КОГДА РАССЫПАЮТСЯ МАСКИ ЛЖИ

      Обьятия — это хорошо, а обьятия любимого человека — еще лучше. Только, что делать, если ранее утро встречает тебя обьятиями рук любимого тобой человека, который вчера тебя отверг?       Дюпен-Чен уже полчаса лежала в сплюснутом положении на узком диване, ошарашенно глядя на мирно сопевшего Адриана прямо перед ней. Сначала Маринетт подумала, что она уснула в своей комнате, а Агрест пришел к ней. Да, очень логично. Почему он тогда голый? И тогда в голове всплыли события прошедшей ночи, напоминая о себе болью во всем теле. Очевидная мысль не хотела идти в голову девушки. Она не могла в это поверить.        Котом Нуаром, ее верным напарником и безумно влюбленным в нее идиотом оказался Агрест. Мать-его-Эмили-Агрест! И вчера он отверг ее, а потом, без малейшего укора совести спал с Ледибаг. Разве это любовь? — не замечать под маской ту, что всегда была рядом. Разве это любовь?!        Адриан потянулся, будто Кот, не размыкая век, а потом прижался ко лбу девушки, быстро касаясь его губами. Маринетт пробила дрожь — в сердце вновь появилась ноющая боль. Больно. Каждое его прикоснование отдается жуткой жгучей болью.        — Доброе утро, М… Маринетт?! — глаза Агреста становятся как два блюдца от удивления.        — Да, Кот! Маринетт! Не ожидал? — почти шипит девушка, вырываясь из рук опешевшего парня и поднимаясь с дивана, что жалобно скрипнул.        Ее одежда разбросана по всему маленькому чердаку. Видимо, Нуар вчера перестарался, потому что свои лосины Маринетт искала чертовых минут двадцать. Все это время Адриан молча сидел и невидящим взглядом скользил по ее фигуре, замечая парочку красных пятнышек на ее шее.       Агресту тут же захотелось вернуться во вчерашний день и исправить все. Чтобы он не говорил этих слов Дюпен-Чен. Чтобы остановить попытки его Леди соблазнить его.        — Какая ирония… — горько усмехнулся парень, запуская в растрепанные волосы руки.        — Да уж… Ирония, — замогильным шепотом вымолвила брюнетка. — Тикки, давай! — розовая вспышка ослепила на мгновение зеленоглазого. — До встречи в колледже, Адриан! — оскалилась Маринетт, приняв слова одноклассника на свой счет.        В следующий миг дверь захлопнулась за героиней Парижа, а расстерянный блондин остался сидеть на диване, не зная, что делать дальше. Судьба сыграла над ним злую шутку: отвергнуть ту, в которую влюблен было верхом тупости. За маской он не замечал ту, которая была рядом. Не замечал ее глаз, что влюбленно смотрели в его сторону. Не замечал ее прекрасного смеха. Он не замечал ее. Не замечал ее настоящую. Ведь Леди — это маска. Как и милый Адриан.        Они оба были влюблены в маски. Ослеплены своими глупыми идеалами.       Он виноват.       Она виновата.       Виноваты оба. Виноваты в том, что не видели друг друга. Слепо следовали за своими вымышленными образами.        — Эй, пацан! Пацан! — пищал прямо перед ним надоедливый квами. — Очнись, спящая красавица! Мне нужен камабер! И обьяснение твоих дальнейших действий.        — Пла-а-аг, — протянул Агрест, — скажи, я идиот?        — Настоящий идиот! — кивнул Квами Неудачи, возврашаясь из холодильника.        — И что мне делать?        — Откуда я знаю? Мы с Сахарком ни разу не ссорились, а если и ссорились, то камамбер нас мирил! — промурлыкал черный котенок, в один присест поедая кусок сыра, намного больший его самого.        — А Сахарок — это Тикки. Я понял. Но что мне делать?! Сколько вообще времени? — парень достал телефон из брошенных на изголовье дивана джинс и ужаснулся тому, что показали часы. — Черт! Натали через пятнадцать минут придет меня будить! Плагг, когти!        Задержавшись на минуту на чердаке, Супер-Кот окинул его тоскливым взглядом, вспоминая о прекрасной прошедшей ночи и таком жутком утре. Голова ушастного разрывалась изнутри множеством мыслей и вопросов. Парень решил, что подумает об этом позже. Сейчас надо было спешить в место, которое никогда не было для него домом. Раньше уютом веял этот старый чердак, согревая душу Кота. Сейчас же, он чувствовал, что это тепло сменяется холодом. Что-то подсказывало — Маринетт его возненавидела. Возненавидела. Из-за отказа. С горя решила отдаться своему напарнику.        — Дура, а я идиот, — прорычал Агрест, закрывая за собой дверь.       В его памяти навсегда отпечаталось то, как она ушла на рассвете с холодным оскалом на лице.

