выжить в этом коварном мире.       Есть вещи, которые человек принимает как должное — это, например, поддержка в трудное время. Или забота со стороны друзей. Долгое время девушка старалась не замечать желание дорогих людей помочь ей, а порой это даже раздражало.       Чувство влюбленности окрыляет. Заставляет плакать, смеяться, огорчаться, улыбаться. Любовь делает некоторые вещи проще, а некоторые — сложнее. Дрожащие конечности, трепещущее сердце, взволнованные бабочки в животе, вскруженная голова. Чувство настолько восхитительное, что еще чуть-чуть и, кажется, от переизбытка эмоций можно будет смело упасть на землю.       Никто и ничего никому не должен. В отношениях и дружбе это одно из главных правил, следование которому сможет уберечь нас от боли и разочарования.       Наши вторые половинки не обязаны делать нам комплименты, дарить подарки, говорить «я люблю тебя». Как и мы не обязаны жить с ними в одной квартире, вести общий быт, готовить ужин не только для себя, но и для него.       Наши вторые половинки не обязаны прислушиваться к нашим переживаниям и лечить нас от зимней простуды. Или бежать в два часа ночи в ближайшую круглосуточную аптеку, чтобы купить лекарство от отравления.       Наши друзья не обязаны нас выслушивать, поддерживать, обнимать, давать советы. Не должны терпеть наши слезы или пытаться развеселить, если у нас плохое настроение.       Наши друзья не должны нам сочувствовать или разглядывать наш зад под микроскопом, чтобы определить, идут нам эти джинсы или нет.       Мы не должны встречать дорогих нам людей в аэропорту или на вокзале ранним утром, чтобы помочь донести тяжёлые сумки. Мы не должны преодолевать тысячи километров просто для того, чтобы поскорее увидеться. Мы не должны ощущать на себе это бремя одиночества, не должны скучать или расстраиваться, потому что любимый далеко.       Мы не должны делать что-либо, как и другие не должны делать то же самое. Любые отношения построены на взаимном желании. Когда два человека нуждаются друг в друге, они будут и шептать слова любви, и дарить цветы, и уделять знаки внимания, и подмечать новую прическу или макияж, и заботиться. Но не из-за того, что должны. А потому что хочется.       Гермиона рассмеялась, вытирая слезы. Она чувствовала себя настоящей дурочкой, но ей не хотелось себя сдерживать. Грейнджер не любила Гарри как мужчину. Но любила как друга. И пообещала себе, что впредь никогда и ничего не будет от него скрывать без чрезвычайной необходимости. Она станет тем другом, которого Гарри заслуживает.       Выдохнув, девушка почувствовала, как начала медленно успокаиваться. Несколько раз обойдя внутренний дворик и убедившись в том, что окончательно взяла себя в руки, Гермиона направилась к главным воротам. Время давно перешагнуло за полдень, поэтому нужно было как можно скорее разобраться со всеми запланированными делами.       Добравшись до главных ворот, Грейнджер проскочила в школу. Большинство учеников давно проснулись и теперь шатались по коридорам. Легко маневрируя между студентами, девушка дошла до библиотеки и устроилась возле Секции Невидимости. Стол располагался возле окна, по бокам выстроились в ряд высокие стеллажи, наполненные разноцветными корочками. В библиотеке находилось всего несколько однокурсников, а свет падал прямо на крышку стола, что создавало самые благоприятные условия для учебы.       Тело переполняли энергия и мотивация. Углубившись в повторение давно заученного материала, Гермиона не заметила, как прошло несколько часов. Она успела перечитать конспекты по нумерологии за третий, четвертый и пятый курс, отточить заклинания по трансфигурации, решить несколько задач по зельеварению и выполнить большую часть домашнего задания, заданного на каникулы. Удовлетворенная своей работой, девушка составила список дел на завтрашний день, собрала учебные принадлежности и, перекинув сумку через плечо, занялась сортировкой дополнительной литературы по секциям. Время близилось к ужину, от мысли о котором желудок болезненно скрутило.       Расставляя учебники по полкам, Гермиона мимолетно просматривала названия других книг. Многие из них она часто использовала для написания докладов и выполнения домашних заданий. Взгляд зацепился за мягкую красно-белую обложку. На корешке большими буквами красовалось название — «НУМЕРОЛОГИЯ. ШАГ за ШАГОМ». Заинтересовавшись, девушка аккуратно подцепила книгу. Брови слегка приподнялись.       «Это какая-то ошибка», — подумала Грейнджер, просматривая оглавление. Решив, что какой-нибудь студент просто ошибся секцией, Гермиона решила вернуть учебник на его законное место. Медленно направившись в сторону магловской секции, девушка продолжала мимоходом пролистывать страницы. В начале книги она обнаружила справочную карту «Полного руководства по нумерологии» с кратким описанием пяти внутренних чисел — число жизненного пути, число судьбы, число зрелости, число индивидуальности и число души, — а также формулы для вычисления.       «Если вы спросите, существует ли план вашей жизни или способ, позволяющий узнать, что вас ждет в будущем, то наш ответ — «да» и еще раз «да»: нумерология владеет этим ключом», — уверяет автор. Гермиона усмехнулась, вспоминая свою неприязнь к Прорицаниям и Трелони. Это был единственный предмет, от которого она отказалась без тени сожаления. После первого же занятия Гермиона была твердо уверена: Сивилла — обыкновенная легкомысленная шарлатанка, тронувшаяся умом, а ее предсказания — пустой звук. Самоуверенность женщины в своих магических способностях, неразумные методы преподавания, стремление посеять страх среди студентов и взволнованные крики Лаванды Браун, которая догадалась связать смерть кролика и Прорицания, сделали свое дело. В один прекрасный день Грейнджер сбежала с урока, надеясь больше никогда не встречаться с Сивиллой Трелони.       — Я родилась в семье маглов, — гордо проговорила Гермиона, вздернув нос. — Но в одиннадцать лет мне сказали, что я волшебница… Я не утверждаю, что Бог существует. Но прошлое навсегда останется для нас загадкой. Можно предполагать, но не утверждать. Потому что гипотеза никогда не станет научной без доказательств.       — Грейнджер, ты всегда выбираешь нейтралитет…       Гермиона резко остановилась, захлопнула учебник и посмотрела на красно-белую обложку. Всю жизнь она выбирала логику, доказательства и здравый смысл, отрицала существование способностей, позволяющих видеть будущее. Она не верила в дар предвидения, хотя сама являлась частью магического мира, в котором, казалось бы, возможно все. Отказалась ходить на уроки по Прорицаниям, но была в восторге от профессора Вектор и Нумерологии — метафизической науки, которая переплетает жизнь человека и его судьбу с числами. С пеной у рта отрицала существование мистицизма, но с яростью вступила в перепалку с Малфоем полгода назад.       Неприятное чувство в районе затылка заставило Гермиону поморщиться. Всю жизнь она противоречит самой себе и кидается то в огонь, то в ледяную воду.       Добравшись до секции с магловской литературой, Грейнджер приказала учебнику встать на свое место. Книга легонько вырвалась из ее рук и взмыла вверх. Убедившись, что алфавитный порядок соблюден, девушка хотела было уйти, но внезапно остановилась. Несколько мгновений она гипнотизировала учебник взглядом, скрестив руки на груди.       — Гермиона! — послышался знакомый голос за спиной.       — Привет! — откликнулась она, махнув рукой. — Я здесь!       Джинни Уизли поспешно осмотрелась. Заметив подругу, она улыбнулась и в спешке направилась к ней.       — Ты опять пропадаешь, — пожурила ее рыжеволосая. Гермиона виновато улыбнулась.       — Немного засиделась. Что-то случилось?       Джинни качнула головой.       — Ничего серьезного. Кроме того, что ужин подадут через пятнадцать минут.       Несмотря на непринужденность в голосе подруги, Гермиона уловила еле заметное напряжение. Девушка нахмурилась.       — Я уже не маленькая девочка, чтобы отводить меня в столовую за ручку. В конце концов, я успела выучить дорогу за восемь лет, — резко проговорила она. Джинни на несколько секунд опешила от слов Гермионы: ее рот слегка приоткрылся, а во взгляде скользнули неловкость и сомнение. Но Уизли быстро взяла себя в руки и снова улыбнулась, мягко прикасаясь к локтю одногруппницы.       — Прости, я не это имела в виду. На самом деле я не очень голодна. Поэтому хотела тебе предложить утащить что-нибудь из Большого зала и поужинать в моей комнате. Без лишних глаз и ушей.       Грейнджер почувствовала укол совести. Она не хотела так обходиться с подругой и теперь ощущала себя неблагодарной тварью.       — Нет, это ты меня прости, — со вздохом проговорила девушка, потирая переносицу. — Просто…       — Брось, Гермиона, я все понимаю, — отмахнулась Уизли. — Нам всем пришлось нелегко. Потребуется много времени, чтобы во всем разобраться. Так что насчет ужина?       Гермиона облегченно улыбнулась и кивнула. Ей понравилась идея Джинни, и девушка уже сделала несколько шагов по направлению к выходу, как вдруг развернулась и побежала к стеллажу. Подозвав учебник по Нумерологии, гриффиндорка засунула его в сумку, игнорируя удивленный взгляд подруги, вернулась и легко подхватила ее под руку.

***

      Пэнси Паркинсон, закинув ноги на журнальный столик, перечитывала конспекты по Защите от Темных искусств. Если бы ее увидел кто-то из одногруппников, она получила бы массу недовольных взглядов. Но гостиная Слизерина пустовала, поэтому девушка могла принять любую удобную для нее позу. Весь день они провели с Блейзом, прогуливаясь по окрестностям школы. Ноги и спина болели после долгой ходьбы, глаза слипались, но Пэнси была настроена решительно. Она во что бы то ни стало хотела хорошо сдать экзамены, выбрать специализацию и наконец решить, чем она будет заниматься после окончания школы всю оставшуюся жизнь. Она знала, что Блейз поддержит любое ее начинание, но все еще сомневалась. Пэнси могла податься в журналистику. В конце концов, у нее был острый язык и живой ум, благодаря которым могла со стремительной скоростью взобраться по карьерной лестнице. Или же она могла начать с Отдела международного магического сотрудничества, налаживая контакты с другими странами. Оба варианта очень симпатизировали Паркинсон. Они включали в себя путешествия по всему миру, новые знакомства и знания, к которым девушка в последнее время очень потянулась.       Не поворачивайтесь спиной к врагу.       Игнорируйте попытки противника отвлечь вас разговорами.       Не показывайте свой страх.       Нельзя недооценивать врага.       Всегда будьте начеку. Подмечайте любую подозрительную мелочь.       Во время поединка ставьте свою жизнь превыше всего. Отступайте в случае неравного боя.       Усмехнувшись, девушка отложила конспекты и откинула голову на спинку дивана. Злодеяния ее родителей чуть было не поставили крест на будущем своей дочери. Люди до конца жизни будут дрожать от одного лишь упоминания фамилии Пэнси, тем самым снизив ее шансы добиться хоть чего-то в этой жизни. У отца и матери были раскиданы друзья по всему миру, которые могли бы помочь с обустройством ее будущего. Или же она могла принять предложение родителей и… Мысль о том, что придется сотрудничать далеко не с самыми благочестивыми людьми, вызывала отвращение.       — Лучшая защита — это нападение.       Пэнси вздрогнула и резко развернулась. Драко Малфой, привалившись к стене и скрестив руки на груди, внимательно наблюдал за своей подругой. Заметив замешательство и легкий испуг, отобразившиеся на ее лице, слизеринец усмехнулся. Оттолкнувшись от стены, он прошествовал к расположенному рядом с диваном креслу и грузно опустился.       — Только если противник не выше и не тяжелее раз в пять.       Драко отрицательно покачал головой.       — Нападение создаст эффект неожиданности. Противник растеряется и ему придется защищаться.       — Да, но если он меня схватит, у меня не получится дать отпор.       — Ему будет трудно тебя поймать. Высокие и массивные обычно более неповоротливы. А ты легкая и маленькая. Тебе будет легче передвигаться.       