Трудный Ребёнок (Problem Child)

Майки смутно помнил, как его взяли на руки и понесли куда-то. Казалось, только что он сидел в луже, а в следующий момент он уже был на заднем сидении их старого Седана, а его голова лежала на бедре в вельветовых брюках. — Донни? — спросил он, но его голос звучал так, будто по его горлу прошлись наждачкой, и рука, которая незаметно для него гладила его по волосам, замерла. — Да, я тут, — сказал Донателло, и Майки выдохнул, расслабляясь. Слава богу. Донни ему всё объяснит, он это дело любит, — Всё хорошо? — Угу. Эй, Донни, почему вы мне не сказали? — Он всё о своём, — огрызнулся голос с переднего сидения, а другой на него шикнул. Майки почувствовал, как рука с его волос перешла на его грудь, которая всё ещё вздымалась и падала слишком быстро, словно он носился по полю три часа подряд без передышки. Прижимая руку поверх скачущего сердца Майки, Донни сделал глубокий вдох и выдох и продолжал до тех пор, пока Майки не начал повторять за ним. Через некоторое время, Донателло вновь заговорил. — О чём не сказали, Майки? — Ни о чём, — сочетание из нежных прикосновений, тепла и того, с какой заботой сказали его имя, заставило Майки прослезиться, — Я думал, что всё было хорошо. Его дыхание замедлилось само собой, и когда Донни убрал его влажные волосы с его лба, веки Майки стали опускаться. — Я думал, что- — Всё будет хорошо, — сказал Донни с той же уверенностью, с которой он обычно говорил о математике и компьютерах, а их он знал лучше, чем себя самого, — Всё будет хорошо, я обещаю. Обещания от Донни были практически пуленепробиваемыми — он был слишком умён, чтобы ошибаться. Майки успокоился и позволил себе прикрыть глаза. — Донни, как он? — Измотан. И, вероятно, у него уже поднимается температура. Но его дыхание вернулось к норме, и он наконец-то перестал дрожать. — Мы почти дома. Просто присматривай за ним. — Будто тебе нужно мне напоминать. Он мой единственный младший…

