Олеся

— что такого произошло, что тебе перестала нравиться школа? — я искренне не понимала её, и когда смотрела ей в глаза, видела, что причина есть, и она её осознает, но не хочет говорить. На мой вопрос она лишь пожала плечами, делая вид, что ничего не понимает. — нет, правда, я не понимаю, все-же так хорошо было. — Я отвлеклась от компьютера, глядя прямо ей в глаза, когда она сидела за первой партой. Её лицо не выражало ничего, но не то «ничего» которые говорит о непричастности, а то «ничего» которые что-то скрывает. — я не знаю, — протянула она лениво. — ладно, — вытягивать из неё это щипцами глупо, — тогда, давай, чтобы не просто так сидеть, делом займись, — взглядом указываю на её портфель, в котором лежали уроки, которые она имела возможность подучить сейчас. А я знала, что она не выучила ничего. Я забрала её с физики. На самом деле, она сама пришла и попросилась, как я и предлагала, и ощущение искренней радости поглотило меня, потому что сейчас, если что, я всегда смогу её укрыть от гнева администрации. — Киир, — тихо раздалось у меня из-за спины, пока я сидела, вчитываясь в текст. Этот мягкий, немного слащавый от наигранности голос, одной только интонацией выдавал свою хозяйку. — не в школе же, — я подняла голову, встретившись нос к носу с Лесей, стоявшей надо мной, и в испуге выскользнула из-под неё, вскакивая со стула. Это было очень неожиданно, и такая внезапная близость смутила меня. — Забрать? — ну никого же нет, — она опустилась напротив, глядя мне в глаза, и я, могла поклясться, что на секунду я видела в них вовсе не желание уйти с урока. Мы так сидели много и долго, как ни странно, мне это все больше и больше нравилось. Иногда я шла по коридору, видя это довольное лицо мартовской кошки, и внутри что-то сжималось, и я отводила взгляд, пятаясь как можно скорее убраться с глаз людей, чтобы всё-таки выронить, именно выронить, потому что показывать я это никому не хотела, счастливую улыбку смущённого ребёнка. Она просовывала голову ко мне в кабинет, заставляя вздрогнуть, хотя иногда я сама успевала посмотреть на неё, и стоило только мне поймать этот взгляд, как мы уже без слов обе понимали, что будет дальше. — день обещает быть долгим, — протягиваю я, кладя огромную и неустойчивую стопку тетрадей на стол. Смотрю на нее и все понимаю. Она сидит молча, но ей хочется со мной говорить. — много дел? Тихо усмехнувшись, опускаюсь за стол. Много дел? Да, действительно очень много, но места им в голове у меня нет, даже если я хотела бы впихнуть их, у меня бы не получилось, потому что им там не место. Я не могу никак их засунуть туда, потому что все место занято совсем другим, и это навязчивое вещество крутиться там, вымещая собой все, что могло бы там быть, заставляя радоваться как ребёнок любой подачке. — да. — Не скрываю того, я к ним не готова и мне совсем не в радость ими заниматься. — Но раз уж ты так хочешь поговорить… — я кинула быстрый взгляд на неё, и в Лесином лице я четко прочитала то, что я поймала её с поличным. — Я всё-таки хочу узнать про школу. Почему уходила? С этим надо было разобраться, просто узнать причины, чтобы если что держать её под контролем. — мне не нравится здесь. — а почему не уходила в начале года… Или прямо сейчас? — договариваю совсем тихо, стараюсь, чтобы она не услышала, но хочу. Молчит. Вижу по лицу, что она сама прекрасно понимает причину. Не могу заставить себя прямо спросить… Да и не скажет она. Что ты делаешь со мной? Почему я не могу с ней, так же как со всеми остальными? Не могу заставить себя задать некоторые вопросы, позволить некоторые слова, но могу спрашивать её о вещах более глубоких и сложных? Мне и так тяжело, в этой школе в этом городе, одной, на