Мертвец и любовь

      Точные, слаженные движения исхудалого тела. Шаг вперед, скользящий удар, шаг вперед, шаг назад, блок. Босые ступни рассчитано скользят по ровному, прохладному еще песку. Капля пота стекла по виску и ниже по скуле, очертив линию туго стянутых на затылке волос. Еще одна скатилась по шее, оставив влажный след на бледной коже. Когда Салазар двинул рукой, парируя удар шпаги Лесаро, на груди слева вздулся безобразный шрам — след пребывания в Тайнике Посейдона. У него таких осталось много.       Еще несколько минут тренировочного поединка и вся спина капитана блестела под лучами ласкового утреннего солнца, усыпанная бисеринками пота. Армандо и сам знал, что не до конца еще восстановился. Как и знал, что чем быстрее вернется к прежним занятиям, тем скорее будет готов к настоящему бою.       Выпрямился и замер, давая время отдышаться еще более бледному и слабосильному старпому. Потом кивнул и блестящие клинки снова скрестились, зазвенев.       Следящая за ними из кресла-качалки на веранде Вероника покачала головой:       — Вот уж не думала, что вид полуобнаженного мужчины за шестьдесят способен так на меня подействовать…       Сказала вроде бы негромко, но в тишине раннего утра Салазар прекрасно ее услышал. Перебросив шпагу Лесаро, он развернулся и мягким, осторожным шагом пересек двор, приблизившись.       Это было не то, что наблюдать, как ходят мышцы на его широкой спине, когда он фехтует, как мелькают руки, перекатываясь лентами мускулов, но у нее все равно снова перехватило дыхание. Женщина поднялась навстречу, точно завороженная ступила вперед, и когда Салазар поднялся на крыльцо, Вероника стояла наверху, ожидая его. Их лица были почти на одном уровне — он остановился на ступеньку ниже.       Замер. Потом потянулся и прикоснулся к ее губам. Вероника ответила на поцелуй, ощутив привкус соленого пота, горячие и сухие его губы, прижалась к горячей груди, в которой учащенно билось живое сердце.       — Так я… все еще привлекаю тебя? — очень тихо спросил он спустя пару минут.       — Конечно! Почему… — слегка задыхаясь, она положила ладонь ему на плечо.       — После ты никогда ничего не говорила. Я и подумал — вдруг все, что было, это лишь попытки отдать дань. Завершить доброе дело… Вдруг тебе нравятся только лишь утопленники?       В его желтоватых под лучами солнца карих глазах болью долгих раздумий застыл вопрос.       — Господи, ну ты и…       — Но почему же…       — Потому что не хотела тебя тревожить. Твои раны. Да и мы тогда с твоими парнями знаешь как нанырялись, вас вытаскивая, лет на десять вперед! До сих пор бывает в груди болит.       Не дав ей продолжить, он снова приник к ее рту, к этой самой груди, сжимая Веронику в объятьях. А потом резко выпрямился, сошел с крыльца и направился к левому крылу усадьбы.       — Армандо? Ты куда?!       — Нужно узнать, остались ли у меня живые родственники и что там стало с семейным состоянием, — не оглядываясь бросил он.       — Ты хочешь заняться этим… сейчас?       — Ну да, будет невежливо не пригласить их на свадьбу, да и не могу же я, командор флота, сидеть на шее у жены…       — Ах вот оно что, — сперва задохнувшись от изумления Вероника собралась и громко прошипела: — А ну вернись.       — Зачем? — остановившись посреди двора, Салазар полуобернулся, приподняв бровь.       — Ты знаешь, зачем.       Не успевший вовремя уйти Лесаро делал вид, что целиком поглощен надраиванием и так сверкающей на солнце шпаги капитана.       — Пока мы не станем мужем и женой, боюсь, это исключено.       — Да ты ведь спал в моей кровати! И ведь я там спала, пока лекарь не сказал, что кризис миновал!       — Это не считается. Как и то, что было между нами там, в море, сеньора Сайдшелл. Ведь тогда у меня был совсем иной экзистенциальный статус, — проговорив все это, капитан Салазар снова двинулся прочь.       — Ах ты… Ах ты… — От возмущения Вероника не могла найти слов. — Импотент!       — Что-о-о? — мужчина моментально развернулся к ней.       — Да! Импотент! — с отчаянной храбростью повторила она. — И я всем это расскажу!       — Кому же это — всем? — негромко, зловеще, спросил он, стелящимся шагом направляясь к ней.       — Да вон хоть Лесаро. Гильермо, а ты знаешь, что твой капитан на самом деле…       — А чего сразу я, а чего сразу Лесаро, — от неожиданности тот выронил оба клинка на песок, кинулся поднимать и позорно сбежал с этого поля брани между двумя влюбленными.       — Вот так всегда — хочешь все сделать правильно, а тебя еще и обзывают, — тем же угрожающим голосом произнес Салазар, нависая над Вероникой.       — Импотент, — пискнула она и зажмурилась, чтобы в следующий миг ойкнуть, оказавшись переброшенной через его плечо.       Слегка крякнув от натуги, капитан Салазар, продолжая что-то недовольно бормотать себе под нос, скрылся со своей ношей в доме.