Пэнси вскинула брови, когда Малфой внезапно поднялся, подошел к ней и протянул руку. — У высоких есть преимущество, — продолжил юноша, дожидаясь от подруги ответной реакции. — Благодаря длинным ногам они быстрее бегают. Но ты можешь выработать выносливость. Со временем противник устанет, и его бег замедлится. А ты продолжишь бежать с такой же скоростью, что позволит тебе оторваться от него и найти место для укрытия.       — Драко, только ты говори мне, что хочешь показать пару защитных приемов.       — Хорошо, — усмехнулся Малфой. — Но я все равно покажу.       Застонав, Паркинсон отодвинула от себя протянутую ладонь и легла на диван, всем своим видом показывая, что в ближайшее время ни за что не покинет нагретого места. Но уже в следующую секунду Драко схватил подругу за ногу, потянул за щиколотку и грубо столкнул с дивана. Пэнси завизжала от неожиданности и несколько раз пнула Малфоя, но слизеринец лишь рассмеялся на ее слабые попытки нанести ему вред. Вспыхнув, Паркинсон перевернулась на живот, заставив его немного ослабить хватку, и вскинула ногу вперед. Удар пришелся чуть ниже грудной клетки. Драко пошатнулся, но быстро выровнял равновесие. К тому времени Паркинсон уже стояла на ногах.       — Какого черта, Малфой? — рявкнула разъяренная слизеринка, пытаясь совладать с тяжелым дыханием. Драко не ответил. Сохраняя непроницаемое выражение лица, юноша снова накинулся на подругу. Пэнси увернулась и кругом оббежала диван. Малфой последовал за ней с вытянутыми руками.       — Ты сошел с ума? Я буду кричать!       — Придет момент, когда тебе придется защищаться.       — Война закончилась!       — Большинство Пожирателей разгуливает на свободе. Один из них — мой отец.       Пэнси побледнела. Секундного замешательства хватило на то, чтобы Драко успел добраться до слизеринки. Пэнси снова попыталась увернуться, но Малфой грубо схватил ее за шиворот блузки и толкнул на пол. Свалившись на ковер, Пэнси попыталась подняться или хотя бы ударить Драко, но юноша перехватил ее запястья и сжал ноги коленями. Пэнси вскрикнула от боли.       — Если бы я был одним из них, то давно бы прикончил тебя без рукопашного боя.       Зарычав, Пэнси дернулась. Она извивалась под телом Малфоя еще несколько минут, не желая принимать поражение. Но бой был проигран, а толчки становились все слабее и слабее, пока окончательно не сошли на нет. Дождавшись, пока Паркинсон успокоится, Драко легко перекатился на спину. Оба тяжело и прерывисто дышали, уставившись на темный потолок гостиной.       — Ты ужасна, — на выдохе произнес Малфой. — Пэнс, ты же знаешь, что на экзамене будут принимать не только теоретическую часть? Тебя могут поставить в пару с соперником, для которого твои косые удары — укус комара.       — Ох, Малфой, заткнись, — раздраженно бросила Паркинсон, поднимаясь на ноги. Девушка клокотала от злости. Мало того, что ее лучший друг напал на нее посреди белого дня, так теперь еще со знакомой усмешкой на тонких губах называет слабачкой.       Внезапно Драко рассмеялся, приподнимаясь на локтях.       — Нет, серьезно. С такими результатами тебя может одолеть даже прыщавый первокурсник.       Зарычав, Паркинсон схватила учебник по ЗоТИ и со всего размаху ударила противного слизеринца. Изначально она хотела подкрасить его довольную физиономию, но промахнулась, и твердая корочка столкнулась с плечом, что вызвало у Малфоя взрыв смеха. Смахивая подступившие к глазам слезы, он поднялся на ноги и принял шутливую боевую позицию, подзывая Пэнси напасть на него еще раз.       — Ух, Малфой, не зли меня! — зло фыркнула слизеринка, сведя черные густые брови на переносице. — Иди отсюда, пока я тебя не наколотила!       — Утю-тю, — издевательски протянул блондин, — кто-то сегодня не в духе. Боюсь-боюсь!       Пэнси прищурилась. Она хотела было сделать несколько шагов по направлению к Малфою и заставить его ответить за издевки, но не смогла сдвинуться с места. Впервые за долгое время ее друг находится в превосходном настроении. Драко смеялся, в его глазах танцевали чертики, волосы торчали в разные стороны. Паркинсон не смогла сдержать улыбку. Покачав головой, она откинула учебник на диван и вернулась к конспектам.       — Ты просто невыносим, — вздохнула она, все еще продолжая улыбаться. Драко усмехнулся. Он гордо прошествовал к креслу и принял ту же позу, в которой сидел несколько минут назад. — И в чем же причина твоего хорошего настроения?       Малфой пожал плечами и лениво протянул:       — Не знаю. Должно быть, магнитные бури.       Пришла очередь Пэнси усмехнуться.       — Ну да, конечно.       Драко проигнорировал ее насмешливый тон.       — Чем ты занимаешься?       — Ты что, ослеп? — девушка указала на стопку пергаментов на журнальном столике. — Я готовлюсь к ЖАБА. Тебе, кстати, тоже не помешало бы уделить хоть чуточку внимания домашним заданиям. После весенних каникул нам обещали устроить пробный тест.       Драко поморщился и схватил со стола первый попавшийся конспект, после чего без всякой заинтересованности начал его разглядывать.       — Ты превращаешься в Грейнджер. Не хватает только жуткого вороньего гнезда на голове. А где носит Блейза?       — Не знаю, — Пэнси пожала плечами. Она хотела поскорее закрыть эту тему, но под пристальным взглядом Драко, глубоко вздохнув, продолжила: — Вообще-то, он занимается каким-то очень и очень важным делом, о котором я не должна знать. Блейз убежал куда-то пару часов назад. Я думала, что ты более осведомлен.       — Не знаю, куда на этот раз занесло эту змеюку, но не думаю, что его чернокожий зад попал в очередную передрягу. Скорее всего зализывает раны после вчерашней пьянки с Поттером. Или готовит тебе очередной сюрприз, — поспешил успокоить подругу Малфой, но Пэнси лишь еще сильнее нахмурилась.       — Блейз не чернокожий, — напомнила она ему. — Он просто смуглый. А что касается Поттера, то я не заметила никакого напряжения. На самом деле Блейз выглядит каким-то чересчур довольным. Хотя если учесть, сколько он выпил… — Паркинсон фыркнула. — Видел бы ты физиономию Поттера. Мы застали его вместе с Грейнджер сегодня утром на Черном озере. У него было такое лицо, будто его шибанули бладжером или жалящим заклинанием.       