Убийственная Радуга

Ясновидящая Яромира — в миру Потапенко Алла Ивановна, гадалка-таролог, участница шоу «Битва экстрасенсов», дошедшая до пятого места, провожала последнюю клиентку: — Так вы думаете, он вернётся на днях? — с тоской во взгляде, детской надеждой на чудо и непроходимой тупостью в своём сознании, спрашивала её среднего возраста, плохо ухоженная дама со средствами. «Да как же тебе объяснить, что за собой смотреть надо было. Тогда бы и я не понадобилась. Уже сколько намекала, что пора в тренажёрку сходить, на диету сесть, парикмахерскую навещать по чаще и гардероб своей бабушки сменить на более современный вариант. Но это — железобетонная броня, не пробьёшь. Хорошо мужик посообразительней оказался, без принципов. Он завтра к ней «вернётся», а послезавтра мы с ним попилим лаве, которое она мне отдаст, и пусть пятьдесят на пятьдесят, а сумма выйдет неплохая», — рассудила «потомственная цыганка-сербиянка» из села Ольховка, Красноярского края, вспоминая, что без сомнения запросила две сотни косарей «за возврат супруга», не считая плат за посещения, каждое в двадцать пять кесов*. — Даже не сомневайтесь. Вы же видели, как трефовая шестёрка легла на пикового короля, а в Таро раскладе — колесница совместилась с колесом фортуны. Это верный признак вашей кармической связи и несомненное предсказание быстрого возврата. И, потом, вы же ощутили жар при приближении фото вашего благоверного к красной свечи? — с менторским видом, уверенно, без запинки лила "ушат воды" из незнакомых слов на, разинувшую рот от восхищения и надежды, мадам с доверчивыми, коровьими глазами. Та похлопала склеиными тушью ресницами и, с повлажневшими от будущего счастья глазами, с трудом была выпровожена за дверь. — Уф! — шумно выдохнув, тихо проговорила «потомственная». — Думала не уйдёт, — блаженная улыбка от прекращения потока клиентов и призрака щедрой мзды на днях озарила её лицо, и она посчитала, что бокальчик любимого, времён безвестности «портвишка» сейчас не помешает. — А всего-то надо было на съёмках бегать с загадочным выражением на фейсе и вовремя замечать камеры и оператора. И теперь они сами валом валят и несут свои кровные, помогая мне обустроиться в столице. Её взгляд упал на зеркало, где отразилась её ладная фигурка, каштановые волосы, карие глаза и цыганский «прикид» с массивными серьгами. Она с удовольствием провела ладонями по узкой талии и решила, перед употреблением массандровского изделия, пройти в ванную комнату (а салон располагался в огромной, трёхкомнатной квартире в центре города), чтобы смыть крикливый макияж и немного ополоснуться перед выходом на улицу. Она приоткрыла душевую кабинку, включила воду, и тут только до неё дошло, что серьги лучше снять вне ванной, как и сам наряд, и уже нагой, захватив банный халат, пойти ополоснуться. Ирония судьбы! Как только «ясновидящая» миновала огромный коридор и скрылась за дверью, замок наружной двери стал поворачиваться в уключине, тихо открылась дверь, и тень незнакомца скользнула внутрь, спрятавшись в одной из комнат. Молодая женщина прошла в гардеробную и, приготовившись выполнить задуманное, вдруг почувствовала неясное движение за спиной. Она хотела обернуться, но сильные безжалостные руки мощно и жёстко сжали её горло, лишая возможности дышать. Она захрипела и попыталась освободиться из смертельного захвата, но её руки скользили по одежде убийцы, не в силах совладать с ним. Вскоре её сознание помутилось, мир в глазах померк, и она перестала существовать в этом мире. Некто втащил тело в комнату, снял одну серьгу, припрятав в карман, достал баллончик с красной краской и покрыл эмалью всю поверхность тела, начиная с волос и лица, кончая стопами. Затем положил записку с прикреплённым цветком клевера. Закончив всё, так и не сняв балаклаву, он натянул капюшон ветровки посильнее на лицо и быстро выскочил за дверь. Осторожно спустился вниз и, пряча лицо, пробрался к оставленному близко джипу, где, сев за руль, позволил себе снять маску. Коротко рыкнув, мотор завёлся, и, нажав на сцепление, преступник заставил авто тронуться с места преступления, оставив позади гулкую тишину и погубленную жизнь.