***

      Ночь на Карибах тепла, темна и полна запахов и звуков, каких не найдешь в благословенной Испании. Армандо Салазар был лишен возможности наслаждаться такой ночью очень долгое время. Сперва, живого, его куда больше занимала месть пиратам за сгубленных отца и деда. Потом, мертвый, он был заперт в Треугольнике Дьявола, а вырвавшись на волю, просто не мог ощутить ее прелести. Наконец, в последнее время, полумертвый, вытащенный со дна морского, он был вынужден лежать и дни и ночи в кровати, а когда лекарь все же разрешил ему вставать, миссис Сайдшелл настояла на строгом соблюдении режима сна и бодрствования.       Так что эта ночь в каком-то смысле была первой, когда он просто стоял, вдыхая ароматы цветущих деревьев и кустарников, слушая оглушающий хор цикад, крики ночных птиц, возню мелких хищников в траве.       — Ты вернешься в море? К своему делу? К мести?       Он бросил взгляд туда, где, заслоняя крупные яркие звезды мачтами и паутиной такелажа, стояла «Молчаливая Мария». Снова прекрасная, снова целая, снова живая. Его корабль, его единственная женщина долгие, долгие годы… Второго дня он поднимался на борт и долго стоял на носу, глядя на фигуру девы с копьем. Оживет ли она когда-нибудь опять или же эта способность ушла вместе с проклятием? В любом случае, это было неважно. Он все равно продолжал чувствовать ее. Свой корабль. Его душу.       — Разве не ты говорила, что от крыс просто невозможно избавиться?       — Конечно. Но это не значит, что не нужно и пытаться. Хорошая хозяйка для этой цели заводит славного кота-крысолова, — тонкие руки Вероники легли ему на плечи. Подавшись назад, Салазар прислонился спиной к резному ограждению террасы. — Но я пойду с тобой.       — Что? — Отпрянув, он недовольно посмотрел на нее, темный силуэт на светлом фоне стен усадьбы.       — Довольно с меня сидеть на берегу и ждать вестей, — она выразительно поцокала языком. — Я потеряла Фрэнка. Хватит. Одного я тебя никуда не пущу.       — Послушай, Вероника, — терпеливо начал он, снова встав ближе, подставляя распущенные, еще более отросшие за время лечения волосы ее нежным пальцам. — Я ведь воевать пойду. Это опасно.       — Жизнь вообще опасна. Хочешь, расскажу тебе одну поучительную историю? — Салазар кивнул. — Однажды здесь, неподалеку, к югу от того места, где сейчас стоит «Мария», бросил якорь старый дырявый бриг. Один достаточно молодой и самонадеянный пират, недавно потерявший свой корабль, с четырьмя подручными решил напасть на дом разгромившего его офицера. Рабы и надсмотрщики живут на другой стороне острова. В главном доме лишь несколько женщин и старик-привратник. И деньги. Много денег.       — И что же произошло? — помимо воли капитан напрягся.       — Не стоит недооценивать ту, что сорок лет жизни таскала тяжеленные подносы со столовыми приборами. Как и человека с литым подсвечником в руках. Или женщину со смычком от скрипки…       — Вы отбили нападение, — он улыбнулся, опуская плечи.       — Когда на крики прибежал Карноух с ребятами, все уже было кончено. Им осталось лишь поймать лишившегося глаза главаря, а потом еще нагнать последнего головореза, что пытался улизнуть на лодке. Правда пол в холле потом пришлось перекрашивать.       — Хорошая история. Но все же…       — С тех пор я не расстаюсь с одной вещью. Нечто вроде спицы с плоским кружком на конце, — перебила его Вероника скучным голосом, — догадаешься, где она сейчас?       Салазар замер. Волосы ему перебирала ее левая рука. А вторая… Мужчине показалось, что он ощутил холодок металла у шеи справа. Он заставил себя расслабиться.       — Это ничего не доказывает, Вероника. Женщинам не место в море.       — А где нам место, — фыркнула она и слегка пощекотала его шею острием своего оружия. Затем убрала его, — раздался тихий шелест шелка. — На кухне и в спальне?       — Имение большое. Что будет с хозяйством в твое отсутствие?       — Теперь, когда не нужно будет ожидать внезапного визита Джеки, я наконец-то смогу нанять молоденьких, здоровых девушек. А Нэт будет ими командовать.       — Кстати об этом, — нарочито-равнодушным голосом начал он. — Что если мы столкнемся с твоим кузеном? Другими родственниками по отцовской линии?       — Ты собираешься продолжить преследование? — ее руки на его плечах замерли.       — Нет. Я так не думаю… — после паузы ответил Салазар. — За все эти годы в Треугольнике Дьявола у меня было время подумать. И после, здесь, у тебя, на твоей кровати, когда все эти снадобья, призванные уменьшить боль, не особо-то и помогали… Осознать, где я был не прав. Меня в те годы одолевала гордыня. Я возомнил себя бичом Божьим, забыв о Божьем милосердии. Потому Он и покарал меня. Знаешь, один человек однажды сказал мне такую вещь: «Бог всегда на стороне победителя». Грех тщеславия застил мне глаза. Потому Джеку Воробью и удалось обдурить меня, заманив в ловушку, меня, опытного командора!       Помолчав, он продолжил, справившись с волнением, с вернувшимися болью, горечью и ненавистью, что поддерживала в нем и в команде подобие жизни все те тридцать лет.       — Господь милостив, Он дал мне столько времени, чтобы осознать свою неправоту. Джек был всего лишь его орудием. По-хорошему то мне благодарить его надо, а не пытаться убить.       — Ты и вправду так считаешь? — в голосе Вероники отчетливо звучало недоверие.       — Я много думал об этом, — Салазар пожал плечами. — Та ярость, какая владела мной в Треугольнике, исчезла вместе с проклятием. Осталась лишь боль живого тела, боль, которую я благословлял… Но это конечно не значит, что я позволю ему уйти, если встречу.       — Не сомневаюсь! — она смехом прижалась щекой к его макушке. — Ну, а как же тогда насчет… гостей со стороны невесты?       — Ты… хочешь пригласить его?! — взревел Салазар.       — Ну, а почему бы и нет? Ты же собираешься притащить свою неизвестную родню?       — Они — моя кровь и плоть. Пусть даже мы в глаза друг друга не видели и даже не знали о существовании друг друга. А из-за него погиб твой первый муж и столько мучился жених…       Вероника негромко рассмеялась.       — Я хочу видеть его разбойную рожу столь же сильно, как и ты. Но приличия все же соблюсти следует, в том я с тобой согласна. Но как думаешь, каковы шансы, что гонец найдет его вовремя? Что Джеки вообще сможет или успеет добраться сюда в срок?       Теперь уже засмеялся Салазар.       — Мне очень жаль, миссис Сайдшелл, но боюсь ваш дражайший кузен не сможет присутствовать…       — А может мне тогда разослать людей во все концы Карибского моря, а? И велеть раздавать приглашения всякому типу пиратского вида с косичками, переплетенными бусами и в красном платке на голове, а? Тогда соберется и моя действительная родня…       Он не ответил, резко отклонившись от перил. Вероника и сама поняла, что хватила лишнего, перекинула ноги через ограду, дотянулась и обняла его, глубоко вздохнув:       — Нет. Конечно же нет. Никаких пиратов в гостях у El Matador del Mar. А что насчет твоих родных? Что ты им напишешь? Как думаешь подтверждать родство?       — Скажу, что я — собственный сын, наверное. Вряд ли стоит говорить людям о проклятии… В конце концов на дворе XVIII век, кто в это поверит… А уж доказать мне есть чем. Орденами. «Марией». Возможно, если поискать, найдутся и более весомые доказательства.       — А если…       — А если они не поверят, то это их дело. Я найду применение себе, как и своим людям. Да и семью я уж обрел…