Олеся

Утро было спокойным. Ещё с вечера по нашему городу ударил мороз, поэтому все люди ходили, завернувшись в свои шарфы, сунув руки в карманы, и вообще не высовывала даже носа из-под шапки. А я люблю холод. Люблю когда руки немеют, люблю когда красные отказывающие из-за холода они лезут в тёплый карман, как щеки розовеют от колкого морозца, нравилось как под шарфом, в который я дышала появлялся мой личный островок жара. Я шла по улице, радуясь тому, как под ногами хрустит лёд. Признаюсь, было холодно, и лицо у меня уже окостенело, но я нарошло шла медленно, любуясь клубами пара, вылетавшими из моего рта и носа. Я дошла до школы, хватаясь за ледяную ручку входной двери. Внутри было тепло и пахло бумагой и пылью. Первым уроком была физра, поэтому я не теропясь разделась, повесила вещи, расчесалась. К чему спешить? И шла по коридору, не торопясь шаркая ногами по полу наслаждаясь тем, как мои руки и лицо понемногу оттаивают, размягчаясь. Кожа уже горела. — Александрова, я не поняла, ты почему не в классе? Это все дежурный учитель. Ну зачем, зачем? Я что мешала ей, нетеропясь шагая на физру. — ты время видела? Урок идёт уже полчаса! — да, я иду. — не поворачиваясь, ответила я, заворачивая на лестницу, в надежде скрыться там. Но учительница, очевидно, не хотела отставать от меня, поэтому последовала за мной. — я передам Кире Васильевне…- начала она, когда я, глядя на свои ноги, шагаюшие по лестнице, не упёрлась в чьи-то ещё. Поднимаю глаза. «вспомнишь лучик — вот и солнышко», как говориться, потому что передо мной стояла Кира во всей красе. Ну, нет, только её нотаций мне не хватало сейчас. А она стоит, как ни в чем не бывало, смотрит на меня, и фиг поймёшь, то ли улыбается, то ли злится. Что-то странное было на её лице, я точно видела то, что она смеялась надо мной, видела, что она разочарована моим опозданием, но всё было было спрятано под маской из нежной терпимости ко всем моим выходкам. — Леся, — обратилась она ко мне с игривым тоном. Она как будто и не догадывалась о том, что я опоздала и сделала тон человека, который рад меня видеть. — здравствуйте, Кира Васильевна. — протянула я, останавливаясь перед ней. Мы были так близко, что я могла чуть ли не упереться в её грудь. — Кира Васильевна, а вы как раз тут, — появилась следом за мной дежурная, появляюсь на лестнице, — ваша прогульщица? — моя, — даже с какой-то гордостью сказала она, переводя взгляд снова на меня. Ах ты так. Значит не ругаешься. Значит не злишься. Ну посмотрим кто кого. Уж не знай, зачем ты бросила эту перчатку мне в лицо, но я принимаю эту дуэль. — займитесь ей. Она ушла, оставляя нас наедине. Кира стояла, молча глядя на меня. Она стояла и улыбалась, а я уже была готова высунув язык убежать, потому что это первое и единственное, что мне хотелось сделать в ответа на её улыбку. — мне на урок пора, — я обошла её, огибая с боку, как будто она ничего не значила, а была лишь препятствием у меня на пути. — тот, который ты так нагло прогуляла? — я резко обернулась, оскорблённая этими словами и её тоном. Она стояла, сложив руки на груди, и даже не повернулась, но я прямо видела сквозь её спину, как она самодовольно стоит там, вскинув нос. — да, именно на него, — гордо ответила я, надеясь, что на этом мы и закончим, но мы не закончили. — ко мне в кабинет. — она, не поворачиваясь, продолжила