[Продолжение записи от 8 июня]
Сосчитав до двух, я подняла взгляд и встретилась глазами с Реем.
И в первую секунду попросту не смогла этого осознать: ведь я только что была в таком отчаянии, одна, в безвыходном положении, так что встреча с Реем могла показаться разве что чудом.
– Юна… – произнес Рейзел не то осуждающе, не то просто вопросительно, и я прекрасно уловила в этом тоне всю гамму чувств от облегчения до почти родительской строгости.
Я все еще стояла и глупо моргала, не зная, как реагировать на эту встречу, так что он просто требовательно вытянул руку, легко подхватывая М-21. Почему-то раньше я не думала, что Рей такой сильный, ведь он выглядит едва ли старше нас. Но, с другой стороны, даже хрупкая я как-то тащила М-21 как минимум метров сто… а хотя, не уверена. Здание было огромное, больше похожее на какой-то цех, но расстояния измерять я никогда толком не умела.
Вот так мы и вышли на улицу. Уже успело стемнеть, и массивные здания какого-то заброшенного завода грозно выделялись на фоне слабо розовеющего неба. Людей в округе не было, а ощущение было таким, будто я вылезла сквозь портал с другого конца вселенной. Было свежо, и я наконец-то сделала глубокий вдох, чувствуя, как кружится, то ли от избытка кислорода, то ли от шока, голова.
Поскольку этот шаг был очевидным, мы выбрались с территории завода, хотя пришлось поплутать, прежде чем мы нашли бывший КПП. Нога болела все сильнее, и я тяжело тащилась за Рейзелом, который невозмутимо шел вперед, поддерживая М-21, как пушинку. У меня от этой «пушинки» уже ломило все тело. Нет, для меня семьдесят килограммов, или сколько он там весит, все-таки перебор… Больше всего меня беспокоило, что М-21 не приходит в себя, но Рей на это отреагировал так спокойно и даже не задал мне никаких вопросов. И мне показалось, что ему просто виднее и он точно знает, что все будет хорошо. Надо просто подождать.
Когда мы вышли наружу, почти сразу за воротами обнаружилась какая-то древняя остановка, с выбитыми стеклами и на слегка погнутых опорах. Мы не были уверены, что тут до сих пор ходит хоть какой-то транспорт (на каком же отшибе я оказалась?), но Рейзел все равно сгрузил М-21 на скамейку и наконец-то обернулся ко мне, посверкивая в темноте красными глазами, которые буквально вогнали меня в дрожь. А может, я и до этого дрожала, а заметила только тогда, не знаю.
– Что ты собираешься делать дальше? – безэмоционально спросил Рейзел, и я с удивлением поняла, что, пока тащил М-21, он все-таки запыхался. До чего же удивительным образом в нем сочетаются эта невиданная сила и так быстро наступающее истощение… Рей нахмурился, будто уловил эту мысль, и она ему не понравилась.
– В смысле?! – было моей первой реакцией. Да-да. Во мне всколыхнулось почти риторическое возмущение. Рея я воспринимаю более взрослым, чем себя. Он пришел, он нас спас, а теперь спрашивает, что делать? Оказывается, я радостно перевесила на него всю ответственность, стоило лишь его увидеть. Так пусть теперь сам решение принимает, меня-то что спрашивать!
– Ты знаешь дорогу домой? – с чуть заметным напряжением уточнил Рейзел.
– Н-нет, – замотала головой я. – Но зачем, ты ведь можешь… – И тут меня, как кислотой, проело подозрение: – Ты что, сам не знаешь, как возвращаться? – Рей чуть пристыженно прикрыл глаза. – А как же ты сюда-то попал?
– Ты попросила о помощи, – невозмутимо ответил он.
– Когда это? – поразилась я. – Неужели тебе… Аджосси сказал?
– Нет, – выдохнул он. – Ты сама попросила, всего несколько минут назад.
Я припомнила свое отчаяние, когда отключился М-21. Да, я действительно взывала к мирозданию, чтобы оно мне послало хоть какую-то помощь; но я не думала, что мироздание
ответит. Я вспомнила свое «помоги нам, Господи», случайно глянула на серьезного Рея, и вдруг под его непонимающим взглядом расхохоталась. Мне вдруг показалось очень смешным, что Рейзел, похоже, в нашем мире что-то вроде помогающего всем божества. И что он тогда в школе-то забыл? Неужели главный героизм двадцать первого века – это отучиться в школе и помочь вечно сбивающимся с пути школьникам? Ну тогда пусть сам сначала дорогу выучит! Я хохотала, и почему-то никак не могла остановиться.
Потом Рей как-то уж особенно выразительно сверкнул глазами. Я всхлипнула, вытерла выступившие на глаза слезы и успокоилась.
– Я уловил твой мысленный призыв и следовал за ним, – объяснил он. – Теперь, когда я тебя нашел, путеводных сигналов я больше не слышу.
Вот это поворот. Минут пять мы прождали в полном молчании, тоскливо пялясь на узкую двухполосную дорогу, по которой не проехало ни одной машины. Похоже, завод все-таки окончательно заброшен, и рядом тоже ничего нет.
– Я позову Франкенштейна, – все-таки взял инициативу в свои руки Рейзел.
Логичное, казалось бы, решение. Я и сама уговаривала М-21 шевелиться, чтобы скорее попасть к директору. Потому как не сомневаюсь, что он сумеет помочь. Но от предложения Рея в моей душе будто поднялся ураган: такой, который уносит домики маленьких девочек в далекую и опасную страну. Я взглянула на неподвижно лежащего М-21, на свои руки, все перемазанные в крови, на полностью сливающегося с окружающим мраком Рея (только теперь до меня дошло, что он был не в такой привычной белой форме, а в строгом черном костюме, отделанном чем-то золотым). И поняла, что Рей прав,
прав, но…
За мной ведь пришел именно Рей. И его еще можно было уговорить не рассказывать ничего директору и моим родителям. Когда мне напрямую угрожала опасность, скрытничать был не резон: спастись бы вообще. Но теперь, когда мы выбрались, я…
Я не хотела, чтобы правда раскрылась. М-21, если и не признался (какое там!) мне в любви, то хотя бы честно сказал обо всем, что ко мне чувствовал. Я так много раз брела в темноте, спотыкаясь и налетая на углы, просто потому что не понимала, кто и как ко мне относится. Нарезала круги. Ошибалась снова и снова. И теперь, стоит директору узнать, и он снова сотрет мне память, и я забуду и свое признание, и проникновенный тон М-21… Буду опять сквозь шок и непонимание по крупицам выгрызать из кошмаров
свое прошлое,
свою память! У меня могут уйти месяцы, чтобы снова все понять. И что же? За это время мы можем рассориться с Суйи, деля Такео, можем стать совсем чужими с М-21, когда он, удовлетворенный тем, что я все забыла…
Но нет. Одно дело память, а другое – подлинное чувство. Меня все равно будет тянуть к нему, что бы ни случилось. Но признаться ему во второй раз… мне просто может не хватить смелости, и теперь
он решит, что мне все равно…
Толком не сознавая, что делаю, я буквально бросилась перед Рейзелом на колени. Тот ошарашенно на меня взглянул и приподнял брови. А я, глотая слезы, взмолилась, чтобы он не закладывал меня Франкенштейну.