Кабинет светлый: белый потолок, стены нежно-лимонного цвета, сосновая мебель светлых тонов. Аккуратно расставлены папки с бумажными носителями. Груда историй на столе, на соседнем расположился компьютер, не самый навороченный, но больница могла позволить разместить в кабинете заведующего терапевтическим отделением вполне современную модель. Куча всякой канцелярии, фонендоскоп, притулившийся к тонометру и отставленная чашка с остатками заварки. На подоконнике цветы и жалюзи. Сквозь стекло солнце щедро посылает свои лучи, и утро обещает быть приятным. За самим столом сидит пожилая женщина с мудрым взглядом сочувствующих глаз и аккуратно подбирает слова для матери Виктора — худенькой, невысокой и тоже излишне светлой, как и сын, с лучистыми, голубыми глазами и нервно теребящей край блузки. Сам пациент расположился на кушетке, и по его виду не скажешь, что менее двух недель назад он был на волосок от смерти. — Как бы вам объяснить, дорогая моя? — врач то сцепляет руки, то расцепляет, то собирает пальцы в кулак. — Такие случаи известны, даже есть такие, что пострадавшие не имели никаких отметин на своём теле или ещё каких-либо признаков, даже не теряли сознание. Но у вашего сына была остановка сердца. Целых шесть минут мозг не получал крови, хотя ему оказали помощь, и, скорее всего, это и спасло ему жизнь, но отметина от ожога в виде фигур Лихтенберга очень напоминает сложенные крылья ангела. Виктор, будь любезен, сними верхнюю одежду. Любимая футболка стянута, и парень повернулся спиной к матери. Она видит красный узор, начинающийся у основания шеи имитацией ствола дерева, затем разветвляющийся на две половинки, захватывающие плечи, и уходящий конусом вниз к пояснице и бокам. — Видите, какой необычный и сложный узор, но кроме остановки сердца и рисунка молния не оставила никаких нарушений, хотя… — Что?.. — с тревогой понуждает продолжить мать. — Не молчите, доктор! — мольба слышится в голосе женщины. — Восемь дней назад, вечером сразу при переводе из реанимации и вчера, тоже вечером, он покидал отделение в состоянии лунатика. В первый раз его обнаружил патруль полиции и доставил к нам, когда ваш сын проснулся и смог объяснить, откуда он. А вчера вернулся сам, проснувшись на втором этаже своего дома, куда он переехал жить от вас на лето. Речь о сомнамбулизме пока не идёт. Это может быть кратковременным осложнением после электротравмы, как и потеря памяти. Да, у него к тому же ретроградная амнезия. Он помнит всё до момента подхода к остановке, далее у него присутствуют некие обрывочные образы. И нужно время, чтобы они восстановились в полноценные воспоминания. Мы его тщательно обследовали: томография, ЭКГ, энцефалограмма, анализы — всё в норме. И я его выписываю, но ему лучше ещё с неделю соблюдать полупостельный режим. Надо чтобы за ним был присмотр, и, если вдруг начнутся головокружения, головные боли или ещё что-то, тут же обратно. Шрамы от ожогов мазать, вот список, — врач передала листок с названиями мазей на латинском. — И ещё раз — полный покой. Хотя бы несколько дней. — Только не Клара, — вдруг простонал уже одевшийся парень. — Не выдумывай! — отмахнулась мать. — Хорошая, серьёзная девушка. Я ей тебя, как себе доверяю. А как закончу проект, так присоединюсь к уходу. В ответ раздался горестный вздох. «Может и серьёзная, да слишком пухлая. Ну не нравится мне она, — мелькнуло в его голове от воспоминаний дородной фигуры Клары. — Зато сумела понравиться моей мамке, и теперь это её главная помощница. Ну да ладно, пусть бегает за мной, всё равно я её считаю подругой».

