Трудный Ребёнок (Problem Child)

Окей, ну, вообще-то, Майки должен был сидеть дома. У него всё ещё вроде как была температура, и с утра все три его брата очень неохотно оставляли его одного дома, и он честно пообещал Лео, что отдохнёт… Но никто вслух не говорил, что ему не дозволенно покидать квартиры. Они просто… подразумевали это. Поэтому Майки с почти чистой совестью сел на автобус до Марри-Хилл- тот что в Куинсе, а не в Манхэттене. Место находилось в нескольких милях к востоку от Флашинг, около десяти минут езды, если не было пробок. Он вернётся домой задолго до прихода его братьев. Майки плюхнулся в сидение в передней части автобуса и прижался лбом к прохладному окну. Он так устал. Обычно болезнь значила много-много супа и дрёмы, но в последнее время он не мог переваривать много еды и почти совсем не спал. Казалось, что каждый раз Майки закрывал глаза, он был рядом- тот ужасающий человек с футбольного поля, с его странными яркими глазами и нездоровой улыбкой- и эта картинка в его мозгу совсем не помогала ему отдохнуть. Майки поёжился, потерев руки сквозь тонкие рукава своей толстовки. Он не хотел говорить своим братьям об этом. Он не хотел, чтобы они хоть как-то были связаны с тем чудаком, особенно если он охотился за Рафаэлем. Майки частично надеялся, что проблема решится сама собой. Но в его животе засел неприятный и тревожный узел в его нутре, и он начинал думать, что может у него всё-таки есть «интуиция»… однако было ясно, что из этого ничего хорошего не выйдет. — Уверен, что это твоя остановка, пацан? Резко отвлечённый от своих мыслей, Майки взглянул на водителя автобуса, потом в окно. Может станция и выглядела немного подозрительно, имея ничего кроме таксофона и группы чуваков, торчащих на обочине; возможно именно поэтому водитель и обернулся в своём сидении на Майки с хмурым лицом, но младший Хамато вскочил на ноги с заверяющей улыбкой. — Да, уверен. Я тут своего друга встречаю. Ну, в теории. Майки прислонился к телефонной будке, выуживая свой мобильный, хмурясь, пока автобус отъезжал, удостоверяясь, что со временем он не прогадал. Но нет, они договорились на полдесятого. И Кожеголовый сказал, что придёт встретить его. А говорили они всего-то час назад. «Хм. Где же ты, дружище?» Он присел на скамейку, чувствуя легкое головокружение, и оглядел улицу. Минуты шли, а Майки думал, что вполне мог бы найти путь до квартиры Кожеголового со станции; она не могла быть дальше, чем три-четыре квартала отсюда. Была возле церкви, если он не ошибался… К счастью, один из мужчин, что ждали у дороги, знал, о какой «тёмно-красноватая, вроде маленькая, с таким, типа, крестом спереди» церкви он говорил, и указал ему верное направление. Было уже почти девять пятьдесят, когда Майки пошёл вниз по улице, и он не мог не ощутить укол тревоги, что начал его донимать. Разумеется, он недолго знал Кожеголового, но Майки знал о нём достаточно. Он бы не кинул его просто так. Путь от остановки до дома Кожеголового заняла примерно столько же, сколько поездка от Флашинг до Марри-Хилл. Майки приходилось отдыхать, пару раз останавливаясь, когда он чувствовал себя, словно вот-вот упадёт, но он всё же добрался до здания в целости и сохранности, победоносный. Вся радость улетучилась при виде старого красного хэтчбека, припаркованного у обочины. «Это его машина, » — тревожно пронеслось у него в голове, когда бегом он поднимался по лестнице к квартире. К счастью, его приятель жил на втором этаже, и через пару минут он стучал в дверь. — Кожеголовый? Дружище? Эй, это Майк, — позвал он, — Э, тебя не оказалось на остановке, поэтому я пришёл сам. Чел? Ответа не последовало, и Майки нахмурился. Он снова полез в карман