Дребезжащая лампочка, лаборатория, поблескивающие очки Франкенштейна. Гостиная, ковер, плед, «на колени»… Золотая дымка, пригрезившаяся когда-то… «Ты мне в любви признавалась – вот как я тебя потеряю?» Я не хочу снова забывать! Я не пойду назад в темноту!
– Ты обещал мне, Рей! – восклицала я. – Ты поклялся ничего не говорить Франкенштейну о моих способностях! Здесь я оказалась из-за них, а если он узнает, он опять все сотрет… это… это уже буду не я, Рей! Весь мой путь, каждая моя мысль и каждое решение – это и есть
я, понимаешь?! Мы сами справимся, без чьего-то вмешательства в наши жизни! И домой как-нибудь сами дойдем!
Верила ли я в тот момент в свои слова? Да, наверное, верила.
Рей пронизывал меня суровым взглядом, но пока молчал. Отчего-то я боялась, что он сейчас прикажет мне
замолчать.
– Ты… боишься Франкенштейна? – наконец, спросил он.
Меня прошило ледяной дрожью. Странное сиреневое свечение, давящая аура, сияющая голубизна заинтересованных глаз. Я чувствую, как мои воспоминания одно за другим рассыпаются в бесцветную пыльцу и на космической скорости мчатся к этим внимательным, цепким глазам. И я теряю, крупицу за крупицей, свои радости и горести. Свою жизнь. Себя.
Я не посмела даже кивнуть. Просто улавливала необъяснимую веру Рея во Франкенштейна, чувствовала невыразимое могущество в самом присутствии Рейзела – и не могла противиться решениям
Ноблесс. Мне не давали на это права.
Вдруг в мои легкие вернулся прохладный воздух, и паника отступила. Я снова подняла опущенный было взор на Рея. Тот разглядывал меня с нетипичным для него неравнодушием.
– Вы, люди, удивительны, – сказал Рей так, будто признавал свое поражение. – Ты по-прежнему требуешь от меня… лжи? Хочешь, чтобы я солгал тому, кто целое тысячелетие был верен мне, даже тогда, когда остальные забыли обо мне или отвернулись? Хочешь совершать свои ошибки и утверждаешь, что имеешь на то право… Но во имя
чего?
– Несмотря на свое могущество, вы не понимаете таких простых вещей, – сказала я без уверток. Чего еще я могла бояться в тот момент? Я и так поставила на кон все, что имела. Если я потеряю себя, разве мне останется, о чем сожалеть? Это была отвага безнадежности.
– Объясни мне, – наполовину попросил, наполовину потребовал Ноблесс.
Я снова чуть не рассмеялась от нелепости всей ситуации. Он, высшее существо, просит объяснить ему прописную истину, стоя где-то на задворках мира, на пыльной остановке, которая словно вышла из позапрошлого века. С нервным смешком кивнула в сторону М-21 и поняла, что с Реем могу говорить без малейшего смущения. А вот если бы Аджосси слушал, наверное, не посмела бы, несмотря на все свое отчаяние.
– Во имя любви, – призналась я. – Сколько бы раз вы ни стирали мне память, я снова все вспоминаю и ищу способ признаться М-21, но… вы не оставляете мне шанса, заставляя каждый раз начинать заново. Я не ищу счастья в забвении и не хочу, чтобы меня защищали, как неразумное дитя. Все, что я хочу, это быть одной из вас. Помогать М-21 и чувствовать то же самое, что и он. Это… нормальное желание для всех людей, понимаешь? Ведь, когда каждый из нас получил способности, разве мы с М-21 потеряли право называться людьми? Мы все еще
люди, Рей! Не так уж много я прошу… нет умоляю! Позволь мне все помнить и самой определять свою жизнь, и я
никогда больше ни о чем не попрошу!
Рей задумчиво глядел на меня сверху вниз, а потом подал мне руку и помог встать. Мне показалось, что я заметила в его пальцах едва уловимую дрожь.
– Ты не должна…
умолять меня, – со скорее напускной серьезностью проговорил Ноблесс, прикрывая глаза. Его губы чуть дрогнули, словно желая впустить на лицо столь редкую улыбку. А меня, как снежной лавиной, накрыло жестким флешбэком. Мы… уже когда-то умоляли его о чем-то?
– Так ты… не расскажешь Франкенштейну? Никогда-никогда? – заплетающимся языком слегка по-детски уточнила я. Рей со слегка удивленным видом замотал головой, больше не напоминая устрашающее олицетворение грозного правосудия. Просто обычный мальчишка, мой одноклассник.
– В таком случае… – проговорил Рей, потерянно оглядываясь. – Давай вернемся к первому вопросу.
– Какому? – я уже напрочь забыла, с чего все началось: на меня навалилась ленивая апатия после всех переживаний этого вечера. Но Рей, похоже, тоже притомился, так как за пять минут разговора со мной сказал больше, чем за весь предыдущий месяц. Он просто стоял и ждал, пока я сама соображу.
– У тебя… тоже нет телефона? – озарило меня. Он снова прикрыл глаза, подтверждая мои слова, а я хлопнула себя рукой по лбу.
Однако, дилемма. Я уж успела забыть, что Рей у нас вообще, мягко говоря, и в трех соснах не сориентируется. Так бы мы и стояли, наверное, пораженные собственной беспомощностью, если бы в этот момент из-за спины не раздалось:
– Зачем вам телефон?
Я подскочила, а Рей неторопливо обернулся. Очнувшийся М-21 сидел на скамейке и протягивал мне…
мой телефон. Первой моей мыслью, кроме радости при виде ожившего Аджосси, почему-то была безумная радость по поводу того, что мне не придется рассказывать маме, что я потеряла телефон, а второй – что я слишком плохо искала, раз у М-21 этого телефона не обнаружила. Сколько ж у него карманов-то?
– Чтобы… дорогу найти… – промямлила я, а потом добавила: – Аджосси… вы как?
– Дорогу я знаю, – поморщился он, проигнорировав мой вопрос. Может быть, мне только показалось, но Рей в этот момент посмотрел на М-21 чуть ли не с откровенным одобрением.