***

Когда Майки проснулся, его охватила боль и скованность. У него заняло минуты две, чтобы разобраться, где и что у него болело, и он решил, что ноющие ноги и мигрень его пока не убьют. Наверное. — По мне словно пробежалась толпа мужиков в шипастых бутсах, — пробормотал он, протирая глаза, — С Найком шутки плохи. Кстати о бутсах — Майки понял, что он лежал босиком. Он пошевелил оголёнными пальцами ног где-то под грудой одеял и понял, что потолок оказался гораздо выше, чем когда Майки лежал на своей верхней койке двухъярусной кровати. Ещё не решаясь подняться, Майки осторожно повернул голову и оглядел комнату. На стенах не висели их с Рафом постеры и страницы из комиксов, которые они крепили на канцелярские кнопки и дешёвые сюрикэны. Вместо них там висели различные сертификаты в рамках, целая куча фотографий и красивый настенный свиток. «Комната Лео и Донни?» Донни лежал в своей кровати в другом конце комнаты, завалившись на бок, словно он снова уснул сидя, а Раф дремал в ногах постели Лео, прислонившись спиной к стене, сложив руки на груди, а ноги — поверх ног Майки. Он делал так каждый раз, когда Майки снились кошмары, ведь по какой-то причине это всегда несказанно поднимало Майки настроение. Но в тот момент ему внезапно захотелось плакать. Рабочее кресло тихонько скрипнуло, и он взглянул на Лео, который подкатился ближе к его кровати, оставив на столе стопку бумаг и ручку, когда услышал, что Майки проснулся. Лео выглядел бледным и уставшим, но цвет его глаз остался прежним свежим оттенком голубого, словно небо в ясное зимнее утро. — С добрым утром, дружок, — сказал он, подарив Майки его фирменную ухмылку, которая могла означать что угодно, в зависимости от ситуации, — Как себя чувствуешь? Выглядишь не очень. Майки подался навстречу руке, что опустилась на его лоб, и пробормотал: — Прости, что убежал. Его самочувствие могло подождать, ведь ему было жаль, и Лео должен был об этом знать. Ему следовало остаться и спросить, отворить дверь и узнать, что они имели в виду, вместо того, чтобы спешить с выводами и плохо думать о трёх самых лучших людях в мире. Никто никогда не мог бы смотреть на Майки так же, как Лео, если б он был лишь их заботой. — Никогда больше со мной так не поступай, — Лео нежно убрал волосы с его лба, — Донни считает, что у тебя случилась паническая атака. У меня самого она чуть не случилась. — Прости, — снова сказал Майки, жалобно и разбито, — Извини, Лео. — Эй, эй, всё хорошо. Теперь ты дома. Я всё ещё хочу знать, что случилось, но это можно отложить, пока ты не- — Услышал, как ты назвал меня «заботой», — Лео замер, и Майки осторожно продолжил, — Я пришёл домой пораньше, и… Вы говорили о моём письме и всех тех штуках, о которых я и понятия не имел. Всё это время я думал, что всё хорошо. Лео поднялся с кресла, наклонился к нему, и кровать прогнулась под ним, когда он сел и прижал голову Майки к своему плечу, надёжно обвивая его своими руками, будто лучшей в мире бронёй. — Так вот оно что, — пробормотал он, будто утопая в вязком и нарастающем огорчении, которое, Майки знал, он сам на себя и взвалил. Его голос почти вернулся к норме, когда он продолжил, — Должно быть, это звучало ужасно. Но ты всё не так понял, Майки. Ты же знаешь, что мы тебя любим. Майки кивнул в его плечо. — Знаю. И вы знаете, что я тоже вас люблю, правда? — Конечно знаем, — стало его ответом, но Лео звучал облегчённым. «Глупый Лео.» — Ты наш младший брат, мы не скрываем что-либо от тебя, чтобы обидеть. Мы просто не хотим, чтобы ты волновался, — он легонько ткнул Майки под рёбра, — Но, видимо, мы сделали всё с точностью до наоборот, да? — Может чуть-чуть, — сострил Майки, только чтобы услышать смешок от Лео. Затем он слегка отстранился, максимально серьёзно взглянув на брата, — Насчёт всех этих проблем с деньгами. Я тоже могу помочь! Я мог бы раздавать газеты, например. Когда Леонардо ответил не сразу, Майки невольно нахмурился. — Я могу. Я тоже хочу помочь, Лео. — Майки, ты и так помогаешь. Ты делаешь почти все дела по дому, готовишь завтрак и даже ужин, когда у тебя нет вечерних тренировок. Тут через неделю бунт поднимется, если ты оставишь Рафа без своих фирменных тако-яичниц. — Правду говорит, — не открывая глаз, буркнул Рафаэль, который, как оказалось, совсем не спал. Лео это совершенно не удивило, потому Майки единственный в шоке разинул рот, а после закатил глаза к самому потолку. «Стоило догадаться, что Раф притворяется. Это ж Раф.» — Суть в том, что я не знаю, что бы мы без тебя делали, — сказал Лео (к большему удивлению Майки) абсолютно искренне. Что не имело смысла, ведь всё то, что перечислил Лео, не особо помогало по дому и было, впрочем, самим собой разумеющимся. Он растерянно моргнул пару раз, не понимая, почему Раф вдруг открыл глаза и строго взглянул на лицо Майки, после чего со вздохом провёл рукой по волосам, будто он был то ли зол, то ли утомлён, то ли расстроен. — Но… Ведь я могу помогать ещё больше. — Мы это обсудим, — уступил Лео, — Обещаю. Но пока что тебе нужно отдохнуть, хорошо? И, Майки, — двумя пальцами он мягко коснулся места под его подбородком, привлекая внимание Майки, и его синие глаза посерьезнели, — Ты — моя забота, и будешь ей до моего последнего вздоха. Иначе никогда не будет. Понял? Майки кивнул и улыбнулся, когда Раф похлопал его колено с той немногословной любовью, без которой Майки вряд ли бы прожил. — Понял. — Хорошо. А теперь спи, — его мягко вернули в лежачее положение, и он смотрел, как Лео задвинул кресло обратно за рабочий стол. За его спиной сонно поднялся Донни, протирая глаза ладонью, после чего он неуклюже поднялся и перебрался на кровать Лео. Он забрался под одеяло, и Майки подвинулся, уступая ему место, и вопросительно заглянул в карие глаза своего брата, когда Донни обнял его одной рукой. — Всё хорошо? Он ощущал, как два его брата обвили его, и как третий оберегал его со стороны. Лео пообещал поговорить с ним, а Раф не злился. Просияв, Майки шепнул: — Ага. — А я говорил.