за телефоном, думая, следует ли ему звонить, и в это же время что-то упало с глухим стук, сотрясая целый этаж, а затем последовал звук битого стекла о керамику. Майки подпрыгнул, сердце его болезненно сжалось. — Воу! Эй, ты там в порядке? Ответа не последовало, но внутри квартиры что-то разбилось, словно выстрел. Ужасно перепугавшись, Майки схватился за ручку двери. Она была заперта, разумеется, поэтому он не думая упал на колени и поспешно полез под дверной коврик за запасным ключом. Вставая уже с ключом в руке, он быстро отпер дверь, широко распахивая её. Если бы это было грабёж или что-то типа того, низенький четырнадцатилетка с жаром вряд ли бы напугал преступника, но ничего подобного не случилось. Дело было в Кожеголовом, что яростно буйствовал по квартире, и от одного только его вида, Майки застыл на пороге. Квартира была похожа на место преступления — мебель перевёрнута, разбитое стекло и пластик раскиданы по полу, занимая каждый сантиметр поверхности. Яркая ламинированная столешница в кухне была измазана чем-то мокрым и красным, и желудок Майки тревожно скрутило. Его глаза метнулись к его другу, чьи плечи вздымались, грудь быстро и тяжело поднималась и опускалась, а со сжатых кулаков текла- — Кожеголовый? — мягко начал Майки, глаза широко открыты, — Эй… чел, у тебя кровь. Кожеголовый не подал знака, что он его услышал, продолжая втягивать эти резкие, огромные вдохи, так что Майки мягко ступил в квартиру и осторожно закрыл за собой дверь. Он не имел ни малейшего понятия, что происходило, но интуитивно, каким-то образом, он понял, что паника и шум сделают только хуже. Осмотрительно и тихо передвигаясь через комнату, Майки прокашлялся, стоя на расстоянии вытянутой руки от своего друга. — Приятель? Кожеголовый? Ты меня слышишь? Трогать своего друга за плечо было крайне отчаянным действием, но, примерно через минуту раздумий, Майки пришлось к нему прибегнуть. Глубоко вдыхая и задерживая дыхание, его протянутые пальцы преодолели расстояние между ними и прикоснулись, легкие как пух, у плечу Кожеголового. И тут он его заметил. Так же быстро, как в тот день в переулке при их первой встрече, когда он впечатал того панка-Пурпурного Дракона в кирпичи, Кожеголовый прижал Майки к стене так, что стало больно. С головокружением, Майки не произнёс ни слова. Не моргнул. Не даже вздохнул. Кожеголовый огромен. Его руки, словно сталь, безжалостно сжимали руки Майки, пачкая ярко-оранжевую ткань худи Майки в коричневый, ржавый цвет. И, поднимая взгляд вверх на него, Майки боялся. Ведь его глаза были широко распахнуты, безумные, запуганные и- отсутствующие. Его здесь не было, он находился в этой квартире, а был где-то далеко. В каком-то ужасном и тёмном месте, настолько, что это сводило его с ума. Боясь за него, Майки не шевелился. — Кожеголовый? — прошептал он, пытаясь найти в лице своего друга какой-то знак, что он его узнал. Всё было словно в кошмаре наяву, и Майки не знал, что ему делать. Он ломал себе голову, и в итоге его выбор пал на ту литанию, что его братья читали ему, когда будили его от плохого сна. Что-нибудь похожее- может что-нибудь похожее сработает. — Это я- Микеланджело. Если ты меня слышишь, ты дома. Ты дома, в своей квартире. Ещё утро, дождь давно прекратился. На улице классная погода. Здесь только мы с тобой, в целости и сохранности. Ты в безопасности, дружок. Ты дома. Руки, сжимающие его плечи до синяков, нисколько не ослабили хватки, но дыхание Кожеголового начало приходить в порядок. Майки принял это за хороший знак. Мутные глаза Кожеголового не прояснялись часами, а Майки лишь продолжал болтать, пока они не посветлели, заглушая неистовое биение его собственного сердца.