М-21 поднялся на ноги, держась вполне уверенно, и рукой указал направление. Рейзел вопросительно глянул на него, Аджосси кивнул, и тут Ноблесс вдруг подхватил меня на руки, и мы взмыли в небо. Я просто поражаюсь этим ребятам! Мне казалось, что это реально был полет! Хотя мы все-таки скорее скакали по небу, отталкиваясь от крыш. Рей следовал за М-21, который без всякого труда находил дорогу и вывел нас в знакомый двор кратчайшим путем. Когда мы приземлились, Аджосси с шумным вздохом поймал равновесие. На его лице блестели капельки пота, но в остальном он выглядел нормально.
– Мне… мне нельзя домой, – промямлила я и на два вопросительных взгляда пояснила: – Я должна пойти с вами, Аджосси, у-убедиться, что все хорошо. И потом… я ж не могу домой вернуться… вот так, – я продемонстрировала свою заляпанную кровью форму.
Рей безучастно стоял, а М-21 неопределенно хмыкнул и покачал головой.
– Что? – воскликнула я.
– Не верится просто, – сказал тогда Аджосси. – Неужели твоя семья не в курсе, что с тобой происходит?..
– Нет, – как само собой разумеющееся, сказала я. Неужели М-21 действительно верит, что меня еще хоть раз из дому выпустят, если я о чем-то подобном расскажу маме с папой? Либо загремлю в больницу, либо мы вообще из этого города переедем, от греха подальше.
– Понятно, – он скользнул по мне оценивающим взглядом, но я так и не поняла, было ли в нем одобрение. – Но пойти к нам… ты ведь тоже не сможешь. Разве что… сказать Франкенштейну, – последнее он произнес, к моему торжеству (правда, долетевшему только сейчас), практически с сожалением. – Да, – вздохнул он. – Наверное, у нас нет других вариантов.
– Предоставь это мне, – перебил его вдруг Рей, и М-21 удивленно обернулся, растерянно указывая на меня. Наверное, до него тоже дошло, что измятую грязную форму своей ученицы директор уж точно заметит. Как и то, что сама ученица, собственно, осталась ночевать в его доме.
Рей утвердительно прикрыл глаза, а недоумевающий М-21 пожал плечами и зашипел: похоже, шевелиться ему было до сих пор больно. Спорить с Ноблесс Аджосси то ли не захотел, то ли не решился, и мы не торопясь двинулись по улицам, на этот раз следуя за Рейзелом. Дорогу от моего двора до дома директора Ли потеряшка по обмену все-таки спустя несколько месяцев запомнил.
Прыгать по крышам, по-видимому, М-21 был уже не в состоянии. Пока мы целеустремленно брели по улице (по счастью, в полном одиночестве, иначе нас всех тут же забрали бы либо в больницу, либо в тюрьму), я все-таки сообразила, что в нашем плане есть зияющая дыра. Франкенштейну все равно придется осмотреть М-21! А значит, скрыть от него мы ничего не сможем! Я поделилась этой безрадостной мыслью с М-21.
– Не придется, – мелькнула на измученном лице Аджосси зубастая усмешка. – Я до утра и сам нормально восстановлюсь…
Его же собственное тело не разделило этого стремления, и М-21 тут же повело куда-то вбок, так что нам всем пришлось на минутку остановиться и подождать, пока М-21 перестанет делать частые и какие-то поверхностные вдохи и распрямится. Мне показалось, что его лицо стало еще бледнее, чем у Рея, который всегда выглядит, как статуя из мрамора.
– Не стоит рисковать, – проговорил Рейзел, снова пускаясь в путь. – Франкенштейн надежнее исцелит твои раны, чем ты сам.
«Действительно, – подумала я. – Потеря крови очень опасна». И какой же глупой была моя мысль о том, что я не хочу сдаваться Франкенштейну! А вдруг М-21 умрет, если мы тотчас же во всем не признаемся и не позволим Франкенштейну тут же обработать все раны Аджосси? О каком выборе тут вообще может идти речь!
И все-таки все удачно завершилось. (У меня уже слипаются глаза, так что я не могу это внятно расписывать…) Мы дошли до дома, и Рей элегантным мановением руки сменил свой черный с золотом наряд на обычную форму Ё-Ран. И, не глядя на нас, вошел в дом через парадную дверь.
– Э-э… а я? – протянула я руку вслед уходящему Ноблесс, и так и осталась стоять перед домом в таком виде, будто купалась в грязи. «Ему нельзя тратить свою силу», – вроде как подумал в этот момент М-21, и это объяснило, почему Рейзел не почистил своей магией и мою форму тоже. Но не исключено, что Рей о моей скромной персоне просто не подумал.
9 июня, 4:28, воскресенье, дом директора Ли
Не успели мы обсудить, как нам теперь выкручиваться, как дверь снова распахнулась, и на пороге показалась знакомая фигура (М-21 рефлекторно прикрыл меня, словно и правда надеялся, что Тао меня не заметит). Тао поднял руку в успокаивающем жесте и поманил меня пальцем, словно М-21 притащил с собой не девушку, а зверюшку. Я высунулась из-за спины Аджосси и начала неловко переминаться с ноги на ногу.
– М-21 – к Франкенштейну, Юна – со мной, – каким-то бескомпромиссным тоном заявил Тао, и мы подчинились. М-21 протянул мне руку, и я успела считать мысль, которую Аджосси буквально насильно втиснул в мое сознание: «Я скажу, что сам пошёл искать Мэри. О тебе Франкенштейн не узнает». – «А как же Тао?» М-21 мысли читать, конечно, не умеет, но и так понял, о чем я спросила.
Охранники обменялись взглядами, и я в очередной раз убедилась, что некоторым не нужно уметь читать мысли, чтобы успешно о чем-то договориться. Тао кивнул, и М-21, поморщившись при мысли о том, какой разнос ему устроит Франкенштейн, поплелся к крыльцу. Тао же приблизился и опасливо протянул мне руку.
– Не пугайся, ладно? – вполголоса попросил он.
Я как раз хотела уточнить, чего конкретно не пугаться, но в этот момент он увлек меня за собой, и мы прошли по одной из аккуратных придомовых дорожек, обойдя клумбу и становясь под балконом. А потом Тао подхватил меня и буквально взлетел на высоту второго этажа.
– Ну как, нормально? – спросил охранник.
