Тройка

      Как и о чем разговаривали суперсолдаты, так и осталось для Брока загадкой, но Роджерс остался. А Барнс все еще был снайпером в СТРАЙКе, если те прикрывали Кэпа. И теперь, куда бы Рамлоу ни шел, он всей кожей ощущал два напряженных взгляда. За ним приглядывали, о нем заботились и, казалось, его даже соблазняли. Вяло и непродуктивно — Джеймс (уж Брок-то знал, что тот способен на большее, их последний раз прекрасно иллюстрировал данное утверждение). И топорно и застенчиво — Стив.       Не выдержав потока страстных вздохов украдкой, непонятно откуда бравшегося кофе и внезапно выскакивающего из ниоткуда Кэпа, Рамлоу решил, что пора припереть двух великовозрастных балбесов к стенке, да выяснить, что за цирк творится вокруг его персоны.       Наверное, он слишком много думал о личном, раз на простой, почти завершенной миссии зазевался, перестал следить за обстановкой и опомнился только от предупреждающего крика Кэпа. Здание, возле которого они находились, начало рушиться, а он никак не успевал покинуть зону поражения. Окончательно вынырнув из бесполезных теперь мечтаний, он постарался максимально сгруппироваться и прикрыть голову, в последний момент перед накрывшей его темнотой успев ощутить левой щекой что-то металлическое.       Очнулся уже в госпитале — тело ощущалось пустым и легким, верный признак высокой дозы морфина. Побоявшись осмотреть себя — зрелище должно было быть достаточно впечатляющим даже для много чего повидавшего наемника — он огляделся вокруг. С левой стороны от него, сложив голову на скрещенные перебинтованные руки, спал Роджерс.       — Кэп, — прохрипел Брок. — Что…? Как…? Джеймс…? — Язык едва шевелился в пересохшем рту, но Стив был суперсолдатом, так что не только мгновенно проснулся, но и уловил в нечетком лепете все нужные вопросы.       — Тебя завалило. Мы просмотрели одного подрывника, он засел в соседнем здании, а не вместе со всеми. Наверное, в этом и состоял план — вывести из строя хоть кого-нибудь из наших. Теперь все аналитики ЩИТа ищут, где будет следующая атака. — Капитан не был бы капитаном, если бы не считал защиту людей самым важным, однако присутствие в больнице, а не на базе, выдавало его приоритеты. — Пока оперативников распустили, но вызов может прийти в любой момент. Тебе нужно отдохнуть, спи.       Голос Роджерса доносился, как сквозь вату, и последних слов Брок уже не услышал, провалившись в сон.       Проснувшись в следующий раз, он снова увидел возле себя Стива. Судя по уменьшению количества повязок, прошло уже достаточно много времени. О том же говорило и его улучшившееся самочувствие.       — Опять ты здесь? Шел бы домой отсыпаться… — строго сказал Брок, скрывая, насколько ему приятны такая забота и беспокойство о нем.       — Я же суперсолдат, — Стив неловко потер глаза и робко коснулся руки Рамлоу, невесомо сжимая пальцы. — Сыворотка справится.       — Но у меня-то сыворотки нет. Так что, давай, рассказывай, что от меня осталось.       — На самом деле ничего смертельного, но реабилитация займет время, — Роджерс грустно улыбнулся, глаза у него оставались тревожными. — Баки… Баки тебя прикрыл. Я никак не успевал. — Горло его перехватило. — Прости меня, Брок, я не успевал. Откапывал вас, страшась того, что найду под завалами.       — Голыми руками, что ли? — покрасневший и стыдливо спрятавший перебинтованные руки Стив был чудо как хорош, но нужно было узнать и про второго неразлучника. — Как он?       — Он тоже модифицированный. Лежит в соседней палате, скоро придет в себя.       — Тогда почему ты здесь, а не с ним?       — Брок…       — Почему. Ты. Здесь? — почти по слогам повторил Рамлоу, начиная звереть. И даже полученные ранения не могли помешать ему дать подзатыльник страдающему на пустом месте Капитану Америка. Нужно было придать ему ускорения, чтобы тот немедленно отправился поддерживать пострадавшего лучшего друга. Или уже кого-то большего? Хотя, судя по страстным, направленным на него, взглядам, которые Брок спиной чувствовал в ЩИТе, ничего путного у них пока не вышло. — Вы же договорились. Ты остался и…       — Мы договорились попробовать поухаживать за тобой, — в который раз отведя глаза, пробормотал Стив. Сердце его рвалось и к Баки, но ему все еще было слишком стыдно находиться с ним наедине. Смотреть в глаза, смотреть на всего Баки после того, что они высказали друг другу тогда. Когда «договаривались». Поэтому он трусливо прятался в палате Рамлоу, прикрываясь тем, что тот больше нуждается в пригляде.       — И оба поддавались, — саркастично заметил Брок. — Даже не знаю, как дальше жить после такого. Чувствую себя никому не нужным просроченным призом.       — Все не так! Ты не понимаешь! Ты не видел его Зимним Солдатом, не застал начало реабилитации, — и отчаянная горечь в его глазах безмолвно кричала, что тот период не прошел бесследно даже для несгибаемого капитана. — Его тогда признали вменяемым, но было видно невооруженным глазом, что с ним все сильно не в порядке. Он был киборгом, который научился притворяться человеком, лишь бы от него отстали. Но в какой-то момент он стал почти счастливым. Теперь я знаю, что это случилось после того, как он начал с тобой…       — Трахаться?       — Встречаться, — поправил Стив, неисправимый идеалист. — А я… Я не могу дать ему столько же, сколько можешь ты. Меня создали защищать страну. Не больше. Не понимаю, как ты мог, — он неопределенно махнул рукой, — ну, испытывать ко мне чувства.       — Чувства Барнса, значит, тебе понятны, — ехидно заметили с кровати.       — Баки любил Стива Роджерса из Бруклина — тощего художника, у которого принципов было больше, чем он мог себе позволить. Но Капитан Америка не человек — это символ, который не вправе испытывать чувства.       — Да ладно тебе. А как же мисс Картер?       — Пегги была замечательной. Тогда я еще надеялся вернуться с войны. Жениться, может быть, завести детей. Верил, что все возможно, что я не останусь до конца жизни цирковой обезьянкой или лабораторной крысой.       — Но теперь так не думаешь? — хмуро спросил Брок.       — Не думаю. Когда меня разморозили в этом веке, я понял, что война никогда не кончится. И дом — непозволительная роскошь для меня, потому что дорогие мне люди всегда под ударом. Как ты сегодня. Как Баки.       — А теперь послушай меня, — Рамлоу даже слегка приподнялся, насколько позволяли повязки. — Не знаю, что ты себе напридумывал про вечную войну и идеального солдата, только… Только я не в щит твой влюбился, не в форму звездно-полосатую. «Боже, храни Америку», — издевательски пропел он. — Мне не нужен величайший герой мира с самыми стойкими моральными принципами, лучший стратег, непревзойденный воин. Мне нужен тот парень, который поделился со мной аспирином, который простил и понял меня, когда сам я себя не был готов простить. Который жарко вдалбливал меня в стену, легко удерживая на весу, который беспомощно стонал от удовольствия и не стеснялся этого…       Стив покраснел. Он упорно гнал от себя воспоминания о той ночи, чтобы не сорваться, чтобы суметь отойти в сторону, но безумная эйфория от ощущения рук (Двух! Нет! Четырех!) на плечах преследовала его во снах. И сейчас по напряженному взгляду Брока он понял, что расширенными зрачками и пересохшими губами выдал себя с головой.       — Брок, я должен попросить прощения. За то, что поддался слабости, — Роджерс смотрел на свои руки, будто не было на свете зрелища интересней, чем белоснежные бинты. — Я не должен был. Это была… Ошибка.       — Ясно все с тобой. Я же тебе сразу сказал, что ты мне ничего не должен, еще когда ты первый раз плакаться приходил.       — Все не так! — стал защищаться Кэп, и, не выдержав разговора лицом к лицу, отправился мерить шагами палату. — Но я считал и продолжаю считать, что в постель должны приводить взаимные…       — Что? Чувства? Так бы и сказал, что у тебя ко мне ничего нет. Я и не рассчитывал ни на что, — действие морфина начинало слабеть, а справляясь с болью, Рамлоу всегда становился еще более злым и ехидным, чем обычно. — Чего было огород городить? Солдат какой-то бесполый, с войны не вернувшийся… Вот еще! Последний раз спрашиваю: что ты здесь забыл? — Стив чуть не плакал, пытаясь объяснить, запутавшись в личном, запутавшись в отношениях с тем, кто не Баки, с которым было все всегда понятно без слов. — Выметайся!       Но не в правилах Капитана Америка было отступать. Роджерс бросился к постели и обхватил Брока за плечи, забывая о его травмах. Слегка приподнял над подушкой и прижал к себе так, что не вырвешься, прильнул щекой к щеке, всем своим видом показывая, что не собирается отпускать.       — Прости, прости, — он говорил сбивчиво, жарко, прерывисто выдыхая каждое слово прямо в ухо. — Господи, мне так хорошо было той ночью, что я едва заставил себя руки разжать, чтобы отпустить… Думал, вот уйдешь ты, а я… Мы! Мы останемся тут замерзать. Я ведь словно живой огонь в руках держал. Огонь, который лично для меня горел. Но потом осознание пришло, что и Баки… Я на все ради него готов: против правительства пойти, против друзей, против всего мира. А нужно против себя! — Стив отстранился чуть-чуть, ровно для того, чтобы заглянуть в глаза. — И я бы справился. Но ты… Тебя не должно разрывать… Что мне делать? Ведь Баки? Баки тебе тоже нужен?       — Стив… Чего ты хочешь?       — Чтобы вы были рядом.       — В качестве кого? Ты же понимаешь…       — Мне… Нужно разобраться. А сейчас… — Стив, опомнившись, осторожно уложил поморщившегося Брока обратно на кровать, поправил сползающее одеяло. — Твоя реабилитация требует времени, первую часть из которого у тебя будет сильно ограничена подвижность, потому что Баки прикрыл тебе спину, но обе ноги раздроблены. — Роджерс уже успокоился. Говорить о делах, даже таких грустных, всегда было легче, чем о чувствах. — Лечение будет самое лучшее, но, когда начнешь вставать, сразу бегать не сможешь. Я очень прошу, пожалуйста, поживи у нас. Мы с Баки поможем тебе.       — А я, видимо, помогу вам, — хмыкнул Рамлоу, внезапно осознавший, что вместо смерти или, на худой конец, инвалидности, его ждало форменное сумасшествие, потому что посмотрел бы он на человека, который мог отказать Капитану Америка, когда он так убедительно просил. — В вашем Бруклине жить отказываюсь! В моем доме гораздо больше места.