Малфой вытянулся, и Пэнси пожалела, что вовремя не прикусила язык.       — Драко… — начала было Паркинсон, но юноша отрицательно покачал головой. Он не хотел об этом говорить. Тем более сейчас, когда гриффиндорская зазнайка избегала его всеми возможными способами, а Малфой внезапно заметил, что уже даже не пытается ее искать. Тем не менее известие о том, что Грейнджер сидела сегодня утром в компании Поттера сильно его поддело, заставив сердце забиться быстрее, дыхание — участиться, а крылья носа яростно увеличились расширились. Только тогда, когда челюсть больно заныла, а костяшки пальцев захрустели, юноша понял, что со всей силы сжал зубы и кулаки.       Пэнси не собиралась сдаваться. Она решительно поднялась и присела на подлокотник кресла, в котором расположился ее друг. Положив ладонь на плечо, девушка легонько сжала его и поставила подбородок на макушку. Излишние нежности никогда не были главным проявлением внимания. Если Драко замечал что-то такое со стороны своих друзей, то резко обрывал всевозможные контакты. Холодному и скользкому слизеринцу были чужды любые проявления эмоций, считавшиеся слабостью. Поэтому Паркинсон была удивлена, когда вместо оскорбительного ответа и попытки оттолкнуть подругу, Драко, немного расслабившись, сжал ладонь девушки. Слизеринец был благодарен подруге за поддержку, но надеялся, что она не станет лезть к нему в душу.       — Я сейчас задам один очень важный вопрос, — осторожно начала Паркинсон, пересаживаясь на пол. Драко выжидающе посмотрел на подругу. — Ты ее любишь?       Малфой опешил от такого вопроса. Он заранее готовился к чему-то подобному. В последнее время ему было все сложнее и сложнее контролировать свои эмоции, значение которым юноша и сам и знал. Пытаясь разобраться в себе, а затем и игнорировать ноющее сердце, Драко практически переломил маску безразличия и надменности. Приходилось несколько раз на дню напоминать себе, что он не хочет об этом думать. Ни о Грейнджер, ни о ее глупых проблемах, ни о своей безысходности, ни уж тем более о любви. Но мысли, подобно змее, продолжали всплывать в сознании.       Сначала он разозлился на Паркинсон. Хотел не просто проигнорировать ее вопрос, но подскочить с кресла, оттолкнуть девушку и убежать куда глаза глядят. Остаться наедине с самим собой, понимая, что только так он сможет избежать сочувствующих и ожидающих чего-то от него взглядов. Драко уже сделал первый рывок, снова сжимая руки в кулаки, как вдруг опустил взгляд. Встретившись взглядом с Пэнси, Малфой понял, что этот вопрос значит для нее гораздо больше, чем он предполагал. Что-то таилось в ее взгляде, выражении лица, интонации. И это «что-то» кольнуло его в районе ребер.       — Драко?       Вздохнув, юноша провел рукой по платиновым волосам, приводя их в еще больший беспорядок, и отрицательно покачал головой.       — Нет, — тихо ответил он.       — А когда-нибудь любил? — неожиданно голос Пэнси дрогнул на последнем слове. Она говорила так же тихо, как и он, но взволнованно и надрывисто, будто от его ответа зависела ее жизнь.       Драко снова замолчал. На переносице образовались глубокие морщинки, челюсть снова сжалась. Словно вопрос и ответ, который должен был дать юноше, приносил ему мучительную боль.       — Только мать.       — А как понять, что ты?.. — девушка отвернулась и прикусила губу, не в силах закончить предложение.       — Любишь? — закончил за нее Драко. — Боюсь, я не тот человек, к которому нужно обращаться с такими вопросами. Любить родителей — это как само собой разумеющееся. Привычно.       — Тогда почему ты внезапно начал так ею интересоваться? — чуть громче положенного спросила Паркинсон, подскакивая на ноги.       — Сначала я не знал. А потом понял, что она просто напоминает мне тебя, — на выдохе признался слизеринец, поднимаясь вслед за подругой. Слизеринка стояла к нему спиной, скрестив руки на груди. Слабо запрокинув голову, девушка закрыла глаза, чувствуя, как подступают непрошенные слезы.       — Я могу ошибаться. Но думаю, что любовь — это когда ты готов бороться не только с ее демонами, но и со своими.       Паркинсон грустно усмехнулась.       — Слишком расплывчато.       — Пэнс, — Драко схватил слизеринку за локоть и развернул к себе, — что происходит?       Девушка отрицательно покачала головой.       — Ничего, — она постаралась улыбнуться. — Я просто загналась.       — Ты не уверена в своих чувствах к Блейзу? Тебе нравится кто-то другой?       — Нет, — Паркинсон вырвала локоть из хватки друга, подхватила конспекты с учебниками и направилась в сторону спален для девочек, жалея, что начала эту тему. Пэнси не хотела заходить так далеко. Где-то в глубине она надеялась, что Драко скажет «да», и тогда у нее была бы лишняя возможность если не порадоваться за друга, то хотя бы успокоиться.       — Паркинсон! — рявкнул Малфой, снова подскакивая к слизеринке. Он схватил ее за руку, отчего учебные принадлежности вывалились из рук. Пэнси дернулась, выворачиваясь из цепких лап Драко, но запнулась. Выставив руки вперед, она сделала несколько рваных шагов вперед, пытаясь выровнять равновесие.       — Почему тебе можно задавать вопросы, а потом отмахиваться от встречных, как от мухи, а мне нельзя? — со злостью выкрикнула она, уперев руки в бока. Она стояла на несколько ступенек выше, отчего их лица находились практически на одном уровне. И неимоверно близко, отчего знакомая дрожь пробежалась по рукам и вверх — к лопаткам.       — Я не отмахиваюсь, — прошипел Малфой.       — Нет, отмахиваешься! — продолжала кричать она, всплеснув руками. — Ты приходишь ко мне или к Блейзу, задаешь расплывчатые вопросы, а потом даешь такие же расплывчатые ответы, потому что тебе не нравится направление разговора. Но если это делает кто-то другой, ты начинаешь докапываться до истины. А если тебе не нравятся ответы, злишься и раздражаешься.       — Сейчас злишься и раздражаешься только ты, — холодно подметил слизеринец.       — Нет, я вижу твою злость! Ты пытаешься скрыть ее за маской безразличия, но я знаю, что сейчас ты хочешь ударить кулаком стену. Тебя игнорируют. И это тебя бесит. Но знаешь что, Малфой? Если бы ты хотя бы на секунду отвлекся от размышлений о своей Грейнджер или проявил хотя бы капельку заинтересованности, а не слушал в половину уха, то давно бы все понял!       — Хорошо, Пэнс, я докапываюсь! Ты довольна? Докапываюсь! И да, меня бесит то, что ты игнорируешь мои вопросы и не хочешь отвечать. Ты права! Теперь довольна? Потому что ты только что призналась мне в том, что не уверена в чувствах к моему лучшему другу. И меня это, знаешь ли, тоже бесит!       Развернувшись, Малфой размашистым и тяжелым шагом направился в сторону выхода из гостиной, но на этот раз за ним побежала Паркинсон. Ее щеки покрылись пунцовой краской, девушка тяжело дышала, а руки дрожали от злости.       — Лучший друг? Ха! — со всем остервенением усмехнулась слизеринка. — Нет, Драко, у тебя есть друзья. Но у нас больше нет такого друга, как Драко Малфой. Ты притворяешься тем, кем никогда не был раньше. Но при этом я поражаюсь тому, как ты умудряешься оставаться эгоистичным придурком! Война сломила тебя. Но Гермиона Грейнджер растоптала, распотрошила, а потом сожгла. Передо мной сейчас не Драко Малфой, а лишь жалкая пародия. Ты пепел, Драко, — переходя на шепот, с ненавистью выплюнула Пэнси. — Но знаешь что? Даже сейчас ты ничего не видишь дальше своего носа! Приятно, что хоть что-то остается неизменным.       Оглушающая тишина обрушилась на двух слизеринцев. Пэнси пыталась отдышаться от яростной тирады, ненавидящим взглядом прожигая спину Малфоя. Мышцы под белой накрахмаленной рубашкой расширялись и сокращались, делая худую фигуру Драко гораздо массивнее, чем она есть на самом деле.       — Ты закончила? — разворачиваясь на пятках, с наигранной вежливостью поинтересовался слизеринец. В ответ получив яростно вздымающуюся грудь подруги, юноша продолжил: — Тогда расскажи мне: каким был оригинальный Драко Малфой? Акцентирующим излишнее внимание на Поттере и его золотой шайке? Трусливым мальчиком, который ненавидел свою жизнь и слепо верил в отца? Тот, что ревел как девчонка, заперевшись в туалете на шестом курсе? А потом отлеживался в Больничном крыле после «Сектумсемпра»?       Пэнси на мгновение замешкалась, прежде чем ответить, склонив голову:       — Не трахающим грязнокровок, Драко.       — Так вот в чем дело! — рассмеялся тот, хватаясь за волосы. — Прочитаешь мне лекцию, мамочка? — издевательски поинтересовался он. Пэнси недовольно фыркнула и скрестила руки на груди.       — И стоило так надрываться? — продолжал он. — Выдумывать каких-то оригинальных Драко Малфоев, вываливать на меня драккловое дерьмо, орать не хуже любой Банши! Можно же было просто сказать: «Драко, милый, не мог бы ты, пожалуйста, больше не трахать грязнокровку Грейнджер?» И я бы ответил: «Конечно, Пэнс, без проблем!» Ведь именно так поступают друзья — лезут в чужую постель. Не боишься уронить начищенный до блеска золотой нимб? Может, по старой дружбе еще и проверишь мой член на наличие венерических заболеваний? В этом ты явно будешь гораздо опытнее меня.       — Нас могут услышать.       — О, тебя это наконец-то забеспокоило? — гаркнул Малфой, делая несколько шагов вперед. Оставив между ними жалкие дюймы, Драко склонился над лицом подруги, до боли сжал подбородок и тихо прошипел, сверкая глазами. — Не знаю, Пэнс, что там у тебя произошло. Но чем бы это ни было, ты не имеешь никакого права влезать в мою личную жизнь.       Губы девушки задрожали. Пэнси раскрыла рот, но вместо слов из него вылетел еле слышный всхлип. Отстранившись, она прижала к лицу ладонь, пытаясь сдержать рыдания. Ей хотелось убежать, но ноги словно приросли к полу. Но если Малфоя и тронули слезы подруги, то он не подал никакого вида — выражение его глаз осталось таким же холодным.       — Знаешь, — чуть мягче начал он, засунув руки в карманы, — я много лет наблюдал за нашими однокурсниками с других факультетов. Их дружба разительно отличается от нашей. И в какой-то момент мне показалось, что мы сможем переступить через тупые стереотипы и вести себя если не точно так же, то… не знаю, — вздохнул слизеринец, проводя ладонью по взъерошенным волосам. — Теплее друг к другу, что ли. Внимательнее. Я семь лет относился к Винсенту как самая настоящая свинья. Порой меня это так мучает, что ты даже представить не можешь. Крэбб не был идеальным другом. Да и я его воспринимал только как тупого жирного идиота. Но он был как минимум нашим одногруппником. Чистокровным слизеринцем. И если бы у меня была возможность, я повернул время вспять, схватил его и увел бы подальше от Выручай-комнаты, — Драко тяжело выдохнул, прежде чем признаться: — Мне не хватает его.       Пэнси уже не скрывала своих слез. Опустившись на пол, она тихо заплакала, уткнувшись лицом в поджатые к груди колени.       — Я изменился, — согласился слизеринец. — Но дело не столько в Грейнджер, сколько в том, что со мной произошло. С нами, — поправил он себя, понимая, что не только ему досталось в этой войне.       Развернувшись, Драко хотел было покинуть гостиную Слизерина, как Пэнси окликнула его. Малфой остановился, разрываясь между желанием уйти и нежеланием оставлять подругу в таком состоянии. Он бросил взгляд на наручные часы. Через десять минут у него была назначена встреча, пропустить которую юноша не мог.       Он смотрел на нее с таким холодом во взгляде, что губы Паркинсон вновь задрожали. Уставившись на собственные колени, она пыталась придумать какое-нибудь хотя бы мало-мальское объяснение своему поведению, надеясь, что после этого Малфой уже не захочет ее покидать.       — Я…       Малфой искусно выгнул белесую бровь в ожидании продолжения, но девушка так и не закончила фразу. От этого жеста ей стало не по себе.       — Мы уже достаточно друг другу наговорили. Ты так не думаешь?       Пэнси согласно кивнула, но не спешила отпускать слизеринца. Извинения, готовые слететь с ее губ, застряли в горле. Паркинсон тяжело задышала, ее руки пробила мелкая дрожь. Прикусив внутреннюю сторону щеки, она уставилась на свои колени. Эмоции сменялись на ее лице ежесекундно: чувственные губы то раскрывались, то закрывались; щеки втягивались и надувались; густые брови вздымали вверх или падали; а наполненные остатками недавних слез глаза сначала искрили темно-зелеными изумрудами, а затем тускнели.       