«Ха, – подумала я. – Меня сегодня и не так уже катали». Правда, это не значит, что мои колени совсем не дрожали, когда Тао опустил меня на пол. Потом мы прокрались по коридору, стараясь не попасться никому на глаза (попадаться было некому: судя по доносящимся до нас звукам, в гостиной как раз собрались мои одноклассники, так что все домочадцы тоже оказались там). Мне все равно было жутковато, потому что я никогда не была в этом доме на втором этаже и понятия не имела, куда мы идем. А вдруг из-за этого угла директор Ли сейчас вынырнет? В светящихся очках, уххх…
Но никто нам так и не попался. Тао толкнул какую-то дверь, и она распахнулась, открывая моему взгляду не самую просторную комнату, выдержанную в спокойных серо-синих тонах. Вернее, изначально комната, может, и была просторной, но она до такой степени была заставлена всевозможными коробками, мониторами, целыми вязанками непонятных проводов и вообще каких-то рандомно попавшихся на глаза вещей (вроде большого гелиевого шара в форме котика, например), что казалась очень тесной.
– Проходи, – довольно сухо пригласил Тао, и вот только тут-то до меня дошло, что он привел меня к себе. Поворот, однако.
Я вошла, а Тао закрыл дверь, защелкнул задвижку и, выдохнув, обернулся ко мне. На его лице наконец-то показались хоть какие-то эмоции, но его вежливая улыбка в этот раз меня не провела: Тао едва сдерживал то ли беспокойство, то ли раздражение.
– Для начала, вопрос, – отрывисто спросил он, и я вздрогнула. – Ты не пострадала?
Я недоуменно покачала головой, пытаясь сообразить, неужели
Тао был в курсе того, что меня похитили. Рей ведь сказал, что М-21 никому не сообщил… Но потом, проследив за его взглядом, поняла, что на самом деле этот вопрос вызвало: ведь моя форма по-прежнему была вся в кровавых пятнах.
– Значит, М-21? – спросил Тао почти сурово, и я на этот раз кивнула, чувствуя себя пристыженной. И то верно, это ведь по моей вине…
Тао заметил, что я приуныла, и легким усилием воли вернул в свой тон больше симпатии. Я почувствовала, что это всего лишь выбранная им тактика, но все равно ощутила несмелое тепло благодарности.
– Очень испугалась? – спросил он уже совершенно «своим» тоном, а потом неуклюже потрепал меня по плечу. – Потом я хочу подробно услышать, что с вами троими случилось, а пока что…
«Троими», – мысленно отметила я. То есть, очевидно, то ли Тао заметил, что мы вернулись с Реем, то ли это сам Рей успел переговорить с Тао… Стоп, а не Рейзел ли отправил Тао нам на выручку?
– Ну что вы, – тут же перебила его я, – могу вам хоть сейчас же кое-что рассказать, если вы мне тоже кое-что скажете…
– О-о, обмен? – глаза Тао аж загорелись азартом. – И какую же информацию ты от меня требуешь?
– Скажите мне… – неуверенно выдавила я. – Что все будет хорошо…
Тао на секунду буквально окаменел от неожиданности, а потом нервно расхохотался. Отсмеявшись, он уже от души показал мне большой палец и ухмыльнулся, так и лучась своим обычным оптимизмом.
– Ну конечно, будет, – без тени сомнения заявил он. – А теперь можешь ответить на мои вопросы, только сначала… – он потерянно заозирался по сторонам, потом пролез к шкафу, перешагнув по пути несколько коробок, из которых торчали не то девайсы, не то инструменты. – Сначала… – он открыл дверцу шкафа и уставился на его содержимое, придирчиво оглядывая одежду. Когда он обернулся, держа что-то в руке, на его лице вдруг зарозовел невесть откуда взявшийся румянец. – Переоденься, пожалуйста.
Оу… об этом я тоже как-то не подумала. Но стирать одежду, не снимая ее, похоже, умеет только Рей. А мне, как ни крути, придется переодеваться. Теперь я тоже зарделась от смущения, но деваться было некуда, и я стянула с себя школьную форму, с сожалением заметив, что совсем не пострадали у меня только носки – ну и белье, конечно. А все остальное надо как-то отстирывать… а у пиджака ведь ткань-то белая! У-у, и опять я зла на директора, зачем нам цвет такой непрактичный выбрал?!
– Ну что встала… садись, – чуть нервно сказал Тао и обернулся ко мне, когда услышал, что я больше не шуршу одеждой. Судя по его выражению лица, он до сих пор был немножко не в своей тарелке.
Я примостилась на кровати, на самом краешке, а Тао уселся прямо на полу, на подушке с котиками. Судя по всему, до моего прихода он там и сидел, потому что вокруг были разложены какие-то мелкие запчасти, с которыми он наверняка и возился. В футболке Тао я утонула, но того чуть съехавший на плечо ворот как будто бы не смутил. А шорты оказались на завязках, так что я смогла их затянуть, хотя они и стали похожи скорее на юбочку. В зеркало я бы смотреться не решилась, но такового у Тао в комнате и не обнаружилось.
– Расскажи, что произошло… А вообще… нет, не говори пока, – перебил сам себя Тао, часто заморгав, словно отгоняя какую-то непрошеную мысль. – Просто ответь, тебя похитили, да?
Я кивнула, и тогда Тао снова вскочил на ноги и на этот раз начал шарить в выдвижном ящике, одном-другом-третьем, пока наконец не раздобыл там маленькую коробочку и не протянул мне.
– Это успокоительное, – пояснил он, но я замотала головой. – Пей. Если тебе кажется, что все нормально, так это не значит, что не надо подстраховаться…
«Кто знает, что с ней будет, когда первая реакция пройдет», – подумал он между тем. Я тоже не хотела проверять, не вернется ли ко мне паника или истерика, так что послушно выпила таблетку. Тогда Тао удовлетворенно кивнул и все-таки приготовился выслушать мой рассказ.
Я сидела и чувствовала себя загнанной в угол мышью. Я бы и рада все Тао рассказать, но тогда конец всей секретности. Почему М-21 не мог тихонечко впустить меня к себе в комнату – ну или какую-нибудь неиспользуемую, где я бы смогла отсидеться? Теперь мне надо понять, в чем соврать Тао, а в чем нет… Он ведь еще потом, небось, мои показания с рассказом М-21 сверит… Ой, беда…
Тао прищурился и с помощью банальной внимательности считал мои колебания лучше, чем я читаю чужие мысли при помощи своего сверхзнания.
– Ты думаешь, о чем ты можешь или не можешь мне рассказать, правда же? – спросил он тем же сухим и деловым тоном, каким поприветствовал нас с М-21 на крыльце. Я замялась, не зная, как реагировать. Как утаить свое маленькое сокровище, мою и только мою историю…
Тао покачал головой, поднялся в очередной раз с подушки, подошел к уже фигурировавшему в этом рассказе шкафу, только чудом не споткнувшись о торчащие из коробки запчасти, больше всего похожие на лопасти дрона. Потом охранник приставил к шкафу стул, залез на него, пошарил рукой по деревянной поверхности, волей-неволей смахнув оттуда целое облачко пыли, и достал… смутно знакомую тетрадку.
