Если сможешь

      Дни Рональда текли медленно и нерасторопно. Всматриваясь в белоснежный потолок и закинув руки за голову, юноша мысленно обругивал целительницу. Его плохо скрываемое возмущение мог унять только Гарри, неисправно приходивший к нему по два-три раза в день. Поттер кивал на каждое разглагольствование Уизли, затем рассказывал новости из внешнего мира, снова впитывал в себя, как губка, бурчания, а затем, потрепав друга за плечо, уходил по своим делам. Иногда Гарри задерживался до самого отбоя, и тогда друзья со всем увлечением погружались в волшебные шахматы, пока мадам Помфри не прикажет «мистеру Поттеру немедленно покинуть Больничное крыло». А порой к нему забегала и Джинни, но девушка никогда надолго не задерживалась. Кажется, рыжеволосая была чем-то расстроена, но на вопросы отвечала коротко и быстро и, убедившись в стабильном состоянии своего брата, как можно скорее уносила свои ноги.       В оставшееся время Рон был предоставлен самому себе. Его мерзкое одиночество мог скрасить Симус Финниган, попавший под надзор мадам Помфри после очередного взрыва на подготовительных курсах по Зельеварению. Но гриффиндорец быстро оклемался благодаря целительным мазям против волдырей, и уже к концу первой недели собрал свои пожитки и покинул своего одногруппника. Впрочем, Уизли не сильно расстроился. Большую часть дня он пребывал в скверном расположении духа, а болтливый товарищ скорее не отвлекал, а наводил колкое раздражение.       — Мистер Поттер, — вкрадчиво пыталась разъяснить ситуацию мадам Помфри, — мистер Уизли находится не в самом лучшем состоянии. Я бы хотела понаблюдать за ним еще несколько часов. Если все будет хорошо, завтра я выпишу ему некоторые рекомендации и отпущу.       — Но он же просто подрался с Малфоем! Его раны уже давно зажили. Какой смысл держать Рона в лазарете до завтрашнего утра?       Рон взволнованно подскочил на кровати. Гарри пришел несколько минут назад, надеясь вырвать своего друга из окружения стерильно-белоснежных стен. Но по тихим ответам мадам Помфри стало понятно, что отпускать его никто не собирается. Женщина говорила медленно и осторожно, словно боялась сказать что-то не то, и часто оборачивалась на своего единственного пациента.       — Мадам Помфри, послушайте… — начал было гриффиндорец, но женщина отрицательно покачала головой.       — Мистер Поттер, пройдите, пожалуйста, в лаборантскую, — целительница указала на дверь, приглашая студента следовать за ней. На секунду юноша замялся, встретившись с ясно-голубыми глазами друга. Однако быстро взял в себя в руки и решительным шагом направился за женщиной. Но прежде чем закрыть за собой дверь, мадам Помфри осмотрелась и, заметив возбужденного Рональда, жестом приказала ему сидеть на месте. И только когда Уизли снова лег на кровать, целительница окончательно скрылась в помещении.       Минуты томительного ожидания не позволили Рону усидеть на месте. Щекочущее чувство в районе грудной клетки перерастало в беспокойство, а беспокойство — в отчаяние. Юноша не знал, о чем разговаривают мадам Помфри и его лучший друг. Но предчувствовал, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет, а ему снова придется отсчитывать часы, минуты и секунды до своего освобождения.       Никогда еще Рон так сильно не ненавидел мерзкого слизеринца, из-за которого оказался в Больничном крыле. И никогда еще юноша так сильно не ругал себя за опрометчивый поступок. Малфой нанес ему парочку ударов и оставил после себя несколько фиолетовых отпечатков. Рон неплохо поработал со слизеринской физиономией. Но его недруга выпустили почти три дня назад, в то время как Уизли приходится изнывать от скуки, терпеть отвратительную еду, пить горькие лекарства и выслушивать недовольство целительницы. И кто знает, сколько ему еще здесь придется проторчать из-за упрямого нрава мадам Помфри. Головой Рон понимал, что ведет себя как ребенок, а заведующая Больничным крылом не просто так отказывается его выписывать, но ничего не мог с собой поделать. Злость раскалялась и жгучей струей распространялась по его венам, порождая губительные подозрения, в то время как мысли подталкивали на еще более неразумные поступки.       Уизли несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, прикрывая глаза ладонью. Он пребывал в странной сонливости, когда хотелось и забыться глубоким сном, и выплеснуть бурлившую в теле энергию. Его уже тошнило от царящей в лазарете атмосферы, запаха медикаментов и мельтешащей взад и вперед мадам Помфри. А надоедливые мысли давили, давили, давили… Засели в черепной коробке и что-то пытались до него донести. И с каким бы усердием Рональд не пытался избавиться от ее образа, невидимые нити заново притягивали знакомое лицо, выражение которого сначала отображало всепоглощающие ужас и страх, а затем — холод и жестокость.       Гриффиндорец поморщился, прижимая руку к груди, и перевернулся на бок. Его разбитое сердце продолжало задавать телу нужный ритм, но каждый толчок органа отдавался тупой болью. Порой Уизли хотелось распахнуть окно и на весь мир закричать о разочаровании и обиде, чтобы все знали степень его тоски и отчаяния. Но продолжал лежать, свернувшись калачиком, и думать о том, что и когда он все-таки сделал не так.       Стоило двери скрипнуть, как Рональд перевернулся на спину, сцепив длинные пальцы. Увидев озадаченное выражение на лице Гарри, Уизли принял сидячее положение и вопросительно посмотрел на друга.       — Ну как? — нетерпеливо поинтересовался он.       Гарри медленно прошел к кровати однокурсника и присел на стоявший рядом стул.       — Тебя… Оставят. Мне не удалось договориться с мадам Помфри. Может, не до завтрашнего утра.       — В каком смысле? — ощетинился рыжеволосый, покрываясь багровой краской.       — На пару дней… — нехотя уточнил гриффиндорец, переводя взгляд на тумбочку. Смотреть на лучшего друга Гарри не мог. Разговор с мадам Помфри после объяснений Гермионы только подтвердил его мысли, и теперь он не знал, как ему выкрутиться из сложной ситуации. С одной стороны был его друг, поддержка и плечо в лице Рональда, которому Гарри не хотел врать. С другой — понимание, что Уизли не сможет достойно принять новости, оттого и вынужденная мера, заставляющая держать рот на замке. Если Рон узнает все раньше времени, вероятность того, что он сорвется, слишком велика. А там уже и нежелательные последствия не заставят себя долго ждать.       Как и предполагалось, Рон подскочил на ноги и ринулся было к кабинету в мадам Помфри, но Гарри схватил друга за локоть и повалил на кушетку. Зарычав, Уизли попытался высвободиться из хватки Поттера и наведаться к целительнице с целью узнать причину ее решения. Но зеленоглазый гриффиндорец быстро спохватился, перевернул брыкающегося друга на живот и заломил руки за спину. Рон вскрикнул от резкой боли и дернулся.       — Прекрати, Рон! — гневно процедил Поттер, отпуская одногруппника. Рыжеволосый тут же сел на кровати, потирая руку и морщась от боли — мадам Помфри только вчера сняла повязку. — Считаешь, что злость и желание разгромить все Больничное крыло ко всем чертям помогут тебе выбраться отсюда? С каких пор ты вообще сомневаешься в профессионализме мадам Помфри? Она выхаживала нас с первого курса. А сколько тяжело раненых спасла во время финальной битвы! Неужели ты думаешь, что она специально тебя здесь удерживает? Как будто ей делать больше нечего!       Краска медленно спала с лица Рона. Юноша замер, обдумывая слова своего друга, и на переносице образовалась глубокая складочка. Тяжелое дыхание быстро выровнялось, заменив ярость на презрение к себе, своим действиям и желаниям. Смутившись, Уизли опустил глаза, словно провинившийся ребенок, и искренне произнес:       — Прости. Не знаю даже, что на меня нашло.       Отдышавшись, Гарри почувствовал, как тоже начинает успокаиваться. Подхватив повалившийся во время короткой потасовки стул, Поттер тяжело опустился на сидение. Его зеленые глаза полыхали решительным огнем, так часто проявляющимся во время войны.       — Что ты помнишь с того дня, как вы с Малфоем подрались? Кто тебе рассказал об отношениях?..       Рон удивленно взглянул на друга, не ожидав подобного вопроса.       — Зачем тебе это?       — Это правда важно, — продолжал настаивать гриффиндорец. — Ты же не сам догадался, верно?       — А может и сам!       — Нет. Ты еще во время драки сказал, что некто тебе рассказал. Что именно тебе сказал тот человек? Кто он? Слизеринец?       Уизли нахмурился, отводя взгляд в сторону. Он попытался припомнить хоть что-нибудь из того дня, но некоторые воспоминания оказались чересчур расплывчатыми и… неправдоподобными. Словно кто-то во время отключки хорошенько покопался в мозгах, отчего у Рона часто болела голова.       Первые дни пребывания в лазарете прошли как в тумане, и юноша помнил лишь несвязные между собой отрывки. Ему было плохо как морально, так и физически, и поэтому не хотелось ни с кем видеться или разговаривать. Однако Уизли знал, что Гермиона приходила и не раз пыталась поговорить с мадам Помфри. Но ради кого она приходила? Ради своего лучшего друга? Или человека, который всего два года назад готов был живьем содрать с нее кожу?       Снова разболелась голова. Рональд поморщился и на несколько секунд задержал дыхание, чтобы не раздражать обостренное обоняние. Запах медикаментов въелся в одежду, постельное белье, кожу, волосы. Горьким привкусом осел на языке.       Куда он пошел? Хотел проследить за Гарри?       Калейдоскоп минувших событий вскружил Рональду голову. Яркая вспышка, пронесшаяся перед глазами, ослепила. Уизли побледнел, чувствуя, как кровь стынет в жилах.       Коридор. Беспокойство. Страх.       Удар по лицу. Разорванная кожа. Кровь, хлынувшая из раны.       Слова.       Тот человек сказал что-то Рону, отчего он озверел и кинулся на поиски Малфоя.       Но что он ему сказал?       Уизли напряг память, пытаясь вспомнить внешность человека. Или хотя бы мерзкие губы, движущиеся в такт словам. Противным. Гадким. Мерзким. Колючим.       Болезненным.       Сердце сжалось так сильно, что Рон даже вскрикнул. Маленькие молоточки продолжали отбивать черепушку. Зрачки расширились. Дыхание сперло.       — Рон, что здесь происходит? — ее голос.       Испуганный. Непонимающий.       Где-то издалека Рон услышал голос Гарри. Кажется, его друг позвал мадам Помфри. Холодные руки охладили разгоряченные щеки, медленно прошлись по лбу и мокрым от пота волосам.       Какая-то мысль промелькнула в голове Уизли, но он никак не мог за нее зацепиться.       Он, он, он, он, он…       Что-то о Малфое.       Ноги несли его по коридорам Хогвартса, в то время как сердце выпрыгивало из груди, а кулаки чесались как можно скорее найти виновника и раскрасить его физиономию.       Но почему? За кем он гнался?       Рон почувствовал, как размеренная твердая походка сменяется на бег. Где-то в глубине души он понимает, что не должен это делать. Что должен остановиться и найти Гермиону. Поговорить с ней или с Гарри. Решить конфликт мирно. Но нечто толкает его под лопатки, заставляя с каждой секундой гнаться все быстрее.       В конце коридора появилась фигура: платиновые волосы, черная мантия, змееподобный герб Слизерина, зеленый галстук.       И Рональд больше ни о чем не может думать.       «Надо наказать… Наказать… Он так сказал…»       Малфой — не человек.       Но откуда он об этом знает?       Ноги утопают в мокрой траве. После недавнего дождя в воздухе витает привкус водорослей, а серые тучи густыми клубами разгуливали по небу.       Такие же серые, как и глаза у того человека.       Кто он? Его образ кажется знакомым, но вместо четких линий Рон улавливает лишь расплывчатые разноцветные пятна.       — Дыши, слышишь? Симус, она не может дышать!       Гермиона. Ее взгляд мечется между друзьями и Малфоем. Ее тело дрожит, черты лица заострились, а карие глаза, которые Рон так любил, почернели. Она разрывается между страхом, желаниями и ненавистью. Грудь и плечи яростно поднимаются и опадают, но девушка не дышит.       Щелчок. И Уизли больше ничего и никого не видит. Он не чувствует боли после драки с Малфоем. Не замечает преподавателей и сборище студентов, подбадривающие его пару минут назад. Не видит серых облаков, потихоньку открывающих голубое небо.       Он видит только ее. И понимает, что не дышит вместе с ней.       Что он наделал? Почему она злится? Зачем его пытаются увести в лазарет?       Рон боится. Он ничего не понимает.       Смятение. Дрожь. Кровь. Невидимые силки сдавливают его тело, подбрасывают в воздух.       Ее глаза. Родные. Дорогие.       Кажется, он пытается кричать. Захлебывается соплями, слюнями, расплавленным железом.       —… Малфой тоже это чувствовал.       Она не кричит. Шипит, шепчет, плюется ядом.       В его голове.       Это давление сводит с ума.       — Я надеюсь, мистер Поттер и мисс Уизли вас проводят?