Призрачная надежда, страх, одиночество — все это свалилось на нее тяжелым грузом, и девушка не была уверена, что сможет подняться на ноги. Пэнси ругала себя за бесхребетность и слабость. В любую секунду в гостиную может кто-нибудь зайти, а она развалилась на полу, обнимая изящными ручками острые коленки, и всеми силами пыталась выйти из-за напавшего на нее оцепенения. Что скажет Блейз, если увидит ее в таком виде? Заплаканную, сломленную собственными переживаниями и неуверенностью, с черными разводами под глазами. Еще никогда в жизни ей так сильно не хотелось стереть с лица слизеринскую маску и стать обычной девушкой, которая в момент печали имеет полное право наплевать на чужое мнение, распластаться на любой горизонтальной поверхности и расплакаться, превращаясь в маленькую беспомощную девчонку.       Драко опустился рядом с подругой и неуверенно закинул руку ей на плечи. Пэнси тут же отозвалась на его прикосновение и прильнула своей щекой к его груди, сжимая в кулачке плотную ткань рубашки.       — Блейз сделал мне предложение, — глухо отозвалась слизеринка. — Вчера вечером. После летней сессии он предлагает перебраться в Италию, поселиться в поместье, доставшееся от очередного покойного отчима. Там же пожениться.       — Я так понимаю, тебя не очень обрадовала его идея?       Пэнси отстранилась от Драко и перебралась на подлокотник черного кожаного дивана.       — Вчера его предложение казалось мне довольно заманчивым. А сегодня… — девушка глубоко вздохнула, — я не знаю.       — Слишком быстро, не так ли?       Паркинсон согласно кивнула.       — Пэнс, иногда на пьяную голову приходят и не такие идеи. Скорее всего он даже и не вспомнит о своем предложении. А если и вспомнит, то тоже посчитает его неразумным.       — Сегодня он отдал мне это, — после недолгого молчания сказала слизеринка, доставая из кармана мантии золотое обручальное колечко с крупным изумрудом посредине. Драко тут же подошел к ней и принялся вертеть кольцо между пальцами, внимательно всматриваясь в пробу и драгоценный камень. На переносице залегла глубокая складочка.       Пэнси, конечно, не огорошила его известием. Малфой знал, что предложение руки и сердца от Забини не заставит себя долго ждать. Его друг еще никогда не был так привязан ни к одной девушке. Им пришлось многое пережить, чтобы отстоять свои отношения. Если миссис Забини еще была более лояльна к Пэнси, то ее родители, несмотря на чистокровность Блейза, были против. Они так и не объяснили свое неудовольствие выбором дочери, но девушка подозревала, что в этом замешана выбранная ее парнем сторона во время второй магической войны. Семейство Забини выбрало нейтралитет, в то время как мистер и миссис Паркинсон до сих пор тайно поддерживали идеи усопшего Темного Лорда.       Драко вернул Пэнси обручальное кольцо, которое девушка тут же спрятала в кармане мантии. Ее взгляд, безжизненный и пустой, больно резанул юношу по сердцу. Он хотел поддержать подругу и искренне жалел, что чересчур сильно надавил на ее чувства накануне. Пэнси была испугана и растеряна. Малфой верил, что его подруга искренне любит своего молодого человека, но не была уверена, что готова связать с ним всю оставшуюся жизнь. Они слишком молоды. Их ждут долгие, а порой и очень тяжелые годы, во время которых Блейз и Пэнси будут разбираться не только друг в друге, но и в себе. Его друзья еще не готовы к семейной жизни.       Впервые после их непродолжительной ссоры Паркинсон осмелилась напрямую посмотреть на Драко. Пасмурные и болотно-зеленые глаза встретились. Затаив дыхание, Пэнси тут же опустила свой взгляд. Облизав нижнюю губу, девушка пристыдила себя за глупые мысли, вихрем проносившиеся в ее голове. Она знала, что Драко начал о чем-то говорить. Скорее всего речь шла о Блейзе, о чистокровных волшебниках, зачастую вступающих в брак как раз после окончания школы. Если Паркинсон правильно расслышала, то Драко уговаривал ее поговорить с Забини. И лишь тогда она поняла, что отрицательно качает головой, а ее глаза сосредоточены на его губах, четко движущихся во время проговаривания каждого слова.       Сердце затрепетало. Осторожный шаг вперед сократил расстояние между ними до минимума. Пэнси провела ладонью по груди Драко, продолжая пропускать его слова мимо ушей. Запрокинув голову, она почувствовала, как рассудок постепенно становится мутным, невзрачным и незаметным. Приподнявшись на носочках, слизеринка осторожно прикоснулась своими губами к губам Малфоя в целомудренном поцелуе, не прерывания зрительного контакта. Она видела, как зрачки юноши удивленно расширились, а мышцы тела напряглись.       — Что ты?.. — Тш-ш… — прервала его Паркинсон, плотнее прижимаясь к его телу. — На самом деле есть еще кое-что, от чего мне хочется отвлечься. Тебе тоже надо расслабиться, — слизеринка скользнула губами по точеному подбородку друга, на секунду прикрывая глаза и вдыхая практически незнакомый запах. Раньше от Драко всегда исходил приятный аромат дорогого парфюма. Она все еще ощущала привкус одеколона, но было что-то еще. Новый запах въедался в ноздри и кружил голову. Будто Малфой совсем недавно вернулся после долгой прогулки по лесной чаще, притянув к себе цветочный и елочный запахи. Амбре медикаментов все еще присутствовал на его одежде, смешавшись с легким дуновением ванили. Кажется, последний подарок остался после длительного времяпрепровождения с Грейнджер, но Пэнси не была уверена.       Мысль о своенравной гриффиндорке на секунду отрезвила Паркинсон. Девушка почувствовала, что Драко не отвечает на ее поцелуй, и ее это задело. Если бы у нее была возможность залезть в голову к своему другу, она вряд ли почувствовала удивление от понимания того, что именно о ней Малфой сейчас и думает.       