И, подойдя к кровати, не говоря ни слова протянул мне мой дневник.
У меня от удивления и слегка запоздавшего гнева аж дыхание перехватило. Несколько секунд я пялилась на тетрадь, а потом жадным движением выхватила ее у Тао из рук и прижала к груди. Перед глазами проплыли кадры из больницы: вот Тао приходит узнать, как я себя чувствую, вот ищет под кроватью «упавший» телефон… А вот я нигде не могу найти свой дневник, как бы ни старалась. Я насупилась и с обидой глянула на невозмутимого охранника. Впрочем, уж я-то понимала, что его непроницаемое лицо – это только маска.
– Я не читал, – словно бы совсем и не оправдываясь, проинформировал меня Тао. – Только проглядел по диагонали, подтверждая некоторые свои подозрения. Теперь, когда ты знаешь, что я в курсе твоей… кхм, ситуации, ты можешь свободнее выбрать свою линию поведения и рассказать мне все, как было.
– А если я после
такого вообще не захочу ничего вам рассказывать? – с навернувшимися на глаза слезами обиды пробурчала я. Я-то думала, его действительно
я интересую, а он всего-то шпионил за мной!
Тао широко ухмыльнулся, но взгляд его по-прежнему был холодным и внимательным.
– Возможно, я тоже не горю желанием укрывать тебя здесь, – развел руками он в совершенно обычной своей манере, но ситуация в целом попахивала шантажом. – Несмотря на то, что за тебя попросил Рейзел, хозяин в доме все-таки Франкенштейн.
Из этой реплики расстановка фигур мне стала сразу же ясна; похоже, Тао на это и рассчитывал и явно обрадовался, увидев мою понятливость. Вздохнув, я отложила в сторону дневник (подальше, чтобы Тао не смог до него дотянуться) и приготовилась рассказывать.
Охранник слушал практически не перебивая и только изредка реагировал в нужных местах или кивал, если подтверждалось то или иное его предположение. А я говорила долго и увлеченно, расписывая во всех подробностях. Теперь, когда не надо было хоть от кого-то таиться, меня прямо-таки прорвало. Я все тараторила и тараторила, и Тао наверняка устал от этого жужжания, но терпеливо выслушал до конца, только в какой-то момент все-таки продолжил собирать свой механизм, доказывая, что ему совсем не трудно несколько вещей делать параллельно.
Итак, что мы имеем: 1) Я осталась ночевать в доме Франкенштейна, не сообщив ему об этом. Зато отзвонилась домой и упросила разрешить мне остаться в гостях у Рея, потому что мы очень хорошо играем. Очень хорошо «отыграла» именно я; Тао с немым одобрением следил за моим разговором, и я даже уловила реакцию в стиле «даже ее голос звучит естественно». Вот такая вот искусная ложь, даже спец-агент одобряет… И от кого – от меня… 2) От еды я отказалась, хотя Тао и предложил сходить на кухню и раздобыть для меня чего-нибудь. Но мне в горло кусок не лез от усталости и беспокойства. 3) Тао на мой рассказ отреагировал на удивление сдержанно, но не стал меня ругать. Похоже, его больше разозлил поступок М-21, когда тот ломанулся мне на выручку, никому ничего не сказав. Хотя, если задуматься, и я, и М-21, и Рей поступили ровным счетом одинаково… да еще и Тао к тому же самому припахали, заставляя тут с нами самовольно затеять какую-то подпольную деятельность прямо под носом у директора. А Франкенштейна Тао ох как опасается, глубоко в душе, уж не знаю, почему…
По моей просьбе Тао опасливо высунулся во внешний мир и вернулся с утешительными вестями, что Франкенштейн обследовал М-21, ничего серьезного не обнаружил, устроил сокрушительную головомойку за самодеятельность и оставил его на ночь в палате, которая скрыта где-то в подвальном помещении этого «небольшого» домика. Скрытность самого Тао, похоже, директора ничуть не удивила: то ли охранник всегда по вечерам отсиживается в своей комнате, то ли Франкенштейн просто был занят и внимания не обратил.
Но не только он был занят. Тао действительно был при деле. Даже разговаривая со мной, он нет-нет да и бросал взгляд в один из мониторов, который сейчас выводил на экран множество каких-то окон, в которых только Тао было бы под силу разобраться. А еще он прицепил гарнитуру, которая проявила признаки жизни именно тогда, когда я наконец-то выдохлась и начала закругляться с рассказом. Оказывается, на место происшествия Тао первым делом отправил Такео. Сам Тао был занят мной, но и не будь тут меня, он нужен был дома, чтобы издалека наблюдать за камерами. Насколько я понимаю, никаких камер около завода и быть не могло, а на городских камерах в центре похитившая меня Мэри не попалась; все-таки она тоже была агентом. Но Тао и Такео несколько часов потратили на то, чтобы проверить территорию, где меня держали (и как только узнали, М-21 им успел сказать, что ли?), дома моих друзей, мой собственный, наши обычные пути… я в этот момент сидела и записывала все в дневник. Под конец их проверки я даже не дошла до описания того, как мы простелсили по директорскому дому в комнату Тао, и у меня уже слипались глаза, а голова упрямо тянулась к тетрадным листам.
Тут Тао все-таки сообразил взглянуть на часы, и обнаружилось, что уже второй час ночи. Чем там закончились переговоры агентов по рации, я так и не поняла; сначала прислушивалась, а потом бросила, все равно ничего не понимая по односложным ответам Тао и каким-то цифрам, которые он диктовал: наверное, задавал для Такео координаты.
Тао демонстративно зевнул, отложил ноутбук и взглянул на меня.
– Может быть… ты все-таки ляжешь? – спросил он, специально или нет сформулировав предложение так, будто это был наезд: чего это, мол, я не сплю и ему тоже не даю?
Мне опять стало неловко, потому что я все еще сидела в чужой комнате, в чужой одежде и на чужой кровати. И мне тут предстояло как-то уснуть?.. Ах да, и этот «чужой» кто-то был никем иным, как нашим неотразимым школьным охранником, по которому у нас каждая вторая тащится… Ох, как щёки-то мои горят…
– Я бы предложил что-то еще, но ты же понимаешь… – зеркаля мою неловкость, развел руками он. – Я привык запираться, и Франкенштейна это не удивит, а вот если он зайдет в другую комнату, а тут ты такая… сидишь… – он красноречиво замолчал. А я подумала, а почему, собственно, нельзя было мою официальную отмазку перед родителями, мол, осталась ночевать у Рея, сделать и вовсе не отмазкой? Рей не мог сказать, что мы все можем на ночевку остаться, что ли?..
Но если меня в час ночи вдруг обнаружит никем и близко не предупрежденный Франкенштейн, мало не покажется. И напрашиваться на ночевку будет уже поздновато.