***

      В комнате Джинни царил полумрак. Несколько стоявших на столе свечей дарили маленькие искорки света, отбрасывая танцующие тени на стены гриффиндорской спальни. В воздухе витал приятный цитрусовый аромат — такой же яркий, но не надоедливый, как и рыжеволосая хозяйка спальни.       — Ну я же просила открывать окна перед уходом! — раздосадованно воскликнула Джиневра, поморщив носик. Девушка гордо прошествовала к окну и, распахнув бордовые занавески, запустила в помещение поток свежего воздуха. — Так-то лучше, — удовлетворенно пробормотала она и взмахом волшебной палочки зажгла лампочки. — А ты чего мнешься?       Гермиона все еще стояла на пороге, взглядом окидывая спальню подруги. Комната, как и вся башня Гриффиндора, была выполнена в красно-золотых тонах. На девичьих кроватях покоились разноцветные платья и мантии, а возле прикроватных тумбочек скопились небольшие горы туфель. На журнальном столике — привычный беспорядок, устроенный женскими журналами. Напротив дивана расположился шкаф и заполненное различными флакончиками трюмо, несколько ящичков которого остались приоткрытыми.       Проследив за взглядом подруги, Джинни не сдержалась от гневного вздоха. Слабо покраснев, она принялась приводить свою спальню в привычный вид, бурча себе под нос многочисленные ругательства. По спальне начали летать наряды, косметика, книги, журналы и перья. Фиолетовое пятно на ковре, оставленное чернилами, испарилось.       — Прости, — немного смущенно пробормотала Уизли-младшая, закончив с уборкой. — Дженнифер и Кристалл подбирали образ для вечеринки выпускников после официальной части. Они хотят собрать все факультеты и устроить что-то вроде маскарада.       — В моей комнате не лучше. Я даже думать не хочу о том, что будет с моим собственным домом.       Джинни рассмеялась, плюхаясь на кровать.       — Брось. У тебя всегда идеально чисто.       Гермиона с улыбкой на лице покачала головой, присаживаясь рядом с подругой. Ее спальня не сильно отличалась от комнаты Джинни. Соседки Грейнджер — главные гламурные сплетницы Гриффиндора, которые так и не научились вовремя за собой убирать. В то время как Гермиона во время учебы или изучением какой-нибудь интересной книжки устраивала не менее масштабную катастрофу. Вокруг ее фигуры всегда скапливались канцелярия, конспекты и дополнительная литература, на которой Гермиона часто засыпала, а потом ловила на себе неодобрительные взгляды соседок.       Джинни левитировала журнальный столик к своей кровати. Перед возвращением в башню Гриффиндора подруги заглянули в Большой зал, надеясь встретить Рона в сопровождении Гарри, но Симус сказал, что последний как раз отправился в Больничное крыло. Утащив несколько легких закусок со стола, девушки решили дождаться парней в комнате Джинни, а во время их отсутствия перекусить и немного поговорить.       Гермиона с большой охотой взяла тарелку с фруктовым салатом, политым несладким йогуртом. Она ничего не ела и не пила с самого утра, отделавшись на завтраке чашкой кофе. Желудок благодарно заурчал, принимая пищу, а головная боль, вызванная напряжением, потихоньку стихала. Наевшись, подруги некоторое время валялись на кровати, обсуждая скорые экзамены и смеясь над вчерашним поведением Гарри. Они безмолвно договорились не обсуждать слизеринцев, и единственное, чему уделила внимание Джинни — это комментарию в сторону Пэнси Паркинсон, которая «оказалась довольно милой девушкой». Уизли-младшая бросила это как бы невзначай, но в ее голосе было что-то такое, отчего Гермионе стало не по себе. Лицо Джинни внезапно стало холодным и отстраненным и, чтобы сбросить с себя наваждение, рыжеволосая принялась убирать посуду со стола.       — Не хочешь вместе поработать над твоим образом?       — Ты о чем?       — Я о вечеринке.       Гермиона неловко прикусила губу. Она еще не успела принять решение по поводу выпускного, а потому не была готова к такому вопросу. Раньше у нее было стоящее оправдание — на пару с Малфоем сидеть над книгами, присланными его матерью из поместья. Теперь же у нее в арсенале не было ни одной отговорки, в то время как врать друзьям ей больше не хотелось. Не после того, как она с ними поступила.       — У меня нет платья даже для основной части, — еле слышно проговорила Грейнджер. — Я совсем о нем забыла и купила слишком много книг.       — Это не проблема. До выпускного еще два месяца.       — Я не думала, что мы еще пойдем в Хогсмид. Поэтому взяла с собой все, что у меня было.       — И ты потратила их на книги? — возмущенно воскликнула рыжеволосая. — Так и знала, что тебя не стоит отправлять в магазин вместе с Гарри! В кругу своих книг ты напрочь теряешь голову.       Последнее высказывание подруги польстило Гермионе, и она не смогла сдержать улыбку. Однако рыжая бестия совершенно не разделяла веселье одногруппницы. Прищурившись, она сложила руки на груди и недовольно протянула:       — Только не говори, что заранее планировала отвязаться от выпускного.       Гермиона не ответила, чем вызвала громкое сетование на свою любознательную голову. Она попыталась объяснить, что у нее были свои причины, и одна из них — нежелание находиться в обществе пьяных одногруппников и притворно веселиться под шквал громкой музыки. По выражению лица Джинни Грейнджер поняла, что подруга не на шутку расстроилась, но не собиралась отступать и была настроена более чем решительно. Чертыхаясь, Уизли звонко распахнула дверцы шкафа и принялась рассматривать свои немногочисленные платья. Большую часть одежды Уизли увезла в Нору еще на зимних каникулах, а теперь жалела о своем поспешном решении.       Наблюдая за действиями рыжеволосой, Гермиона не могла отделаться от чувства дежавю. Именно под давлением подруги Грейнджер согласилась принарядить себя и пойти на вечеринку, устроенную в честь начала учебного года — ночь, которая окончательно перевернула жизнь гриффиндорки с ног на голову.       Грейнджер вздрогнула. Совсем не ожидав от себя такой реакции, она резко свела ноги и обеспокоенно осмотрелась. К счастью, Джинни была так увлечена поисками подходящего платья и бухтением под нос, что не заметила странного поведения подруги.       — Вот это можно подшить… Эй! — возмущенно воскликнула Уизли, заметив отстраненность на лице шатенки. — Ты меня вообще слушаешь?       Гермиона снова вздрогнула, резко возвращаясь в реальность.       — Прости. Я немного задумалась.       Джинни скрестила руки на груди.       — И о чем же ты задумалась?       — О том, что тебе пора выйти из роли мамочки и перестать отчитывать меня.       Несколько секунд Уизли вглядывалась в лицо подруги, после чего, запрокинув голову, громко рассмеялась.       — Видела бы ты свое лицо! — воскликнула Уизли, кидая Грейнджер платье. Вскинув руку, девушка поймала нежную материю зеленого цвета и прижала к себе, не торопясь приступать к рассматриванию наряда. — Общество Малфоя явно не пошло тебе на пользу.       С губ шатенки сорвался смешок.       — Не стоило тебе рассказывать. Я боялась, что ты будешь искать моменты поддеть меня по поводу Малфоя. Но все-таки надеялась на голос твоего разума.       Джинни беззаботно пожала плечами, возвращаясь к своему гардеробу.       — Ты влюблена. А влюбленные любят говорить о предмете своей влюбленности. Когда мы с Гарри только начали встречаться, я могла болтать о нем денно и нощно, — внезапно рыжеволосая замерла. Несколько секунд она гипнотизировала взглядом вешалки, после чего прижала к раскрасневшимся щекам ладони и нырнула в наряды с головой. — И дело не в том, что я хотела перед кем-то похвастаться. Мне просто нравилось о нем говорить.       Гермиона вспомнила, как в начале учебного года Джинни прибегала к ней после свидания или ссоры и с горящими возбуждением глазами пересказывала каждое мгновение, проведенное рядом со своим парнем. Но со временем Уизли все реже наведывалась к ней в спальню, а после и вовсе перестала чем-то делиться. Тогда Грейнджер не обратила на это внимание, а после скинула это на утраченное доверие.       — Я знаю, о чем ты думаешь, — выныривая из шкафа с еще одним платьем, серьезно сказала Джинни. — Но я перестала сводить все темы к Гарри, потому что успокоилась. Я думаю, так бывает со всеми. На некоторое время мы выпадаем из реальности, а наши интересы концентрируются вокруг одного человека. Но со временем мы успокаиваемся и появляется другое желание — сохранить счастье и несчастье в тишине. Прости, если давлю на тебя, — Уизли виновато улыбнулась, расправляя наряд. — Мне очень любопытно обо всем узнать. В конце концов…       — Это же Малфой, — закончила Гермиона, у которой от упоминания имени бывшего любовника появлялось тошнотворное чувство. — Мне кажется, что о нем я уже наговорилась.       Джинни, продолжая улыбаться, облизала нижнюю губу кончиком языка, вознося глаза к потолку. Приняв наигранное задумчивое положение, она начала накручивать на указательный палец прядь огненно-рыжих волос.       — Ну, хорошо-о-о, — наконец согласилась Уизли, медленно приближаясь к подруге. — Но только в том случае, если ты позволишь мне немного поколдовать над твоим образом. И пообещаешь прийти на выпускной. Хотя бы на основную часть.       Гермиона ничего не оставалось, кроме как поднять белый флаг. Вздохнув, она нехотя кивнула, положила платье на кровать и направилась в сторону трюмо. Усевшись на стульчик, девушка уставилась на свое отражение в зеркале. С ее губ чуть было не сорвался пораженный вздох.       Гермиона едва ли узнала себя. На нее смотрела молодая ведьма с большими карими глазами, вокруг которых скопились темные пятна и покраснения. Нос, лоб и щеки покрылись маленькими прыщиками и черными точками. Кожа на лице шелушилась, густые брови пребывали в беспорядке. Губы распухли из-за недавней простуды, а возле потрескавшейся корочки скопилась засохшая кровь. Грейнджер никогда не думала, что способна довести себя до такого состояния. Она с удовольствием отмечала выделяющиеся скулы на довольно округлившемся лице, но состояние ее внешнего вида оставляло желать лучшего.       — Мерлин, Гермиона, что ты сделала со своими волосами?       Распустив забранные в пучок волосы, Джинни перебирала пальцами пряди, сетуя на подругу. Уизли всегда нравились волосы Гермионы — густые, волнистые, тяжелые, но мягкие на ощупь. Теперь же грива была ничем иным, кроме как скоплением секущихся кончиков. Локоны потеряли естественный блеск и теперь безжизненно струились по спине, сплетаясь между собой при любом движении головы.       Джинни раскрыла все шкафчики трюмо, доставая пластмассовые корзиночки, наполненные разноцветными емкостями. Промочив салфетку фиолетовой жидкостью, Уизли осторожно провела ею по лицу подруги.       — Дезинфицирующее средство, — поведала она, выкидывая салфетку в мусорное ведро.       Грубые скрабы, стягивающие кожу маски и смягчающие сыворотки — Гермиона терпеливо ждала, пока Джинни закончит свою работу по приведению ее кожи в порядок. Грейнджер и глазом моргнуть не успевала, наблюдая за быстрыми взмахами волшебной палочки. Закончив с лицом, Уизли вернулась к волосам, при этом не переставая тяжело вздыхать. Расчесав наполовину развившиеся кудри, Джинни распределила по всей длине масло, заплела тонкую косичку и надела на голову шапочку.       — Ждем двадцать минут, — с этими словами девушка достала из косметички белый тюбик и пинцет. Глаза Гермионы в ужасе расширились, когда Джинни после умелых манипуляций преподнесла железные щипчики к ее бровям.       — Может, не надо? — простонала Грейнджер.       Рыжеволосая не ответила. Усмехнувшись, она зацепила один из волосков и резко дернула металлический прибор. Гермиона вскрикнула скорее от неожиданности, чем от боли.       — Джинни!       — Если будешь дергаться, мне придется наложить на тебя «Петрификус Тоталус», — предупредила Уизли.       Гермиона снова сдалась. Откинувшись на спинку стула, девушка прикрыла глаза и попыталась расслабиться. Средство, которое Уизли нанесла вокруг бровей, приятно охлаждало, отвлекая от болезненных ощущений.       