Пэнси была недалека от действительности. Где-то в потемках сознания действительно всплыло лицо Грейнджер, но оно померкло так же быстро, как и появилось. Все его мысли занимали неверие в действительности и Блейз. На первых курсах обучения в Хогвартсе они с Забини общались исключительно на уровне одногруппников. Но чем старше они становились, тем сильнее росла потребность завести себе хорошего друга, способного всегда поддержать, выслушать и помочь. Место лучшего друга с гордостью было отдано смуглому слизеринцу, способного его рассмешить даже в самые темные времена его жизни. В то время как не обладавшая чрезмерным любопытством Паркинсон из девочки на побегушках превратилась в хорошую подругу.       Осознав, что они только что сделали, Драко схватил Пэнси за локти и попытался отодвинуть от себя, но девушка крепко вцепилась в его рубашку.       — Нам есть за что отомстить.       Малфой тут же понял, о чем говорила Паркинсон. Что-то прошипев себе под нос, юноша снова попытался оттолкнуть от себя девушку, но на этот раз гораздо жестче. Слизеринка еще сильнее укрепила свою хватку, и в следующую секунду Драко почувствовал, как они, сцепившись, вместе падают на диван.       — Прекрати! — наконец сумев совладать с собой, рявкнул юноша. Скорее не от ярости, а от желания поскорее прекратить сие безрассудство, которое может привести к непоправимым последствиям.       — Просто представь, — Пэнси нежно провела ладонью по платиновым волосам, подушечками пальцев прикасаясь к его лицу, — в этом мире нет ни Блейза, ни Грейнджер. Есть только сейчас. И этого «сейчас» я еще никогда так сильно не желала.       Драко не хотел поддаваться на уговоры. На этот раз сопротивляться приходилось ему, но тело беспощадно подводило. Поглаживания девушки вызывали в нем чертову бурю неконтролируемых эмоций, а разбухший в штанах член желал поскорее вырваться наружу. Пэнси еще несколько раз попробовала захватить плотно сжатые губы Малфоя, но в итоге сдалась и переместилась на более чувствительные места. Горячее дыхание опалило его шею, вырывая изо рта еле слышный стон. Мягко поцеловав Драко чуть выше ключицы, Пэнси захватила зубами мочку уха и легонько оттянула, причиняя и боль, и удовольствие одновременно. Наслаждаясь прикосновениями Паркинсон, Драко не сразу понял, что прекратил борьбу. Он не спешил отвечать подруге, но больше и не пытался оттолкнуть.       Заостренным коготком слизеринка прошлась по спрятанной тканью юношеской груди, медленно продвигаясь к кожаному ремню. Откинувшись на подушку, Пэнси с придыханием улавливала четко проступившие эмоции на лице юноши. Закрыв глаза, Драко явно все еще пытался овладеть собой, но вместо этого находил в себе желание овладеть ею.       Пэнси Паркинсон.       Своей подругой и одногруппницей.       Девушкой своего лучшего друга.       Они не помнили, как оказались в чьей-то спальне. Скорее всего это была комната Пэнси, но Драко не был уверен. Он оторвался от тела слизеринки только один раз, чтобы наложить на помещение всевозможные запирающие и заглушающие чары. Где-то в голове все еще билась мысль: «Остановись. Это неправильно!», но она оказалась настолько тихой и незаметной, что практически в ту же секунду, как появилась, растворилась где-то в сознании.       У них практически не было времени на предварительные ласки. Повалившись на мягкую перину, друзья сразу же приступили к сбрасыванию ненужных предметов одежды. Впервые проявив инициативу, Драко припал к губам Пэнси страстным, но непродолжительным поцелуем, рукой скользя по ее бедру. Уловив намек, девушка тут же запрокинула ноги, одновременно помогая юноше стягивать с себя штаны. Проклятая застежка зацепилась за кружево трусиков и под резким напором четырех рук ткань с глухим треском разорвалась. Не придав этому особое значение, Пэнси торопливыми движениями начала расстегивать верхние пуговицы Малфоевской рубашки, после чего стянула ее через голову и откинула на пол.       Желание поскорее получить долгожданную разрядку съедало изнутри. Помогая Драко справиться с ремнем и молнией на штанах, они даже не позаботились о том, чтобы предстать друг перед другом полностью обнаженными. Подрагивая от нетерпения, Пэнси вцепилась в плечи юноши и повалила на себя, широко расставляя ноги. С ее губ слетел полувздох-полустон, когда головка напряженного члена соприкоснулась с клитором. В следующее мгновение Драко без всяких церемоний вошел внутрь до самого основания, и Паркинсон громко застонала, запрокидывая голову.       Драко соврал, если бы сказал, что вид полуобнаженной Пэнси его не возбуждал, а секс с ней не доставлял никакого удовольствия. Он с еле слышным придыханием двигался внутри своей подруги, закатывая глаза от наслаждения. Напряженный член пульсировал внутри ее промежности, и юноше пришлось призвать всю свою силу воли, чтобы не кончить прямо здесь и сейчас.       В эти короткие моменты длинною в целую вечность были только он и она. Не Пэнси и Драко, а лучшие друзья, которые даже помыслить не могли, что сплетение их жарких и истекающих потом тел может настолько будоражить сознание. Они не отвлекались на такие мелочи, как ласки, поглаживания, смены позы, заигрывания и поцелуи. Прислушиваясь к прерывистому дыханию друг друга, слизеринцы точно знали, что вместе возносятся на вершину блаженства. Их действия были наполнены исключительно животной страстью, резкими рывками и громкими вскриками, и если бы Драко заранее не позаботился о заглушающих чарах, их наверняка могли услышать даже за пределами гостиной Слизерина.       Сжимая упругую задницу Паркинсон, Драко выпрямил спину, уперевшись коленками в перину кровати, и продолжил трахать Пэнси так, как не трахал еще никого. На секунду Малфой подумал о том, что ей может быть больно. Просунув руку между их слившимися бедрами, но не прерывая движений, юноша нащупал место их слияния. Взглядом проследовав за движениями Драко, Пэнси почувствовала, как внизу живота образовывается плотный клубок, готовый взорваться в любую секунду. Внутри она была узкой, горячей и мокрой, отчего мощные толчки сопровождались смачным хлюпаньем.       — Давай, — сквозь зубы прорычал Драко, понимая, что его подруга близка к разрядке. Сжав челюсти, юноша в упор посмотрел на Пэнси, безмолвно призывая ее настроиться именно на то, чего она так желала.       