петушиные бои в открытом космосе

      Тэяну снится бесконечный космос перед глазами и теплые руки на поясе, обнимающие его, успокаивающие своей нежностью и близостью, чужое дыхание, щекочущее шею, пальцы, что путаются в волосах на загривке и тихий смех, от которого мурашки вниз по позвоночнику. Тэяну слишком хорошо, чтобы просыпаться, он прижимается спиной, боится, что любое его действие может стать последним, а потом он проснется; улыбается и в отражении стекла видит родные глаза, в которых плещется столько любви, что Тэян не в силах сдержаться, оборачивается и делает ошибку.       Над ним загорается яркий свет, а в ушах раздается скрип открывающегося шлюза двери и голос:       — Доброе утро, Тэян, — от елейного тона главнокомандующего тошнит. — Надеюсь, ты больше не будешь сбегать.       Тэян резко чувствует, как болят руки и рёбра, как щиплет опухшая губа с запёкшейся кровью в уголке. Он мотает головой в знак того, что больше так точно делать не будет, чёртов главнокомандующий сильнее раза в два, даже при своей ловкости и проворности Тэян тут никак не выйдет победителем. В голове сразу всплывают воспоминания о том, как ему позавчера удалось украсть ключ-карту, а вчера — сбежать из этой комнаты, которая находится аж в личной резиденции главнокомандующего на Земле. Тэян точно не скажет, но судя по карте, которую он успел приметить, пока изучал примерную планировку, это где-то в районе бывшей Канады. Красиво, горы и всё такое, Роуну бы здесь точно понравилось, он в восторге от такой природы и ощущения спокойствия. Тэян считал дни (он тут неделю) и иногда главнокомандующий позволял с ним ужинать и расспрашивал о всяком, а сам Тэян наблюдал, осматривался и пытался запомнить примерное расположение всех комнат (один раз даже случайно услышал от Сехуна — так его вроде бы зовут — примерное расположение ангаров с шаттлами; сейчас он думает, что это было сделано специально). Задачей было всего лишь добраться до шаттла, но главнокомандующий, в халате, спальных штанах и с растрёпанными волосами, перехватил его почти на финишной прямой, сказал, что не намерен драться, потому что не видит в этом смысла, но Тэян, глупый герой с надеждой, хлещущей через край, решил, что по-другому ему не сбежать и пришлось применять все боевые навыки, которыми он владел. Он бы не назвал себя слабым, но все его попытки сбежать и не попасть под удар оказались провальными. Главнокомандующий тогда только цокнул, сказал, что можно было решить этот вопрос дипломатичнее, он даже не сильно его отделал, мог бы и пожестче, но это совершенно не та цель, что он преследует.       Поэтому Тэян снова здесь, забинтованный и с обработанной губой. Кто из команды увидел бы — ни за что бы не поверил, что он ввязался в драку, а тем более в то, что главнокомандующий был против этой самой драки, да и к тому же лично забинтовал его и обработал каждую царапину; великое открытие, у него есть сердце. Просто невероятно.       — Хочешь что-нибудь почитать? У меня большая коллекция книг разных времен и на разных языках — я слышал, ты знаешь штук десять.       — Тридцать, — до этого ничего не желавший говорить Тэян всё-таки решает поправить, а главнокомандующий улыбается так, что его улыбка должна излучать тепло, но становится жутко.       — О, — она становится ещё ярче; он поправляет съехавший с плеча кардиган (видеть его без военной формы и не в костюме, а в обычной майке, кардигане и спортивных штанах всё ещё довольно странно), — ещё лучше. Но сначала нужно принять душ. Кстати, что ты хочешь на завтрак? А, впрочем, не так важно… я думаю, тебе понравится, что приготовили мои повара. Идём.       Тэяну стоило ожидать, что вставать и идти будет больно, но горячие капли в личной душевой главнокомандующего, болезненно бьющие по коже, оказались совсем неожиданными. Он упирается ладонями в стену и скребёт пальцами каменную кладку, стараясь избавиться от навязчивой мысли, что прямо сейчас за его беспомощностью наблюдают, изучают движения и каждую деталь так, словно это что-то кому-то даст, так, будто он подопытная крыса, дикая птица, запертая в золотой клетке. Тэян не думает, что представляет особую ценность для кого-то, кроме своей команды, но видимо, чёртов главнокомандующий просто помешанный, раз считает, что сможет получить хоть какую-то полезную информацию. Дурак.       Однако, до жути хочется изучить каждую деталь чужого дома. Как бы мерзко от самого себя ни было, это всегда можно списать не на простое любопытство, а на то, что в будущем это может пригодиться команде (если он, конечно, выберется отсюда живым, ну, или останется таковым до прибытия сюда команды, если они вообще собираются это делать — Тэян тут неделю, но уже не особо на что-то надеется, ему кажется, что ещё чуть-чуть и у него начнет ехать крыша). Он проводит пальцами по запотевшему стеклу и смотрит на себя — вид кошмарный; вздыхает и осматривается, вытирая волосы полотенцем: ванная обезличена, но это точно личная ванная главнокомандующего — она больше, в ней высокие потолки да и находится она в крыле, в котором Тэян ни разу не был. В той душевой, где он мылся раньше, меньше места, хотя она и так просторнее любой душевой на звездолёте или, допустим, в съёмных апартаментах на каком-нибудь из спутников Юпитера, но тут явно чувствуется, что она кому-то принадлежит, дело то ли в размере, то ли в лёгком аромате чужого парфюма — в любом случае, Тэян не знает, почему главнокомандующий решил отдать ему такую честь и пустить куда-то ближе к себе. Это похоже на глупую ловушку, в которую Тэян почему-то попадается, совершенно не боясь, что его голова будет украшать стену над камином.       Он косится на заботливо оставленную одежду в виде простой белой майки, серых штанов и тапочек и не знает, что чувствует по этому поводу. Рядом стоит небольшая коробка с короткой надписью «обезболивающее» и небольшой припиской внизу мелким почерком: «это поможет на двенадцать часов». Он цокает языком, но послушно использует всё по назначению (страдать от боли — малоприятное занятие). Внутри растёт ощущение, будто это попытка не загладить вину за то, что всё тело сейчас ломит, а подкупить. Зачем тогда это всё главнокомандующему?       Выходить страшно. Тэян думал, что попросту потеряется, но изучение планировки оказалось ему на пользу. Бежать не хотелось, его всё равно поймают, приведут и поставят на колени прямо перед главнокомандующим, и кто знает, насколько будет больнее, чем в прошлый раз. Он выглядывает в большой проём и перед его глазами оказывается просторная комната с большими окнами и длинным столом, стоящим посередине. Кроме него ничего нет, только искусственные фонтаны по обе стороны от лестницы, ведущей куда-то наверх — столовая номер два, в которой Тэян ужинал только один раз. Это было довольно странно, потому что у стола стоят только два стула и оба расположены друг напротив друга — пафосно и устрашающе. Главнокомандующий держит на расстоянии и от этого одновременно и спокойнее, и как-то не по себе.       — Садись, — говорят ему, и Тэян не смеет сопротивляться. — Ты не против тостов с яйцом-пашот и небольшого десерта в виде тирамису? Я не знал, что ты захочешь, поэтому распорядился, чтобы тебе налили сок, кофе и чай. Выбирай, что пожелаешь.       Тот только неуверенно кивает и садится напротив. Набрав в лёгкие воздуха, он все же решается приступить к еде.       — Ты можешь называть меня Чонин, — внезапно говорит главнокомандующий и Тэян почти давится тостом.       — С чего бы? — он вытирает губы салфеткой и поднимает удивлённый взгляд.       — Мне захотелось? — Чонин тихо смеётся, прикрывая рот сгибом кисти, но Тэян слышит в нём фальшь; настораживает. — Это проще, чем когда ты пытаешься выдать «главнокомандующий Ким» каждый раз, когда обращаешься ко мне.       — И я смогу это делать даже после того, как команда меня заберёт? — ему почему-то кажется, что это самый логичный и нужный вопрос, который он должен задать прямо сейчас.       Чонин смотрит на него, его губы расплываются в мягкой лёгкой улыбке, и он тут же поджимает их, опуская взгляд вниз. Главнокомандующий красивый, просто слишком нереальный для того, что показывают по всем экранам. Вживую Тэян увидел его впервые тогда, когда его притащили к нему — до этого только битые пиксели изображений утренних новостей на слегка побитом экране планшетника или огромные голограммы на планетах, куда они прибывали на миссии. Ни одна техника не сможет передать чужую красоту в полной мере и от этого как-то смешно: его тут держат насильно, а Тэян ловит себя на мысли, что совсем немного восхищается. Глупо, мерзко, неприятно и почти что больно.       — Если Клеменс, — от кодового имени у Тэяна по телу проходит дрожь, — то есть, конечно же, Ким Ёнбин захочет стать моим другом, — начинает говорить Чонин и снова внимательно смотрит на Тэяна, — то ты сможешь называть меня по имени и обращаться ко мне каждый раз, когда захочешь. Считай это предложением дружбы. Мне будет приятно, если ты согласишься. — А взгляд у него такой хищный, Тэяну страшно и он не знает, что делать; неприятный ком в горле давит.       — А у меня есть выбор?       — Выбор есть у всех, Тэян, — то, как он произносит его имя, запускает по позвоночнику разряд тока. — Я тебя не принуждаю, но согласись, очень приятно иметь на своей стороне такого друга, как я?       дьявол предлагает стать фаворитом, чтобы расстелить весь ад перед его ногами.       — Как я могу быть уверен, что могу доверять вам?       — Тебе не обязательно обращаться ко мне на «вы», — Чонин улыбается, Тэян кусает губы. — Доверие — слишком серьёзная вещь, ты не обязан мне доверять. Моя дружба — знак доброй воли. Я никогда не собирался и, тем более, не собираюсь ничего с тобой делать, если ты больше не попытаешься сбежать от меня. У меня нет для этого повода.        — А манипуляция командой? — Тэян поднимает на него взгляд и вопросительно вскидывает брови. Он считал, что Чонин тот ещё подонок и не побрезгует выкинуть ещё что-нибудь такое, из-за чего придётся вставлять искусственные рёбра. Ну, или позвоночник.       Тот снова смеётся и цокает языком, облизывая губы:       — Зачем? Если я захочу, чтобы Ёнбин прилетел сюда с полным вооружением, что, конечно, вряд ли, я уже об этом позаботился, то, ну, придумаю способ изощрённее, чем причинение тебе вреда без причины. — Он вздыхает и облокачивается на стол, складывая ладони в замок и касаясь пальцами собственных губ; переводит задумчивый взгляд на Тэяна и пару мгновений просто молча смотрит на него. — Тэян, — сказать это выходит на выдохе. — Пойми меня правильно, я больше не собираюсь делать тебе больно, если ты не будешь пытаться сбежать или угнать один из шаттлов. Я не хочу тебя убивать, мне всего лишь нужно, чтобы наши, надеюсь, в скором будущем общие друзья кое-что для меня сделали и тогда я сразу тебя отпущу, а ещё сделаю вам всем небольшой подарок. Вам понравится.       — Разве я могу тебе верить? — пока Чонин высказывал свои мысли, Тэян успел доесть всё то, что было на тарелке; ему становится немного противно от себя, что он с такой жадностью принял все блага от такого ублюдка, как главнокомандующий, но, по крайней мере, у Тэяна осталось здравомыслие, ему не стоит рисковать и выводить того из себя какой-нибудь внезапной голодовкой (к тому же, он совершенно без понятия, сколько ещё тут проведёт; всё равно сорвался бы, если бы решил не принимать такую временную жизнь, если это, конечно, не единичное предложение).       Чонин поджимает губы и встаёт из-за стола, снова мягко улыбается и подходит к окну, открывающему вид на сады с водопадами. Он выводит на одно из окон голографическую панель и вводит какие-то данные, после чего окно отъезжает в сторону и откуда-то снизу взлетают каменные пластины, складываясь в одну дорожку, ведущую неизвестно куда. Чонин переводит взгляд на Тэяна, который начинает медленно вставать:       — Идём, — в приглашающем жесте указывает наружу.       У того нет выбора — ну, наверное. Он ещё не уверен, что обязан делать, а от чего может отказаться и это не приведёт к каким-нибудь катастрофическим последствиям, потому приглашение принимает, хоть и нехотя.       Возможно, попади Тэян сюда несколько лет назад, ещё до присоединения к команде Ёнбина, когда обучение в главной академии системы прокладывало яркую дорогу в светлое будущее с работой одним из переводчиков в команде у самого президента, скорее всего, он бы побоялся сделать шаг на платформу, но теперь, столько раз побывав в самых разных передрягах, он не чувствует перед парой метров над водой никакого страха.       Пока Тэян осматривает красоту сада, а затем смотрит вниз, чтобы увидеть, как по небольшому водоёму плывёт большая экзотическая рыба, Чонин накидывает ему на плечи свой кардиган и предлагает пройти вперёд. Тэяну было совсем не холодно, но, видимо, тот посчитал иначе. Заботливый, почти тёплый жест в его сторону — это так странно, Тэян чувствует, как по коже бегут мурашки, и он совсем не знает, от чего (может, от прохлады, может, от страха, а может, от всего сразу).       Некоторое время они идут в тишине. Тэян рассматривает свисающие растения с огромными цветками, лианы, оплетающие, кажется, всё вокруг, водоём и водопады — в Гавани, конечно, красивее, чем здесь, но это не мешает ему засматриваться на всё подряд (когда они проходят мимо небольшого искусственного водопада, в лицо летят брызги и Тэян в этот момент чувствует себя живым, лишь на мгновение забывая, где и с кем он находится). Он вскользь бросает взгляд на Чонина; тот вроде наслаждается прогулкой, глядя перед собой и лишь изредка на самого Тэяна, украдкой, когда тот не видит — подмечает, что так наблюдать за ним довольно забавно. Будто за ещё слепым котёнком, коим тот уже не является, но сейчас выглядит именно так.       — Тебе нравится? — спрашивает Чонин, когда Тэян останавливается, чтобы рассмотреть ещё одну диковинную рыбу в пруду.       — Здесь приятно, — ему всё ещё страшно рядом с главнокомандующим, но хочется хотя бы чуть-чуть верить, что если он больше не попытается сбежать, его правда не тронут.       Чонин тянется на носках вверх к ниспадающим стеблям и срывает большой цветок, отдалённо напоминающий лилию (Хвиён как-то рассказывал, что вид лилий, что существовали на Земле в двадцать первом веке задолго до технологической катастрофы, отличаются от тех, что вывели сейчас — модифицированные, порой просто огромные и невероятно красивые; лилии из двадцать первого века Тэян видел только на картинках, но точно уверен, что цветок в чужих руках на них похож). Чонин поворачивается к Тэяну и заправляет стебель цветка ему за ухо, после чего улыбается и молча идёт вперёд. В этот момент весь мир должен был перевернуться (а переворачивается, кажется, только желудок), но Тэян стоит на месте и не знает, что делать, потому что всё ещё страшно и мерзко, потому что действия главнокомандующего выглядят так, будто в них есть подтекст, потому что, конечно же, его пытаются расположить к себе самыми разными способами, которые только могут прийти в голову (особенно после вчерашнего) — Тэяну это не нравится, но пока он здесь, нужно играть по чужим правилам.       Он догоняет Чонина за пару шагов коротким бегом.       — Почему ты решил присоединиться к Ёнбину? — вдруг спрашивает тот спокойным тоном.       — В плане? — Тэян не понимает сути вопроса и подтягивает спадающий с плеч кардиган.       — Я читал твоё досье… вернее, то, что от него осталось в базе. Один из лучших переводчиков выпускного курса академии. За тебя поручилась сестра президента, оценила твои навыки более чем хорошо, а потом бац! — и ты исчезаешь со всех радаров, твои кредиты аннулированы и досье удалено из перечня студентов академии. Сказали, сбой в работе, какой-то случайный вирус, — Чонин улыбается и на мгновение поворачивается к Тэяну. — Но мы-то знаем, что это был не случайный вирус, а хакерская атака, так ведь?       — Я… — он запинается и не знает, стоит ли всё рассказывать; с другой стороны, кому станет хуже. — У меня не настолько интересная история. Я просто перевёл пару древних документов для Ёнбина, а он предложил мне с ним улететь, и я подумал: а что мне терять?       — Жизнь в роскоши, — пожимает плечами Чонин. — Мы могли бы подружиться раньше, если бы ты оказался в кругу президента.       — Не думаю, что это произошло бы. Я люблю свободу, а учёба в академии угнетала.       — Тогда зачем ты туда пошёл?       — Я не знал, что мне ещё делать. Со знанием языков мало куда можно податься. Меня всему обучила команда, каждый понемногу. Стрелять, например, научил… — на какой-то момент он умолкает, не до конца понимая, стоит ли это рассказывать, но в следующий миг выдыхает и заканчивает, — Роун.       Чонин безмолвно кивает и на какое-то время устремляет свой взгляд прямо, будто бы в пустоту, а затем снова поворачивается к своему собеседнику:       — Расскажешь мне ещё о вашей команде?       — Как себя чувствуешь?       — Нормально.       — Твои кошмары…       — Их нет.       — Ты ел сегодня?       — Нет.       Хвиён вздыхает, кладёт инструменты на стол и оставляет Роуна одного, уходит в другой отсек, по которому нервно расхаживает Ёнбин, меряя шагами расстояние от стены до шкафа с мелким оборудованием и хламом. Стоит ему только его увидеть, как он тут же останавливается и вопросительно смотрит в ожидании ответа.       — Ничего не изменилось. Я не знаю, что делать, — говорит Хвиён и снимает перчатки. — Он продолжает твердить, что всё в порядке, но он скинул пару кило и почти не спит.       Ёнбин устало трёт глаза.       Прошло около недели с момента, как Тэяна похитили. В команде случился раскол, а у Ёнбина нет ни одной мысли, что и как им дальше делать, чтобы не стало только хуже. Часики тикают, и никто из них не знает, что чёртов главнокомандующий сделал за это время с Тэяном (ему страшно представить, на что готов пойти этот ублюдок, чтобы достать Ёнбина в любой точке Солнечной системы). Конечно, одной из двух самых главных проблем было то, что у Роуна прошла стадия безумного гнева и наступил этап полной отрешенности. Хвиён старается следить за ним, кормит через силу, укладывает спать, колет витамины, но всё без толку, потому что его состояние не меняется от слова совсем. Другая проблема заключается в доверии команды к Джухо после того, как выяснилось, что он знаком с одним из «псов». Причём явно не просто знаком, раз утаил этот факт даже от Ёнбина, что вызывает ещё с несколько десятков вопросов в придачу к тем, что уже имеются. От всего этого голова идёт кругом, нужно немедленно отдохнуть и проанализировать всю сложившуюся ситуацию, какой бы мерзкой и кошмарной она ни выглядела прямо сейчас. Тем не менее, верить в предательство хочется меньше всего. Джухо с ним с самого начала и никогда бы так не поступил — Ёнбин в нем уверен настолько же, насколько уверен в себе, но с этим обязательно нужно разобраться, правда, после того, как они спасут Тэяна. Для этого надо хотя бы команду привести в строй и заставить всех работать, что тоже не самая лёгкая задача в подобных условиях.       — Продолжай за ним наблюдать, — говорит Ёнбин, а потом добавляет: — Я ведь могу с ним поговорить пару минут?       — Конечно, но ты же знаешь, что он не будет реагировать.       Ёнбин знает, но хочет попытаться хотя бы частично достучаться до Роуна, рассказать о том, что Джухо, который обычно улаживал все конфликты, попросил высадить его на ближайшей заправке, о том, что Чеюн шипит на Давона, а Инсон отказывается выходить из каюты, Чани пытается как-то не отсвечивать и иногда они разговаривают по вечерам обо всём на свете, всё остальное время тот проводит с Хвиёном, а Роуна не хватает, прямо до жути. Ёнбину хочется сказать, что без него не складывается пазл, лежащий в основе команды, или ещё что-нибудь в таком стиле, но он понимает, что не хватает не только его, но ещё и Тэяна, а без него в таком отлаженном организме команды как будто отказали все чувства и это катастрофа.       Ёнбин останавливается в паре метров от Роуна и вздыхает. Тот выглядит ужасно, и это мягко сказано: потерянный, убитый горем, совершенно разбитый, с этими огромными синяками под глазами (кажется, он похудел совсем не на пару кило) — какие ещё можно подобрать синонимы к его состоянию, непонятно. Роуна хочется обнять, укрыть одеялом и напоить чаем, но он этого даже не заметит, а к чаю и не притронется, потому что ему будет слишком плевать. Ёнбин даже не уверен, что тот заметил, как он вошел.       — Роун, — зовёт он его, как будто не знает, что не услышит ответа, — пора возвращаться к работе. — Ему не хочется произносить имя Тэяна, оно вроде как под запретом в присутствии Роуна, чтобы вдруг не стриггерить (Хвиён говорил, что это может негативно на нём сказаться), но так нужно; это, похоже, лучшая тактика на данный момент. — Нам нужно лететь к главнокомандующему… Роун?       Ожидаемого ответа не последовало ни через минуту, ни через десять, и после долгого тяжёлого молчания Ёнбину осталось только бессильно вздохнуть. Он всё-таки решается подойти ближе, после чего хлопает Роуна по плечу, качает головой от досады и уходит, напоследок бросив слегка необдуманное и всё ещё рискованное:       — Подумай о Тэяне. Мы нужны ему. Ты нужен ему.       Ёнбин уходит, оставляя Роуна одного.       Ему кажется, что он ничего не чувствует с того момента, как главнокомандующий объявил им о том, что Тэян у него в руках и чтобы его вернуть, нужно выполнить его поручение. Сколько с тех пор прошло времени? Неделя? Две? Роун не знает, он не представляет, как давно так сидит. Иногда Хвиён говорит ему время или называет какие-то даты, которые Роун совершенно не запоминает, просто пялясь в пространство перед собой.       Иногда, когда он ложится спать (или просто внезапно отключается, засыпая сидя или падая на пропахшую лекарствами постель в медотсеке), ему снится Тэян в лучах закатных солнц в Гавани, снится, как они держатся за руки, а мягкий смех обволакивает его тёплыми чувствами, которые готовы вот-вот вырваться наружу и заполнить бескрайнюю пустоту внутри. Тэян во сне ему улыбается, держит его лицо в своих ладонях и щурится от бликов солнца — Тэян во сне делает всё то, что Роун хотел бы видеть в реальной жизни и желательно прямо сейчас рядом с ним, но… Ему не хочется винить себя в том, что случилось, но это неизбежно. Он думает, что, возможно, в тот день ему стоило пойти вместо Давона или Чеюна, или вовсе оставить Тэяна на корабле и лучше взять Чани — этот мелкий сам кого хочешь похитит, — но уже ничего не исправить, и единственный способ помочь Тэяну — отправиться прямиком в логово главнокомандующего.       — Доброе утро, дамы, — как только Ёнбин услышал этот голос в динамиках, он тут же подорвался с постели в одних штанах, босоногий и с одеялом на плече. — Как насчёт прекратить прохлаждаться и прямо сейчас прибежать на капитанский мост?       Через два дня после того, как Ёнбин бросил все попытки разговорить Роуна и напомнить о том, что они всё ещё команда, на капитанском мосту за штурвалом, сняв звездолёт с автопилота, расселся сам Роун. Он выглядит лучше, чем до всей заварухи с «псами» и главнокомандующим, как будто вовсе не он почти полторы недели не разговаривал ни с кем, кроме Хвиёна, и ел либо усердно превозмогая себя, либо, давясь, через трубочку.       — Роун? Что происходит? — Ёнбин почти теряет дар речи, когда замечает, насколько тот, оказывается, может быть бодрым.       — Свалил от штурвала! — на мост резко вбегает Чеюн и не даёт никому и слова сказать, выгоняет Роуна чуть ли не пинками и садится в кресло перед пультом управления, пару раз шикая, что этой малышкой в соло может управлять только один человек — и это он сам.       — Ты объяснишься? — снова спрашивает Ёнбин, чтобы наконец-то понять, в чём дело и почему тот вообще такой бодрый ни с того ни с сего; подбегает Хвиён и говорит, что вообще не понял, как тот вышел из медотсека незамеченным (на самом деле, ничего удивительного в этом нет, у Роуна достаточно хорошие навыки, чтобы позволить себе иногда скрываться из вида, но не в такой ситуации). Хвиён сетует на то, что он и Чани играли много часов в упрощённую версию лазер-тага и он слишком устал, поэтому и не заметил (сам Чани выползает к мосту самым последним и укрывается одеялом, сонно глядя по сторонам и стараясь вовсе не упасть или не уснуть стоя).       На мост приходит остальная часть команды и Давон, заметив причину раннего, по его меркам, сбора тут же изъявил желание уйти, прокомментировав это чем-то в стиле «я думал, фолл аут бой выпустили новый альбом, а это просто этот урод наконец очнулся, я спать, Инсон, пойдём, а?» и тянет его за собой за рукав кофты — Ёнбин остановил его, придержав за локоть, и шикнул на него, чтобы тот оставался на месте. Давон цокнул языком и повернулся обратно к Роуну, позволив при этом Инсону поправить его причёску.       Джухо стоит чуть в стороне от остальных, держась от Ёнбина подальше, чем от того же Давона, который был готов убить его голыми руками в любой момент, косился на капитана так, будто хотел что-то сказать, но слова будто поперек горла встали, поэтому он поджимает губы и обнимает себя двумя руками, думая, что его нервозность не так уж заметна. Чеюн через плечо смотрит на него и вздыхает: они не разговаривали всё это время, не потому что сам Чеюн не хотел (о, он ужасно хотел, находил любые способы, убеждал, что верит ему, что всё в порядке, что он в любом случае на его стороне, но всё без толку), а потому что Джухо продолжал игнорировать любые попытки пойти на контакт и заверения в том, что ему доверяют.       — Давай поговорим, — чуть не взмолился Чеюн. — Джухо, пожалуйста.       — Нам не о чем разговаривать, — Джухо тогда ходил по каюте туда-сюда и складывал свои вещи, будто собирался сойти на ближайшей остановке (конечно, Чеюн что-то такое слышал, но он и подумать не мог, что правда может так глупо его потерять).       — Брось, — он встал с кровати и подошёл ближе, положил руку на чужое плечо, но её тут же отбросили. — Эй, что с тобой?       Джухо вздохнул и отвернулся. Ему нужно было время успокоиться. Прошло больше двух дней с похищения Тэяна, а план по его освобождению так и не продуман (вариант с тем, чтобы просто взять и полететь к главнокомандующему почему-то совсем не катит, а тупому Ким Чонину вообще никто не доверяет), Роун ни с кем не разговаривает, а половина команды настроена агрессивно. Джухо чувствовал давление, казалось, сразу со всех сторон, но, безусловно, самой ужасной перспективой для него было потерять доверие двух человек — Ёнбина и Чеюна. Но Чеюн здесь, говорит, что доверяет, что им нужно всё это обсудить и немедленно — причем не раз и не два, он говорит об этом постоянно, а Джухо попросту хочет тишины и чтобы от него все отстали и дали сойти на ближайшей заправке. Чтоб не мешал даже Чеюн.       — Ты хочешь уйти, да? — спросил Чеюн, так и не дождавшись ответа. — Свалить и разрушить всё то, что ты строил с Ёнбином? Классно придумано!       — Заткнись, — слишком резко отозвался Джухо. — Так будет лучше.       — Ты свихнулся? — где-то на этом моменте терпение Чеюна закончилось и он попытался успокоить себя, чтобы случайно не усугубить ситуацию, но у него явно не получилось. — Может, ты просто объяснишь всё Ёнбину, команде и мне, в конце-то концов?! Мы столько лет знакомы, столько времени летаем на этой малышке и столько лет я… — Он запинается, и Джухо еле заметно чуть поворачивает голову, мельком бросая взгляд через плечо и ожидая ответа. — Не важно. — Коротко отрезает Чеюн и Джухо только тихо усмехается, про себя добавляя такое же короткое «слабак».       — Я не собираюсь рисковать вашими жизнями, потому что вы можете знать информацию, которая может навредить вообще всем. Мне проще уйти.       — Крысы бегут с корабля первыми, Джухо.       И тогда он ушёл, а Джухо было сначала смешно от глупости всей ситуации, а потом стало совсем не до смеха. Дни шли, а ситуация совсем не менялась, только вот теперь он остался совсем один, потому что Чеюн предпочитал большую часть времени проводить на капитанском мосту или в машинном отсеке рядом с Давоном, на крайний случай мог рассказать пару забавных историй и поучить жизни Чани, который сам тогда же научил его открывать бутылку пива паспортной картой и показал, что может украсть что угодно и откуда угодно, отмахиваясь, что всё это — не более, чем ловкость рук (так и есть, Чани приходилось оттачивать это искусство так, что его умениям позавидует любой иллюзионист). Джухо почему-то даже не пытался ничего с этим сделать, хотя очень хотел, но продолжал думать, что это всё равно ничего не изменит ни между ним и командой в целом, ни между ним и Чеюном в частности.       И что теперь? Грёбаный Роун, очнувшись после сраной комы собственных мыслей, вдруг вылезает из медотсека и давай созывать всех на капитанский мост. Лицо у него ещё такое довольное, как будто не он проревел полторы недели назад весь день, прежде чем успокоиться и застыть в состоянии овоща вплоть до сегодня. Джухо не понимает, что происходит (ему страшно), никто в принципе не понимает (но, кажется, страшно и правда только ему). Ёнбин продолжает таращиться на Роуна и не делает ровным счётом ничего, чтобы прояснить ситуацию, а Чеюн трёт глаза и выводит голографический экран, чтобы ввести код и через пару секунд словить вылетевший из панели управления энергетик — то, что нужно, потому что, по ходу, поспать ему больше никто не даст.       Пару минут все молчат, и за это время внутри того же Джухо, кажется, что-то умирает, потому что он никогда не любил напряженные ситуации, предпочитая действовать быстро и решать проблему, а не молча стоять и пялиться друг на друга, однако никто ничего делать пока что не собирается.       Ёнбин тихо цокает языком и осматривает всех присутствующих, отмечая, что общее настроение команды мало похоже на воодушевлённое и с этим определённо нужно что-то делать, но всё по порядку, потому что он только проснулся, а голова от происходящего на борту уже готова взорваться.       — Роун, — Ёнбин начинает терять терпение в ту же секунду, как Чеюн делает громкий глоток.       — Во-первых, — Роун хлопает в ладоши и опирается на одно из кресел, — я так рад вас всех видеть, ребята! Честно, спасибо, что приходили и пытались поговорить со мной. Правда, я половины не помню, потому что у меня было ощущение, будто я заперт где-то вот здесь, — и пальцем дотрагивается до собственного лба. — Хвиён, братан, чисто от души, у тебя столько терпения, с ума сойти, я просто…       — Ближе к делу, башня, — Давон перебивает его и зевает, за что получает подзатыльник от Инсона.       — Короче, — Роун набирает воздуха в лёгкие, — давайте начнём с того, что нам нужно спасти Тэяна и на это время мы все забываем о том, что Джухо забыл нам рассказать, что знаком с одним из «псов» лично, — упомянутый в свою очередь вздрагивает, едва услышав свое имя.       — Кажется, ты был одним из первых, кто хотел выкинуть его за борт, — внезапно подаёт голос Чани.       — Не суть! Так вот, мы забываем об этом до спасения Тэяна. А план следующий…       Если бы Калифорния двадцать первого века не сгорела к чертям, то Чонин точно отвёз бы туда Тэяна нежиться на солнце и плавать в ласковых волнах, но технологии не мешают ему сделать погоду здесь, в старой Канаде, чуть более тёплой, искусственно изменив климат и открыв бассейн. Он предлагает Тэяну пойти на горячие источники, но Тэян смущается, заправляет волосы за ухо и говорит, что в тепле он неосторожен и это всё как-то слишком. Чонин задаётся вопросом: слишком что? Слишком гостеприимно? Слишком мягко? Слишком дружелюбно для такого монстра, как главнокомандующий Ким Чонин? Вполне верное утверждение, но Чонин говорит, что доверие Тэяна для него - подарок, на что тот, опять же, уклончив, но тут же честно добавляет, что боится.       В принципе, правильно делает, но Чонин этого не хочет. Ему нужно открытое, искреннее доверие, от которого не будет веять ложью и надеждами поскорее отсюда свалить. Конечно, изъять подобные мысли из головы Тэяна раз и навсегда ему не под силу, но хотя бы отчасти добиться чужого расположения без угроз и насилия становится чуть ли не самой важной целью в сводках на любой из дней.       Чонин делает два коктейля; они искрят от игристого и на свету переливаются оранжевым и розовым. Он в домашнем шагает босыми ногами к бассейну через гостиную и улыбается, когда видит, как Тэян, нежась под, пусть и отчасти искусственными, лучами, просто лежит в воде на спине и смотрит куда-то в небо. Всё-таки принял предложение поплавать — это уже о чём-то говорит, хоть и Чонин делал коктейли на удачу, не нашёл бы Тэяна здесь — оставил бы бокал с запиской возле комнаты.       На первый взгляд чужое тело выглядит лучше (Чонин стал замечать, что Тэян больше не морщится от боли так часто и это, наверное, хороший показатель), но раны всё ещё не зажили до конца и смотрятся как неуместные грязные пятна на безупречном холсте — Чонину жаль, но он только поджимает губы, не в силах исправить то, что сам же сделал, хотя очень хотел бы откатить время назад и попробовать обойтись без драки.       — Тебе нравится? — спрашивает он, ставя коктейли на столик возле самого края бассейна и присаживаясь на корточки возле.       — Нет, — врёт, конечно же; даже не вздрагивает от внезапного чужого появления, это было ожидаемо.       Чонин мягко улыбается на такую маленькую дерзость. Тэян в этот момент переводит на него взгляд и, честно говоря, хочет утопиться в этом бассейне, захлебнувшись водой, потому что у него такое ощущение, что какие-то непонятные чувства пожирают его изнутри каждый раз, когда Чонин смотрит на него с таким теплом, будто за этим взглядом нет ничего, что потом зажмёт в ловушке и будет терзать до бесконечности. Тэяну интересно, будет ли он вспоминать этот взгляд, когда всё закончится, будет ли Чонин смотреть на него так, когда ему не будет от этого никакой выгоды.       Чонин закатывает домашние штаны до колен и садится на край бортика, опуская ноги в воду, смотрит на Тэяна и хлопает ладонью по каменной кладке рядом с собой.       — Иди сюда, — бархатно произносит он, а Тэян, почему-то совсем не сопротивляясь, подплывает ближе и, даже не глядя на Чонина, садится рядом.       Тот, в свою очередь, ненадолго встаёт и подходит к шезлонгам, чтобы взять полотенце, а затем возвращается обратно и кладёт его на чужие плечи. Вода с волос капает на кожу бёдер, а Тэян не в силах поднять взгляд, потому что боится по-дурацки обжечься, пока будет смотреть в упор на причину, по которой из его снов стал исчезать Роун — они кажутся сплошным кошмаром, только лёгкие отголоски родного голоса помогают не забыться, связывают его с реальностью. Это страшно, будто чем больше он здесь, тем меньше у него остаётся от прежней жизни.       — Ты так и не рассказал о команде, — говорит Чонин, подавая коктейли.       Тэяну хочется отказаться, но слегка дрожащие пальцы всё равно тянутся к бокалу, принимая напиток.       — Там же ничего не подмешано? — спрашивает он, держа коктейль перед собой и всматриваясь в плавающие внутри кубики льда, обволакиваемые пузырьками и переливающиеся двумя цветами.       — Там даже минимум алкоголя, не бойся. Я могу попробовать, — Чонин хмыкает и, не дождавшись ответа, оказывается совсем рядом, обхватывает губами трубочку и делает небольшой глоток, глядя Тэяну прямо в глаза. Кажется, что этот момент превращается в вечность, секунды словно растворяются и время больше не имеет значения, пока Тэян всматривается в чужие глаза и видит на дне затягивающую внутрь пропасть. — Вот видишь? Всё в порядке. — Чонин так же неожиданно отстраняется и улыбается совсем безобидно. — Могу дать другую трубочку.       — Буду пить без неё, — Тэяна вытягивает из пучины собственных размышлений и страданий в самый нужный момент.       — И всё-таки, — Чонин поджимает губы и как бы невзначай пододвигается ещё ближе. — Расскажешь мне что-нибудь о наших друзьях?       — Разве у тебя в документации нет подробной биографии каждого из нас? — Тэян облизывает губы, поворачиваясь к собеседнику, и в этот момент ловит чужой заинтересованный взгляд. Он случайно не сдерживается и смотрит на губы напротив, скользит по ним одно лишь мгновение, в тот же миг смущается и отворачивается, переводя взгляд на воду.       Чонин удовлетворённо улыбается.       — Есть, но таких деталей там нет. Я имею в виду ваши отношения внутри команды, какие-то моменты, которые вы делите друг с другом, — говорит он. — Ну же, это останется между нами.       — Зачем тебе это? Я правда не понимаю. Они выполнят твою просьбу, заберут меня и всё снова будет так, как раньше: нас снова разыскивают по всей Солнечной системе, а ты делаешь вид, что не можешь нас поймать. Когда тебе это очень нужно, ты всегда найдёшь способ добиться своего, разве нет? — Тэян пьёт коктейль, медленно машет ногами в воде и наблюдает за кругами, пустившимися по водной глади.       — Ты правда так считаешь? — Чонин усмехается.       — А это не так?       — Вовсе нет, Тэян. Мне кажется, я буду обязан всей вашей команде, если наши друзья выполнят мою просьбу, — он говорит это будничным тоном, но Тэян замечает, как в его голосе мелькнули ноты усталости и сожаления; может, ему просто показалось.       — Я всё ещё тебе не так сильно доверяю в таких вопросах, — переход на неформальное общение иногда даёт сбои и Тэян еле пересиливает себя, чтобы снова не начать обращаться к нему на «вы», это будет выглядеть так глупо и снова выстроит между ними огромную стену, которая, по сути, совсем не нужна.       Тэян делает ещё один неуверенный глоток коктейля и смотрит куда-то на едва различимую полоску горизонта: день за этим блеклым куполом выдался явно холодным и туманным. Тэян был бы не против погулять в такую погоду по лесу, потому что сидеть вот так в одних плавках рядом с Чонином очень сложно. Он кожей чувствует чужой обжигающий взгляд, чувствует, как его изучают, сканируют в который раз, как будто Чонин не наблюдает за ним и так двадцать четыре часа в земные сутки, однако его взгляды по голой коже ощущаются острее, да так, будто каждый оставит на ней ожог.       — О чём ты думаешь? — Чонин, видимо, совсем не хочет затыкаться.       — Хочу погулять по лесу, — Тэян пожимает плечами.       Чонин без слов встаёт и подаёт ему руку.       Они идут гулять, пешком, без сопровождения даже дронов — это требование Тэяна, если они и будут разговаривать о чём-то личном, то ему совершенно не хочется, чтобы это было хоть как-то зафиксировано на каком-либо из устройств Коалиции. Чонину приходится оставить свою наручную панель дома.       Он даёт Тэяну тёплую одежду и берёт с собой зонт, которым не пользовался довольно давно, потому что вообще не помнит, когда выходил куда-то без своей наручной панели с функцией купола. Тэян немного тонет в чужой одежде, но благодарно принимает её и свободно вдыхает аромат средства для стирки и тонких ноток одеколона, которым, кажется, скоро пропитаются даже его волосы — в доме всё пахнет Чонином; страшно представить, как сложно будет вымыть этот запах, когда он вернётся на корабль к команде. Тем не менее, Тэян кутается в предоставленный огромный шерстяной шарф, пряча стремительно краснеющий от легкой прохлады нос среди складок и стараясь игнорировать то, что все вещи на нём будто кричат: «моё».       — Здесь можно применить настройку погоды? — спрашивает Тэян, когда они ступают на тропинку, усыпанную хвоей.       — Я их не применяю дальше своего участка, — отвечает Чонин и надевает на ладони перчатки. — Но сеть располагается над всей Землей, она помогает получать информацию о всех возможных природных катастрофах и изменениях в климате, так что мы могли бы вернуться, и я поменяю погоду на ту, что пожелаешь.       — Нет, — он мотает головой, вдыхает свежесть полной грудью и снова закрывается шарфом. — Мне всё и так нравится… Я думаю, что здесь бы очень понравилось Инсону и Хвиёну. — Он пожимает плечами.       — Всё-таки решил поговорить со мной о команде? — на нос Чонину падает капля воды с деревьев и он дёргается, смахивая её, а затем открывает зонт (Тэян мельком это замечает и тихо смеётся; если честно, Чонин после этого тоже).       — Здесь ты не можешь записать наш разговор и использовать всю полученную информацию в своих целях, а датчики на деревьях не смогут всё зафиксировать из-за низкой громкости моего голоса. В лесах на Земле запрещено устанавливать какие-либо новые технологии, поэтому, готов поспорить, датчики образца захода империи двадцать первого века, — Тэян пожимает плечами и насмешливо смотрит на своего собеседника, прекрасно понимая, что у такого человека не может не быть запасных тузов в рукаве, но стоило хотя бы попытаться.       — Резонно, — Чонин удивляется чужой осведомлённости, это подкупает, — но у меня всё ещё есть память.       — Зачем тебе эта информация? — Тэян задаётся этим вопросом довольно часто и не раз озвучивал его Чонину, но тот отвечает постоянно как-то смазанно, скомканно, непонятно, и если сейчас он улизнет от ответа, это сюрпризом не станет.       — Просто так?       