Гриффиндорка редко пользовалась косметикой. Иногда она прибегала к пудре или тональному крему, чтобы скрыть последствия бессонной ночи, и ей даже в голову не приходило, что наведение красоты — это так долго. Изначально Гермиона никак не могла заставить себя расслабиться. Но стоило перестать думать о неудобствах и просто довериться подруге, как все неприятные ощущения отошли на задний план. Джинни нежно перебирала волосы, наносила приятно пахнущие средства и массировала кожу головы. А после, взглянув на себя в зеркало, Грейнджер вдруг подумала о том, что никогда еще не чувствовала себя настолько уверенной и удовлетворенной.       Гермиона провела ладонью по своей щеке, ощущая бархатистую гладкость, и облизала намазанные несмываемым блеском губы. С непривычки она несколько раз лихорадочно хлопнула завитыми черными ресницами, и Джинни тут же бросилась подтирать липкую жидкость на веке.       —  Пару часов не мочи ресницы. И тогда эффект продержится несколько месяцев.       — Где ты всему этому научилась?       Блестящие каштановые волосы струились до самой поясницы. Гермиона перекинула копну через плечо и несколько раз провела пальцами вдоль шелковистой длины, осматривая послушные кудряшки и мягкие кончики. Даже снадобье «Простоблеск», которое Грейнджер использовала на четвертом курсе, не произвело на ее волосы подобного эффекта. Девушке пришлось хорошенько потрудиться, чтобы непослушные локоны не выбивались из прически во время танцев или даже элементарной ходьбы.       Джинни довольно улыбнулась.       — Потом расскажу. Кристалл должна была уже вернуться, а она так и не отдала мне спрей. Я быстренько сбегаю в гостиную и вернусь.       На всякий случай захватив с собой волшебную палочку, рыжеволосая выпорхнула из спальни. Гермиона же нахмурилась, возвращаясь к своему отражению. Внешне она нисколько не изменилась, но стала выглядеть гораздо опрятнее и аккуратнее. Единственное, над чем Уизли действительно поработала — это волосы и ресницы. И Грейнджер чувствовала себя полной дурой, уставившись на своего зеркального двойника и растерянно моргая в попытки привыкнуть к новым ощущениям.       Тряхнув волосами, девушка поспешила отвернуться от трюмо и потянулась к своей сумке. Взгляд зацепился за угловатый книжный шкаф возле окна, наполовину скрывающийся за плотными занавесками. Заинтересовавшись, Гермиона отодвинула шторы и быстренько пробежалась по названиям: «Джигери Покери и Хокус покус» Брайна Гэтвайлда, цикл женских романов «Очаровательные встречи» Флори Лафолл, рядом с которыми красовалась колдография обнимающихся Джинни и Гарри; «Моя жизнь в качестве магла» Дэйзи Хукам, подаренная Артуром Уизли на совершеннолетие дочери; «Пособие по уходу за метлами», доставшееся Гарри от Гермионы на день рождения. Несколько полок занимали потрепавшиеся книги по квиддичу, и Гермиона, следуя инстинктам, привела корешки и страницы в порядок.       На нижних полках покоилась магловская литература, которую Гермиона когда-то посоветовала Джинни — Коллинз, Толстой, Достоевский, «Джен Эйр» и «Грозовой перевал» сестер Бронте. Страницы последней книги зажали красного цвета закладку, и Гермиона не смогла сдержать улыбку.       — Из чего бы ни были сотворены наши души…       —… его душа и моя — одно.       Грейнджер вздрогнула от неожиданности и резко развернулась. Смущенный румянец тронул ее щеки.       — Прости.       — Я дошла до момента, когда Изабелла вышла замуж за Хитклиффа. И, если честно, мне ее совсем не жаль. Дурочка знала, на что идет.       Гермиона пожала плечами.       — Хитклифф ничего ей не обещал. Но она думала, что это маска.       На лице Уизли-младшей промелькнула хитрая усмешка.       — Сравниваешь Хитклиффа с Малфоем?       — Что? Нет! — тут же вспыхнула Гермиона, пряча пристыженный взгляд за книгами.       Джинни не стала давить. Сняв колпачок с бутылочки, она подошла к подруге и несколько раз прыснула на волосы, перебирая длинными пальцами послушные локоны.       — Я встретила Гарри. Обещал подойти через пару минут.       — А Рон?       — Его с ним не было. Гарри что-то крикнул, прежде чем убежать в туалет, но я не расслышала. Видимо мадам Помфри решила все-таки оставить Рона на ночь, — Джинни устало вздохнула. — Тем лучше! Пусть это будет ему уроком! Я, конечно, не прониклась к Малфою всепоглощающей симпатией, но Рон первый накинулся на него с кулаками.       Гермиона промолчала. За маской гнева Джинни прятала беспокойство за брата, проявляющееся в виде нетерпеливого кружения по комнате. Решив, что лучше оставить подругу в покое, Грейнджер снова отвернулась к книгам, пытаясь всеми правдами и неправдами совладать со своими чувствами. Она боялась, что секундное помешательство, вызванное желанием отомстить другу, сильно ему навредило. И теперь мадам Помфри приходится залечивать не только физические раны…       «Волчье беззаконие: Почему ликантропы не заслуживают права жить».       Грейнджер задержала дыхание. Указательный палец аккуратно прошелся по черному переплету и наполовину выцветшим золотым буковкам.       — Хочешь почитать? — заметив перемену в подруге, поинтересовалась Джинни. Подойдя ближе, она достала книгу и повертела ее в руках, после чего протянула подруге. Пытаясь унять волнение, гриффиндорка выдавила благодарную улыбку и коротко кивнула. И если у Уизли-младшей возникли какие-то вопросы, она не успела их задать, потому что в эту же секунду раздался стук в дверь. Подскочив к выходу, она пропустила Гарри в спальню и крепко его обняла. Поттер улыбнулся и погладил Джинни по рыжеволосой макушке, оставляя мягкий поцелуй на ее губах. Ладонь двинулась вдоль спины — к пояснице, — и Грейнджер поспешила отвернуться и спрятать книгу в сумку, чтобы не смущать своих друзей.       — Я требую немедленных подробностей!       Сжимая руки своего парня, Джинни потянула его в сторону кровати. Плюхнувшись на мягкую перину, она усадила рядом с собой гриффиндорца и выжидающе на него уставилась. Однако Гарри колебался. Его взгляд метался между Джинни и устроившейся на стуле Гермионой.       — Ты как-то… изменилась, — обратился к лучшей подруге Поттер, заметив изменения во внешнем облике. Возмутившись попыткой сменить тему разговора, Уизли ударила своего парня по плечу. Но Гермиона поняла намек Гарри и незамедлительно кивнула.       — Джинни постаралась. Лучше скажи: как там Рон? Говори все, что нужно, — уделяя особенное внимание последнему предложению, поторопила Грейнджер.       Гарри вдохнул побольше воздуха, готовясь к длинному рассказу. Он надеялся, что Гермиона правильно распознала его намек и понимает, что признание из его уст может повлечь за собой определенные последствия.       — Мадам Помфри держит Рона не потому, что у него какие-то серьезные раны, — начал Поттер. — Физически он здоров и днем чувствует себя относительно неплохо. Но иногда он… как бы это сказать… — Гарри зажал переносицу указательным и большим пальцами, думая о том, как лучше всего преподнести девушкам информацию. — Впадает в горячку. Рон начинает что-то бормотать, у него подскакивает температура, несет всякий бред. Мадам Помфри сказала, что его мозги… не знаю, — юноша устало вздохнул и, не в силах усидеть на месте, поднялся на ноги. — Как будто пытались сжечь. Или что-то вроде того.       Гермиона сглотнула и опустила глаза. Вина скользким червяком заскользила по ее телу, отчего захотелось себя ударить. Грейнджер со всей силы сжала кулаки, борясь с ненавистным чувством, но боль от впившихся в ладони коготков едва ли могла справиться со злостью и ненавистью на саму себя.       Теплая юношеская ладонь сжала плечо Гермионы, выводя из оцепенения. Грейнджер инстинктивно сжала руку Гарри в ответ, мысленно благодаря за поддержку и понимание.       — Здесь нет твоей вины, — успокаивал ее Поттер, опустившись на корточки. Его пальцы прошлись по нежной щеке и аккуратно заправили выбившийся локон за ухо. Но Грейнджер резко отстранилась, вскочила на ноги и вцепилась в спинку стула, до скрипа сжимая челюсти.       — Нет, — выдавила она, отрицательно мотая головой. — Это я с ним…       — Я еще не закончил, — перебил ее Поттер.       Поднявшаяся из-за переполнявших чувств Джинни поторопила своего парня с рассказом, вновь принимаясь ходить из стороны в сторону и нервно накручивать пряди волос на пальцы.       — Дело не в том, что ты сделала, — снова начал Гарри, обращаясь к своей подруге. — У Рона в голове возникло какое-то противоречие. Мадам Помфри пытается найти лазейку, но его разум словно замотался в клубок. После разговора с мадам Помфри я решил поговорить с Роном и узнать, что он помнит с того дня. Как оказалось, — Гарри схватил мельтешащую перед ним рыжеволосую девушку и притянул к себе, — горячка появляется как раз из-за того, что Рон пытается что-то вспомнить, но мозг отказывается давать ему эту информацию. Ощущение, будто кто-то заставил Рона напасть на Малфоя, а потом подправил ему память.       — Ты намекаешь на Империус? — тут же спохватилась Гермиона.       — Да. Мадам Помфри вызвала директора Макгонагалл. Меня выгнали из лазарета, поэтому я не знаю, что они там с ним делали. Но я слышал бессвязные крики Рона. Несколько раз промелькнуло твое имя. Он звал тебя, — Поттер в упор посмотрел на Гермиону. — А потом он начал повторять чужие слова. Он цитировал тебя, меня, несколько раз Малфоя, Джинни. И все время повторял: «Он сказал» или «он заставил».       — Кто — «он»? Рон сказал его имя? — спросила Джинни, снова порываясь подскочить, но Гарри удержал ее на месте.       — Нет. Рон пытается вспомнить того человека, но у него ничего не получается.       Гарри и Джинни в упор посмотрели на подругу, ожидая от нее какой-нибудь реакции. Но Гермиона молчала. Уставившись на книжный шкаф, девушка напряженно обдумывала слова Поттера и старалась вспомнить тот злополучный день до мельчайших подробностей.       Империус.       Измененное воспоминание.       Как будто пытались сжечь. Или что-то вроде того.       Вроде того? Вроде того…       — Ты что-то знаешь об этом?       Грейнджер не сразу отреагировала на вопрос. Она несколько раз моргнула, пытаясь сфокусировать свой взгляд на рыжеволосой девушке. По телу пробежала знакомая дрожь вперемешку с возбуждением. Зрачки расширились, а желудок сжался, стоило взгляду упасть на свисающий с тонкого запястья браслет.       — Н-нет… — Гермиона несколько раз порывисто тряхнула головой, внезапно отворачиваясь. Но Джинни, еще сильнее сжав пальцы Грейнджер, потянула девушку на себя, призывая вновь на нее посмотреть.       — Гермиона, ты знаешь.       — Не знаю.       — Нет, ты знаешь! — яростно воскликнула Уизли, подскакивая на ноги. Она укоризненно посмотрела на прятавшую глаза Гермиону, уперев руки в бока. — Я вижу, что ты поняла! Так почему снова пытаешься что-то от нас скрыть?       — Мне… — Грейнджер быстро задышала, хватаясь за голову.       — Мой брат пострадал, потому что какой-то урод напал на него. Если ты знаешь, кто бы это мог сделать… И даже если это Малфой…       Воспоминания закрутились в голове. То, как Драко нежно прикоснулся к ее локтю, завлекая в танец, вызвавший в ней самый настоящий взрыв эмоций. Она полностью и безоговорочно растворилась во взгляде его холодных серых глаз, плавных движениях и руках, с неким упоением проводящих по ее бедру. Гермиона еще долгое время не могла выкинуть это воспоминание из своей головы, все время возвращаясь в события той ночи, а затем повторяя обидные слова Драко, брошенные по утру.       — Малфой, мы танцевали, а потом ты просто исчез.       — Грейнджер, — Драко усмехнулся, закидывая руку за голову. — Мы не танцевали.       Не танцевали…       Гермиона бросила лихорадочный взгляд на висящий над прикроватной тумбочкой календарь, а затем посмотрела на часы. Разум постепенно прояснялся, мозг заработал с удивительной скоростью. Вновь и вновь погружаясь внутрь себя, Грейнджер до того стиснула кулаки, что после на ладонях показались фиолетово-багровые отметины.       