этой работе, а ты льёшь масла в огонь. Нет, я ни за что не хочу винить ни её, ни её улыбку, ни глаза, в том, что она делает со мной, но мне кажется, что я могу выдержать всё, кроме этого. Словно я уязвима только к ней, и я создана, со слабым местом, катализатором к слому которого является она. — почему вы такая? — признаться, я забыла даже, что спросила, поэтому своим вопросом она застала меня врасплох. — какая? — интересно, что она имеет ввиду. Сижу, сама не замечаю, как отвлеклась от тетрадей и, подперев голову рукой, смотрю на неё, закусив губу. — Малохольная? — пытаюсь пошутить, чтобы этот разговор не зашёл туда, куда не следовало. — в том числе, но… — я прыснула, не дав ей договорить. Она замолчала, давая мне время на то, чтобы я могла утереть слезы. Смущаяясь, я попыталась как можно быстрее успокоиться, пока она ждёт. — всё, всё, продолжай… — еле выдавила я. — Какая? — хорошая. — Она сказала это так просто, как будто это естественный ответ, и никакого другого нет и быть не может, но я тут же замолчала, глядя на неё, упуская из внимания тот момент, как с моего лица сползает эта весёлая улыбка, и появляется румянец. — такая по-твоему? — а какая? — ухмыляется она, наклоняясь ближе ко мне. Лиса, что ты затеяла? Внутри что-то крутится и вертится, кажется, что что-то жмёт и жжёт, где-то внизу живота, так что под столом нет сил держать ноги как есть, и я сижу, кручу их, мну и верчу, поднимая на каблук и закидывая одну на другую, пятаясь совладать с этим внутренним порывом. — глупая, пугливая… Старая? — ухмыляюсь. Слежу за её реакцией. Она сидит, глядя на меня таким взглядом, словно она удивлена таким ответом, но ожидала его. — Что? — может быть. Но даже если так, то это не главные твои качества. На слове «твои» сердце вжалось к позвоночнику. Я на секуду стала просто «ты», и в эту секунду, я ни была ни учителем школы, не классным руководителем. Я была Кирой, девочкой. — звонок, — она выскочила из-за стола так резко, раньше, чем я успела проводить её блаженным взглядом до двери, даже ничего не сказав. Я успела только поднять руку, прощаясь, когда дверь захлопнулась за её игривым взглядом и хитрой улыбкой, скрывшись в темноте шумного коридора. Остаюсь одна. Удивительно, как может мной вертеть эта девчонка. С трудом удаётся делать работу, отвлекаюсь на первую же постороннюю мысль, поэтому при первой же возможности сбегаю в столовую. Я себя накрутила. Как всегда. Кажется, что я в огромной картонной коробке, в которой всё точно так же как в нашем городе, но только все это бумажное и ватное, и кажется что правда где-то за пределами этого всего, и я должна быть не тут и делать не это, а это всё — это всего-лишь промежуточный пункт, из которого нужно найти выход, к сожалению самой. Стою в очереди за едой, вижу перед собой волосы кого-то из учеников, но невидящий взгляд смотрит куда-то совсем в другое место. — Кира Васильевна, проходите, — голос кого-то из старшеклассников заставляет очнуться. Поднимаю глаза, глядя в лицо мальчику, пропускающего меня вперёд в очереди. — да, спасибо… — Кира Васильевна! — меня прервал голос зауча, влетевшей в столовую. Этот громокий и резкий голос заставил всех в помещении посмотреть на меня, я стояла словно все прожектора, взгляды и камеры повернулись в мою сторону, и на меня смотрит весь мир. Внутри все сжалось. Я тихо уступила свою очередь парню, который только что пропустил меня, виновато улыбнувшись, и прошла к двери. Я искренне хотела, чтобы все эти глаза, которые смотрели на меня, отвернулись или закрылились, чтобы я, как обычно, была тихой и незаметной, даже ненужной, но именно сейчас за мной следили все эти хитрые детские глазёнки, которые из одного такого крика могут раздуть