Тэян цокает языком и усмехается так по-дурацки, слегка разочарованно, будто ожидал, что Чонин перестанет говорить с ним загадками, лишь иногда рассказывая о своих истинных намерениях, которые непонятны совершенно, особенно насчет содержания самого Тэяна в своём собственном доме. Ведь сколько слухов, сколько интервью и информации из каких-то левых источников льется о том, что он узурпатор, жестокий, не знающий милосердия, его сравнивали с древним Владом Цепешем, только вместо насаживания на колы Чонин раздаёт приговоры со смертной казнью так, будто его совсем не волнует мнение президента, его сестры и межгалактического судьи (в одном из интервью он упомянул, что мнение последнего он не учитывает вообще никогда). А на деле оказалось, что, невероятно, но монстры умеют быть благосклонными.       — Не ожидал от тебя другого ответа, — Тэян снова кутается в шарф, хотя воздух недостаточно холодный для того, чтобы его нос и щёки могли замёрзнуть.       — Ты можешь думать, что я чудовище, Тэян. Можешь не доверять мне и искать скрытый смысл в каждом моём слове, но я всё ещё не самое страшное зло, с которым ты можешь встретиться. Поверь мне, уж я-то знаю, — на момент Чонин замолкает. — На самом деле, особо грязные секреты вашей рокет тим мне не нужны. Я просто хочу знать о ваших отношениях внутри коллектива.       — И использовать их против нас?       — Тэян, — Чонин усмехается. — Чтобы манипулировать вашей командой, мне достаточно надавить на один-единственный рычаг, и это я уже сделал, когда забрал тебя.       — Я был изначальной целью?       — Ты или Джухо. В приоритете был второй, но всё резко поменялось, когда я понял, что Инсон смог забрать данные о специальном отряде, как вы их называете… коалиционных «псов», а до этого они случайно пересеклись с вами в Гавани и всё пошло наперекосяк… За Джухо бы просто не полетели.       — Что ты имеешь в виду?       Тэян даже останавливается и непонимающе смотрит на Чонина, который замирает только через пару шагов и поворачивается к нему лицом.       — А-а, ты ведь не знаешь…       — Что не знаю?       — Твои друзья… м-м-м… немного поругались, — он разводит руками и продолжает улыбаться. — Я всё ещё иногда их подслушиваю, чтобы быть в курсе, играют ли они по моим правилам или решат их обойти.       — Я не понимаю, — Тэян запускает пальцы в волосы и поджимает губы, в недоумении смотря на Чонина и пытаясь найти ответы на свои же вопросы в чужих глазах.       — У Джухо, как бы это сказать… — Чонин подходит ближе; аккуратно и медленно, как удав подползает к своей добыче (и это внезапное сравнение, возникшее в мыслях Тэяна, пугает), — была определённая связь с одним из «псов», о которой он никому не рассказал, и сейчас из-за этого наши друзья начали ругаться. Не беспокойся, на его стороне остаются мой бывший лучший пилот Чеюн и недоступное сокровище Ёнбин. Между Чеюном и Джухо что-то есть?       То, как резко Чонин переводит тему, заставляет взбеситься; Тэян притягивает его к себе за лацканы пальто и злобно смотрит прямо в глаза.       — Хватит, — цедит он.       Чонин только смеётся и мягко кладёт свои ладони поверх чужих, стараясь этим жестом немного успокоить взбунтовавшийся нрав собеседника, но тот не отстраняется, и они так и замирают, а время будто с ними же. У Чонина появляется момент рассмотреть Тэяна в непозволительной ранее близости, увидеть небольшие изъяны его кожи, маленький шрамик на носу (он хочет спросить, откуда, но думает, что это будет чересчур), то, как чёлка падает ему на глаза и насколько красиво отражается еле проскальзывающий сквозь лёгкий туман солнечный свет в чужой радужке — интересно, а Роун думает об этом, когда смотрит на Тэяна? Когда касается? Когда находится так близко? Чонину чертовски интересно то, как далеко готовы зайти чужие фантазии и мечты, когда эти двое оказываются рядом, но Тэян кажется слишком закрытым, чтобы делиться таким, ведь за всё то время, что он здесь, он не сказал ровным счётом ничего.       — А то что? — Чонин наконец-то почти нагло усмехается, и слегка давит на чужие ладони, а после берёт их в свои, заставляя отпустить его пальто. — Тэян, тебе стоит понять, что вся твоя злоба ни к чему хорошему не приведёт. Без меня ты точно отсюда не выберешься.       Тот выдыхает и отходит на шаг назад, почти грубо вырывая свои запястья из чужой хватки.       — Ты специально выводишь меня на эмоции?       — Нет, — Чонин пожимает плечами. — Я хочу, чтобы ты поделился со мной историями о вашей команде. Тем, чего нет в рапортах.       Тэян цокает языком и отворачивается, а после продолжает идти вперёд, смотря на окружающий пейзаж и полной грудью вдыхая свежий воздух, так, будто делает это в последний раз. Чонин устало вздыхает и идёт следом, соблюдая дистанцию, хоть и хочется подойти совсем близко, поправить чужой шарф, быть может, погладить по спине в знак того, что ему можно доверять, но всё это делать нельзя, будто за лишнюю оплошность его тут же загрызут. Тусклые солнечные лучи играют с волосами Тэяна, переливаясь на них, а затем ослепляя Чонина, как будто мешая наблюдать, как будто сама природа против того, чтобы он лез туда, куда не надо, смотрел на то, что ему совсем не принадлежит. Но Чонин привык всегда получать то, что хочет.       — Так ты расскажешь мне что-нибудь?       Чонин подходит ближе, вьётся вокруг Тэяна так, будто весь этот диалог и вся эта прогулка в настоящем лесу на Земле, в котором Тэян за всю свою жизнь ни разу не побывал, но от которого ловит сейчас невероятные впечатления, несравнимые с теми, что он испытал, впервые увидев, как взрывается звезда — сейчас самое важное задание, стоящее вообще всего.       (Сехун, недоумевая, спросил у Чонина, к чему весь этот фарс, на что тот ответил, что во второй раз хочет попытаться сделать чью-то жизнь чуть-чуть лучше. Сехун в это, конечно же, не поверил, отмахнулся и пошёл читать книги из библиотеки.       Чонин может врать сколько влезет кому угодно, но только не ему.)       — Что ты хочешь от меня услышать? — Тэян смотрит вперёд, казалось, совсем не обращая внимания на своего собеседника, но от внимательных глаз не ушли мимолётные взгляды в сторону, как будто и вовсе не на него, а на, допустим, деревья за ним.       — Всё то же: немного о твоей команде, — Чонин довольно терпеливый, и если Тэян пытается вывести его из себя таким способом, то он просто не знает, с кем связался.       Тэян немного медлит, жуёт нижнюю губу в раздумьях, не зная, стоит ли довериться с такой информацией тому, кто грозился их всех казнить, транслируя это по всем коалиционным каналам, спонсируя каждый новостной портал, что провёл бы трансляцию подобной церемонии… а сейчас кажется самым дружелюбным человеком во всей Системе.       — Мы все приходили в разное время, — всё-таки начинает говорить он и пожимает плечами; Чонин воодушевлённо, победоносно улыбается, расслабляясь и подходя ближе, осознавая, что сейчас может позволить себе идти совсем рядом. — Сначала был только Ёнбин, потом, насколько я знаю, Джухо, Чеюн, Инсон и Роун… Я пришёл в эту команду шестым после того, как перевел один текст — я рассказывал. Поначалу было немного странно, эта жизнь отличалась от той, что была у меня раньше, но ребята помогли в неё влиться и…       — Расскажи мне о Роуне, — перебивая, просит Чонин.       Тот смотрит на него непонимающе:       — Может, раз уж я сам решил рассказать о команде, я буду делать это в том порядке, в котором считаю нужным?       — Извини, моё любопытство просто ужасное, продолжай.       Чонин, конечно, расстроен от такого поворота, но его больше обрадовал факт, что Тэян начал чувствовать себя с ним спокойнее, проявляя свой внутренний стержень и не стесняясь перечить. Возможно, так влияет определённая обстановка — в данном случае свежий воздух и лес, — а может, Тэян просто слегка обнаглел.       — Не знаю, почему тебе так сильно хочется услышать про Роуна, но знаю, что про Ёнбина будет интереснее, — разумеется, он не собирается раскрывать секреты своего капитана, но отвести тему без чужих попыток влезть в душу должно получиться неплохо. — Он очень хороший лидер и прекрасный человек. Честно говоря, когда он со мной впервые связался, я думал, что он просто на голову больной ублюдок и боялся ему отвечать, но он вообще не такой, каким его предоставляют народу СМИ или ты в интервью.       — Малыш, не делай из меня дьявола, — улыбается Чонин.       — Не называй меня малышом, — парирует Тэян. — Ты точно дьявол, потому что Ёнбин — сущий ангел, когда не держит в руках оружие.       — Он взорвал с десяток военных флотов, убил сотни коалиционных солдат, возглавлял революционное движение, совершил десятки крупномасштабных ограблений, я уже не говорю о более мелких кражах, был инициатором покушения на президентскую семью… Мне продолжать? — всё это время он демонстративно загибал пальцы.       Тэян пару мгновений молчит, кусая нижнюю губу и что-то обдумывая, а затем выдаёт:       — По крайней мере, Ёнбин никогда никого не похищал, чтобы на что-либо обменять, — он улыбается и пожимает плечами. — Скажешь, что я не прав — я выдвину аргумент, что, будь это не так, я бы не был похищен вовсе или был бы уже мёртв. — И тут же изображает ладонью пистолет и «стреляет» себе в голову.       — Я тебе поражаюсь, — не врёт Чонин. — Приятно узнавать твои новые грани.       — Приятно, что ты не всегда можешь быть таким душным, — тот выдыхает и в который раз поправляет шарф. — Мне нравится куда-либо выбираться с командой. Это всегда весело, потому что они каждый раз вытворяют какие-нибудь идиотские вещи.       — Например?       — Как-то раз Чеюн перепутал координаты и мы приземлились на богом забытой искусственной планете где-то за Сатурном прямо в зыбучих песках, потому что управление было поставлено на автопилот. Первыми тогда сориентировались Джухо и Давон, а все остальные впали в панику, пока не пришли Чеюн и Ёнбин.       — И ты тоже? — насмешливо интересуется Чонин. — Ну, впал в панику.       — Я спал, — тот пожимает плечами. — Иногда я очень сильно устаю из-за того, сколько информации приходится читать и смотреть каждый день, чтобы быть в курсе вообще всех событий в галактике и за её пределами.       — Ты единственный в команде знаешь столько языков?       — Ёнбин знает ещё несколько, но не в совершенстве. Когда я устаю, мне иногда помогает Инсон.       — Я слышал о нём, ну, то есть до того, как он к вам присоединился, — Чонин в этот момент старается вспомнить все рапорты и досье на команду, которые у него были в архиве и которые он читал перед тем, как Тэяна доставили к нему уже столько времени назад. — Я с ним однажды встретился на мероприятии у президента, где он собрал всю элиту научного сообщества. Инсон умный парень. Это ведь он разработал взрывчатку, которой вы подорвали корпус лаборатории возле Урана?       Врать не было смысла.       — Ага, — Тэян кивает. — Он разработал, Давон собрал.       — Хм, Давон… Он ведь сбежал отсюда с Земли, верно? — его голос становится каким-то задумчивым, что не уходит от внимания Тэяна, но тот решает не зацикливаться на этом, только даёт положительный ответ. — С ним я никогда не встречался, но слышал, что он чертовски хороший инженер с клептоманией в качестве бонуса и именно поэтому попал в список преступников.       — Его клептомания приносит проблемы только тогда, когда мы в Гавани. В остальное время это очень даже полезно, особенно тогда, когда он крадёт что-то, что можно использовать для продажи на чёрном рынке.       — Тебя не смущает весь этот разговор? — внезапно задаётся вопросом Чонин, как будто неожиданно что-то вспоминает. — Я имею в виду то, что прямо сейчас ты идёшь с одним из самых приближённых к президенту людей и рассказываешь о таких вещах.       — А он должен смущать? От моих рассказов в решении галактического судьи что-то поменяется? Будет не одна казнь висеть, а три и бонусом минус последний ужин? — Тэян искренне смеётся. — Не надо меня пугать, я знаю, где нужно остановиться, чтобы не наболтать лишнего.       — Меня радует, что ты расслабился, — тот в ответ улыбается и глубоко вдыхает лесной воздух.       Да уж, у Чонина давно не было таких спокойных прогулок по лесу. Он и Сехун не так часто выходят куда-либо просто, чтобы остаться наедине друг с другом и собственными мыслями. Постоянная работа, плотно забитый график — сейчас Чонина от перегруза спасает только то, что Тэян и есть часть его работы, так сказать, собственного проекта, о котором президент не обязан знать, чтобы не произошло что-нибудь страшное. Мистер президент в гневе очень страшен, и Чонин даже при всей своей мощи не может ему противостоять. Однако сейчас он предпочитает об этом не думать — пока знает лишь он и некоторые подчинённые, всё не так уж и страшно, можно спокойно наслаждаться природой и приятной компанией.       — Мне стоит рассказывать про Чеюна?       Из мыслей Чонина вырывает чужой вопрос, и он тут же фокусируется на лице Тэяна. Всё-таки есть в мальчишке что-то такое, что захватывает дух и не даёт оторваться от его лица, стоит только взглянуть на него. Это вводит в отчаянный ступор, столько мыслей сразу роятся в голове, не дают нормально думать — и Чонин спокойно мог бы это контролировать, но он так расслабился, что даже не заметил, как мягко смотрит на своего собеседника. Сехун бы назвал это очередной проблемой с головой и, в принципе, был бы прав. При всей своей репутации и хладнокровности Чонин подпустил к себе лишь одного и ему не хотелось бы открывать своё сердце ещё для кого-либо, даже несмотря на то, что перспектива, пусть даже основанная лишь на общении без особых изысков, кажется чересчур уж заманчивой.       — Ты мне ничего нового не расскажешь. Я знаю, что он ответственный и чертовски хороший пилот, — говорит Чонин. — Я довольно наблюдателен, поэтому кроме этого могу сказать, что это человек с хорошим чувством юмора и заботой о близком круге людей, любящий риск и скорость, а ещё он дикий собственник в некоторых вещах и очень редко кого-то подпускает к себе, кроме вашей команды, естественно. Поправь меня, если не прав.       — Стойкое ощущение, что ты описывал себя, — Тэян цокает языком и усмехается. — Но ты прав, спорить не буду, кроме одного. Всё зависит от самого индивида, чтобы Чеюн его к себе подпустил. Чани довольно быстро нашёл с ним общий язык.       Он на секунду задумывается, облизывая сухие от лёгкого холода губы, и продолжает:       — Кстати, о нём… Как ты отреагировал на то, что лучший вор в галактике теперь присоединился к Ёнбину? — Тэян насмешливо улыбается и не скрывает то, что ему понравилось немного поддевать своего собеседника (тому это тоже понравилось, чужой темперамент и личность становятся открытыми книгами).       — Честно говоря, я немного удивился. Не думал, что Объект два нуля согласится на такую авантюру. У нас на него было немного, практически ничего о прошлом. Только запись голоса со старых школьных времён, отпечатки пальцев, сетчатка глаз и минимальные сведения о его биографии: дата, место рождения и имя. Ну, и, конечно же, список его «подвигов».       — Маловато, — цокает языком Тэян. — Обычно вы работаете оперативнее. Инсон рассказывал, что взламывал ваши базы данных и там было всё на каждого, кто находился в галактике.       — Но это не значит, что мы можем копать под всех, — замечает Чонин и тут же хватает его за локоть, как только Тэян спотыкается и чуть не падает. — Аккуратнее, я не хочу, чтобы ты больше пострадал.       Они оба замирают в этот момент, потому что Чонин притянул его к себе по инерции, а тот даже и не заметил, как ладонью коснулся там, где стучит сердце, только стук какой-то слабый, как будто еле ощутимый, возможно, из-за одежды, возможно, у него просто притупились вообще все ощущения, когда он начал понимать, насколько же глубок омут чужих чёрных глаз — патока, в которой не жалко было бы утонуть, будь Тэян кем-то другим, или...?       — Спасибо, — резко отмахивается он и, отстраняясь, отходит на шаг.       — Может, мне придерживать тебя за локоть, пока мы будем идти? Здесь довольно много торчащих корней, — в этом вопросе нет никакого подтекста, но Тэян пугается даже не этого, а того, что кроется под этой заботой, фальшью от которой даже не несёт (по крайней мере, именно так кажется, когда Чонин говорит это вслух).       — Я просто буду внимательнее смотреть под ноги, — вежливая улыбка и отказ — самый верный способ избежать ещё большей неловкости; сердце стучит как бешеное и Тэян не знает, как его успокоить.       В ответ Чонин только хмыкает, но скорее одобрительно — его вполне удовлетворяет чужой нрав, он добавляет определённую перчинку в их диалог, а Чонина такое уж очень привлекает.       — У тебя есть ещё что-нибудь, что ты хочешь мне рассказать? — как бы между делом интересуется он, когда Тэян засматривается куда-то вперёд, уносясь в собственных мыслях далеко за пределы планеты.       — Хвиён, — говорит тот, резко переключив внимание.       — Хм… У нас о нём почти никакой информации, только фотографии и видео, — Чонин тут же хочет проверить информацию с наручной панели, но вспоминает, что из-за чужих условий вынужден был её оставить, поэтому приходится вспоминать на ходу. — Ни отпечатков, ни даже записи голоса.       — Он редко выходит на задания, — чуть улыбается Тэян, мысленно гордясь тем, что их команда не даёт правительственной верхушке карт-бланш. — А ещё мало разговаривает, но иногда бывает, что его прорывает и он не может перестать шутить и всех подкалывать. Я больше всего люблю такие моменты, потому что обычно это происходит во время общего отдыха и всё становится таким домашним… — Он не знает, хочет ли продолжать, с каждым словом о команде он все больше по ней скучает. — Хвиён хороший врач, у него правда золотые руки. Ёнбин как-то получил пулю и потерял много крови… Честно говоря, мы тогда не особо надеялись на хороший исход. Давон сказал, что было бы унизительно для главнокомандующего узнать, что его лакомый кусок отобрал какой-то левый чувак… Но Хвиён вытащил Ёнбина, устал страшно, но смог, а потом все получили от капитана за то, что похоронили его раньше времени.       — Ёнбин силён духом, — довольно отмечает Чонин. — Давон был прав, я бы наверняка был разочарован в себе, если бы такое случилось. Как хорошо, что у меня выдался шанс встретиться с вашим капитаном лично. — На момент наступает молчание, которое прерывается после того, как он мысленно пересчитывает всех, кого назвал Тэян, и тут же победно улыбается. — Остался Роун. Можешь не рассказывать мне про его биографию. К его сожалению, я знаю её от и до.       — Не удивил, — пожимает плечами Тэян. — Ёнбин сам мне рассказывал. Он знал, на что шёл, когда брал Роуна в команду, ему было известно, кто он такой. Пока от этого никто не пострадал.       — Удивительно, что Ёнбин безрассуднее, чем я ожидал… И какие всё-таки отношения связывают тебя и Роуна?       — Дружеские. Обычная крепкая дружба, — ускользая от провокации, спокойно отвечает он и надеется, что этот бессмысленный разговор как можно скорее уйдет в другое русло; ему совсем не нравится ковыряние в его душе.       — Не более? — Чонин как будто вовсе не хочет успокаиваться.       — Нет, мы отлично ладим, хотя… наша первая встреча была довольно странной, мы сразу друг другу не понравились и долго ругались. Роун… он очень тактильный, и когда я так говорю, я имею в виду очень. Меня это раздражало. Сейчас я попросту привык, но тогда мы ссорились из-за этого каждый день и Ёнбин много раз обещал выкинуть нас в открытый космос, если мы не прекратим. Один раз мы даже подрались. Я уложил Роуна на лопатки и сказал, что отказываюсь делить с ним каюту. — Тэян улыбается сам себе, вспоминая это, и его улыбка не ускальзывает от Чонина. — Но мы быстро друг к другу привыкли. На него всегда можно положиться, просто стоит пожить с ним в каюте два на два.       — Я ожидал более эмоционального рассказа о нём.       — Не нужно возлагать большие надежды на мои взаимоотношения с кем-либо. К тому же, я всё ещё не собираюсь тебе открываться.       — Жаль, — конечно, Чонину хотелось бы узнать как можно больше подробностей, но времени у них ещё достаточно, возможно, в один из дней Тэян ему откроется. — Ты не замёрз? Как насчёт пойти обратно и выпить горячего чая?       — Мы закрыты, — кричит Хосок, едва услышав, как хлопнула дверь в главный зал (он бы и не заметил, если бы сейчас здесь была толпа народа и шла шоу-программа, но в реальности никого нет, а до открытия ещё часов пять).       Ответа на свои слова он не слышит и, вытирая руки после того, как помыл одно из зеркал в гримёрной, и подхватив трость, он вынужден выйти, чтобы поприветствовать гостей.       Вообще-то он ждал кого угодно: Хеджин, Намджуна, Джексона и даже её достопочтеннейшую светлость Солу, но никак не этих троих (он бы удивился меньше, если бы сам президент решил внезапно к нему нагрянуть).       «Псы» никогда не приходят просто так и никогда с хорошими новостями, а у Хосока сейчас не лучшее время, чтобы получать плохие новости (честно говоря, для плохих новостей у него никогда не было «лучших времён», их получать всегда неприятно, но с учётом того, в каком мире он живёт, приятные новости бывают только про бизнес), но делать нечего. Он натягивает дежурную белозубую улыбку, поправляет волосы и воротник рубашки, а затем уверенно шагает прямо навстречу неприятным новостям.       — Доброго времени суток, господа! Чем обязан? — Хосок опирается на свою трость и внимательно смотрит на них, а сам боится, как бы внутренний крик и дрожь не вырвались наружу, показав страх; бояться «псов» — нормально, это как инстинкт самосохранения, иногда дающий сбои, когда рядом Чимин, но сейчас его нет и Хосок чувствует, как от пота намокают волосы на затылке.       Минхёк, тот, что всегда громче и почти что смелее всех никогда не отличался особой тактичностью, потому тут же начал с главного:       — У главнокомандующего к тебе особое дело.       — О нет, — тот выставляет руки перед собой и отрицательно мотает головой, — никаких незаконных поставок! Я не хочу неприятностей от президента! Уж не знаю, что за дела проворачивает ваш босс, но я больше…       — Помолчи, — Чжухон, как всегда, не настроен на пустые беседы, потому перебивает, влезая в разговор. — Никаких перевозок, всего лишь одолжение.       Хосок непонимающе косится на него и застывает, ожидая ответа, потому что ранее «псы» не предлагали ему ничего подобного. Почему-то складывается стойкое впечатление, что он обязательно поплатится за это в будущем, но выбора, как такового, у него особо и нет.       — И какое же? — Хосок вскидывает брови и цокает языком, обхватывая и сжимая трость сильнее.       — Не продавать ничего Ким Ёнбину в ближайший месяц, — от голоса Чжухона веет холодом.       Хосок хочет переспросить «что?» и по-глупому улыбнуться, ну, а вдруг послышалось? Не продавать ничего кому? Одному из самых прибыльных клиентов?? Месяц? Они что, с ума сошли!? Главнокомандующий настолько сильно жаждет загнать Ёнбина в ловушку, что лишает почти легального способа добычи оружия или что?! У Хосока возникает мысль, что главнокомандующему стоит подрочить и успокоиться, но этого он, конечно, не скажет, себе дороже.       — Вы шутите? — всё-таки произносит он, но смеётся всё равно как-то нервно.       — А похоже? — Минхёк наклоняет голову набок и щурится; вообще-то в любые другие моменты он выглядит довольно безобидно и даже по-детски глупо, но каждый раз становится страшно, стоит ему стать серьёзнее хотя бы на долю.       — Ещё как.       Хосок поджимает губы и чувствует, что атмосфера накаляется, а драться сегодня так не хотелось, но не успевает он даже дернуться, чтобы размять шею, как чувствует холодные пальцы у себя за воротником и тут же оборачивается: чёртов еле заметный Хёнвон, который постоянно ходит туда-сюда и не привлекает внимания — и как Хосок, при всей своей гипервнимательности и реакции, не заметил, что тот зашёл ему за спину?       — Красивый номерок, — хмыкает тот, — от моего отличается всего на одну цифру.       От этого Хосок сначала испуганно косится на него, а потом на ехидно улыбающегося Минхёка и понимает, что ему полный пиздец. Если где-то прознают, что в одном из известнейших мест в Гавани, а по совместительству одном из рынков оружия, «Hope World», держат правительственный клон такой же серии, что и Хёнвон, то его просто прирежут, а потом разберут по частям — и это в лучшем случае; этим «псы» спускают его с небес на землю, намекая на короткий и конструктивный диалог без лишнего шума, как будто Хосоку когда-то хотелось вступать с ними в драку. Конечно, у него есть карт-бланш на свинство в виде рассказа кому нужно про то, что у «псов» не должно быть доступа в Гавань, а ещё сдачи их информатора, но, учитывая чужое влияние на обстановку в галактике, ему всё равно суждено жить недолго.       — Тебе придётся выполнить просьбу главнокомандующего, иначе она превратится в приказ, — говорит Чжухон, ему вообще тут сильнее всех до звезды на поимку каких-то эсеф и их звёздного капитана, ему хочется быстрее разобраться с этим делом и обратно пойти на корабль готовиться к баттлу с Чанёлем.       — С чего бы? — на раздавшийся сзади насмешливый голос оборачиваются все. — Вы забыли, где находитесь и с кем разговариваете?       Чимин всегда появляется вовремя, ещё и выглядит отлично в костюме и одной из тех пар очков, которые одолжил у Хосока. Не то чтобы никто совершенно не ждал его появления, но сейчас это было слишком неожиданно — Хосок думал, что тот свалил на какую-то конференцию или вроде того и будет только к открытию вечернего шоу, но видимо, тот решил объявиться раньше, что очень спасает ситуацию, которая начинает открываться не с самых приятных сторон, касающихся острых углов хосоковой презумпции невиновности.       — Чи-ими-и-ин, — тянет Минхёк, — рад видеть тебя в добром здравии.       — Ну конечно, — тот снисходительно улыбается и едва заметно дергает всё ещё больным после травмы плечом.       О его фиаско на сцене с акробатическим номером на приёме у президента не слышал разве что глухой. Вообще-то, он не должен был там выступать, так как всё ещё проживает в Гавани и работает, соответственно, тут же, но госпожа Ким — его горячая поклонница и она хотела видеть его на одном из мероприятий брата, а это уж слишком большая честь, чтобы от неё отказываться, ещё и денег уйму заработать можно — ух, красота. А какой номер был подготовлен! Невероятно! Ленты, чуть ли не парение в воздухе, куча спецэффектов… Хосок не мог поверить, что это увидит сам президент, потому что зрелище было просто потрясающим. А на приёме Чимин то ли из-за тупой случайности, то ли из-за проказы судьбы не успел вовремя схватить одну из лент и сорвался. Врачи сказали, что жить, конечно же, будет, но с такими номерами и танцами в целом придётся повременить до полного восстановления, а сколько — никто не сказал, может, полгода, может, чуть больше. Чимин тогда только вздохнул и слишком крепко сжал ладонь прилетевшего к нему Хосока.       — Я повторю вопрос, — он становится рядом с Хосоком и выглядит довольно надменно, Минхёк фыркает, — с чего бы нам отказывать в продаже оружия такому важному и обеспеченному клиенту, как Ким Ёнбин?       — Потому что это просьба главнокомандующего, — продолжает стоять на своём Чжухон.       — И? — Чимин же гнёт свою линию, подставляя себя под огонь.       — Её невыполнение грозит нехорошими последствиями.       