Олеся

Она сидит, что-то пишет, то и дело постукивая ручкой по столу. Её брови нахмурены, так, что видно, как мнется её тонкая и теплая кожа, когда она устало трёт переносицу, проводя рукой по лбу к виску, потирая его. — завал на работе? — сегодня она куда более напряжена чем обычно, это читается в её усталости. С самого утра. Перед первым уроком, просто зайдя сделать объявление, по ней уже было видно, что что-то её терзает. — ммм? — она подняла глаза от работы, — нет… Нет. Этот тихий-тихий голос. Такой, как будто она совсем далеко отсюда, и говорить со мной — это самая её малая забота, особенно это кажется неестественным, по сравнению с обычным ласковым и весёлым голосом, которым она шутит и смеётся. -…дома? — она снова отвлеклась от работы, когда я спросила. Не поднимая глаз, Кира выдохнула; улыбаясь, она уронила голову вниз. На секунду мне показалось, что она злиться, но когда я увидела её спокойные и добрые глаза, то поняла, что она готова отвечать на все вопросы, несмотря на то что её что-то волнует. — Лесь, — она выдохнула, щёлкнув ручкой. Сложив руки перед собой, Кира посмотрела на меня исподлобья. — Всё в порядке. С чего ты вообще начала этот допрос? — она улыбнулась своей шутке. — допрос? — я постаралась сделать как можно более непонимающий тон. Она усмехнулась, издав звук носом, и поставила руки перед собой, упираясь локтями в край стола, грубо кладя ручку на стол, в знак того что знает, что права. — а что же это ещё? — Неловким движением локтя, она скинула ручку, которой писала со стола. И этот звук в нашей тишине показался оглущающим нарушителем спокойствия. — Допрос на ровном месте, — кряхтя, она нагнулась за ручкой, этими словами словно подводя итог. Мы обе по инерции бросились к ней, и за секунду до касани обе замерли. Я опередила её и взяла ручку, протягивая Кире. Её белая рука поднялась в воздух, останавливаясь передо мной. Легко опустив предмет на ладонь, я вернулась на место, замолкая. — звонок. — Время с ней пролетело так быстро, что я даже не заметила этого, и звонок действительно застал меня врасплох. — у вас все равно мой урок, сиди, — она снова вернулась к работе, давая всем своим видом понять, что сейчас она занята. Итак. Тема урока речевые ошибки, и Кира стоит у доски, показывая рукой на доске наиболее частые ошибки. Так тихо в классе у нас не было никогда, и я смотрела в спины одноклассников, и смотрела, не заметили ли они ничего. Потому что я заметила. Я правда хотела, чтобы это была моя больная фантазия, но я правда вижу, как подрагивает тень от Кириной руки на доске. — Лесик, — Паша ткнул меня ручкой. — ммм? — перегибаюсь назад, не отрывая глаз от Киры. — Кира просила после уроков придти в классе книжки разобрать, забыл сказать, поможешь? -…А? Да, давай. Ещё тогда, когда я отдала ей ручку, было видно. И не только в руках. Эти усталые серые глаза, и опушенные веки. Какой бы солнечной она ни была, даже улыбка её была вымученная. И сейчас, когда она замирает в процессе урока, чтобы отследить, успевает ли класс или увидеть отдачу и понимание, нет в её взгляде прошлого огня и запала, а эта грусная радость видна невооружённым взглядом. Кто посмел обидеть нашу Киру? Да она странная, пугливая и неуверенная, но она как мама-медведица, спит до поры до времени, а как надо, то набрасывается на обидчиков. И думать, что кто-то посмел её обидеть странно, потому что она редко обижается, а особенно странно думать, что она его не поставила на место, а что это ранило её. — так, это в библиотеку, а это завтра на урок, — Кира шла вдоль столов с книгами, показывая на стопки. — я тогда понесу, — Додонов, увидев одобрения со стороны Киры, взял стопку и понёс. Мы остались снова одни. — а это в шкаф. — Она указала пальцем на шкаф, и села назад за стол. Я носила книжки в шкаф, аккуратно составляя их на место. Я составляла их, глядя поверх шкафчика на неё, и