Нерушимые обеты

Если ты не ведаешь за собой ничего, достойного сожаления, значит, у тебя либо завидно избирательная память, либо жалкая жизнь. Стэн

      Бросаемые мной магические снаряды со звоном отскакивали от черного, бронированного панциря носорогоподобного существа, звеня по всей долине. Подбитый огромный зверь исступленно зарычал, пахнув на меня смердящей бурей. Мое тело, словно тряпичную куклу, отбросило на сухую землю. Животное метнулось так быстро, что моей реакции не хватило, чтобы начать кастовать щит и меня отбросило снова, обдирая кожу на спине и ногах. Небо и земля завертелись перед глазами. Я успела выкрикнуть заклинание, защищая себя тонким ореолом из молний, смягчивших удар от броска.       От Морриган, которая стояла чуть поодаль, вскинув руки над собой и выкрикивая слова на неизвестном мне языке, исходила беспорядочная, мощная энергия. «Еще немного», — подумала я и с усилием поднялась с земли, выпуская из деревянного посоха несколько слабеньких зарядов, чтобы отвлечь внимание твари от ведьмы.       Поле битвы превратилось в пепелище, и, кажется, моя стихийная магия, наносившая больше урона окружающей среде, чем Черному гурну, была бесполезна против его панциря. Зверь метнул яростный взгляд в мою сторону и, вздымая копытами горы пепла, бросился ко мне. Я еще раз поразилась насколько быстрым может быть такое огромное и неповоротливое с виду чудище. Успев выставить посох поперек, я услышала хруст дерева и отлетела на добрые пару метров. Лишившись оружия, я трясущимися руками суетливо отыскала в поясной сумке зелье лечения. Крышка пузырька слетела, большой глоток бодрящей волной разлился по моему телу, и вот я уже стою на ногах, в изодранном хасиндском одеянии и, тяжело дыша, с надеждой гляжу на Морриган. Еще не готово.       Сердце замерло: без посоха колдовать гораздо опаснее и дольше, что ставит меня в еще более невыгодное положение. Черт возьми, чего она так копается? Я собрала остатки маны и, выставив руки перед собой, закричала. Мои ладони опалил огонь, оставив глубокие ожоги, он разросся, слетел с рук, взвился и направился в сторону зверя. Внезапно огненный шар ушел вбок и, просвистев мимо гурна, впился в сухую землю, разбившись дымящейся чернотой.       Выдохнувшись, я упала на колени, задыхаясь от жгучей боли в руках, в истощении и отчаянии. Внезапно Морриган затихла, крутанулась в таинственном танце и с обезумевшей, набухшей над ее головой тьмой, вскинула кончики пальцев в сторону твари. Ее волосы бешено взметнулись, вокруг фигуры заструился черный смерч и диким вихрем рванулся к груну. Неизвестные символы загорелись на песке, заключая животное в невидимую, смертельную клетку. Кровь забурлила в жилах, он взревел и распластался на земле.       Я откинулась назад, глотая пыль и дым, и подняла перед собой обожженные, дрожащие руки: использовать магию без посоха было полнейшим сумасшествием.       — Хорошая работа, Амелл, — Морриган уперлась ногой в черную тушу гурна и, схватившись за рог, с хрустом вырвала его, убрав в сумку.       — Создатель его побери, что эта тварь забыла в пустошах? — кашляя, спросила я.       — Это не имеет значения. Главное, что сегодня у нас будет крыша над головой, горячая ванна, ужин и, возможно, даже хватит на новый посох, — Морриган улыбнулась, погладив сумку с трофеем, и протянула мне руку.       — Ах, значит новое оружие — это даже не второстепенная задача? — недовольно проворчала я.       — Как доберемся до Антивы, мой один очень хороший знакомый поможет тебе с твоей маленькой проблемкой, — я взяла теплую ладонь ведьмы, поморщившись от боли, встала и вылила почти всю воду на горящие ладони, остатки жадно выпивая.       Мы двинулись дальше, по очереди неся дорожные тюки: никакие травмы, если ты мог идти, не служили оправданием. Морриган с интересом глянула на меня и произнесла:       — Что это был за фаербол? — мне будто дали звонкую оплеуху. Я нахмурила брови и буркнула под нос:       — Думаю, эта тварь просто изменила направление, — тихо выдавила я, сама не веря в свои слова.       — О-о, нужно связаться с ассоциацией храмовников и сообщить, что у них появился серьезный конкурент в лице дикого гурна, отклоняющего снаряды магии, — почти с удовольствием съязвила Морриган, что еще больше вывело меня из себя:       — Сама попробуй сотворить огонь голыми руками, — мы замолчали, и больше Морриган за весь путь не произнесла ни слова на эту тему.       Вот только я прекрасно знала, что меткость всех заклинаний — азы, которые просто обязан знать и уметь любой маг. Выбор вектора и привязка к объекту стоит на самом первом уровне, и лишь потом идет мощность, расход маны, стихия и прочее. Я промахнулась и не могла назвать ни одной причины, почему это случилось, кроме как самой очевидной — постепенная потеря магической силы. И если я не вернусь к прежнему темпу жизни, то еще пару лет, и запаса моей маны будет хватать только на освещение дороги лунным мотыльком.       