скандалище. Тихо прикрыв за собой дверь, я встала около Натальи Михайловны, пытаясь понять, что же мне ждать. — да? — мне искренне хотелось задать этот едкий вопрос, есть ли у неё голова, чтобы так афишировать наш разговор, но я трус, и я молчу. — вы знали, что вчера Ваша снова сбежала? Под словом «ваша» мы обе понимали что же это за моя. И что я могла сказать? Да, я знала! Потому что она была у меня. Это ей сказать? Действительно, только этого-то мне и не хватает, чтобы быть соучастником преступления. — да, уже с ней поговорила, и я внимательно слежу за её посещаемостью. — Что я делаю, вру начальству? Ради неконтролируемого подростка, который суёт мне палки в колёса? Да! — я вас уже предупреждала, и вы знали, что она может так поступить, почему вы не пресекли это тогда? — она стояла, глядя мне прямо в глаза, и, грубо говоря, она была права, но я искренне не хотела соглашаться. — Я думаю, что нужно с этим что-то делать, и если вы хотите, то у меня есть решение. — да? Какое? — я не особо то хотела знать, что за решение, но она выглядела решительно, и я не хотела даже перечить ей, поэтому выпускала из речи все слова, которые могли бы показаться неуважительными. — я назначаю вам испытательный срок. Гром среди ясного неба. Испытательный срок?! Какой срок? За что? Да, она неконтролируема в критических ситуациях, и мне еле-еле хватает сил сводить концы с концами, относительно неё, но я же всё-таки свожу! На самои деле, ни один учитель не хочет браться за мой класс, недаром почти при любом скандале учителя отказываются разбираться с этим, и звонят мне. Удивительно, что ни один человек, не понимает того, или, даже если понимает, то не берёт в голову все подробности, о том, что если ни я, то никто не захочет морать в этом руки, а если всё-таки это сделает, то причинит вреда этой девочке ещё больше, чем она сама себе. — вы знаете, что это такое, поэтому… Постарайтесь, — едко бросила она, развораяиваясь на каблуках и удаляясь по лестнице. Испытательный срок, какой испытательный срок? Это шутка такая?

***

Уроки тянулись бесконечно, и только тогда, когда на географии прозвучали заветные слова «на этом всё, всем спасибо», я направилась к заветному выходу, стараясь не делать это черезчур искренне, чтобы никто не узнал, что уйти охото больше жизни. На улице моросил мерзотный дождь, и у меня с собой не было ни зонта ни непромокаемой верхней одежды, поэтому я просто шла, промокая и замерзая. Впереди шла знакомая маленькая фигурка, поэтому не долго думая, я нагнала нашу крошку, поровнявшись с ней. — здрасте, — она повернулась ко мне, и в один миг стало ясно, что моя весёлость совсем неуместна сейчас. Она шла с абсолютно каменным лицом, и только в глазах, в этих чистых и светлых глазах можно было прочитать, что ей сейчас совсем не до веселья. — всё в порядке? — осмеливаюсь спросить, когда по джижениям губ, дыханию, понимаю, что она физически затрудняется ответить из-за кома, вставшего в горле. — да. Смотрю на неё и кажется, что что-то не так, она вроде как обычно стоит, идёт, даже улыбается немного, но что-то не так. Опускаю взгляд. Руки в карманах, невидно. — Кир? — тяну руку к её локтю, обвивая его. Чувствую эту тонкую руку внутри рукава. — Это ученики? Из-за меня? Теоретически, я знала, кто является корнем всех её проблем. И то, что случилось ещё тогда, на первом педсовете, когда я нагрубила учителям, а она за меня вступилась, точно так же нагрубив половине из них… Ещё тогда в этой копилочке начали появляться мои заслуги, и, вот так, гуляя по лезвию ножа, я могу в каждую секунду перейти границу. — по работе, забудь. — Выдохнула она, перекатывая голову на бок и глядя на меня прищуриными глазами, улыбаясь. — хорошо…