Таксисты народ ушлый. Они знают, когда можно поддержать беседу, а когда лучше помолчать. Молодой парень крутит баранку, не особо прислушиваясь к беседе матери с сыном: — На твою карточку отец перевёл достаточно денег, хватит на многое, но не на дурь. И тем более тебе Михаил что-то заплатил за написанные программы. С отцом Борисом я договорилась. Он и его матушка также присмотрят за тобой, — гладя Виктора по волосам, определяла режим его существования женщина. «Ещё бы полицию наняла и личного медика», — пробурчал в мыслях парень. — Клара будет приходить к тебе каждый вечер, мазать спину и готовить, чтобы ты хорошо питался, — продолжала Кира. «О! Она-то в жратве точно понимает», — ехидно усмехнулся сын. — Я буду всё время на связи. Не возьмёшь трубку — тут же еду к тебе. Всё понял? — Да, — коротко ответил он, а в мыслях пролетела картинка: целый день лицезреть постную мину «матушки»; вечером — бесконечная болтовня экспрессивной толстухи Клары; и всё это под бесконечные звонки Киры. «Лучше — пристрелите меня», — как-то безрадостно заключил он. Наконец они достигли двора, и машина остановилась перед подъездом. Парень, прихватив пакет с небольшим скарбом вещей, принесённых ему матерью в больницу, вышел из такси и тут же наткнулся на мощного, бородатого мужчину с милой, худенькой спутницей, с удивительно мягким и нежным взглядом и доброй улыбкой. — Ой! Отец Борис, матушка Нина! Как хорошо-то. Это и есть мой сын, — гордо представила своего отпрыска женщина. А Виктор, явно не ожидавший, что жена священника может оказаться такой милой и современной особой с элегантной головной повязкой, в прелестном цветастом платье да на каблучках, совсем смутился, мгновенно покраснев до пунцового состояния, как и все блондины. — Какой светленький! — воскликнула Нина, мило потрепав его по волосам изящной рукой. На всё это с явным удовольствием и нежностью взирал скалоподобный батюшка, в сутане с наперсным крестом, с выглядывающими из-под полы сандалиями. — Присмотрим, мать, — загрохотал баритон отца Бориса. — Езжай спокойно. Присмотрим мы за этим оболтусом. А ты и сам не забывай заходить, если совет или помощь понадобятся. Кира обняла сына, чмокнула, как малыша в щёчку, и быстро села в ожидавшее такси. — Пойдём — провожу, — вдруг предложил батюшка. — А то у нас тут беда: лиходей Лизу убил. Она в полиции работала, и надо же нашёлся окаянник, что лишил этого чудесного человечка жизни. Грустно, — с такой же интонацией произнёс он, и они втроём отправились на третий этаж.

Лифт был, но не работал. Поэтому поднимались по лестнице. Дверь в квартиру полицейской была открыта, и там всё время сновали люди в форме и без. Участковый, знавший отца Бориса, поздоровался и, присмотревшись к парню, вдруг спросил:  — А это кто? — Виктор, живёт теперь над… — батюшка запнулся, но продолжил, — … Лизиной квартирой. Лежал в больнице пару недель, теперь вот домой выписали. — Понятно, — протянул участковый. — А то говорят, что какого-то блондина в белом видели, — окинув взглядом и оценив, что Виктор удачно подходит под описание, задумался служака. — Поверь мне, он действительно болен. И я ручаюсь за него. — Охотно верю вам, отец Борис. — Я за ним приглядываю, — вдруг добавил священник.

Как ни уговаривала Нина отведать её борща, Виктор наотрез отказался и наконец-то остался один. Он подошёл к раскрытому окну и выглянул на проезжую часть. Время было рабочее, и машины располагались вдоль многочисленных контор, запруживая проезд по улочке. Солнце ещё не вошло в полную силу, но хорошо прогревало воздух. Внезапно его внимание привлекла необычайная парочка, состоящая из парня и девушки, один из которых был с перебинтованной головой, а вторая… Вторая шла, демонстрируя улице нелепо выкрашенную одежду, с остатками той же красной краски на лице и руках, но парочку не смущало такое положение, потому что спутники не торопясь шли по середине проезжей части и весело смеялись. Последовавшая за этим сцена повергла Виктора в шок. На полном ходу на них вылетела машина, от чего он закрыл глаза, но ожидаемого сигнала и визга тормозов так и не услышал. Пришлось открыть их и посмотреть. Машина промчалась, а двое, как будто ничего не произошло, продолжали двигаться посередине мостовой и всё также смеялись. «Я, наверное, действительно болен», — вспоминая, как ночью оказался перед запертой дверью второго этажа, ничего не понимая. И ещё он точно помнил, что не входил.