Чжухон до этого момента закипал слишком медленно, он стоит и сверлит Чимина откровенно злым взглядом, держась, чтобы не сорваться с места, но в один момент достаёт бластер и даже не успевает на кого-то его навести, когда Чимин молниеносно достаёт свой и с каменным лицом выстреливает в плечо Хёнвона.       — Мои последствия страшнее. Двинешься, — Чимин переводит бластер на Минхёка, — он следующий, а следом и ты, только вот Хёнвон — робот и не умрёт, а вы — вопрос только в том, куда я буду целиться.       Хёнвон смотрит на своё плечо и вздыхает, думая, что не хочет опять обращаться к Чангюну, но придётся, потому что только он в полной мере осведомлён о всех тонкостях работы роботизированного организма — каждый раз это ремонт с кучей ненормативной лексики, но это всяко лучше, чем ремонтироваться у кого-то другого, с Чангюном хотя бы комфортно молчать, они оба не особо разговорчивые.       В то время, как Хосок старается держать лицо, сжимая трость до белёсых костяшек, Чимин только улыбается совсем непринуждённо и ждёт, когда Чжухон опустит оружие, после чего делает это сам. Ему не нужны лишние перестрелки в клубе, но если «псы» начнут, то придётся подключить систему экстренной защиты, что вряд ли позволит выжить здесь хоть кому-нибудь, даже несмотря на всю ловкость и проворность, имеющихся у обеих сторон этого небольшого конфликта.       Конфликт решается сам собой, когда у Чжухона вдруг появляется запрос на видео-звонок и он выводит панель с браслета, чтобы все видели — звонит главнокомандующий. Чимин только закатывает глаза и изображает свою типичную мягкую улыбку; ему совершенно не хочется портить отношения с тем, кто напрямую подчиняется президенту, даже если сам президент главнокомандующего терпеть не может, но это так, по слухам. Тем не менее, любезничать с ним он тоже не собирается.       — Здравствуйте, Чонин, — наглости называть его даже не «господин Ким» среди всех присутствующих хватает только у Чимина (и ещё пары других людей в галактике), который всё ещё с ним на «вы», но якшаться со званиями ему совершенно не хочется, много чести.       — Здравствуй, Чимин, — кивает тот и смотрит ему за плечо. — Хосок.       Хосок не из пугливых, но меньше всего ему хочется в «Афину» или ещё куда похуже, поэтому на формальное строгое недоприветствие он кланяется и опускает взгляд, в то время как Чимин стоит и упрямо смотрит в упор, мысленно прожигая дыру в голограмме.       — Я надеюсь, — продолжает Чонин, и на голограмме видно, как он устало разминает шею, потягивается и закидывает ноги на стол, — ты согласился пойти нам навстречу и не продавать оружие Ким Ёнбину?       — Нет, — тот отрицательно мотает головой и ухмыляется. — Как я уже объяснил вашим щенкам, мне нет резона отказывать ему в продаже. Мы находимся в Гавани, я могу продавать что угодно и кому угодно, у вас здесь нет власти. Если вы попытаетесь надавить на меня или на Хосока, то я свяжусь с госпожой Солой и объявлю код тридцать из кодекса, к которому приложу доказательства того, что коалиционные «псы» и вы в том числе нарушаете условие договора о независимости Гавани одним только фактом нахождения «псов» на этой территории по липовым номерам и удостоверениям. Разве вам нужен такой скандал?       Атмосфера вокруг заметно накалилась. Минхёк начал нервно кусать губы, пока Хёнвон старался удержать Чжухона от необдуманных действий, а Чонин нервно постукивал по столу. Цокнув языком, последний внезапно рассмеялся.       — Угрожать мне, Чимин, нет никакого смысла. Я знал, что ты вряд ли согласишься, но всё равно попытал удачу, — на секунду он поджимает губы и ворошит залитые гелем волосы на затылке. — Однако, у меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, взамен на мою маленькую просьбу.       — Вы так уверены, что сможете меня купить?       — Более чем, — Чонин улыбается. — Когда с тобой случился тот неприятный… инцидент, я помню, ты оказался в не самом приятном положении из-за озвученной суммы на операцию по восстановлению, но дело было не в деньгах, а в вероятности, что она пройдет успешно. Напомни, сколько там было? Сорок на шестьдесят не в твою пользу? — И снова улыбается, мерзко так, грязно выставив свой козырь.       — Двадцать на восемьдесят, — поправляет его Чимин и сжимает кулаки.       — Тем более, — чужая улыбка смягчается. — Что, если я подарю тебе шанс на операцию с высокой вероятностью успеха совершенно бесплатно, лишь за эту услугу?       — Сколько?       — Девяносто из ста возможных, гарантированно, — Чонин смотрит на то, как Чимин начинает сомневаться, как резко меняются эмоции на его лице, и заранее радуется победе. — Что скажешь?       — В смысле отказал?! — Чеюн ошарашенно давится газировкой и чуть не падает со стула.       Они прилетели в Гавань и сразу направились в бар к Хосоку. Ёнбин взял с собой только Джухо, чтобы договориться обо всём быстро и без проблем (хотелось взять ещё Чани, но покупка должна была быть быстрой и чёткой, без лишних экскурсий — Ёнбину самому хотелось показать и рассказать много всего про это кабаре, но времени у них так по-дурацки в обрез; в другой раз, когда они с этим закончат, Ёнбин обязательно сводит мелкого на экскурсию, захватит Айрин и Йери… это будет почти семейный поход в южный квартал на выходных, Ёнбин сам не замечает, как начинает улыбаться). К тому же, Джухо совсем-совсем не хотелось оставлять с командой, хоть он и знает, что Чеюн перегрызёт глотки каждому, кто посмеет не так посмотреть на Джухо, даже несмотря на то, что только слепой не заметит, что у этих двоих есть какой-то конфликт… конечно, у Ёнбина всё ещё остались кое-какие сомнения, но они скорее действуют как удар по самолюбию и не больше. Джухо всегда ему доверял всё самое сокровенное, но о такой важной детали почему-то умолчал, и Ёнбин понимает, что для такого всегда есть весомые причины, но от этого всё равно как-то колко и больно. Он всё ещё надеется, что Джухо созреет для того, что рассказать ему о том, почему он так поступил.       Кабаре встретило их быстро, радушно и без проблем. Чимин, стоя рядом с Хосоком, сиял, как все три солнца над Гаванью, если не ярче, и Ёнбин даже подумал, что им сегодня улыбнётся удача с отличной поставкой, но на дружественное приветствие и тёплые улыбки с просьбой о покупке одного мощного оружия Хосок пожал плечами и сказал, что в этом месяце они не могут ему ничего продать. Проще говоря, отказали, отшили и сопроводили из кабаре обоих, передав привет от главнокомандующего. Ёнбин, злой как чёрт, походил туда-сюда, оставляя кучу следов на песке возле дорожек, ведущих в клуб, почесал затылок и пошёл обратно на корабль, а за ним и Джухо, который и хотел бы выбить информацию, но ничего не сделал (он некоторое время стоял, смотрел на флот, смотрел на окружение и думал сбежать, а потом проскользнула мысль, что сначала они спасают Тэяна, а потом он сразу валит, как только они возвращаются в Гавань).       — Вот так, — пожал он плечами, — привет от главнокомандующего.       — И что нам делать? — спрашивает Чеюн.       — Может, всё-таки к Айрин? — внезапно вклинивается Инсон.       — Она ничего не продаст и полезет на рожон, — отвечает за Ёнбина Чеюн. — Наш капитан против этого. — И разводит руками.       Ёнбин на это только молчит. Ему абсолютно нечего сказать или добавить, потому что всё так и есть — Айрин слишком ему дорога для того, чтобы впутывать её в такую ситуацию; никто не знает, что главнокомандующий может выкинуть такое, что навредит абсолютно всем.       Он вздыхает, чешет затылок и поворачивается к команде:       — Что ж, играем по правилам главнокомандующего.       Тэян свободно ходит по дому Чонина. Тот не запрещает ему совсем ничего, только не заходить в ангар и не пытаться сбежать — в миллионный раз клятвенно заверяет, что не будет делать больно ни ему, ни команде, просто нужно соблюсти все условия до их прилёта. И Тэян, к своему удивлению, наивно поверил, а ведь у него даже нет выбора, но лучше так, играть по чужим правилам и наслаждаться спокойной жизнью в ожидании команды, чем срываться, пытаться найти лазейку в чужих словах и жить в той запертой на все замки комнате под наблюдением десяти камер (и это те, что Тэян смог сосчитать). Ещё почти две недели назад (как раз незадолго до их совместной прогулки по лесу) Чонин выделил ему комнату с огромной удобной кроватью, предоставил доступ к телевидению, сказал, что тот может свободно гулять по саду — и Тэян наслаждается, сидит на траве, смотрит на горы и бескрайний океан, небо в облаках и тумане, свешивает руку к искусственному пруду, опуская ладонь в воду и касаясь пальцами рыб. Его это успокаивает, раны почти зажили, и он спит лучше, но во снах, хоть и редко, приходит Роун, его Соку, и рёбра начинают болеть с новой силой. Вчера Чонин лично прибежал в его комнату и гладил по волосам, пока Тэян снова не уснул и перед падением в пропасть не почувствовал прикосновение к щеке — показалось, может.       Чонин следит за каждым шагом Тэяна и изучает его, пытается понять привычки, интересы — они ведь почти не разговаривают, вернее, Чонин пытается что-то рассказывать о себе, о том, что видел, об истории, но Тэян только слушает и может ничего не ответить, только кивнёт и попросит рассказать что-нибудь ещё. Они ведь тогда в лесу совсем немного поговорили про команду, про отношения внутри, про Роуна, что очень смутило Тэяна. Чонин, конечно, надеялся на какие-то небольшие секреты, но с другой стороны, доверие только начало расти, а пока Тэян только забавно морщит нос и ярко улыбается, и этого, вероятно, достаточно.       — Ты точно свободен сегодня от всяких коалиционных дел? — спрашивает тот, сидя на диване и подмяв одну ногу под себя.       — Конечно, — улыбается Чонин, стоя за барной стойкой и выискивая бутылку определённого вина.       Чонину хотелось провести этот вечер невероятно, и в воздухе витает та атмосфера, которая ему нужна — мягкая, непринуждённая, почти доверительная. На фоне тихо играет какая-то старая классика, никто не вслушивается, но с ней спокойнее. Тэян наблюдает за ним, периодически осматривая огромную гостиную с большим панорамным окном во всю стену: он здесь был постоянно, лежал на мягком ковре, читая печатные книги, которые уже нигде не найти, смотрел новости, в которых ни слова о команде, ел хлопья, залив молоком бесформенную майку — в общем, чувствовал себя как дома, даже уютнее и безопаснее; будет ложью, если он не признает, что редко чувствует себя настолько хорошо. Конечно, Чонина это определённо радовало.       — Знаешь, — внезапно говорит Тэян, запуская пальцы себе в волосы, — если бы я был совсем далёк от нынешней жизни, я бы ни за что не поверил, что ты главнокомандующий Коалиции. — И улыбается.       — Правда? — Чонин усмехается и облизывает губы. — Я не выгляжу устрашающе?       Тэян на момент вспоминает свои первые дни здесь, то, каким по-настоящему пугающим может выглядеть Ким Чонин, если оно ему нужно, и зависает на несколько секунд. Чонин занят поиском бутылки вина, поэтому даже не замечает этой паузы.       — Сейчас нет, но в форме — очень, — Тэян поджимает губы. — Ребята никогда не поверят, что ты можешь быть таким…       — Каким?       Чужая улыбка, появившаяся на пару мгновений, стоило Чонину встать из-за барной стойки, вводит в ступор и сводит с ума. Тэян снова не знает, что сказать, только глупо пялится, пока тот одну за одной достаёт бутылки и ищет именно ту, что хочет, как будто сегодня какой-то особенный случай.       — Вот она, — наконец-то, нужная бутылка вина была найдена и Чонин, так и не дав Тэяну договорить (что, наверное, даже к лучшему) и подхватив бокалы, спустился с невысокого подиума, на котором располагалась стойка, и подошёл к дивану, поставив бокалы и вино на кофейный столик.       Сам он выглядел потрясающе, хоть и совсем по-домашнему — самые популярные запросы в сети гласят «есть ли у главнокомандующего Кима женщина?» и «почему главнокомандующий такой горячий и такой одинокий?», но Тэян в курсе, что это совершенно не так. Знает и видит, как смотрит на него Сехун, как мягко и взволнованно одновременно Чонин выглядит, когда тот появляется в доме, как они улыбаются друг другу — понимает, проходили, но молчит. Может, сегодня он улучит момент и спросит об этом, но пока Чонин только разливает красное вино по бокалам и улыбается — любая богатая девочка, сватавшаяся к главнокомандующему, только мечтала об этом, а Тэян, не понимая, за что, получает это всё на блюде с каёмкой из золота и бриллиантов, как будто заслужил, как будто не понимает, зачем всё это делается, но думать об этом совсем не хочется, хотя бы не сегодня.       Чонин подаёт Тэяну бокал и садится напротив чересчур близко. Свет падает до десятипроцентной яркости, а перед подиумом загорается голограмма камина и вокруг одна за другой появляются голографические маленькие свечки, плавающие вокруг и делая атмосферу более интимной; за окном звёзды такие красивые, с ума сойти можно. Тэян тихо охает и не знает, что сказать. У него за вечер как будто совсем дар речи пропадает, потому что слов не находится вообще ни на что.       — Ты никогда не думал, что сделал огромную ошибку, когда пошёл за Ёнбином? — Чонин вертит ножку бокала между пальцами и смотрит на вино внутри, а ещё улыбается в этот момент так завораживающе, что Тэян еле находит в себе силы перестать залипать.       — Разве мы это не обсуждали? — замечает тот.       — Это было мимолётно, я почти не помню твоего ответа.       Тэян впервые настолько сильно задумывается об ответе и не замечает, что пауза вышла несколько длиннее, чем он ожидал.       — Я могу сказать, какая у тебя была бы жизнь, Тэян, — снова говорит Чонин, не дождавшись чужого ответа. — С твоими знаниями и возможностями, ты был бы самым востребованным переводчиком в галактике и за её пределами, а учитывая факт того, что за тебя поручилась госпожа Сола, ты бы купался в золоте. Только подумай, сколько перед тобой было бы открыто дверей — куда угодно, ключи от каждой у тебя в руках. Ты бы получил всё, что захотел, стоило бы только попросить… У тебя огромный потенциал, и мне немного жаль, что ты тратишь его на то, чтобы путешествовать и грабить вместе с Ёнбином. Это, конечно, твой выбор, но весь мир и так лежал бы у твоих ног. Хотя в этом есть и свои минусы… С учётом твоего покровительства от госпожи Солы, в случае, если бы ты выбрал иной путь, твоё отношение ко мне было бы весьма… м-м-м… натянутым. Так что в какой-то мере я даже рад, что ты сейчас сидишь здесь и болтаешь со мной. Это горе — потерять такого умного собеседника.       Тэян, кажется, даже не дослушивает, потому что перед глазами возникает совсем другой мир с другими возможностями, от одной мысли о которых голова идет кругом. Деньги, влияние, власть… это сочетание так пьянит, похлеще любого алкоголя. Что-то щёлкает в его подсознании и ему кажется, что вот-вот он уйдёт в себя, забыв, кто он и почему сидит здесь. Эти мысли, что проникли в его голову под сопровождение чужого медового, почти убаюкивающего голоса щупальцами обвивают всё сознание Тэяна, так и подначивая уходить всё глубже и глубже в себя…       …чей-то еле осязаемый образ стоит на перепутье настоящего и странных мыслей, посеянных чёртовым главнокомандующим. Тэян будто хочет его коснуться, ощутить, но всё никак не получается, лишь кончики пальцев почти дотягиваются. Ещё чуть-чуть — и…       — Всё в порядке? Ты чем-то взволнован? — внезапно спрашивает Чонин, вырывая его из собственных успевших стать мрачными мыслей и так тепло улыбаясь, что по телу от одной лишь его улыбки проходит дрожь, окончательно возвращая с небес на землю.       — Да, немного, это просто неожиданно, — объяснение собственному ответу приходит в голову незамедлительно: неожиданно быть на своеобразном свидании с влюблённым в другого человека, но Тэян не решается этого сказать; соскочить с предыдущей темы оказалось немногим проще, а наваждение из мыслей о совершенно другом будущем испаряется, казалось бы, совсем.       — Брось, мы просто отдыхаем, — как будто прочитав чужие мысли, отвечает Чонин.       — Среди свечей в романтической обстановке? — он саркастично улыбается и делает глоток вина; вкусно, он никогда такое не пробовал (и вряд ли ещё попробует после того, как улетит отсюда. Поскорее бы; Тэян, несмотря на мимолётные сомнительные мысли, всё-таки скучает).       — Тебя смущает? Могу убрать.       — Нет-нет, — Тэяну становится немного стыдно, но он всё равно его останавливает. — Всё в порядке, просто…       — Просто что? — Чонин наклоняет голову в бок, внимательно изучая чужие эмоции и глядя на то, как Тэян смущённо отворачивается, и улыбается. — Тебе неловко? Всё дело в Ким Соку?       Тэяна как будто током бьёт на этом моменте. Он поджимает губы и делает ещё глоток — наверно, не стоило вообще говорить о команде и, тем более, упоминать Роуна. Это как самое личное, самое нетронутое и то, что не должно вообще никого касаться, но вот Чонин затронул эту тему и произнёс это так… странно? Совершенно обычно и без какого-либо подтекста, так, что это звучит абсолютно нормально. А с другой стороны, ощущение, будто этим вопросом всю его душу вывернули наизнанку; что-то среднее между подставленным к горлу ножом и мягким поглаживанием по плечу в дружеской поддержке.       — Я уже говорил, мы просто друзья, — отвечает Тэян, делает глоток и ставит бокал на кофейный столик; его руки начинают слегка дрожать.       — Да ла-адно, — тянет довольно Чонин и тоже ставит бокал на столик, повторяя за ним. — Ты думаешь, я не вижу, как давно твоё сердце стало замирать рядом с друзьями?       Тот некоторое время молчит, чувствуя, что его сердце бьётся как бешеное, отдаваясь в висках и гоняя кровь так, что она стремительно приливает к щекам.       — А рядом с врагами? — дополняет вопрос Тэян и поднимает взгляд.       Чонин не знает, что сказать, пару секунд только молча смотрит, обдумывая чужие слова, и вновь улыбается — птичка залетела в золотую клетку, можно закрывать дверцу.       — Ты всё ещё не хочешь считать меня своим другом? — но он не хочет знать ответ, только подсаживается ближе и запускает пальцы в чужие непослушные волосы. — Ты такой красивый.       Тэян охает от удивления, замирает на момент, но тут же подаётся вперёд, прикрывая глаза от наслаждения, когда ладонь Чонина накрывает его затылок, а вторая опускается на шею (его руки такие тёплые). Тэяну хочется рискнуть — он проводит пальцами по чужим бёдрам и ведёт вверх, медленно поднимаясь ладонями к ключицам, отмечая, что у Чонина потрясающее телосложение греческого бога, он нереальный, а Тэяну кажется, что ему всё это снится. Это заводит; забывается всё: команда, обещания себе не поддаваться чужому шарму, ненависть к себе за использование предоставленных благ, Соку — ничего больше не имеет значения, только ладони и горячее дыхание на его коже.       Ощущение такое, будто его пронзает сотнями осколков стекла, хоть и рёбра больше не болят, но ток по позвоночнику проходит, когда Тэян выгибает шею, подставляясь под поцелуи, рассыпающиеся по его коже; созвездия на небе, яркие отметки красным, что пропадут к утру, но сейчас жгутся, собираясь на коже в «предатель».       Через мгновение всё исчезает. Чонин что-то шепчет, когда касается пальцами его виска, но Тэян не слышит, только чувствует импульс и короткий звон в голове. Чонин грустно хмыкает, проводит большим пальцем по его скуле, спускается к губам и подбородку, мягко нажимая на него, чтобы раскрыть чужие губы и жадно впиться в них, позволяя короткому желанию завладеть собой на это мгновение, что Тэян всё ещё в сознании, всё ещё пальцами цепляется за чужую футболку, а после обмякает и падает прямо Чонину в руки (перед прыжком во тьму ему кажется, что он слышит, как Соку зовёт его по имени).       — Сехун, — Чонин гладит Тэяна по волосам, проверяя, крепко ли держится на виске чип с небольшим куском артефакта, — отнеси его в комнату, пожалуйста. Будь аккуратнее.       Сехун молча входит в гостиную и берёт Тэяна на руки, не глядя на Чонина и сразу же разворачиваясь к выходу. Тот только хмыкает и берёт со столика бокал, одним глотком его осушая. Ему бы стоило извиниться, сказать, что так надо было, что не стоило ему, наверное, стоять всё это время на выходе, но Чонин молчит и смотрит вслед удаляющемуся Сехуну, думая лишь о том, что цель всего его плана послужит отличным извинением. Надо только потерпеть.       Давон не был на Земле слишком долго. Возвращение обратно никак не придавало уверенности в том, что прошлое не всплывет и не оставит ещё несколько свежих порезов и синяков на его теле — оно ощущается почти физически; невероятное количество проводов, трубки под кожей, красное стекает по спине, мнимо болит и Давон рефлекторно проводит по ней ладонью, надеясь, что ему просто кажется, что глупые отголоски прошлого являются только его фантазиями, а лабораторные стены остались лишь в воспоминаниях.       Конечно же, ни на спине, ни вокруг ничего из страшного прошлого нет, но волосы на затылке внезапно взмокают, а Инсон, вовремя заметивший перемены в чужом настроении, подходит ближе и успокаивающе начинает гладить по плечам и спине, медленно, почти лениво, лишь не дать Давону потерять ощущение реальности вокруг себя и не забиться в самые дальние углы своего подсознания, вспоминая все кошмары, которые происходили с ним на протяжении многих лет здесь.       — Я рядом, — говорит Инсон и улыбается; он единственный, кто знает абсолютно всё, каждую деталь всех тех невыносимых кошмаров, которые преследуют почти каждую ночь, проведённую далеко от реального филиала личного ада. Единственный, кто никогда не уходит, ночью крепко держа за руку, одинокий спасательный круг на ночной периферии ужасов и реальности, правда, Давон всё ещё не решил, что хуже — его нынешние кошмары или то, что с ним происходило, пока он не сбежал.       Давону в этот момент становится легче, даже несмотря на то, что перед самым входом в атмосферу Земли чувство беспокойства так его и не покинуло. Он осознаёт, что за ним и так охотятся, но теперь он преступник на галактическом уровне, а здесь они с командой по приглашению самого главнокомандующего и вряд ли кто-то посмеет схватить его и отвести обратно в лабораторию (Хакён, вероятно, просто с ума сойдёт от такого подарка судьбы). Давон закрывает глаза и старается ровно дышать. Это может произойти только в том случае, если что-то пойдёт не так, но всё будет в порядке. Правда?       — Говорят эс-эф, запрашиваем разрешение на вход в атмосферу, код: шесть, один, ноль, два, ноль, один, пять, ноль, — голос Чеюна звучит спокойно, так, как должен звучать голос заместителя капитана, пока тот разговаривает с Роуном, уговаривая его держать себя в руках при абсолютно любых обстоятельствах, потому что они без понятия, что Чонин хочет им предложить и что он мог сделать с Тэяном за тот почти солнечный месяц, что они прождали; Роун умный и сдержанный парень и ни за что не подвергнет опасности своих друзей, но в то же время он настолько импульсивен в некоторых вещах, что Ёнбин попросту боится лишний раз не напомнить ему о контроле эмоций.       — Эс-эф, принимаю запрос на вход, разрешение получено, — голос диспетчера разлетается по всему капитанскому мосту. — Главнокомандующий лично распорядился отправить вас к его дому, высылаю координаты.       — Координаты получены, — Давон оборачивается на голос Чеюна, так странно слышать его настолько серьёзным.       Чеюн был одним из лучших пилотов в Коалиции до того, как стал преступником, угнав несколько коалиционных кораблей и продав их на чёрном рынке у Айрин, тем самым заработав себе неплохую репутацию и пропуск в Гавань. Его разыскивают в каждом уголке, а главнокомандующий грозился лишить Чеюна лицензии на полёты и засадить в «Афину» на шесть тысяч сол, что почти равноценно смерти. И вот сейчас он спокойным тоном запросил официальное разрешение на посадку на коалиционных землях, принадлежащих главнокомандующему — с ума сойти.       Как бы их всех после этой миссии не кинули за решётку гнить в «Афинах».       К тому моменту, как на капитанском мосту собирается вся команда, а Ёнбин в который раз просит Роуна быть сдержаннее и тот кивает уже в сотый раз с фразой «понял», в середине моста появляется голограмма главнокомандующего.       — Я рад, что вы прилетели без оружия, — улыбается. — Ну, то есть, конечно же, с ним, но не с тем, с которым вы можете выйти ко мне, потому что его тут же конфискуют, и не с тем, с которым вы можете взорвать мой дом. Ваше доверие — подарок, я думаю, что Тэян это оценит.       Роун еле заметно дёргается и Ёнбину приходится положить руку ему на плечо, чтобы напомнить ему о спокойствии и о том, о чём они говорили всё это время. Главнокомандующий с ними играет, заставляя проявлять все грани своего характера, показывая, кто и на что готов ради того, чтобы достичь определённых целей. Роун выдыхает и на момент прикрывает глаза; вспоминается улыбка яркими лучами тёплого солнца, отражением по коже, мягкие прикосновения переплетённых пальцев — они доиграют в эти чёртовы кошки-мышки и всё обязательно встанет на свои места, просто нужно подождать, пока каждый выполнит свою роль в этом спектакле. «Всё обязательно будет хорошо», — отчеканивается на задворках сознания.       — Всё будет хорошо, — шепчет Ёнбин в реальности и сжимает пальцы на плече Роуна.       — Ваша единственная задача, — главнокомандующий поворачивается к капитану, — хорошо себя вести и выполнять все мои просьбы, иначе…       — Что? — Джухо уже нечего терять; он не выдерживает и задаёт этот вопрос с нескрываемой неприязнью и отвращением, перебивая и заставляя остальную часть команды обернуться на него.       Давон в этот момент думает, что хочет его убить.       — Иначе пострадают все, кто вам дорог, Джухо, — на лице главнокомандующего ни один мускул не дрогнул, только сам слегка улыбнулся на последних словах, но тут же продолжил: — Приземляйтесь, вас встретит Сехун, проследуете за ним в обеденный зал — там и встретимся. И помните: без сюрпризов!       Всё это выглядит как самая большая подстава и, честно говоря, никто не уверен в том, что Тэян жив — возможно, их просто водят за нос. Только Роун, стараясь ровно дышать, мысленно повторяет, что всё точно в порядке и Тэян тем более, что ничего плохого не случилось и остались считанные минуты до того, как они все убедятся в том, что главнокомандующему можно верить.       До посадки никто не говорит ни слова. Чани, будучи в одном из коридоров, рассматривает пейзажи в иллюминаторе и думает, что хотел бы здесь побывать просто так, потому что на Земле, пусть и пострадавшей от кучи катастроф, чертовски красиво, правда, останавливает лишь то, что он всё ещё второй в списке разыскиваемых и главнокомандующий сделает всё, чтобы достать его, как только эта миссия закончится. Если честно, Чани начинает жалеть, что согласился присоединиться, потому что сейчас мог бы расслабляться где-нибудь недалеко от Венеры ближе к воздушным источникам, где — он не знает, кого благодарить — его нет в розыске и за его поимку не обещают солидную награду.       — Жалеешь?       Чани вздрагивает от неожиданности и оборачивается — за ним стоит Хвиён и улыбается одними уголками губ.       — Ты о чём?       — О том, что ты выглядишь, как человек, который жалеет, что присоединился к команде, — Хвиён пожимает плечами и прислоняется спиной к стене напротив, пряча руки в карманы джинсов; коридор узкий, но Чани всё равно кажется, что между ними не полтора метра, а целых сто. Чужая проницательность пугает.       — Разве? — он спрашивает это с лёгкой, почти насмешливой улыбкой и поворачивается к Хвиёну, опираясь спиной на иллюминатор.       — Ну, я так же выглядел поначалу, — тот снова пожимает плечами. — Тебе будет легче привыкнуть к команде и постоянным проблемам из-за того, что нас всех ищет вся Коалиция.       — Тебе было трудно?       На пару минут наступает тяжёлая пауза и оба просто смотрят друг на друга, пока Чани не сдаётся и не отводит взгляд. Хвиён улыбается.       — Ёнбин говорил, да. Как-нибудь расскажу, почему так вышло, что я попал сюда, а сейчас иди собирайся, — он кивает в сторону иллюминатора куда-то за спину Чани. — Скоро приземляемся.       К моменту приземления на посадочной площадке уже стоял Сехун, как всегда с невозмутимым видом и в форме, волосы уложены, взгляд тяжёлый и беспристрастный — вероятно, когда главнокомандующий злой как чёрт, хладнокровие Сехуна отлично помогает. Скорее всего, именно из-за этого он всё ещё «при дворце», ведь у главнокомандующего нет привычки быть привязанным к кому-либо — по крайней мере, именно так он выразился в одном из интервью для какого-то новостного портала (к чему был вопрос о личной жизни в беседе про уровень преступности в галактике и положении Гавани в условиях борьбы с нарушителями закона — непонятно).       Сехун с ними не здоровается, только глядит отрешённо, как будто сканируя, и ждёт, пока из звездолёта выйдут все. Несмотря на хорошую погоду (скорее всего, искусственно измененную), Инсон зябко ёжится и трёт плечи. Заметив это, Давон снимает свою джинсовку и отдаёт её ему, оставаясь в одной майке. Инсон не находится, что сказать, только мягко улыбается.       Ёнбин спускается последним.       — Вам стоит быть быстрее, — говорит Сехун и его голос студит северными ветрами. — Главнокомандующий Ким не любит ждать.       Джухо хочет сказать что-то колкое, но тяжелая рука Ёнбина на плече его останавливает; тот одними глазами просит его закрыть рот и не открывать его без надобности, чтобы у них не было проблем. Не важно, что сам Джухо хочет уйти, когда всё это закончится — Ёнбин не говорит об этом вслух, но он не хочет, чтобы это случилось. Им всем нужны простые объяснения и спокойный разговор друг с другом, но сейчас Тэян на первом месте. Возможно, после этого что-то изменится и они смогут это уладить. Ёнбину никогда не было так тяжело быть лидером.       В доме у главнокомандующего тихо и спокойно, но холодностью от обстановки так и веет: по крайней мере, на входе минимализм бросается в глаза и самим этим глазам не за что зацепиться, никаких ярких деталей, только строгость, север и металл — поздняя модерн-скандинавия, Инсон читал о таком. Он впечатлён тем, что у главнокомандующего, оказывается, есть вкус. Ни одной лишней вещи, но Инсон бы так и не понял, что это чей-то жилой дом, здесь нет ничего личного, как будто хозяева недавно заехали или почти здесь не бывают — наверно, второе самое очевидное. Всё это время Давон держится рядом и пальцами чуть касается чужой ладони, стараясь незаметно зацепиться, будто бы неосознанно теряет чувство реальности происходящего вокруг (он опять вспоминает кошмары про времена, что он был на Земле — они будто не заканчиваются, сколько бы Инсон ни успокаивал его и ни гладил по непослушным волосам).       Они все следуют за Сехуном и по пути не говорят ни слова, а стены, хоть и почти пустые, за исключением редких дорогущих картин, невольно давят, будто сжимаясь в клетку, рискуя превратиться в бетонную решётку прямо на глазах. Больше всех напрягается Чеюн, хоть совсем это и не показывает, но тяжёлая рука Ёнбина на плече ясно даёт понять, что это всё-таки заметно — стоит расслабиться прежде, чем на их эмоциях отлично сыграет главнокомандующий.       В большом светлом обеденном зале с длинным столом — вид на водопад и горы. Чонин сидит в самом дальнем конце во главе стола и обедает — в костюме, с уложенными волосами, так, будто собрался на лучшее и самое важное свидание в своей жизни. Сехун жестом приказывает всем остановиться, а сам проходит к Чонину и становится за его спиной. Тот продолжает трапезу и никто не в состоянии нарушить молчание, которое с каждой секундой давит всё больше и больше.       Время тянется липкой патокой. Давон, успокоившись, успевает уснуть на плече Инсона, а Чеюн, в свою очередь, всё-таки переступает через себя и берёт Джухо за руку, аккуратно и еле заметно (стоя за Ёнбином и Роуном, что загораживают их обоих, это можно себе позволить совершенно спокойно, будто весь дом главнокомандующего не напичкан камерами — мнимое чувство безопасности от лишнего влияния совсем немного расслабляет, никто не хочет думать о том, что каждый их взгляд зафиксирован). В этот момент страшнее даже не то, что сделает или скажет Чонин, а то, что Джухо оттолкнёт жест заботы, но этого не происходит — он крепко сжимает чужие пальцы в ответ, сохраняя внешнюю невозмутимость (но Чеюн будто чувствует его внутреннее беспокойство и дрожь).       Хвиён нарочно становится перед Чани — ему кажется, что главнокомандующий определённо заострит внимание именно на нём, как только захочет вывести Ёнбина из себя. Чани этого не понимает, всё равно выходит из-за чужой спины.       — Не надо, — шепчет он. — Я его не боюсь.       — Когда ты только попал на корабль, ты выглядел довольно испуганно, — усмехается Хвиён.       — Я хороший актёр.       — Не сомневаюсь.       Обстановка в зале медленно начинает накаляться. Сильнее всех это чувствует Ёнбин, который старается контролировать стоящего рядом Роуна, чтобы тот вдруг не сорвался. Им меньше всего сейчас нужен какой-либо риск, из-за которого главнокомандующий получит возможность сделать что-нибудь отвратительное, а что именно — даже думать не хочется. Ёнбин анализирует обстановку, осматривая всё помещение, и замечает несколько плохо замаскированных камер (не будь у него столько опыта в преступных делах, возможно, он не нашёл бы ни одну из них; резко становится интересно, перемещался ли Тэян по дому или главнокомандующий оказался той ещё тварью и никуда его не выпускал, а если всё-таки выходил, то замечал ли он эти камеры, пытался ли сбежать… Ёнбин только надеется, что его друг в полном порядке).       — Что ж, — Чонин вытирает губы салфеткой и, подперев подбородок ладонью, поднимает внимательный взгляд на своих гостей. — Я рад, что вы здесь. Особенно Чеюн. Давно не виделись, мой лучший пилот.       Ёнбин делает уверенный шаг вперёд, тут же выставляя руку перед Роуном, тем самым приказывая оставаться на месте (Чеюн воспринимает это по-своему и на всякий случай становится рядом с ним, так и не отпустив пальцы Джухо).       — Главнокомандующий Ким, — Ёнбин настолько серьёзен, что тот же Чани осторожно выглядывает, чтобы посмотреть на него, потому что с этим тоном и прямой спиной он выглядит совсем по-другому. — Прошу перейти сразу к делу.       — Ким Ёнбин… Это наша первая личная встреча, я полагаю? — елейный тон Чонина бесит. — И всё-таки, как приятно видеть тебя не на записях с камер.       — При всём уважении, главнокомандующий Ким, — он врёт, никакого уважения к нему нет, только неприязнь и желание его уничтожить, — мне не приятно, и я бы хотел, чтобы вы выдвинули свои требования. Чем быстрее вы это сделаете, тем быстрее мы с этим разберёмся и все останутся довольны.       — Ты слишком нетерпеливый, Ёнбин, — разочарованно отвечает Чонин и так же театрально цокает языком. — Но так уж и быть. Дело вот в чём… я бы хотел, чтобы вы вашей маленькой преступной группировкой слетали по определённым координатам, которые я перешлю на корабль после этого разговора, и там вы достанете мне одну важную для меня вещь. Детали поступят с ними.       — И после этого вы вернёте Тэяна?       Роун на этом моменте в очередной раз дёргается, и вся команда тут же напрягается, что не ускользает от Чонина и он улыбается — слабое место такое очевидное, они даже сами не замечают, как с лёгкостью выдают себя.       — Более чем. У меня для вас будет ещё один подарок, вам понравится. Ах да, и ещё…       — Мы хотим видеть Тэяна, — перебивает его Ёнбин.       Кажется, что, услышав это, Чонин улыбается ещё шире, а атмосфера в помещении значительно холодеет и наступает резкая тишина. Несколько мгновений, по всем ощущениям, растягиваются на томительные минуты, прибавляя давления и раздражения.       — Не вопрос, — тон главнокомандующего совсем не совпадает с общим настроением и это настораживает. — Сехун, будь добр.       Ёнбин вновь выставляет руку в сторону, а Чеюн сжимает предплечье Роуна в ту же секунду, как дверь в противоположном от них конце открывается и перед ними показывается Тэян.       Роуну хочется вырваться из чужой хватки и броситься с объятиями к человеку, мысль о состоянии которого последний земной месяц не оставляла его ни на секунду, даже тогда, когда он близок к тому, чтобы стать «овощем» — в мыслях были бесконечные образы чужой солнечной улыбки, прикосновений, от которых по всему телу бежала приятная дрожь, разговоров во время отчаянных попыток заснуть перед миссией. Роун помнит, как в первые две недели после исчезновения Тэяна вспоминал, как они оба сидели на полу каюты под одним одеялом и рассматривали голографическую карту звёздного неба, пока не пришёл Ёнбин и не сказал, что перед их приближением к Юпитеру нужно как следует выспаться — все эти моменты так сильно повлияли на Роуна в последний месяц, что, кажется, он наконец-то кое-что понял.       Но Тэян не выглядит так, будто хочет бежать навстречу своим друзьям. Он в принципе выглядит довольно отрешённо, и это так непривычно, что становится страшно. Первым это замечает Ёнбин. У Тэяна взгляд совершенно стеклянный, походка медленная, плавная (обычно он ходит быстрее), плечи расправлены, а одежда… Тэян слишком любит вещи свободного кроя, его редко можно застать в чём-то вроде водолазки, чего уж никак нельзя сказать о том, что на нём надето сейчас — больше похоже на смесь доспехов и формы охраны главнокомандующего, почти как у Сехуна, только руки открыты и выглядит более просто. На него это совершенно не похоже и Ёнбин напрягается ещё сильнее.       Инсон выглядывает из-за плеча капитана, всматриваясь в лицо Тэяна, который проходит к Чонину и становится по правую руку от него (от всех ускальзывает презрительный взгляд Сехуна, брошенный на главнокомандующего). Он охает, едва увидев на чужом виске отблеск какого-то камня и чуть ли не выбегает вперёд — у него это не выходит только лишь из-за реакции Ёнбина.       — Ёнбин! У него там…       — Тш, — но тот не даёт договорить, Инсону приходится умолкнуть и отойти на шаг назад, обратно к сонному Давону, который только и может, что грустно смотреть на Тэяна, боясь озвучить собственные подозрения, что его могли пытать в лаборатории (от одних только мыслей об этом по спине пробегают неприятные мурашки).       Ёнбин поворачивается к Роуну и видит, как тот еле держит себя в руках, руководствуясь лишь словами Ёнбина о том, что главнокомандующий может сделать всё, что угодно, лишь бы выбить из них эмоции и этому ни в коем случае нельзя поддаваться. Чеюн держит чужое предплечье так крепко, как может, при этом второй рукой всё ещё касаясь ладони Джухо и стараясь поддерживать этот тактильный контакт беспрерывно, будто от этого зависит вся его жизнь.       — Что с ним? — Ёнбин сохраняет спокойный тон и ровную осанку, это отлично показывает его достоинство (глаз Чонина не нарадуется, что его главный лакомый кусок на самом деле такой своевольный и бесконечно восхитительный в собственном благородстве, каким его и описывал Тэян).       — Как видишь, всё в порядке, — главнокомандующий почти хищно оскаливается и поворачивается к Тэяну, чтобы в этот момент встать и обойти его, положив одну ладонь на его плечо, а второй коснуться подбородка и повернуть его лицо к себе; он замечает, как враждебно дёргается Роун, и его это радует ещё больше, чем то, что он наконец дождался этой встречи. — С ним всё более, чем хорошо, и я обещаю, что верну его вам таким, каким и забрал. Просто сейчас… он слегка в моей власти.       — Что вы имеете в виду? — не удерживается от вопроса Хвиён, что всё это время стоял молча и не знал, куда себя деть от шока, а на ровной грани реальности его держала лишь рука Чани на его плече; он многое слышал о работе с мозговой деятельностью, но в основном психологической, что-то похлеще гипноза, но это вообще не его специальность, скорее кое-кого из его прошлого — такой полный контроль для него что-то новое (технику и чипы никто не отменял, но они действуют совсем по-другому).       Ёнбин не рад этому неожиданному вопросу, но на Хвиёна он даже не смотрит, всё равно сам хотел спросить что-то подобное, но позже, никак не сейчас.       — Инсон знает, что это, зря ты не дал ему сказать, Ёнбин. Я не хочу тратить время на пустые разговоры о том, что именно так влияет на сознание Тэяна, но обещаю, что я всё верну на свои места, как только вы мне поможете. Повторюсь, Тэян точно будет таким же, каким вы его знаете. Ничего не изменится, я обещаю,— Чонин вновь на него смотрит, улыбается и садится обратно за стол. — Так вы согласны на сделку?       Наступает момент тишины — момент истины. Ёнбин оборачивается на команду, смотрит на каждого, понимая, что сейчас их судьба зависит исключительно от его благоразумия; повестись на предложение главнокомандующего, поверить ему на слово и отдать восемь жизней за одного или одну за восемь — Ёнбин надеется, что сделает верный выбор.       — Мы согласны, — отвечает он.       — Замечательно, — как хорошо, что они так быстро согласились; как хорошо, что это Тэян, а не Джухо. — Но у меня есть ещё одно условие… Вас будет сопровождать отряд моих уже знакомых вам цепных «псов».