Где? Где она должна искать?       Гермиона посмотрела в зеркало. На нее смотрела испуганная и растерянная девушка с идеальным макияжем, выщипанными бровями и блестящими каштановыми локонами.       Так ведь не должно быть, верно?       Прошло всего несколько часов. Несколько часов беззаботного счастья. Несколько часов жизни, когда под рукой есть все: друзья, которым она больше никогда не врать; семья, ожидающая ее возвращения из школы; будущее, обещающее ей стабильную работу, уютную квартирку на границе волшебного и магловского миров.       Грейнджер провела языком по покрытым увлажняющим блеском губам, ощущая приятный ягодный привкус. Хотелось закатить истерику и закричать во все горло от нахлынувшего отчаяния, но вместо этого, хлопнув себя по коленям, девушка начала наскоро натягивать на себя сброшенную по приходу верхнюю одежду.       — Куда ты собралась? — взволнованно спросил Поттер, поднимаясь вслед за подругой.       На мгновение Гермиона заколебалась, снова бросая взгляд на часы. До отбоя оставалось полчаса, и вряд ли этого времени ей хватит на поиски и разговор. Но Грейнджер, в конце концов, не впервые собиралась нарушить правила. А скрывать от друзей правду она не видела смысла.       — Хочу найти Малфоя.       — Что? Ты с ума сошла! — возмущенно воскликнула Джинни. — Ты бросаешь нас здесь ради того, чтобы увидеться с Малфоем?       — Джинни права, — поддержал свою девушку Поттер. — Это крайне неразумно…       — Мне надо с ним поговорить с глазу на глаз.       — Сейчас?! — вскричала Уизли.       — Да, сейчас, — спокойно ответила гриффиндорка, перекидывая сумку через плечо. — Прости, Джинни. Но Малфой знает гораздо больше о темной магии, чем мы вместе взятых. К тому же… — девушка сама себе не верила, — Сначала я хочу кое-что проверить.       — Это не может подождать до завтра?       — Нужно ковать железо, пока оно горячее. Попробуйте составить список подозреваемых. Это либо тот, кто хорошо знает Рона и его слабые места, либо очень сильный темный маг. Вряд ли в Хогвартсе есть второй Волан-де-Морт, но у слизеринцев всегда много секретов.       — Я не отпущу тебя одну, — уперся Поттер. — Только мне нужно взять мантию-невидимку из комнаты.       — Гарри, — Гермиона положила ладонь на плечо друга, — пожалуйста, дай мне самой с ним разобраться. Малфой не обрадуется, если я возьму тебя с собой. Лучше… — девушка мельком взглянула на Джинни, прежде чем посмотреть Поттеру прямо в глаза, — расскажи ей.       — Вы о чем? — тут же отозвалась Уизли, но Грейнджер не обратила на нее внимание.       — Ты уверена? — еще раз уточнил Поттер. Гермиона заколебалась. Обернувшись, она в последний раз окинула друзей взглядом, до боли сжимая дверную ручку.       — Если бы это был Империус, директор Макгонагалл сразу же узнала об этом, — бросила она, прежде чем покинуть спальню Джинни.

***

      Гермиона откинулась на спинку стула и потерла глаза. Голова болела из-за чересчур большого количества информации, особое внимание уделяя вискам. Шея затекла, пальцы ломило, позвоночник требовал немедленно оказаться в вертикальном положении. Но передохнув пару минут, гриффиндорка вновь схватилась за раскрытую перед ней книгу, упорно бегая по строчкам и переворачивая страницы.       — Грейнджер?       Девушка подняла голову и вопросительно посмотрела на Малфоя.       — У тебя вот здесь, — слизеринец провел указательным пальцем по веку.       — Что? Испачкалась?       Гермиона недовольно запыхтела, рассматривая испачканные в чернилах ладони. Подхватив сумку, гриффиндорка принялась поочередно выкладывать учебники, конспекты и канцелярию на стол, пытаясь найти куда-то запропастившиеся салфетки. Через пару минут девушка мысленно застонала, обнаружив пустую пачку. От нахлынувшего раздражения хотелось несколько раз удариться лбом о крышку стола. Она совсем забыла, что сегодня на зельеварении раздала однокурсникам весь запас салфеток, и девушке больше ничего не оставалось, кроме как вытереть глаза подаренным бабушкой на Рождество шелковым платочком.       — Все?       Драко не ответил. С усталым вздохом он выудил несколько беленьких салфеток, плюнул на одну из них и преподнес к лицу Гермионы. Грейнджер отшатнулась, вперив возмущенный взгляд на блондина.       — Ты серьезно? — воскликнула она.       — И что тебя на этот раз смутило? — усмехнулся Малфой, предпринимая новую попытку завладеть лицом сокурсницы. Гермиона мотнула головой и отвела от себя руку Драко с зажатой между длинными пальцами салфеткой.       — Это отвратительно!       — Что — «это»?       — Сначала ты плюнул на салфетку, а потом попытался вытереть ею мое лицо! Это негигиенично!       — С каких пор тебя смущают мои слюни, Грейнджер? Ну да ладно. Если черные пятна на лице ты чувствуешь себя увереннее, я не буду пытаться вывести тебя из привычной зоны обитания.       Гермиона заскрежетала зубами. Она несколько раз провела платком по лицу, надеясь, что таким образом сможет оттереть оставленное в неизвестном месте чернильное пятно. Но с каждой ее попыткой самодовольная ухмылка на лице Драко становилась все шире и веселее. Вскоре он и вовсе откинулся на спинку стула, запрокинул руки за голову и принялся с нескрываемым наслаждением наблюдать за бесполезными попытками Грейнджер очистить свое лицо.       — Все?       — Не знаю.       Девушка недовольно засопела, ругая себя за то, что так и не приучила себя носить с собой зеркальце. Решив, что пятно уже наверняка исчезло, гриффиндорка с остервенением подхватила талмуд, закрывая им лицо, и попыталась углубиться в чтение. Иногда она бросала мимолетные взгляды в сторону Малфоя, который в следующие минут пятнадцать и не подумал о том, чтобы сдвинуться с места. Драко все еще смотрел на нее с искрящимся ехидством, которое порывалось выплеснуться на волю, но оставалось взаперти его холодных глаз.       Вдоль рук пробежалось трепещущее тепло от знакомой энергии. Пальцы зачесались. Захотелось вновь схватиться за салфетку и начать тереть нежную кожу щек, но девушка заставила себя отвести глаза на текст и попыталась сосредоточиться на пролетающих сквозь ее голову слова.       Секунды тянулись, никак не желая превращаться в минуты, словно Малфой отрыл где-то маховик и отматывал время назад. Возникшее между ними напряжение накалилось до такой степени, что стало жарко. Ладони то и дело тянулись к измазанному чернилами платку, на уголке которого красовались ее инициалы.       Черт, как же она его ненавидела!       Мысленно заскулив, гриффиндорка отложила книгу и, бросив в Малфоя испепеляющий взгляд, схватилась за нежную материю.       — Ты треплешь мне нервы, — прошипела Грейнджер. — Скажи уже, наконец, если на моем лице что-то осталось!       Малфой хмыкнул, пододвигая к себе толстую энциклопедию в кожаном переплете.       — На твоем лице изначально ничего не было.       Кровь яростно закипела в жилах.       — Мерзавец!       Драко только раскрыл рот, чтобы ответить, но его оборвала мадам Пинс, объявившая о скором закрытии библиотеки. Гермиона быстро бросила взгляд на часы. У них осталось всего двадцать минут, а они, как это обычно бывает, так ничего и не нашли.       Нарцисса отправляла сыну вместе с письмами по две-три книги в неделю — в зависимости от сложности и объема. Они уже давно перечитали все, что только известно о магических существах, и теперь работали над ядами и их противоядиями. Мысленно Гермиона понимала, что штудирование давно изъятых из общего доступа книг по зельеварению и алхимии вряд ли к чему-то приведут, но любое неосторожное слово выводило Малфоя из себя. Внешне слизеринец всегда оставался спокойным, но буйство его характера выдавали поджатая челюсть и колючий взгляд, от которого всегда хотелось передернуться и обнять себя двумя руками, защищаясь.       Книга, которая досталась Гермионе, оказалась очень интересной. И противозаконной. Прежде чем принести ее в библиотеку, Грейнджер пришлось изрядно потрудиться, чтобы изменить обложку на учебник по Трансфигурации, при этом оставив изначальное содержание текста. Шансы, что на них кто-то наткнется в секции Невидимости, снижались к нулю хотя бы потому, что мало кто знал о еще одном отделе в библиотеке, а также благодаря отводящим чарам. Но Гермиона все равно решила подстраховаться и ее порыв, кажется, Драко вполне удовлетворил. Конечно, они могли бы запереться в его каморке, но в последнее время душное помещение со слабым освещением так сильно сдавливало мозги, что девушка никак не могла сконцентрироваться на строках. И потому библиотека, в которой однокурсники решили иногда пересекаться, стала как глотком свежего воздуха.       — Почему ты не хочешь сразу перейти к проклятиям? — озвучила Гермиона давно вертевшийся на языке вопрос. Драко поднял взгляд от книги, приподняв белесые брови. — Я еще могу понять твое желание ознакомиться со всеми магическими тварями. Но почему яды и противоядия, а не темные проклятия? Или, на крайний случай, артефакты?       — Грейнджер, иногда мне кажется, что я на тебя слишком плохо влияю, — усмехнулся слизеринец. — Потому что как еще объяснить то, что твои заумные мозги отказываются работать в моем присутствии?       Гермиона раздраженно сжала губы в тонкую полоску. Она давно научилась не придавать издевкам Малфоя слишком большое значение, а после некоторых споров она даже чувствовала некое… удовлетворение. Однако сейчас его выпад был совершенно не к месту, отчего хотелось психануть и надрать его чертову задницу, как бы двусмысленно это не звучало.       Ну почему нельзя просто ответить на вопрос?! Рядом с Драко Гермиона чувствовала себя маленькой девочкой, которой терпеливо приходится объяснять, почему птицы летают.       — Иногда я поражаюсь тому, сколько в тебе высокомерия. Но потом вспоминаю, что это последствия неполноценного воспитания и попытка защититься от чужого вторжения в твой загадочный внутренний мир. Который, конечно же, хочет вскрыть каждая вторая особенная студентка Хогвартса, чем ты пользуешься без всякого зазрения совести, — вспоминая попытку пригласить Драко на ужин одной шестикурсницы с Когтеврана, спокойно проговорила Грейнджер, прежде чем в упор посмотреть в его глаза. — Быть жертвой обстоятельств так удобно, не правда ли?       Губы Малфоя растянулись в довольной усмешке.       — Мне кажется, Грейнджер, или ты ревнуешь?       Гермиона закатила глаза и вернулась к фолианту, пытаясь таким образом скрыть рвущееся наружу фырканье. Она? Ревнует? Да это просто смешно! Как будто ей больше делать нечего, кроме как всю ночь прокручивать в голове уверенную походку красавицы-когтевранки с длинными миндального цвета волосами и ярко-красной помадой на губах. И уж тем более ей не хотелось пульнуть в нее каким-нибудь «Бомбарда». Ни в коем случае.       Драко восторженно рассмеялся.       — Грейнджер, да ты вся покраснела!       Зарычав, Гермиона подскочила и, перегнувшись через стол, все-таки несколько раз ударила веселящегося слизеринца. Драко тут же выставил руки вперед, защищаясь от ее маленьких кулачков, но задорный смех продолжал слетать с его губ, а разбушевавшиеся чертики за долю секунды успели развести в его глазах ритуальный костер и устроить бурную вечеринку.       — Мерлин, Малфой, как же я тебя ненавижу! — гневно воскликнула гриффиндорка, отмахиваясь от его рук и толкая в грудь. Злость вперемешку со смущением клокотало в груди и отбивали нервную чечетку в висках. Ее щеки покрылись ярким румянцем, и без того непослушные волосы в порыве ярости и возмущения распушились и спутались, создавая на голове девушки самое настоящее птичье гнездо. Гермиона понимала, что неумением держать эмоции под контролем и своей бурной реакцией она возвысила Малфоя чуть ли не до небес, но ничего не могла с собой поделать. И потому продолжала атаковать до смеха слабыми ударами его крепкую мускулатуру, пока на лбу не выступили капельки пота, в горле не пересохло, а в легких не закончился кислород.       — Ну-ну, Грейнджер, — наигранно успокаивающе протянул слизеринец, — успокойся. Тебе уже перепал кусочек сладенького. Не будь жадиной и поделись с дру…       Гермиона подхватила книгу и уже было взмахнула рукой, чтобы припечатать тяжелый талмуд о его белобрысую головку, но вовремя себя остановила.       «Нет, так нельзя», — мысленно решила она, понимая, что уже переходит черту. Она могла в порыве гнева налететь на Гарри и Рона, но то были друзья, дружба с которыми укрепилась в одиннадцатилетнем возрасте. Гермиона знала, что это забудется уже через несколько минут, и потому маленькие всплески эмоций были чем-то привычным и обыденным. Гарри, Рон и Гермиона — известное Золотое Трио, прошедшее через войну спина к спине. Казалось, что они знают друг друга с пеленок, в то время как Малфоя она только-только начала узнавать. Их нельзя было назвать даже хорошими знакомыми, которые перекидываются парой слов во время случайной встречи. Но вот она уже сидит с ним в библиотеке за одним столом — да что там, проводит с ним практически каждый вечер до глубокой ночи! — и ведет себя с ним не как с Драко Малфоем — человеком, унижавший ее на протяжении всего обучения в Хогвартсе, — а как со своим… другом?       Гермиона тряхнула головой, отгоняя от себя навязчивые мысли. Они точно не были друзьями, нет. Хотя бы потому, что друзья не спят друг с другом, но…       Снова тряхнув головой, Грейнджер плюхнулась на стул, подозревая, что в очередной раз выглядит полной дурой в глазах Малфоя. Внимательно всматриваясь в его лицо, девушка совсем забыла о том, что находится в библиотеке, а не в своей комнате, и у них остались считанные минуты до отбоя. Стоило бросить остатки сил на переданные Нарциссой книги, а не на глупые мысли, крутившиеся в ее голове как заевшая пластинка.       — Ликантропия — это темное проклятие.       Малфой закатил глаза.       — Оборотнем может стать любой волшебник, если ввести в его кровь содержащийся в клыках яд. Так что это скорее болезнь, чем проклятие.       — Болезни могут передаваться по наследству. Но дети оборотней рождаются обычными волшебниками.       — Далеко не все болезни передаются по наследству, Грейнджер.       — Но хоть что-нибудь должно быть заложено на генетическом уровне, — девушка упрямо мотнула головой. — Тедди Люпин, например. Римус был оборотнем, а Нимфадора — метаморфомагом.       — И?       — Не известно ни одного случая передачи ликантропии по наследству. А метаморфомагия — это врожденная, но очень редкая способность. И если ликантропия — это болезнь или способность, то она тоже должна передаваться по наследству. Разве нет? — Гермиона прикусила кончик пера, уставившись на чистый пергамент. — В магловском мире есть болезни, которые передаются по наследству, но никак себя не проявляют. Или же могут проявиться в любом возрасте. До определенного момента ген «спит», а потом может внезапно «проснуться». Проклятья — не тело и не кровь, а магия. Они передаются только в том случае, если колдуют против целого рода.       — Вспомни мои слова на Черном озере. Эволюция, — напомнил Драко, забарабанив подушечками пальцев по крышке стола. — И не забывай, что у оборотней перестраивается организм. Может это одна из причин, по которой дети ликантропов рождаются с иммунитетом.       — С чего ты вообще взял, что они рождаются?..       — Библиотека закрывается ровно через пять минут! — услышала Гермиона откуда-то издалека голос мадам Пинс. — Всех студентов попрошу в строгом порядке убрать книги на место! И помните, что невыполнение предписанных правил сулит за собой потерю баллов с вашего факультета, а также карается штрафной карточкой, которая не позволит брать с собой книги из библиотеки до конца года!       Гермиона бросила тоскливый взгляд на «учебник по Трансфигурации». Вздохнув, она начала потихоньку собирать свои вещи, но короткий взгляд на Драко пригвоздил ее к месту. Слизеринец продолжал сидеть на стуле, откинувшись на спинку и широко расставив ноги. Его сосредоточенный взгляд уткнулся на крышку стола, в то время как длинные пальцы отбивали нервную мелодию. Глубокая складочка на лбу говорила о том, что Драко о чем-то глубоко задумался.       — Малфой? — осторожно позвала она. Слизеринец поднял глаза, но ничего не ответил, возвращаясь в первоначальное состояние. — Драко, библиотека закрывается через пару минут. Нужно соби…       Резко поднявшись, юноша принялся убирать в сумку раскиданные на столе вещи. Гермионе стало не по себе. Его быстрые и уверенные движения не сулили ничего хорошего, и в груди запорхало неприятное предчувствие.       Что он задумал на этот раз?       Драко никогда и ни перед кем не отчитывался. Если в его голове что-то екало, он предпочитал сразу приступать к делу, а не советоваться, что в первые месяцы дико бесило гриффиндорку. Малфой не считался с ее мнением, и потому они виделись только тогда, когда удобно ему; она оставалась у него на ночь только в том случае, если этого хотел он; и просматривали они только те книги, которые одобрял Малфой. Без вариантов. Никаких шагов влево или вправо, потому что любое своеволие с ее стороны проявлялось не в самой приятной форме. Гермионе не считала себя размазней, поэтому потом, кровью и терпением, но заставила его хоть немного считаться с ее желаниями. В конце концов, это в первую очередь нужно было Драко, а не ей. Но девушка прекрасно знала эту манеру двигаться, этот сосредоточенный взгляд и застывшее лицо, сквозь черты которого не просочилась бы ни одна эмоция без согласия хозяина.       Малфой схватил ее за руку и выволок из секции Невидимости. Гермиона что-то возмущенно прошипела, но слизеринец не обратил внимание на ее лепет. Проскользнув мимо мадам Пинс, которая делала обход библиотеки, прежде чем отправиться в свою спальню, юноша затолкал ее между стеллажами.       — Что ты?..       Драко прижал к губам указательный палец, приказывая заткнуться. Они осторожно пригнулись, скрываясь от зорких глаз библиотекарши. Гермиона уставилась на заваленные книгами полки. Судя по названиям разноцветных обложек, Малфой затащил ее в магловскую секцию. Большинство студентов Хогвартса выросли среди маглов, а чистокровные волшебники считали своим долгом пренебречь дисциплиной, и потому секция большую часть времени пустовала.       «Умно», — промелькнуло в ее голове. Драко заранее знал, что в секции невидимости из-за отсутствия стеллажей им не скрыться, а не пользующееся популярностью отделение мадам Пинс вряд ли станет проверять дважды. Но зачем ему это? Если Малфой хотел еще немного позаниматься, они могли бы отправиться в его каморку. Грейнджер не видела никаких причин оставаться в библиотеке после закрытия, а поведение слизеринца вводило ее в красноречивый ступор. Гермиона даже забыла о своей злости, которая возникала всякий раз, когда Драко делал что-то без ее согласия.       Он сидел в опасной близости, уставившись на ножку стола. Его лицо оказалось в нескольких миллиметров от ее, и гриффиндорка усилием воли заставила себя снова отвести взгляд на полки и не облизывать пересохшие губы. От юноши исходил обворожительный запах черного кофе и яблочного зефира, который Гермиона так любила, что не смогла отказаться.       Грейнджер медленно прикрыла глаза в попытке отвлечься от все еще чувствующейся сладости на языке. Рука Драко сжимала ее предплечье, адреналин распространился по венам густой субстанцией в виде легкого подрагивания и блесток пота, выступивших на ее ладонях. Гермиона попыталась успокоить разбушевавшееся сердце и отвлечься на что-нибудь нейтральное, но пришлось призвать всю свою силу воли, чтобы не подскочить на ноги в желании проверить, не ушла ли еще мадам Пинс. В тишине легкий стук каблуков смотрительницы раздавался гораздо отчетливее, сквозь прикрытые ресницы просачивалась полоска света, говорившими о том, что женщина еще не покинула свой пост.       «Что, если мадам Пинс решила задержаться?»       Гермиона сглотнула. Было видно, что библиотекарь не спешит покидать свое любимое пристанище. Студентка знала, что женщина любит иногда посидеть за своим столом еще пару часов, проверяя формуляры или зачитываясь какой-нибудь недавно поступившей книжкой.       Теплое дыхание обожгло шею. Пальцы легко перекинули ее волосы через плечо, от чего сердце предательски екнуло.       — Дыши тише, — еле заметно прикасаясь к мочке ее уха, прошептал Малфой. Грейнджер сглотнула, благодарно сжимая сместившуюся с предплечья к ладони юношескую руку. Переплетая свои пальцы с пальцами Драко, Гермиона тихо выпустила облачко кислорода, чувствуя, как тело непроизвольно расслабляется.       Через несколько минут томительного ожидания помещение погрузилось в темноту, а грохотание со стороны выхода говорило о том, что мадам Пинс покинула свои владения и заперла дверь. Гермиона открыла глаза и повернулась к Драко. Еще не привыкшие к тьме глаза сумели разглядеть еле заметно проступающие черты лица. Легкие заполнились ароматом кофе, сладости и мяты — после нескольких чашек бодрствующего напитка Малфой рассосал мятный леденец. Его горячее дыхание приходилось на ее щеку, и не нужно быть провидцем, чтобы понять, что губы Драко снова находится в опасной близости.       Чувство неправильности вновь заполонило ее сознание. Она уже пробиралась в библиотеку после отбоя вместе с друзьями, сжимала их ладони и пряталась за стеллажами и столами, если слышала посторонний звук. Но это же… Гарри и Рон. Самые близкие для нее люди, с которыми она была связана общим делом. Не было ничего удивительного в том, что они так активно совали свой нос туда, куда по мнению большинства не следует. Но Малфой…       Гермиона упустила тот момент, когда он стал неотъемлемой частью ее жизни. Ее самой. Даже полтора месяца назад, когда они впервые прикоснулись друг к другу, а Грейнджер не могла выкинуть его образ из головы, девушка продолжала держать себя в руках. Между ними всегда был невидимый барьер, который притягивал, но при любой попытке просочиться сквозь него — отталкивал. Она не знала. что это такое — свободно разговаривать с ним, смеяться над его глупыми шуточками без необходимости сдерживаться, обнимать. К близости их подталкивали внешние обстоятельства, в то время как желание приходилось закрывать под тяжелым замком. Гермиона никогда не чувствовала себя рядом с Малфоем просто и непринужденно. Тонкая, но прочная нить сковала их руки, оставляя в вечном напряжении и напоминая, что все, что они делают, черт возьми, неправильно.       Но сейчас она с ним. Непроизвольно размыкает губы на случай, если он все-таки решит ее поцеловать. Маленькое пространство сузилось до размеров снитча, в очередной раз подталкивающее ее не безрассудство. Вдыхает сладковато-мятный аромат, упиваясь каждым мгновением их близости.       Разочарование с привкусом горечи обосновалось на языке. Гермиона смущенно прикусила губу, чувствуя, как Малфой медленно отстраняется, поднимается на ноги и выходит из укрытия. На кончике волшебной палочки зажегся ослепивший ее на мгновение яркий огонек.       — Ты когда-нибудь пробиралась в библиотеку после отбоя? — спокойно поинтересовался Малфой, не отрывая своего взгляда от зажатого в ладони древка.       — Да, — ответила девушка, поднимаясь вслед за ним.       Драко усмехнулся.       — Ну да, конечно. Как будто гриффиндорская заучка сможет прожить без своих драгоценных книжек несколько часов.       Гермиона хотела было возмутиться, но вместо этого улыбнулась, что стало неожиданностью и для него, и для нее. Малфой говорил медленно и привычно растягивал слова, но в его голосе не было ни капли яда или желания поддеть девичью гордость. Грейнджер даже чуть было не пихнула его в бок, однако ей удалось вовремя себя остановить.       «Нельзя», — мысленно приказала она себе, напуская на себя строгий вид.       — Малфой, если ты сейчас же не объяснишь, какого черта тебе стукнуло в голову, клянусь, я…       — Ну и что ты мне сделаешь? — делая широкий шаг в ее сторону, заговорщически прошептал слизеринец. — Снова нападешь на меня с книгой, а, Грейнджер?       