В итоге решили, что я лягу на кровати Тао, а тот вообще не собирался сегодня спать – ну или мне так сказал, чтоб успокоить. Или реально теперь уже не собирался, раз уж мы с М-21 подсудобили ему с дополнительной работкой. Как заяц, я прокралась в ванную и обратно, осторожно ступая по деревянному полу, так как в фильмах обязательно попадается какая-нибудь особенно вредная половица, которая начинает скрипеть в самый ответственный момент. Но в доме директора, очевидно, скрипящих половиц не существует. А иначе, с моим-то везением, я бы уж точно хоть одну да нашла бы…
Когда я вернулась в комнату, Тао пытался одновременно перестеливать постель, говорить с Такео по гарнитуре и распихивать по углам бардак (я увидела, кроме кучи зарядников, в его руке висящую на резинке черную маску, статуэтку какого-то супергероя, пакет из-под печенья, двусторонний скотч и еще какую-то мелочевку в пакете). И жевать. Видимо, он успел сгонять вниз и раздобыл себе бутерброд. Или у него в комнате заначка была, но при мне он есть стеснялся. Тао замер в живописной позе подставки для тысячи хозяйственных мелочей, а потом торопливо дожевал и отчитался, что перестелил для меня кровать. (Как будто я сама этого не заметила!)
Мы опять зависли в неловком молчании, и я забралась на жестковатую после стирки простыню, укутываясь в одеяло, чтобы из-под него не торчали мои голые ноги и не смущали Тао… В нормальном смысле не смущали.
За окном уже который час накрапывал дождик, постепенно становившийся все сильнее. Я лежала, никак не засыпая: стоило закрыть глаза, и меня снова и снова похищала Мэри, а потом мы с М-21 тащились по заброшенному цеху, перешагивая нескончаемые провода…
Когда я уснула, я, разумеется, не заметила. Но я как раз хотела сказать Тао, чтобы включил свет и не смотрел в такой контрастный монитор: совсем глазоньки свои модифицированные не бережет. Эх, не успела.
***
Ошеломляющий и тут же забывшийся кошмар беспардонно выбросил меня в реальность, и я резко села, озираясь по сторонам. Как ни странно, до меня тут же дошло, почему я не дома. Наверное, мозг не успел толком выключиться, как его что-то снова принудительно запустило.
Тао дремал, свернувшись в кресле, и во сне напоминал скорее подростка, чем такого взрослого и представительного охранника. Комп стоял рядом с креслом: открытый, но с выключенным монитором. Значит, Тао решил все-таки улечься спать не прямо сейчас. Да и дыхание его было тихим и размеренным, так что, наверное, он не притворялся… Я осторожно перелегла на другой бок, предусмотрительно заворачиваясь в одеяло. Было бы два – я бы и в два замоталась, лишь бы избежать какой-нибудь неловкой ситуации с утра!
Сна опять не было ни в одном глазу. Вряд ли я проспала слишком уж долго, но голова казалась на удивление свежей и ясной, и хотелось срочно что-нибудь делать, но только бы не спать… Как раз от делать нечего, второй раз все-таки заснув, я и словила, вероятно, вот такой вот флешбэк…
9 июня, 10:21, дом директора Ли [продолжение бесконечной записи]
Во сне я была Тао. Забавно, что я попала в одно из его воспоминаний и вроде даже мельком видела себя… Но ситуация была совсем не смешная. Это был тот вечер, когда нас похитили агенты DA-5. Я уже столько раз забывала и снова вспоминала об этом… На этот раз шок был не моим, хотя от этого не менее слабым. Нет, в этот раз я проживала все с точки зрения Тао.
У него немного от сердца отлегло, когда Франкенштейн сообщил, что жизни обоих агентов вне опасности, хотя очнутся они еще не скоро. Тогда Тао выдохнул и послушно поплелся в указанном направлении, все еще радостный оттого, что наконец-то Франкенштейн вернулся и раздает ясные указания. Сам он себя чувствовал крошечной точечкой без координат.
Выделенная ему комната показалась Тао большой и слишком светлой. Хотя, это явно по сравнению с тем зданием, где пришлось устроить предыдущую явочную квартиру. В гостиной-то у директора освещение было куда ярче, чем здесь. Тао выключил лишние светильники, оставляя только основной свет и стянул с себя грязную одежду. Ему было и жарко, и холодно одновременно. На улице, наверное, была уже глубокая ночь. Тао с ногами залез на кровать и открыл сбереженный ноутбук. Зарядный блок сгинул где-то в том страшном здании, и возвращаться теперь было смерти подобно. Но зарядник Тао и другой найдет, главное, что сам компьютер жив. В голове слегка звенело от передоза информации, но агент вбил пароль и вызвал все нужные окна. Ему нужно замести следы и увидеть, что организации известно на текущий момент…
Закончил он нескоро, но комп, по счастью, еще сохранил заряда хотя бы на час. Если что-то срочно с утра понадобится, Тао сможет воспользоваться тем немногим, что у него еще… Он зябко передернул плечами и зарылся в одеяло, укладываясь на бок. Свет выключать не стал. После полумрака того здания он боялся, что в любой темноте ему будет мерещиться притаившийся командир… «Тао, твой черед!» Агент подскочил и бешено огляделся, хоть и понимал, как это глупо. А потом упал носом в подушку, чувствуя, как дрожь все усиливается. Уснуть он сейчас не сможет…
***
Фраза «мир перевернулся» почти всегда звучит преувеличенно. Но только не в этом случае. Совершив какой-то невообразимый переворот в воздухе, Тао вывернулся из хватки Кранца и с хрипом схватился за горло: тот его чуть не придушил. На какое-то мгновение в голове мелькнула мысль, что, может, все-таки стоило принять «D». Теперь Тао уже сомневался, что таблетка смогла бы придать ему физической силы, но разогнать мозг… было бы нелишним. Его реакции такие медленные! И ему не хватает времени на принятие решений! Он тут же отогнал все размышления, пытаясь сосредоточиться, в то время как в голове одно за другим с душераздирающими воплями выскакивали сообщения об ошибках. Он – часть команды. Он должен работать ради блага миссии и быть верным принципам организации. И это распространяется на каждого агента… Как же, как же тогда…
Они были лишь подпиткой для Кранца. Весь эксперимент доктора Айрис был направлен на создание одного суперчеловека, не группы и не подразделения. Они были не больше, чем винтиками в механизме. То, что им сообщали не все, Тао знал. И это было нормально. Их жизни в руках организации, ведь они всего лишь рядовые агенты; но ведь
профессионалы! И вот так ими разбрасываться?! А Кранц его чуть не придушил…
Тао постарался сохранить хоть немного внимания, но его погребло под лавиной новых впечатлений. Он предал своего командира, пошел против приказа…. От этого было почти физически плохо. Однако Тао хватило нескольких секунд, чтобы понять: он хочет жить. Раньше ему было почти безразлично, когда прервется его жизнь: модифицированные все равно долго не живут, так к чему печалиться? Все равно рано или поздно умирать придется… Но за него попросил этот маленький гений, с которым у Тао нашлось больше общего, чем с целым человеческим обществом, вместе взятым… И впервые выжить стало первостепенной задачей не только ради миссии.