***

      Потолок — вот что в этом мире лучше всего. Потолок белый, чистый. Ему можно рассказать все, не произнося ни слова. Каких-то пару дней назад Маринетт могла бы назвать это сумасшествием, но сейчас девушка сама лежала на кровати, устремив взгляд вверх. Тикки спала рядом, на подушке, забавно перебирая лапками во сне — будто отмахивалась от кого-то. До подъема оставалось двадцать минут. Двадцать минут, до начала ада. Персонального ада, с участием Агреста.        Внутри разрасталась жуткая обида, перемешанная со злостью, разбитыми чувствами и недоумением. Что ж, возможно, Адриан был счастлив. Он же получил то, что хотел. Леди сняла перед ним маску. Стала его.        Медленно тянутся эти двадцать минут. Настолько медленно, что хочется кричать, срываться с места и бежать скорее до колледжа, а потом домой, закрываясь в комнате от всех и игнорируя нападающих акум.        Брюнетка кидает измученный взгляд на квами. Голову озаряет идея — она знает, что ей теперь делать. Вчера она допустила непростительную ошибку, разрешив вырваться Маринетт из Ледибаг. Так пусть теперь Ледибаг вырвется из Маринетт. Агрест влюблен в холодную Леди — так пускай любит ее и дальше. А от Маринетт Дюпен-Чен теперь не останется ничего. Только маска для Альи и родителей. Отныне она — ЛедиБаг в жизни.        Рывком поднявшись с кровати, Маринетт быстро очутилась перед зеркалом и недовольно фыркнула — Кот слишком перестарался с засосами. Найдя в старой косметичке тональник, она принялась старательно скрывать следы прошедшей ночи. Не хватало еще, чтобы Алья заподозрила что-то неладное.        Когда с пятнами было покончено, девушка быстро смоталась в ванную и умылась. На удивление, после бессонной ночки спать совершенно не хотелось. Тогда, почему бы не потратить время до подъема с пользой и не выбрать для себя новую одежду. Ведь если меняться, то меняться. Долой два хвостика — пусть Нуар и говорил, что они ему нравятся. Долой надоедливый пиджак, брюки и футболку. На дворе весна — пора расцветать и доставать из гардероба платье. Розовый в белый горошек верх с рукавами-фонариками и черный низ — словно простая юбка.        — Маринетт! Вставай… — Сабин заглянула в комнату дочки и очень удивилась. — О, ты уже проснулась? Прекрасное платье! Как себя чувствуешь? Может, не пойдешь в колледж?        — Доброе утро, мам! Ничего, я в полном порядке! Правда! — фальшиво улыбнулась Дюпен-Чен. — На завтрак каша?        — Да, твоя любимая — овсянная! А еще отец испек макаруны!        — Обожаю папины макаруны!        — Тогда, мы ждем тебя внизу, Маринетт! — сказала мадам Чен, исчезая за люком.        — Хорошо, Мам! — кричит девушка в ответ.       А улыбка тут же сходит с ее лица, сменяясь гримасой боли. Ничего. Она справится. Она сильная.       Она же ЛедиБаг.        Квами, зевая, поднялась с подушки и подлетела к своей подопечной, весело щебеча что-то про прекрасное платье. На что хранительница талисмана только тихо усмехается, глядя на отражение в зеркале. Вроде, все так же. Только в глазах нет больше задорного блеская, а на губах — хищная усмешка. И волосы водопадом спадают на плечи.        Она приняла решение.        — Ты будешь говорить с Адрианом? — обеспокоенно спросила Тикки. — Вам нужно поговорить!        — Нет. Я не хочу с ним разговаривать. Хорошо, что мы учимся вместе последний год. Ну, идем? Папа сегодня испек макаруны!        — Ты же знаешь, как я люблю их! Идем скорее! — сделала квами петлю в воздухе, стараясь развеселить свою хранительницу.        — Я положу их в сумочку! — подмигнула Дюпен-Чен.        Глянув на себя в зеркало еще раз, ЛедиБаг тихо ухмыльнулась.       Ее игра началась.