спускаться по лестнице, туда, куда и шла, и я стала невольным прицепом к ней, и плелась сзади, изредка поднимая глаза на её ровную спину, которая, не шелохнувшись, шла передо мной. — живо. Я зашла за ней, останавливаясь посередине класса. Потому что она сразу же начала делать свои дела вокруг меня, пока я, как столб, просто стояла. — ты что стоишь? — она остановилась у раковины, глядя на меня. — садись. Чай будешь? — предложила она, ставя чайник на место и нажимая кнопку на его крышке. — нет. Она опустилась напротив, открывая свою записную книжку и, надев очки, поправив их на своё место на носу ладонью, принялась за работу. Что ж. Если так надо, я могу посидеть в тишине, и пусть это очень неловко, но, это лучше, чем эти капания внутри, которые Кира устраивает, ничего не делая. Как говориться «Режет без ножа». Я смотрела на неё, пока она писала. Она там мило щурилась, пока, ткнув пальчиком в нужную строчку, писала что-то. Как облизывала губу или поправляла очки. Она подняла глаза на меня, застав врасплох. Я не была готова к такому неожиданному свиданию глазами, поэтому отпрянула назад, выпрямляясь. Она усмехнулась. — Лесь. Я думаю, ты доросла до разговора. — начала она, вертя ручку в руках. — спасибо, я польщена, — кивнула я. Она усмехнулась. — я серьёзно. — она отложила ручку, снимая очки. Потерев переносицу, она посмотрела прямо на меня. — ты могла бы учиться лучше. — могла бы… Но не обязана. — ты не хочешь? — предположила она, чуть наклоняя голову в сторону. Она иногда просматривал в свои записи, но и не забывала следить за мной, и, я не знаю как ей это удалось, но она талантливо расположила меня к тому, что чувствую, что могу сказать ей правду, но злюсь на неё за это. — спорный вопрос. — я жду ответ. — Она повернула к окну, посмотрев туда несколько секунд, а потом, снова с улыбкой, повернулась ко мне. Я задумалась, что ж ей такого сказать, чтобы она отстала. С одной стороны было бы неплохо просто взять и дать ответ, тогда бы она отвяязалась, но этим бы дело не закончилось и начались бы эти обычные попытки научить меня уму-разуму и попытки помочь, чего мне совершенно не надо было, поэтому я решила прибегнуть к старой тактике. Пока не ударили тебя, бей сама. — а зачем вам это? — ну, как… — отлично. Она приостановлена, а значит, мой план имеет успех. — интересно… — а мне интересно, сколько вам лет, но я же в лоб не спрашиваю. — я посмотрела на неё, чувствуя гордость за такой стратегически хороший ход. — тридцать пять, — спокойно ответила она, несмотря на мне мои провокации. — а теперь ты отвечай. Меня моим же оружием. Эх и хитра. — ну мне не хочется и все. — я опустила голову на ладони перед собой, делая вид, как будто я сообщила вещь самую, что ни на есть очевидную. — врёшь ведь, — вздохнула она, глядя на меня грустным взглядом. У меня на миг сердце дрогнуло от этого взгляда, но лишь на миг. — с чего вы взяли? — продолжила наступать я. — тебе же нравится, когда я тебе пятёрки ставлю, — спокойно сказала она, складывая руки у себя на коленях. — так кому ж это не нравится? — но если бы тебе не хотелось учиться, ты бы и пятёрки не хотела бы получать… — а хотите… Уберите. — как будто невзначай сказала я. — Сотрите их, или двоек доставьте, как хотите. Она резко переменилась в лице. Очевидно такого хода она с моей стороны не ожидала, и я обескуражила её. Победа.