Сглотнув, Паркинсон неуверенным движением скользнула ладонью вниз по животу. Закрыв глаза, девушка слегка раздвинула половые складки и осторожно прикоснулась к набухшему из-за перевозбуждения клитору.       Дыхание сбилось. Драко со свистом втянул в себя воздух и принялся двигаться еще усерднее, неотрывно наблюдая за подругой. Сначала Пэнси неуверенно провела по выступающему бугорку, прислушиваясь к своим ощущениям. В первые несколько секунд ей хотелось бросить эту затею и отдаться Драко полностью и без остатка. Ее щеки раскраснелись, густые черные ресницы трепетали, полные губы слегка приоткрылись от переполнявших ее ощущений и эмоций. Где-то за пределами этой вселенной девушка все еще чувствовала врезающийся в ее плоть член и некоторое смущение, из-за чего движения казались скованными и неуверенными. Но постепенно роль Малфоя окончательно отошла на второстепенный план, и все, чем наслаждалась девушка — своими нежными руками.       Пэнси еще никогда не ублажала себя под пристальным взглядом мужчины. Она не симулировала во время секса с Блейзом, но парень практически не давал ей поводов прикоснуться к себе. Ему нравилось самому выполнять всю работу, доводить свою девушку до оргазма всеми возможными способами, а потом с любовной нежностью наблюдать за тем, как она довольно и немного смущенно улыбается, потягивается, кутается вместе с ним в одеяло и сворачивается клубочком под тяжестью обнимающей ее руки. В сексе Блейз властвовал и повелевал, но за пределами спальни практически всегда сдавался под гнетом Пэнси, все еще извиняясь за свой поступок год назад.       Нахлынувшая волна горячего пламени резко овладела всем телом. Вскрикнув, Пэнси приподнялась на локте и еще быстрее заработала указательным пальцем, в то время как средний обустроился рядом с входящим и выходящим членом. Схватившись за спинку кровати, Драко тут же подхватил Паркинсон за спину, придерживая девушку на весу. Он не чувствовал ни тяжести, ни усталости, ни потребности в воздухе.       Выгнув спину, Пэнси что-то невнятно проговорила, после чего устало упала на кровать, совершенно не заботясь об удовлетворении своего друга. Сквозь полураскрытые веки она видела его напряженное лицо, сжатые челюсти и закрытые глаза, чувствовала со всей силы сжимающие ее бедра пальцы. Драко больше не смотрел на нее. Его мысли явно были далеки от слизеринской спальни, и девушке даже со всей своей проницательностью не могла найти ни малейшего намека на направление его мозгового штурма. На мгновение лицо Малфоя исказилось, словно ему было больно. После чего складки на его бледной коже разгладились, руки скорее инстинктивно подхватили ствол пениса, а струйка бело-прозрачной жидкости приземлилась на простыни.       Оргазм получился не таким ошеломительным, как им того хотелось.       Подрагивающими от усталости пальцами Драко подцепил на прикроватной тумбочке волшебную палочку и применил очищающее заклинание. Застегнув ширинку и ремень, он некоторое время внимательно осматривался, после чего, проведя ладонью по лицу, с коротким стоном опустился на постель. Малфой хотел поинтересоваться, в чью комнату его все-таки затащила Паркинсон, но вдруг усмехнулся своим мыслям.       Он трахнул чужую девушку. Девушку лучшего друга. И не испытывал ни капли стыда или сожаления. Так почему его волнуют ничего не значащие уточнения?       Драко провел ладонью по мокрым от пота волосам. Вот он — оригинальный Драко Люциус Малфой, бравший все, что захочет, не думая о последствиях и о чувствах других людей. Повернув голову, Драко скользнул жадным взглядом по своей подруги.       У Пэнси было прекрасное тело. Полную упругую грудь поддерживал черный бюстгальтер из полупрозрачной ткани, сквозь которую можно было разглядеть два аккуратных соска. Обтягивающее кружево доходило до тонкой талии, открывая полоску гладкой кожи живота с небольшими выступами в виде пресса. Блуждающий взгляд Драко одновременно и смутил, и доставил настоящее наслаждение. Пэнси так много старалась, чтобы однажды иметь возможность похвастаться всеми своими достоинствами. Спустя долгие два года работы над собой Паркинсон осознала, что теперь может раздеться перед любым человеком, не испытывая при этом чувства неловкости из-за своего телосложения. Серые глаза изучающе исследовали самые аппетитные места, и Пэнси поймала себя на мысли, что хочет снять последний предмет гардероба перед слизеринцем, чтобы предстать перед ним во всей своей красоте.       Приняв сидячее положение, Паркинсон скользнула по застежке бюстгальтера, бросила его на пол и рухнула на кровать.       В отличие от Малфоя, Блейз никогда не признавал недостатков своей девушки. Она была идеальна для него в любом теле и виде, будь то стильная укладка с макияжем или спутавшиеся волосы и помятое после сна лицо. Изредка заставая свою девушку за самобичеванием, на Забини находил секундный ступор, после чего он тут же опускался рядом с ней, крепко обнимал и шептал на ухо комплименты. Ее парень отказывался принимать тот факт, что в такие моменты Пэнси лучше оставить наедине с собой и позволить вдоволь насладиться мрачными мыслями. Юношу можно было понять. Ему неизвестно то, во что был посвящен Драко. Но это не освобождало девушку от желания кинуть в Блейза чем-нибудь потяжелее.       Паркинсон почувствовала неимоверную легкость во всем теле, а ее губы расплылись в улыбке. Драко никогда не делал своей подруги комплиментов, но блуждающий по ее телу взгляд говорил о том, что он наконец увидел в своей подруге привлекательную и сексуальную девушку.       — И как тебе? — поинтересовался Драко, наконец сумев совладать с тяжелым дыханием.       — Нормально. А тебе?       — Чего-то не хватило.       Пэнси согласно кивнула. Спустя пару минут отдыха она поднялась на ноги и принялась собирать разбросанную на полу одежду.       — Надо забрать конспекты, — торопливо проговорила она. Внезапно взгляд зацепился за стоящие на тумбочке часы, что вызвало на лице слизеринки веселую усмешку. — Семнадцать минут, Малфой. Неплохо.