Уж скорее вопреки. Тао понял, что шанс есть. Дети бессильны, но пришедшее вслед за ними существо…
Как обнаружилось, высокий черноволосый парень в школьной форме был не просто силен. Он был… всемогущ. Когда языки огненной крови, наполнившей было все пространство вокруг, развеялись, Тао как-то отстраненно поздравил себя с тем, что вроде бы правильно выбрал сторону. Разумеется, никто из DA не смог бы сопротивляться такому… созданию.
Оказалось, что Тао сидит на земле (он и не помнил, как подкосились ноги), тупо наблюдая за тем, как суетятся вокруг перепуганных детей и раненого М-21 вновь прибывшие существа. Один из них был золотоволосый мужчина лет тридцати, другая – красивая девушка в такой же, как и у остальных, белой форме. Ощущение от обоих исходило очень странное: такое же, какое бывает после развеявшейся трансформации.
Что делать? Куда идти? В «Союз» возвращаться нельзя… стать беглым агентом? Но…
Тао заставил себя подняться и подошел к группе людей и… нелюдей?.. словно надеясь хоть на какую-то ясную инструкцию. Он всегда подчиняется инструкциям – и выполняет все даже лучше, чем просили… только вот
сегодня…
– И ты, – сказал ему только что пришедший мужчина, как ни странно, давая именно то распоряжение, которого Тао так страстно желал. – Один из твоих товарищей лежит раненый на ближайшей крыше.
– Что? – переспросил Тао, все еще пытаясь усилием воли унять колотящую его дрожь и отчаянно заставляя мозг работать. Чего от него хотят? Эти все люди за одно? Икхан заступился за него перед тем… невероятным… существом, но значит ли это, что теперь Тао в безопасности? Это враг…
«Кто бы это мог быть? Хаммер или Такео?» – подумал Тао как-то совершенно буднично. Выходит, из всей группы выжили всего двое? Если речь о крыше, вероятнее, что все-таки Такео. Он любит крыши.
***
Пожалуй, впервые в жизни Тао заметил, что может так сильно переживать – и не только за себя. «Что будет, когда Такео восстановится?» Тао знал, что за все в жизни надо платить. И за эту помощь тоже рано или поздно придется расплачиваться… К тому же, судя по характеру ран Такео, он не мог подраться с Хаммером. Кранц и Шарк все время были в подвале, а значит, на Такео напал кто-то из…
этих. И, вероятнее всего, именно сам Франкенштейн, учитывая, что явился он последним и указал, пусть и весьма расплывчато, место, где Тао должен был отыскать напарника... Сначала калечит, а потом сам же и лечит?
Тао отбросил одеяло, встал и начал мерить шагами комнату, стараясь не совершать ни шороха. Чего ради давать приют своим врагам? Вариант, что Франкенштейн хотел ослабить соперников, но не убивать их, вероятен, однако зачем же было так истязать Такео? Из-за того, что он такой упрямый и всегда бьется до конца? Из-за его высоких скоростных показателей и хорошей регенерации? Похоже, Франкенштейн и был тем незнакомцем, который до этого уже повстречался Такео. Может быть, он был настолько наблюдателен в прошлый раз, что изучил все ключевые характеристики агента? Страшно даже рядом находиться с существом, которое не глядя может расправиться с модифицированным, да не каким-нибудь, а вторым по силе в теперь уже бывшем DA-5, плюс еще и агентом, принявшим «D»… Тао заметил, что все таблетки Такео были израсходованы… Разве что напарник их уже после сражения разжевывал, надеясь протянуть подольше…
С другой стороны, выглядит все так, будто Франкенштейн переменил свое решение в процессе. Передумал убивать подвернувшихся под руку модифицированных и нашел им другое применение. Какое?.. Тао устало опустился на жалобно скрипнувшую кровать и спрятал лицо в ладонях. Применений может быть просто тьма! Выведать (то есть, выпытать) у них тайны организации, поставить на них опыты, сдать в «Союз»… А что, за такое доктор Айрис вполне могла хорошо отблагодарить этого «директора». И если у нее есть что-то нужное Франкенштейну…
Зубы Тао стучали так громко, что он, отвлекшись на них, пропустил шаги по коридору, потом раздался стук в дверь, и Тао хотел было вскочить и встать в стойку. Но вспомнил, в каком он виде, а еще – кому собрался противостоять, и просто нырнул под одеяло, следуя какой-то дурацкой, примитивной защитной реакции. А в комнате уже возник хозяин дома, переодевшийся в халат и выглядящий не то угрюмым, не то просто выдохшимся.
– Я заметил полоску света и решил, что ты еще не спишь, – превосходно поставленным вежливым тоном заявил Франкенштейн, и Тао заметил, что истинной симпатии и доброжелательности в этом голосе не было ни на грош… Ну, не должно было быть. Глупо проявлять их к своему врагу.
Тао отрицательно помотал головой, натягивая одеяло чуть ли не до ушей. Ему почему-то стало окончательно не по себе… «Неужели уже сейчас?» Не дождавшись от него другой реакции, мужчина вздохнул и поправил сверкнувшие на носу очки.
– Я так и подумал, – проговорил он с чуть меньшей напевностью, отчего сразу стал звучать более естественно, – все-таки шок у тебя был нешуточным. Прости, другие ребята пострадали серьезнее, и на тебя мне не хватило времени.
Тао застыл с круглыми глазами, не зная, что ответить.
– Впрочем, ты, я смотрю, неплохо освоился, такой разговорчивый… – развел руками Франкенштейн. «Это… плохо?» – успел подумать Тао, но потом до него дошло, что в реплике прозвучало явное одобрение, и чуть-чуть расслабился, неуверенно улыбаясь. – Думаю, ты со всем справишься, – заключил доброжелательный недруг и поставил что-то на тумбочку. – Вот, на случай, если уснуть не сможешь… Пойду, пожалуй. Или хочешь меня о чем-то спросить?
«Что с нами будет?» – хотел спросить Тао.
«Вы ведь не сдадите нас организации?» – хотел спросить он.
«Зачем вы делаете вид, что заботитесь о двух пришлых агентах?»
Но он промолчал, зная, что вопросы эти были бы лишены смысла. Тогда златокудрый хозяин дома улыбнулся, устало и буднично, и вышел из комнаты.