Боль в горле быстро унялась, и Лиза, раздышавшись, осмотрелась. Она увидела незнакомца тащившего тело… Её тело в комнату. Она, цепенея от увиденного, с каким-то внутренним безразличием наблюдала, как он спрятал одну из её длинных серёжек, затем выкрасил в оранжевый цвет, положил записку с орхидеей, натянул капюшон и ушёл в ночь, оставив дверь открытой. «Это страшный и дурной сон, и он скоро окончится», — немного безразлично, будто всё внутри замёрзло, подумала она. Не прошло много времени, как из стены выкатил мотоцикл со странным малым в кожаной одежде и очках и, глядя на неё, произнёс:  — Ты умерла, и тебе даётся сорок дней на заполнение книги, нахождение того, кто убил вас всех. Запомни, при отчёте это зачтётся. Лиза выслушала его, понимая, что сказанное им, скорее всего, правда, но пока сердцем принять не смогла. Он положил толстенную книгу в переплёте, и она прочитала: «Книга жизни Елизаветы Петровны Самусевой, дата рождения, дата смерти». «А число-то смерти сегодняшнее», — вдруг отметила она и окончательно поняла, что её действительно убили.

С утра её тело обнаружили. Приехали ребята, с которыми она работала и тот новый офицер, переведшийся к ним из глубинки. Она попробовала докричаться до них, но они её не слышали. И не реагировали на неуверенные попытки помешать, что-то сделать, чтобы они задумались, что в комнате может быть её душа. Всё было без толку. И она горестно взирала на их несуетливую работу, подмечая, что часть из них горюет по ней. Это немного скрасило боль от происшедшего, но не облегчило понимание, что теперь навечно всё изменилось, и сейчас решается, как она проведёт свою вечность, а досужие «сказки» дремучих старух вдруг оказалось страшной и жестокой действительностью. Жизнь ее тела прекратилась, а вот душа осталась нетленной. Изменить что-либо не в её силах, но выполнить свой долг: найти и оградить других от чудовища и его страшной охоты, в её профессиональных возможностях. Тогда-то она и решила следить за новеньким. Ей не нравилось в нём — всё: ледяной взгляд серых глаз, вечно хмурое лицо и необоснованная жестокость по отношению к любому, кто не мог дать отпор. И ещё интуиция: что рано или поздно, но она поймёт, что в нём не так. Пока Игорь осматривал место убийства, она тенью следовала за ним, внимательно наблюдая за действиями. А когда майор поднялся на третий этаж, Лиза встала справа от входа и дала ему сначала пройти, затем зашла и сама. Пропустивший Игоря блондинчик стоял к ней спиной. — Так ты в больнице лежал? — глядя, как удав на жертву, произнёс майор. — Да, — робко ответил парень. Майор скривился и нанёс точный и быстрый удар под дых. Виктор согнулся пополам и закашлялся. — Ты меня, сучонок, не проведёшь, — похлопал по шее парня майор и вдруг снял еле видимый волосок с футболки парня. — Я не прощаюсь, дружок. Всё только начинается, — жутковато улыбнувшись и прошептав на ухо, майор отодвинул парня и вышел за успевшей выскочить Лизой. Он спустился на пол этажа, и, пока никто не видел, припрятал волосок в пакет, положив в карман. «Нечисто играешь, но я разберусь!» — завелась полицейская, испытывая праведный гнев на негодяя. Она не сомневалась, что этот волосок не послужит благой цели. Она прошла в квартиру, где неожиданно увидела парня в длинном одеянии, держащего её книгу, прижав к груди скрещёнными руками. — Ты её не забывай, а то хочешь, пусть у меня побудет, а как вспомнишь — заполнишь, — лучезарно улыбнулся молодец. — А ты-то кто? — её явно стало интересовать: «Каких ещё ожидать сюрпризов?» — Я? — удивился новенький. — Твой ангел-хранитель. Лиза, почувствовав перебор с информацией и чувствами, безвольно опустилась на пол, но тут к ней зашли девица в цыганском прикиде и парень с перевязанной головой. — Не ходи с ними, — с собачьей преданностью в голосе попросил её страж, но она отмахнулась. — Без тебя разберусь.