***

Она начала играть нечестно. Начала вести игру на поле, которое до этого было для меня неприкосновенно. Отметки каждого — это только его дело и никто ни в праве вмешиваться в них, даже какой-то глупый спор. Хотя и спором-то это сложно назвать, это просто какое-то глупое, негласное соревнование, которое начало выходить за рамки и в котором я проигрываю… Что ж это происходит не впервые, и это закономерно — после ряда удач, последует и неудача, но… Почему-то именно в этот раз мне так больно принимать это поражение. Я ведь сама по сути развязала эту войну, я, а ни кто-то другой, и теперь… Сама же проигрываю. И вот я сижу в темноте перед ноутбуком и смотрю на отметки класса. Убрать? Оставить? Я видела, что она блефует, ей нужны эти пятёрки, ей нравится их получать, пока я оцениваю её тихое старание, но она опять, опять и снова уходит в протест и отказывается от помощи! Я ткнула в отметку в журнале, одно движение и она исчезнет… Почему так тяжело, это же всего несколько двоичных цифр, все лишь полбайта информации. В школе мы снова встретились с ней… Впрочем это было ожидаемо. Леся зашла в класс, и, увидев меня, самодовольно улыбнулась. Она думает, что выиграла, что я удалила отметки ей назло, и она, как лиса, проплыла мимо, пустив пыль в глаза. Она села за стол, сложив руки перед собой. — Вер, раздай тетрадки, пожалуйста, — я протянула девочке с первой парты стопку тетрадей, она встала, забирая у меня её. Дети, как только тетради появлялись в их руках, набрасывались на них, как дикие звери на добычу, начиная их чуть ли не потрошить. — отметки уже стоят в электронном журнале, можете зайти посмотреть, я выставила отметки за первую четверть. — я отвела взгляд к окну, расслабленно опустив голову. Все сразу же схватились за телефоны. Я подняла взгляд от стола на класс. Все сидят, согнувшись в три погибели над своими телефонами, и Леся сидит, сложив руки на груди. Перед ней лежит нетронутая тетрадка: она её даже не открыла. Жаль, очень жаль, что она считает вот так. Что я хочу ей навредить. И нарочно и на показ делает вид, что ей все равно. Прозвенел звонок. Я взяла журнал, чтобы отнести его в приёмную. Обогнув Лесю, я вышла в шумный коридор. Этим же обедом им объявили их отметки в четверти. Я стояла, проговаривая их отметки и держа в руках журнал. — Додонов… Четыре, Волкова Вера — пять… — я перелестнула листок. — и Александрова пять… Поздравляю с концом учебной четверти, хороших вам каникул, берегите своё здоровье и не подвергайте себя опастности. Все свободны. — я вернулась за стол, снимая очки. Класс опустел. Я щёлкнула ручкой, начиная заполнять документы и отчёты, когда дверь хлопнула. Я дернулась. Это Леся, она закрыла за потоком одноклассников дверь, закрывая нас, как тараканов в банке. — Ты что-то хотела? — она шла ко мне, со взглядом не выражающим ничего. — вы не испортили мне отметки… Я выдохнула. Да, это был сложный выбор, утереть ей нос или же удержаться на высоте своих убеждений. Я решала долго и мучительно, это было даже болезненно в какой-то степени. Мне казалось, что если я уберу эти отметки, то что-то случится, что все пропадёт на месте и все! Останется одно пепелище. Поэтому я их оставила. Я решила, что никакие битвы и споры не стоят того, чтобы испортить такой хрупкий и с трудом встроенный баланс в душе этой малышки. Усмехаюсь. Да, оставила. Не надо было слов, чтобы она поняла, что я рада за свое решение. — спасибо? — это звучало как настоящий вопрос, словно она была готова в любой момент забрать это спасибо назад. — не за что, — я улыбаюсь, глядя на неё, пока она краснеет, глядя на меня. — зачем? Я опешила. Даже не знаю, как ответить на этот вопрос. — просто, — пожимаю плечами, отводя взгляд. Конечно, я могла сказать всё, что угодно, но я сделала вид проигравшего, глупой девушки, полагающейся на чувства. Хотя, кажется, я так и поступила… — мне не нужны одолжения, я хочу получать Свои отметки. — так это Твои отметки. — улыбнулась я, легонько ударяя кончиком ручки по столу. — ты их заработала и править или портить их можешь только ты… Она стояла и молчала. — ну всё, у тебя каникулы, до ноября, — попрощалась я, возвращаясь к работе. Она молча вышла, тихо прикрывая за собой дверь.