Не удержавшись, Гермиона все-таки легонько толкнула его в плечо, пытаясь скрыть лезущую на лицо смущенную улыбку.       — Ты просто невыносим!       Драко довольно хмыкнул и тут же отошел, обводя глазами библиотеку.       — А ты когда-нибудь была здесь просто для того, чтобы?.. — внезапно юноша запнулся, что стало еще одной неожиданностью для обоих. Серые глаза тут же встретились с карими, и девушка могла поклясться, что увидела в них неуверенность. — Чтобы просто посидеть в окружении книг без надзора Пинс и…       — Насладиться самым любимым местом в школе и тишиной? Конечно же нет, — как само собой разумеющееся проговорила гриффиндорка, скрестив руки на груди. — Но мне всегда хотелось, — призналась она, чувствуя себя ужасно неудобно перед натиском его взгляда.       Драко удовлетворенно кивнул.       — Тогда, — юноша обвел помещение рукой, — прошу. У нас есть несколько часов.       Гермиона уставилась на слизеринца, все еще прокручивая в голове вопрос, на который он в очередной раз не удосужился ответить. Она пыталась отыскать на его лице хоть что-то, что помогло бы ей найти истинную причину подобного поступка, но каждое приходившее на ум предположение было безумнее предыдущего. И, как это обычно бывало, лицо Малфоя осталось беспристрастным. Драко двинулся вдоль стеллажей, изредка проводя по расставленным по алфавиту книгам. Ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться в покорности гриффиндорки. Грейнджер тянуло к Драко, как к магниту, и она была не в силах противостоять незнакомым чарам. А Малфой, кажется, только этим и пользовался.       Расположившись в небольшом узком коридорчике, создаваемом высокими книжными шкафами, Драко вынул из сумки захваченные книги. Одну из них он протянул Гермионе, взглядом приказывая — именно приказывая, черт бы побрал этого Малфоя! — присесть на застилающую холодный пол мантию. Грейнджер осторожно забрала талмуд из его цепких пальцев и опустилась на пол.       — Что ты сейчас читаешь?       — Дневник Дамокла Белби.       Гермиона зрительно прикинула, что Драко уже успел осилить половину за сегодняшний вечер, и девушка мысленно возмутилась. Конечно же, «Утерянные работы Зигмунта Баджа» — занятное чтиво, которое вряд ли можно найти на полках Хогвартской — и даже Министерской — библиотеки. Но за исключением расплывчатого рецепта зелья Феликс Фелицис, которое благодаря усовершенствованной формуле позволяло волшебнику самостоятельно распоряжаться временным пространством и принуждало нужных людей совершать несвойственные им поступки, а также нескольких экспериментов над растениями, Гермиона не нашла ничего, что помогло бы им с Драко найти ту самую потерянную иголку в стоге сена. В то время как Малфой читал строки, написанные человеком, который изобрел временное противоядие от ликантропии на основе аконита.       О Зигмунте Бадже Грейнджер знала не много. Только то, что он жил в шестнадцатом веке, всю жизнь провел в затворничестве, чувствуя обиду на судьбу и всех окружавших его когда-то людей, но из-за своей неуравновешенности и задетого самолюбия не сумел обрести покой даже после смерти. Зигмунт всю жизнь посвятил зельеварению, и потому не оставил после себя потомство. Хотя, вглядываясь в портрет мужчины на главной странице, Грейнджер сомневалась, что это единственная причина, по которой Бадж так и не обзавелся семьей.       Вздохнув, Гермиона попыталась сосредоточиться на чтении. Как оказалось, Зигмунт Бадж был настолько зациклен на своей отталкивающей внешности, что активно пользовался зельем красоты. Но со временем отвар перестал давать должный эффект из-за выработавшейся у организма привычки, что и сподвигло его заняться изучением галлюциногенных растений. Разработанное им зелье не было предназначено для внутреннего употребления, и потому было достаточно оставить на своей коже несколько капель.       «Зелье распространяется воздушно-капельным путем. Вдыхая пары, на глаза человека опускается невидимая пелена, сквозь которую он может увидеть все, что мне взбредет в голову. Занятное зельеце!» — писал Бадж. — «Однажды у меня была назначена встреча с поставщиком, с которым мы договорились пересечься в одной магловской деревушке. Стоило видеть лицо глупой маглы, которую я заставил вместо головы увидеть собачью морду!»       Гермиона скривилась. Она уже давно поняла, что Зигмунт Бадж — не самый приятный человек своего столетия. Несмотря на многие открытия, продвинувшие зельеварение, что действительно делало его великим зельеваром, его осязаемая сквозь страницы злость…       Внезапно мысль, мелькнувшая в голове, заставило оторваться от книги и вопросительно посмотреть на Малфоя. Почувствовав возбужденный трепет гриффиндорки, Драко медленно поднял голову.       — Что?       — Малфой…       Но Гермиона не договорила. Нахмурившись, она отрицательно качнула головой. Она не хотела знать ответ на вопрос, который чуть было не сорвался с ее языка.       — Ты что-нибудь нашел? — поинтересовалась она, заглядывая в его книгу.       Драко оценил попытку перевести тему. Но он слишком много провел с ней времени, чтобы купиться.       — Грейнджер, что происходит?       Когда стало понятно, что девушка не собирается отвечать на вопрос, Малфой отдал ей дневник и выхватил из ее рук талмуд. Быстро пробежавшись глазами по тексту, юноша вновь вопросительно посмотрел на гриффиндорку.       — И что тебя смутило? — задал он излюбленный вопрос, прекрасно понимая, на что намекает Гермиона.       — Ты так и не рассказал, — рука непроизвольно потянулась к тонкой цепочке, свисающей с запястья, — как заколдовал браслет.       — Это так важно?       — Да… нет… я… — Грейнджер вдохнула добрую часть воздуха, вытягиваясь струной. — Я не знаю. Я никогда и не задавалась этим вопросом. Но меня невероятно раздражает то, что я чего-то не знаю, — призналась девушка, чем вызвала довольную ухмылку, которая почему-то не оттолкнула, а вселила в гриффиндорское сердце немного больше уверенности.       — Готов поставить все свое состояние на то, что ты мечтаешь засунуть свою лохматую голову в библиотеку Мэнора.       — Не то чтобы мечтаю, но… — девушка передернула плечом, опуская глаза на все еще сжимающие браслет пальцы. — Было бы неплохо. Дополнительные сведения никогда не бывают лишними.       Малфой уже раскрыл было рот, чтобы выкинуть очередную пакость, но глаза проследили за ее еле заметными движениями. Губы дрогнули.       — Не переживай, Грейнджер, — возвращая ей книгу, поспешил успокоить Драко. — Если будешь хорошо себя вести, я как-нибудь организую тебе маленькую экскурсию.       Глупая улыбка озарила ее лицо. Тряхнув волосами так, чтобы пушистые локоны скрыли залитое смущенной краской лицо, Гермиона уставилась на восхищенные баллады Зигмунта. Кажется, этот себялюбивый волшебник никогда не устанет возносить себя на одну ступень с самим Мерлином, и потому следующие несколько страниц были посвящены довольным лобзаниям своей изобретательности. Но Грейнджер была так погружена в собственные эмоции, что не успела даже возмутиться.       Библиотека Мэнора! Иногда Гермиона позволяла себе немного погрузиться в сладостные мечты, переносящие ее в усеянное книгами огромное помещение. В конце концов, ни Малфой, ни Грейнджер не знали, сколько времени у них займут поиски. Да они толком и сами не понимали, что именно им искать. И в тайне гриффиндорка всегда надеялась, что Драко позволит ей немного порыться среди древнейших фолиантов.       — Грейнджер, ты выглядишь слишком довольной. Не боишься лопнуть от радости?       Гермиона не смогла сдержать смешок, который пытался прорваться сквозь плотно сжатые губы последние несколько минут. Толкнув его в бок, девушка неловко провела по волосам, перекидывая их через плечо. И гриффиндорка не нашла ничего лучше, кроме как бросить уже привычное «терпеть тебя не могу!»       — Как оригинально. Я уже сбился со счета, пытаясь запомнить каждую удачную попытку задеть меня. В моем присутствии не так-то просто меня ненавидеть.       — Ненавидеть тебя в твоем присутствии — это как дышать, Малфой. В тебе нет ни капли тактичности!       — Зачем Малфоям тактичность? — на полном серьезе спросил Драко, слабо приподняв белесые брови.       — И правда, — фыркнула Гермиона. — Все время забываю, что ты мелкий чистокровный засранец, бегающий со своим самоуверенным эго как с золотым яйцом.       Знакомая ухмылка вновь растянула слизеринские губы. Юноша медленно склонился к уху одногруппницы, перекидывая волнистые пряди с одного плеча на другое.       — Я не мелкий, — прошептали его губы, что заставило Гермиону со свистом втянула воздух. Стая мурашек тут же ожила под горячим дыханием слизеринца. Девушка прикусила губу, чувствуя, как уже знакомое томящееся ощущение спускается по животу. Стараясь не выглядеть подозрительно, Грейнджер медленно свела ноги и отодвинулась, не желая в очередной раз прогнуться под издевательскими поддразниваниями Малфоя. Она несколько раз потерла вспотевшие ладони друг о друга, прежде чем со всем рвением схватиться за книгу.       Мерлин, ну почему он на нее так влияет?       — Ты слишком часто отвлекаешься, — будничным тоном заметила Гермиона.       — Кто бы говорил, — хмыкнул слизеринец, возвращаясь к дневнику Дамокла Белби.       Возбуждение словно подстрекнуло Гермиону. Она бросила все силы, чтобы сосредоточиться на книге в попытке скрыться от тяжелого шарика внизу живота. Закончив с самовосхвалением, Зигмунт Бардж наконец приступил к следующим экспериментам. Его так вдохновило собственное изобретение, что он решил углубиться в более глубокое изучение психотропных веществ. Создавая по-настоящему ужасающие вещи, он ставил эксперименты над животными, подробно описывая эффект от того или иного зелья. Несмотря на омерзение, которое окончательно отвлекло Грейнджер от тянущегося возбуждения, девушка по-настоящему увлеклась чтивом. Гермиона надеялась, что эта информация действительно поможет им с Драко в дальнейших поисках, и потому с готовностью впитывала каждое открытие Баджа.       Эксперименты над животными на протяжении пяти лет убедили Зигмунта в том, что пора использовать новые зелья на людях.       «Зимой 1556 года я познакомился с девушкой по имени Фрея. В четырнадцать лет она вышла замуж, но ее муж умер через два года после свадьбы, оставив ее с маленькой дочерью на руках. Должен признать, она была самой красивой жертвой в моем арсенале, но без копейки заказухой. Уже через пару месяцев к ней выстроилась очередь из местных гуляк, и не сложно было догадаться, чем она зарабатывала на жизнь. Несколько недель, в течении которых я неотрывно наблюдал за Фреей, убедили меня в том, что стоит протянуть бедной магле руку помощи. Я предложил ей щедрую плату и пообещал, что если эксперимент пройдет удачно, помогу перебраться вместе с дочерью подальше от деревни туда, где никто не знал бы о ее непристойном ремесле. Мне было даже немного жаль, когда не пришлось выполнять обещание — Фрея скончалась через полтора года.       Зелье, над которым я работал, на каждого любовника действовало по-разному. Несколько претендентов так и не заметили постороннего влияния, двое скончались во время соития, в то время как другие на всю оставшуюся жизнь лишились возможности продолжить род. Впрочем, последним повезло больше всего, потому что десяток претендентов рано или поздно умирали. Некоторые сошли с ума, кто-то покончил жизнь самоубийством, а кто-то умер в тяжелой агонии. Позже я узнал, что своей смертью умер только один подопытный — Д.Д. Как оказалось, он был по-настоящему влюблен, а после кончины Фреи даже забрал к себе двух ее дочерей. Не удивлюсь, если новорожденная появилась на свет благодаря его плоти и крови.       