***
– Забери его и следуй за нами, – приказал победитель, и Тао выдавил из себя какое-то подобие ответа. Уйти из подвала сейчас будет просто замечательно. Ему хотелось движения, словно так он мог убежать от всех неразрешимых вопросов.
Уже четвертая крыша оказалась правильной. Тао заметил лежащего ничком напарника и ускорил шаг. «Такео…» Пожалуй, Тао был рад, что его догадка подтвердилась. Он растормошил истекающего кровью товарища, и тот даже сумел как-то подняться, но тут всем весом своего тела повис на Тао, который теперь уже совершенно отчетливо порадовался, что выжил именно Такео, а не Хаммер, который весил, как небольшой грузовик.
«Может, мне все-таки принять «D»? Иначе как я его потащу?» – подумал Тао, растерянно моргая, когда Такео снова отключился, несмотря на подбадривающие речи Тао. Напарник был в ужасном состоянии. До этого у Тао еще мелькнула мысль о том, что, найдя выжившего, надо просто линять с поля боя и залечь на дно, чтобы все обдумать. Но выбора, похоже, не оставалось. Тот златокудрый вроде как хотел (сделал вид, что хотел) им помочь, а без немедленной помощи Такео и пары часов не протянет…
Был еще вариант явиться в «Союз», покаяться в проваленной миссии и ждать вердикта… После сегодняшних событий у Тао резко отшибло желание иметь дело с организацией. Неизвестное лучше, чем заведомо отрицательное. И Тао выбрал неизвестную переменную.
Но до этой переменной еще надо было как-то дотащиться, и Тао был готов уже разрыдаться от бессилия, пока стащил чересчур мускулистого напарника с крыши и спустился на пару пролетов, найдя, наконец, лифт. Тот не работал. Тао завыл в голос и просто выпустил электрический ток, даже не доставая лент (руки уже просто не поднимались). Как ни странно, лифт такая энергетическая взбучка оживила, и двери послушно раскрылись, хотя свет почти тут же выключился. «Как хорошо, что агенты не страдают клаустрофобией и боязнью темноты», – сказал себе Тао, делая вид, что ему ни капельки не жутко.
Больше всего он боялся, что провозился с напарником слишком долго, и что теперь школьно-модифицированные ребята уже убрались с места событий, и Тао их не найдет. Но мужчина, представившийся Франкенштейном, все же дождался злополучных агентов и не стал бросать их на произвол судьбы.
В доме Франкенштейна, которого дети, по-видимому, считали своим давним знакомым и обращались к нему как к директору Ли, Тао на какое-то время оказался предоставлен сам себе. Сначала он, как наименее пострадавший, помог оттащить раненых в какое-то подобие лаборатории, потом, как умел, перебинтовал несерьезные раны школьникам. Франкенштейн в этот момент занимался агентами.
Тао волей-неволей втянули в разговор о только что произошедшем, и хотя вспоминать было страшно, никто, включая самого Тао, буквально не мог остановиться, взахлеб обсуждая то, что с ними случилось. Оказывается, дети вообще не представляли, во что вляпались. И Тао немного прояснил этот вопрос, рассказав и о благородных, и о том, что модифицированные на самом деле существуют… Думал ли он, что потом детям сотрут память? И что опасно быть свидетелями при таком вот раскладе? Да не особо. Он просто хотел успокоить собеседников и успокоиться сам, а сделать это можно было лишь одним способом: разговорами.
***
Он подозревал, что его чрезмерная болтливость – всего лишь последствие шока. Но незнакомые с ним люди вполне могли принять это за его реальную черту характера. Вот кто б знал… что это кому-то понравится. Никто не стремился общаться с Тао больше, чем необходимо для миссии, в DA-5… Надо учесть, что здесь это расценивается как положительная характеристика…
Вот только для чего учитывать? Тао боялся, что следующее утро может встретить уже в изоляторе «Союза». Нельзя спать, нельзя расслабляться, нельзя больше позволить Франкенштейну подкрасться незаметно… Тао должен все просчитать…
Да что он может? Он полностью в чужой власти, и так было всегда, всегда. Но раньше это было нормой, а теперь на пять минут он представил себе, что будет жить свободной, независимой жизнью… Эх, если б не Такео!.. Как только тот очнется, надо уходить сразу же. Может быть, удастся замести следы…
Мысли Тао метались, как слишком быстро копируемые файлы. Было похоже на какой-то вирус, стремительно поглощающий свободное пространство в его мозгу. Он боялся, что его застигнут беззащитным во время сна, хотел спать – и не мог уснуть. С непонятным вожделением уставился на принесенный Франкенштейном препарат; вряд ли это будет сильно хуже «D», верно? А вдруг правда всего лишь снотворное? Так хочется отключиться и не думать, не дрожать в ожидании, не делать предположений, имея слишком мало исходных данных…
Но он так и не осмелился выпить снотворное. На следующее утро, когда он все же проснулся и понял, что все еще цел, Тао вылил препарат в раковину и заверил, что выспался хорошо… А круги под глазами – это его фишка, и нет-нет, совсем не недосып.
***
Я в очередной раз оторвала голову от подушки и уже не таясь, вздохнула. За ночь мне столько воспоминаний Тао долетело, что на мемуары хватит. Охранник спокойно спал в кресле, посапывая и чуть улыбаясь. Ему явно снилось что-то поприятнее, чем только что довелось увидеть мне. Еще бы, для него это уже не такие уж и страшные отголоски первой ночи в новом доме, вспомнившиеся почти мимоходом только потому, что мои злоключения очень напомнили ему его собственные. Может, вот почему он меня так внимательно слушал? Поразмыслила я на этот счет и, знаете, решила, что все-таки нет. Для Тао мы слегка шебутные и проблемные школьники. Но сказать, что он совершенно безразличен к нашей судьбе, я тоже не могу.
Да, может, я и
ввалилась к нему в берлогу, простите, вторглась в его личное пространство без предупреждения, но я ему не чужой человек. Хоть чуть-чуть, но мы для них важны. Наверное, потому что помогаем поддерживать иллюзию нормальности в их совершенно безумной жизни.
Тао заворочался, перебрасывая длинные ноги через подлокотник. «Надо было все-таки меня на кресло положить», – пристыженно подумала я, садясь на кровати и начиная записывать бесконечную повесть о сегодняшней (или, технически, давнишней уже) ночи. Вот так и получилось, что встала я ни свет ни заря. А все почему?
А потому, что надо тебе, Юна, зарубить на носу: спать в одной комнате с чужими людьми не только стеснительно, но и очень познавательно! Столько воспоминаний прицепится, что потом нервов не напасешься.
Решено. Больше я в чужих комнатах не ночую.