все держала в голове, что она какая-то не такая. Меня отвлек телефон, я напугалась, словно делала чтото запрещённое. — алло, — снимаю трубку, зажимая телефон ухом. — Лесь, подойди сюда, тут нужно ещё книг разложить. — буду, — скидываю звонок, вставая. — Там Паше помощь нужна, я сейчас вернусь. Она, не поднимая глаз, помахала рукой, в знак того, что услышала меня. В разговорах ни о чем время пролетело очень быстро. Паша был весёлыми, умел смешить и смеяться, поэтому мы не заметили, как прошло время больше часа. — ты видел это? — я открыла очередную книжку, тыкая в картинку. Я шла между стележами, иногда вытаскивая книжку из коробки, который мы расставляли, м смотрела что там. — хватит, давай уже складывай, кукушка. — Рассмеялся он, сидя на полу среди пустых коробок. — Или одна останешься, мне в полчаса уйти надо. — Он поставил книжку на полку. — Или давай, пустые коробки выкинь, а я тут остатки разложу. Он меня выпроводил одной фразой, поэтому, задвинув за собой стул, я двинулась в сторону мусорки, таща на себе гору картона. Перегнувшись через ограждение, я кинула последние коробки в контейнер, отряхая руки. Идя мимо любимого места для посиделок за школой, я заметила, что оно не пустует. В разговорах с Додоновом, я и забыла про Киру и её странное поведение. И на этом месте сидела она, накинув пальто на плечи. — работа ещё актуальна? — я подошла к ней, обойдя лавочку, и только оказавшись с ней лицом к лицу, остолбенела. Она сидела, сжимая край своего платья руками, ткань была в шаге от того, чтобы порваться, а по щекам текли слёзы. Она дергалась, плакала очень тихо, беззвучно, и если бы ничего не видеть, то можно было бы и ничего не узнать, а я застала её в самый неловкий для человека момент. Но раз уж я тут… — все в порядке? — я села рядом. Она молчит. Как собака, глазами понимающими смотрит, а сказать не может. — Кир. — Тяну руку, вытягивая из неё ткань, и сжимая пальцы. Мне не хотелось допытываться, чтобы не давить, а дать понять, что я даже так рада её выслушать, поэтому просто молчала, глядя как она задыхается, пытаясь успокоиться. — мне назначили испытательный срок. Она повернулась на меня, со своими красными и опухшими глазами и слипшимися ресницами. Я сжала её руку, поглаживая каждый палец, что сказать, я не знала, но что-то хотелось сказать. Почему она молчала? Нет, она не должна была уведомлять меня обо всём, и вообще, наверно, эта претензия глупая, потому что она поступает правильно, но видеть её так… Нет ничего хуже на свете, чем видеть это потому что я точно знаю, что в мире ходит шесть миллиардов людей, но она уникальная. Она единственная и неповторимая, она самая удивительная из всех, кого я встречала, потому что такой всеобъемлющей любви и веры в лучшее я не встречала никогда. Никогда не видела, чтобы люди были хорошими просто так. И именно поэтому каждая слезинка, каждый всхлип и вдох не стоит целого состояния, в одном её печальном вздохе больше жизни, чем влюбом другом человеке. — это из-за меня? — я прекрасно понимала, где корень всех её проблем, и, если с прошлой классной руководительницей мне было все равно, и я творила, что хотела, то сейчас у меня нет возможности так поступить. Я не могу позволить себе вредить Кире, и, к сожалению, я уже успела это сделать, пока мы не были так хорошо знакомы, пока она не вытянула меня из моей обычной жизни, которая была как бумажный театр, с одними и теми же декорациями и словами, пока не научила видеть мир таким, каким видит его она. А это не так просто, это сложно, почти невозможно, и именно поэтому я дорожила каждой минутой рядом с ней. Не только материальная составляющая, любой неосязаемый объект или понятие становились невероятно ценны, если они хоть как-то касались Киры. — что?.. — она размазала слёзы по щекам, поднимая на меня взгляд, одновременно нахмурившись и улыбнувшись. — Нет! С чего ты взяла?