Из проведенного мною опыта следует выделить три вещи: во-первых, зелье моментально убивало женатиков преклонного возраста. Более молодых изобретение либо сначала мучило, либо лишало главного мужского достоинства — в зависимости от намерений подопытного. Во-вторых, на тех, кто еще не успел связать себя узами брака, зелье влияло как амортенция — влюбляло подопытных во Фрею, а после ее смерти медленно сводило с ума. В-третьих, тех, кто приходил с нехорошими намерениями — независимо от возраста и статуса, — зелье полностью подчиняло себе и заставляло, подобно Империусу, идти на любые прихоти.       И это галлюциногенное зелье я принял за шедевр своей жизни! У меня сложилось впечатление, что мое новое изобретение живет своей жизнью, питаясь жизненными соками своих хранителей. Оно проникает глубоко в подсознание, воздействует на мозг, выявляет главные страхи подопытных, наказывает, подчиняет чувства и эмоции.       Воодушевившись открытием, я отправился на поиски новых подопытных. Изначально я хотел найти того, кто был бы полной противоположностью моей первой подопытной — желательно, конечно, кого-нибудь из волшебного мира, — но Фортуна в очередной раз наделила меня удачей.       Сразу скажу: несмотря на все попытки Д.Д. вырастить первую дочь Фреи достойным человеком, в девятнадцать лет она пошла по стопам матери, сбежав в дом терпимости, и умерла в двадцать три года от неизвестного рода сыпи и кровоточащих язв, образовавшихся в ротовой полости. Но вторая дочь по имени Эстер повергла меня в настоящий восторг! Не буду скрывать: я думаю, что именно мое изобретение повлияло на плод в момент зачатия.       В пятилетнем возрасте Эстер проявила первые признаки впитавшегося с соками матери зелья. Девочка умело манипулировала чувствами других людей и без труда могла заставить делать и видеть то, что она хотела. Однажды она применила ко мне свои восхитительные способности, заставив испугаться собственного отражения в зеркале. Девочка внушила настолько сильное омерзение, что я целых три дня не выходил из дома, заперевшись в собственной комнате.       Эстер выросла полной противоположностью своих родителей. Ей не передалась ни красота Фреи, ни искренняя доброта Д.Д. Маленькая проказница обращалась к своему дару при каждом удобном случае, располагая к себе даже самых чопорных людей. Уже к десяти годам вместо старой лачуги на окраине деревни красовался шикарнейший коттедж, построенный всего за пару лет на деньги и силы простолюдинов. Эстер питалась лучше любой благородной дамы, носила шелковые платья, имела лучшие экипажи и каждый год покупала по одному породистому жеребцу. Я наблюдал за ней издалека, восхищаясь собственной работой. Никому не удавалось устоять перед ее чарами и, как уже писал ранее, гораздо чаще, чем следовало, и я становился предметом ее шалостей.       Все любили Эстер и восхищались ею. Каждый, кто имел возможность хотя бы раз переговорить с ней, уходил с чувством, что никогда еще не встречал такой привлекательной и умной молодой леди. Но Эстер не любила никого. Ей были чужды проявления эмоций, и если в редкие моменты ее удавалось вывести из себя, она сводила человека с ума и убивала его же руками.       Эстер была достаточно умна и хитра, чтобы поработить разум одного из самых завидных женихов столицы, который прибыл в деревню через семнадцать лет после ее рождения. Мистер Берк сделал ее своей невестой спустя неделю их знакомства, а уже через месяц она стала многоуважаемой леди Берк без благословения родителей новоиспеченного мужа...»       Гермиона почувствовала, как нечто тяжелое привалилось к ее плечу, отвлекая от чтения. Девушка перевела взгляд на задремавшего Малфоя, ощущая, как бархатистый трепет распространяется по телу, растягивая губы в слабой улыбке. Согнув ноги в коленях, Драко продолжал удерживать почти дочитанную книгу. Ему осталось осилить всего двадцать-тридцать страниц. И, судя по образовавшейся на лбу складочке, он не нашел ничего, что стоило бы их внимания.       Боясь разбудить слизеринца, девушка закинула руку на его плечо и легонько прижала к себе. Малфой что-то невнятно выдохнул, утыкаясь щекой в девичью грудь, и дневник Дамокла Белби выскользнул из его пальцев.       Первые месяцы после победы над Темным Лордом держали Гермиону в таком напряжении, что она боялась даже тишины. Сердце ее каждый раз замирало на несколько мгновений, когда помещение погружалось в могильное безмолвие: ни сопений одногруппниц в ста дюймов от нее, ни старательного скрежета перьев о пергамент, ни порывов сильного ветра или дождя, барабанящего по стеклу, ни треска раскаленных поленьев в камине. Затишье вытягивало из ее головы все страхи, от чего щекочущее чувство поднималось по животу, скручивая желудок, и сжимало грудную клетку в невидимые тиски, норовясь разломить ребра пополам. Покой превратился в бесконечное ожидание неминуемой смерти. Ей всегда казалось, что стоит прикрыть глаза, как дверные засовы скрипнут, запуская в комнату холодящий душу смех Беллатрисы Лестрейндж, которая сломила врата Ада только для того, чтобы закончить начатое и превратить ее тело в наполненный костями мешок из кожи и мышц.       Помещение библиотеки заполнили первые блики утреннего солнца. Весеннее небо медленно скидывало с себя остатки сонливости, окрашиваясь в светло-серые оттенки с россыпью голубизны. На стеллажи упали первые тени, защищая книги от скорого восхода. Через несколько часов мадам Пинс откроет дубовые двери, ведущие в хранилище школьных знаний, и займет место за рабочим столом. Приведения закружат по коридорам Хогвартса, студенты поспешат на приготовленный домовыми эльфами завтрак, преподаватели окинут беглым взглядом расписание и распределятся по кабинетам. Жизнь забурлит, излечивая сломленную душу величественного замка.       Гермиона больше не боялась. Легкость задурманила голову юной гриффиндорки, изгоняя мрачные мысли. И даже если бы внезапно воскресший Волан-де-Морт предпринял еще одну попытку поработить мир, Грейнджер шепотом попросила бы его отложить мировое господство хотя бы на полчасика, чтобы она смогла вдоволь насладиться пьянящей близостью вдруг ставшего таким родным слизеринца.       Девушка усмехнулась собственным мыслям. Складочка между бровей Драко исчезла, а выражение лица приобрело мирный и даже несколько непоседливый оттенок. Светлые ресницы подрагивали, приоткрытые губы сложились в трубочку. Гермиона с тоской провела ладонью по его мягким волосам и откинула голову на полку, понимая, что на сладкое умиротворение осталось всего несколько минут.       Драко вздрогнул и тут же принял сидячее положение. Взгляд был все еще затуманен после сна, несколько прядей платиновых волос встали дыбом.       — Грейнджер? — позвал он. Гермиона разлепила глаза и подскочила, испуганно озираясь по сторонам. — Ты это слышала?       — Мр-р… Мяу! — словно в подтверждение его вопросу неподалеку раздался кошачий вой, за которым по пятам следовали тяжелые ботинки.       — Миссис Норрис, ты что-то унюхала?       Драко и Гермиона переглянулись. Секундной заминки оказалось достаточно, чтобы быстро прикинуть шаткость своего положения. Девушка принялась заталкивать вещи в сумку, в то время как Малфой, потушив свет от волшебной палочки, осторожно прокрался к краю стеллажа.       — Они в соседней секции, — отрапортовал слизеринец, перекидывая мантию через предплечье. Гермиона кивнула. Практически синхронно взявшись за руки, однокурсники без оглядки побежали в сторону выхода.       — Стоять! — заверещал Филч, тут же уловив движение слева от себя. Махнув чем-то очень похожим на дубинку, старик погнался за двумя студентами, ловко маневрируя между книжными шкафами и раскинутыми по читательскому залу письменными столами — за десятки лет работы в Хогвартсе он выучил каждый потайной уголок как свои пять пальцев.       — Миссис Норрис, хватайся за этих поганцев!       Кошка злобно заурчала и вытянула передние лапы вдоль каменного пола, готовясь к прыжку. Желтые глаза нацелились на правонарушителей порядка, острые зубы оскалились. Протяжно мяукнув, миссис Норрис одним прыжком преодолела большую часть расстояния между Аргусом и студентами и быстро засеменила тонкими лапами, вздернув облезший хвост.       Гермиона на мгновение обернулась, два раза хлестнув Малфоя по лицу колючими волосами. Драко поморщился и провел свободной ладонью по щекам и лбу, отмахиваясь от девичьего волосья. Его рука, сжимающая пальцы Грейнджер, потянула девушку в сторону подземелий. Тяжело пыхтя, Филч упорно бежал за однокурсниками, находя в себе силы даже для выкрикивания какого-нибудь оскорбления. Тяжелые ботинки завхоза нарушили тишину пустынных коридоров. Гнавшаяся за ними кошка после очередного прыжка вцепилась зубами и когтями в мантию Гермионы, оттягивая в сторону своего хозяина. Остановившись всего на секунду, Малфой схватил миссис Норрис за шкирку и хорошенько пнул под задницу, отсалютуя животное своему хозяину. От подобной наглости Филч яростно взревел:       — Мелкие паршивцы!       Подхватив кошку на руки, Аргус начал внимательно осматривать любимую питомицу, лепеча что-то о наказании, не имеющих никакого уважения к старшим и животным детях, а также о жалости, что пытки в Хогвартсе давно отменили.       Драко еще крепче сжал ладонь гриффиндорки и потянул в сторону подземелий. Перепрыгивая через ступеньки, студенты позволили себе остановиться, чтобы перевести дыхание, только тогда, когда впереди замаячила ведущая в гостиную Слизерина стена. Сердце болезненно колотилось в груди, виски пульсировали из-за перенапряжения, а сжатые из-за малого количества кислорода легкие жадно глотали воздух.       — Я обо всем доложу директору Макгонагалл!       — Священные двадцать восемь, — каменная стена дрогнула и медленно отодвинулась, открывая обзор на темный коридор. Драко уже вступил в пролом и сделал несколько шагов по направлению к гостиной, но внезапно обнаружил сжимающую воздух ладонь. Растерянно обернувшись, он увидел Грейнджер, которая замерла в паре дюймов от стены, не решаясь вступить в коридор.       — Малфой…       — Ты можешь просто заткнуться и хотя бы раз сделать что-нибудь без тупых споров? — раздраженно прорычал слизеринец, оглядываясь на лестницу. — Филч со своей поганой кошкой будут здесь с минуту на минуту. И если ты сейчас же не занесешь свою задницу в гостиную, я лично отведу тебя к старухе.       Драко говорил медленно, практически пережевывая каждое слово и кладя ей в рот. Немного поколебавшись, Гермиона неуверенно ступила за стену. Каменная глыба задвинулась, пресекая любые пути к отступлению, и последнее, что увидела девушка перед своим вынужденным заточением — морду раскрасневшегося завхоза.       Попасться в лапы к Филча и предстать перед Макгонагалл, что сулило строгим выговором и потерей баллов — не самая приятная перспектива, которая пару лет назад казалась настолько ужасающей, что Гермиона готова была съесть собственную руку, чем попасть в директорский кабинет. Но сейчас это казалось настолько ничтожным, что девушка практически ощущала острую боль в районе предплечья. Ибо, как оказалось, нет ничего страшнее, чем оказаться в логове врага.       Гриффиндорка сглотнула, поражаясь тому, как сильно отличается гостиная Слизерина от ее собственной. В ней не было ни намека на дружелюбие, уют и тепло. Холодное и мрачное помещение, обставленное с утонченным вкусом, словно кричало о том, что ей здесь не рады. Комнату освещали несколько холодных светильников, разбросанных вдоль каменных стен, и единственным признаком тепла был разведенный огонь в камине.       Наслаждаясь реакцией Гермионы, Драко повел девушку в сторону лестницы. Спальня Малфоя была такой же большой, как и комнаты мальчиков в башне Гриффиндора, но внутри стояли всего две кровати. Гермиона удивленно приподняла брови, однако от комментариев воздержалась. После войны большинство чистокровных волшебников, учившихся на Слизерине, решили либо не проходить повторный курс обучения в Хогвартсе, либо перевелись в другие учебные заведения, отдавая свое предпочтение Дурмстрангу и Шармбатону.       «Это очень плохая идея», — пискнуло подсознание. Пришлось собрать воедино остатки гордости и храбрости, чтобы не пасть перед Драко лицом в грязь.       — Малфой, — следя за ровностью своего голоса, начала Гермиона, — я думаю, мне пора возвращаться.       Драко бегло кинул взгляд на часы, стягивая рубашку через голову.       — Лестницы появятся через полтора часа.       Шестеренки в голове Гермионы активно заработали.       — Я не могу здесь оставаться, — девушка упрямо тряхнула головой. — Меня может кто-нибудь увидеть, а Филч…       — Филч будет нас караулить как минимум полчаса, надеясь, что на нас снизойдет озарение, — усмехнулся слизеринец. — Грейнджер, хватит трястись как осиновый лист. В половину четвертого утра никто из местных заводил не станет строить планы по вселенскому захвату. Да и Забини предпочитает оставаться на ночь у Паркинсон.       Девушка явно не воодушевилась речью Малфоя. Нахмурившись, она скрестила руки на груди и сосредоточила свой взгляд на устилающем пол дорогом ковре, на который так и не осмелилась ступить.       — Та комната тоже на первом этаже.       — Филч простоял бы перед ней целую вечность. А так мы затерялись в толпе, — скрупулезно объяснил юноша тем самым тоном, каким детям объясняют самые очевидные вещи. И Гермиона, черт возьми, терпеть не могла этот тембр голоса, обращенный к ней, но ничего не могла с собой поделать. Гаденыш был прав.       Подземелья Слизерина. Малфой. Пустая комната.       «Наполовину обнаженный Малфой», — ехидно уточнило подсознание. Гермиона закатила глаза, с ужасом понимая, что только она могла попасть в настолько придурковатую ситуацию.       — Нравится, Грейнджер, — вторил ее больной голове Драко, разводя руки в стороны. Из-за наполовину расстегнутого ремня черные штаны свисали с упругих бедер слизеринца, открывая вид на недавно выбритый лобок. Гермиона прикусила губу, жадно обгладывая проступающие сквозь бледную кожу мышцы, чувствуя, как возбуждение возвращается с тройной силой. Недавние сонливость и усталость как рукой сняло. По венам продолжал растекаться адреналин, крепко держа в узде жизненные силы девушки.       Не стирая со своего лица довольную ухмылку, Драко медленно прошелся по комнате, преодолевая последние крупицы расстояния между ними. Шершавая ладонь прошлась по тазовой косточке, забираясь под серую водолазку. Подушечки пальцев нежно погладили впалый живот, и Гермионе пришлось еще сильнее впиться зубами в губу, чтобы изо рта не вырвался стон томительного наслаждения. Она все еще чувствовала себя не на своем месте и единственным ее желанием было поскорее отсюда убраться. Но Малфой, кажется, был готов на все, только бы она осталась в его змеином логове. И потому применил самый действенный, но опасный и сносящий крышу способ.       Голова приятно закружилась. Грейнджер, словно под воздействием гипноза, послушно поддалась вперед, когда обхватившая ее талию ладонь притянула ее к юношескому телу. Ватные ноги с трудом отвечали на приказы хозяйки и путались друг в друге, норовясь уронить доверенное им тело. Горячие губы прошлись вдоль щеки, зубы впились в скрытую под кожей челюсть, растягивая тягостное удовольствие. Мокрый язык очертил линию подбородка, медленно выстраивая дорожку до ее рта, в то время как мужская ладонь скользнула к груди, сжимая затвердевшие от перевозбуждения соски.       Между ног сладко заныло. Нетерпеливо захныкав, Гермиона подставила губы под жар его рта, позволяя языку скользнуть внутрь. Обхватив шею слизеринца и приподнявшись на носочки, гриффиндорка зарылась в платиновых волосах, притягивая его голову к себе, и со всем желанием ответила на поцелуй. Губы Драко двигались медленно и будто лениво, но глубоко и чувственно, распространяя по позвоночнику легкий покалывающий ток, спускающийся к животу и концентрирующийся под нижним бельем. Все ненужные мысли о том, что она находится в слизеринской спальне, о Зигмунте Бадже и о предстоящей опасности растворились в страстных поцелуях и грубых касаниях.       Драко погладил напряженную спину Гермионы, спускаясь к бедрам. Оторвавшись от ее губ, юноша подцепил пальцами тонкую ткань водолазки и стянул через голову, швыряя материю в сторону кресла. Круговыми движениями массируя мягкую кожу чуть выше тазобедренных косточек, Малфой не без удовольствия отметил, каким же податливым становится ее тело в его руках. Щеки девушки налились румянцем, по нежной коже пробежала мелкая дрожь. Глаза затуманились, а зрачки расширились, практически скрывая коричневый ободок с золотистыми нитями вдоль радужки.       Она его хотела.       Эта мысль стрелой ударила в голову и крепко засела в черепной коробке.       Она его хотела… она его хотела… Три слова запульсировали несменяемой мелодией. Приоткрытые искусанные губы, тяжело вздымающаяся грудь, дикий и необузданный взгляд, умоляющий не останавливать сладкую пытку. Малфой мог поклясться, что никогда еще не видел ничего красивее и сексуальнее. И точно знал, что выглядит не лучше. Он буквально чувствовал жар, исходивший от его щек, зуд в губах от желания попробовать любимое тело на вкус и боль в штанах.       Путаясь в пушистых волосах Гермионы, Драко оттянул ее голову назад, одной рукой все еще прижимая к своему телу. Влажные губы впились в душистую кожу шеи, оставляя после себя красные отметины. Девушка застонала, выгибаясь под его напором, и обхватила одной рукой широкие плечи юноши, чтобы устоять на ногах. Вторая смело двинулась по твердому животу, очерчивая на пути к ремню каждый проступающий мускул. От звука расстегивающейся молнии очередная волна возбуждения двинулась прямо к пульсирующему клитору. Грейнджер задыхалась от желания поскорее избавиться от одежды и наконец-то почувствовать всю прелесть соприкасающихся обнаженных тел. Схватив Драко за ремень, девушка заставила его придвинуться к себе еще ближе и запустила дрожащую ладонь под нижнее белье. Их глаза встретились, а с губ сорвался синхронный стон наслаждения, утонувший в новой порции поцелуев.       Сколько Малфой уже не касался ее? Две недели? К черту! Целую вечность, ибо тело, разум и сердце так сильно соскучились по его близости, что она уже ни о чем другом думать не могла. Любой его неосторожный взгляд или ухмылка образовывали тугой узел внизу живота, с которым справиться могли только его сильные руки, сминающие в очередном поцелуе губы, покусывания и крепкий член, так быстро находящий ее самые чувствительные точки.       Гермиона приспустила штаны слизеринца, освобождая мужскую плоть. Драко снова что-то простонал ей в губы, когда ее рука осторожно двинулась вдоль члена сначала вперед, а потом назад. На ощупь напряженная конструкция была нежной и гладкой. Ствол удобно пристроился в ее ладошке и удовлетворенно дернулся, когда девушка предприняла еще одну ласку. Распрощавшись с остатками неуверенности — да и разума — Грейнджер равномерно задвигала рукой, постепенно ускоряя темп.       Мужские руки со звериной яростью ухватились за край юбки, задирая ткань до талии. Подтолкнув Гермиону к стене и навалившись на нее всем телом, Драко подхватил ее за колено и закинул ногу к себе на бедро, открывая доступ к нижнему белью. Пальцы нащупали намокшую ткань трусиков и скользнули к раскрывшимся половым губам. Распределив влагу по напряженному клитору, Малфой сместился чуть правее и принялся энергично массировать. Изо рта девушки вырвался неожиданный вскрик, а ногти, все еще опирающиеся на его плечо, втиснулись в мускулистую плоть. Зажмурившись от нахлынувшего наслаждения, Гермиона на несколько секунд прервала свою ласку, с глухим стуком ударившись затылком о стену. Тело девушки вытянулось струной, а бедра поддались вперед, безмолвно умоляя не останавливаться. Пальцы Драко тут же ускорились, с новой атакой накидываясь на твердый бугорок надавливающими круговыми движениями. Отыскав выскользнувший из ладони член, Гермиона сжала мужскую плоть и задвигала рукой новыми поступательными движениями в такт ласкам Малфоя. Пенис под ее натиском увеличился в размерах, и сквозь приоткрытые веки девушки заметила проступающие сквозь тонкую кожу вены. Красно-фиолетовая головка несколько раз скользнула по промежности в поисках входа в ее тело.       — Д-р-ра… ко… — захныкала Грейнджер, хватаясь за его затылок и сжимая в кулаке платиновые волосы. — Господи, пожалуйста…       Малфой зарычал, затыкая ее рот грубым и коротким поцелуем. Резко опустившись на колени, юноша закинул девичью ногу к себе на плечо и скользнул языком вдоль половых губ, прикусывая нежную кожу, а затем равномерно задвигался вокруг набухшего клитора.       Гермиона не задыхалась так сильно даже после бега в попытке скрыться от Филча и его поганой кошки. Сжав зубы, девушка со свистом втянула воздух, рукой хватаясь за первую попавшуюся твердую поверхность. Вцепившись ногтями в дерево, Грейнджер неловко покачнулась, от чего что-то упало и где-то разбилось, но из-за разноцветных бликов перед глазами и шума в ушах даже не обратила на это внимание. Влагалище мучительно сжалось под умелыми ласками, посылая по телу электрическую пульсацию, и, чтобы избавиться от очередного головокружения, пришлось плотно зажмурить глаза.       Где-то на фоне послышался стон Драко и грохотание со стороны двери. Слизеринец растянул половые губы свободной рукой, освобождая себе пространство для виртуозных узоров. Усилив напор языка, он проникнул внутрь влагалища средним пальцем и ритмично задвигал, практически сразу добавляя безымянный.       Гермиона снова ударилась затылком о стену. Рот широко раскрылся от острого наслаждения, так сладко сконцентрировавшегося между ног. Глаза распахнулись. Еще одно движение языка и…       — Малфой, твою мать, придурок! — рявкнул разъяренный голос за дверью. Гермиона судорожно вздохнула. Чтобы устоять на ногах, ей пришлось схватиться за стоящую рядом тумбочку, крышку которой она мучила на протяжении последних минут.       Чертыхнувшись, Драко подскочил на ноги и поволок Грейнджер в сторону кровати. Запахнув изумрудного цвета балдахин, юноша спрятал возбужденный член в штаны и застегнул ширинку, отчего плоть болезненно сжалась. Малфой даже не удивился, когда на пороге обнаружил побагровевшего от злости Забини. Слизеринец тут же попытался протиснуться в комнату, но Драко выставил перед ним руку, толкая обратно в коридор.       — Да какого черта? Я уже минут двадцать пытаюсь… О, — черные брови взметнулись вверх, когда взгляд зацепился за валявшийся посреди комнаты черный бюстгальтер. Губы растянулись в усмешке. — Малыш Драко стал достаточно взрослым, чтобы приводить к себе домой маленьких ведьмочек?       — Забини, — угрожающе прорычал Малфой, — что ты тут забыл?       — Это и моя комната, — напомнил юноша, продолжая заглядывать в спальню через плечо друга. — Вообще-то, я хотел захватить парочку учебников.       Пришла очередь Драко вскидывать брови.       — В такую рань?       Ухмылка на лице Блейза стала еще шире.       — Завтрак через двадцать минут. Я так понимаю, тебя сегодня на занятиях не ждать?       Закатив глаза, Драко захлопнул дверь перед носом однокурсника и тут же наложил на нее запирающее заклинание, чтобы чрезмерное любопытство Забини не подтолкнуло его сунуть нос в комнату. Облегченно выдохнув, юноша провел ладонью по взъерошенным волосам. В спальне было жарко и душно, и впервые Малфой пожалел, что гостиная Слизерина расположена в подземельях, лишая студентов возможности распахнуть окно и впустить в помещение свежий воздух. Можно было, конечно, захватить сменную одежду и отправиться в душ, однако…       Гермиона сидела на кровати, прислонившись лбом к холодному камню. Ее щеки горели, а рука закрывала рот, чтобы заглушить тяжелое дыхание. Забравшись на матрац, Драко провел пальцами по мягким полушариям, вновь забираясь под юбку. Подушечки тут же нащупали несколько полосок — остатки разорванных колготок. Напряжение в штанах после вторжения Забини не только не ослабилось, а еще и усилилось в трехкратном размере. Стянув с Грейнджер остатки одежды и освободив возбужденный член, Драко медленно провел головкой по промежности, прежде чем толкнуться внутрь. — Хорошая девочка.