Спустя пять часов бодрого шага вдали стали видны серые стены Антивы, а к ночи мы наконец подошли к воротам. Два темноволосых стражника с нездоровым цветом лица перекидывались шутками, когда мы медленно приблизились к ним. Тот, что пониже с бледно-серыми губами оценивающе окинул взглядом наш истрепанный наряд, ручную кладь за спиной, потом лениво перевел непонятного цвета глаза на наши лица и на ломанном общем языке произнес:       — Вход в город после полуночи запрещен, так что если вам позарез нужно войти, по золотому «андрису» с человека. И даже ваши красивенькие личики вас не спасут, — вряд ли у нас имелась валюта Антивы, а даже если бы и была, то Морриган явно не намеревалась ей воспользоваться:       — О-о, — как обычно протянула она, — быть может приглядишься внимательнее и пропустишь двух милых и безумно уставших девушек в город, — стражник, прислушавшись к низкому тембру ведьмы, расширил глаза и, встав, свистнул кому-то на стене, приказывая открыть ворота. Его товарищ вскочил в полном непонимании и тоже попал под чары Морриган, тупо уставившись в ее почерневшие глаза. Я молча шагнула за спутницей на плохо освещенную площадь, провожаемая взглядами околдованных мужчин.       Совместное странствие с ведьмой наложило на меня свой отпечаток: теперь я не возникала на ее бесчинства, принимая даже такую темную магию, как контроль сознания. После месяца, проведенного в диких топях, я уступила ее усмешкам относительно моей длинной робы, которая вечно мокла и грязла в болотах и сменила свое одеяние на хасиндское, не стесняющее движений. Ткань плотно прилегала к фигуре, подчеркивая глубокое декольте, изгибы талии и обнаженные бедра, с плавно огибающей их набедренной повязкой. Высокие, плотные чулки из мягкой кожи и шнуровкой служили неплохой защитой от укусов мелкой болотной живности и выглядели весьма вызывающе. А меховые наплечники с высокой горловиной, создавали лишь видимость приличия. После смены локации любовь к подобной одежде осталась, и я не спешила менять ее на необъятный балахон.       В Антиве, как и рассказывал Зевран, было сыро, пахло морской солью, плесенью и гниющей рыбой. Странно, что при этом город считается относительно преуспевающим государством, которое славится своей богатой торговой историей, винами и мореходством. Темные каменные улицы не внушали доверия, но спустя пару кварталов, оказалось, что ночью Антива живет полной жизнью. Шумные таверны, кабаки, бордели кишели людьми самой разной внешности — от ничем неприметных эльфов в бедняцкой одежде до богато разодетых людей-купцов.       — Какой план? — спросила я, проходя мимо темного переулка, с которого доносились стоны и смех. Морриган уверенно шагала чуть впереди, даже не глядя по сторонам:       — Не знаю, как ты, а я предлагаю потратить на ночлег наши отложенные на черный день деньги и уже завтра продать все добро и отовариться, — я пожала плечами, тоже не горя желанием искать открытую лавку и торговаться.       Ведьма остановилась у вывески «Железный бык» и смело отворила дверь, впуская на мощенный тротуар яркий свет трактира. Шум и смех не стихли, музыка не перестала играть, и никто даже не обратил на нас внимания, кроме парочки озабоченных пьянчуг, которые вряд ли смогли бы самостоятельно стоять на ногах. Бросив пару медяков на прилавок, Морриган сняла нам комнату с одной кроватью, бадьей и столом.       Меня уже не удивляло делить одну постель вместе с ведьмой в целях экономии, так как ценник на раздельные кровати прилично отличался. Однако чаще крышей нам служило открытое небо, а периной — земля. Я привыкла жить одним днем, не зная, хватит ли нам завтра денег на жилье или еду. После удачной прибыли мы могли месяцами шататься по зажиточным деревням, тратя монеты на выпивку, одежду и прочие комфортные условия, а затем искали новую работу или брались за любое грязное дело. Иногда Морриган приносила мешочек с деньгами, и я тактично не спрашивала, где она взяла их, особенно, когда хотелось кушать и принять ванну.       Я скинула тяжелые мешки со спины, отмыла руки от пыли и принялась покрывать их мазью, кривясь от боли. Ведьма зажгла свечу одним щелчком пальцев, скинула одежду и залезла в приготовленную купель. Молодая эльфийка-служанка нерешительно топталась у двери в ожидании указаний и смущенно поглядывала на вздымающуюся из пены грудь Морриган.       Я привыкла к наготе спутницы. Мы вместе купались в источниках или, если везло, в трактирах, сушили одежду, промывали раны, иногда в самых неожиданных местах. Я привыкла к ее глубокому дыханию по ночам, под одним одеялом, привыкла к запаху и голосу. Это несложно, особенно когда все твое окружение сужается ровно до одного человека, да еще и с еще весьма специфичным характером:       — Ну же, чего стоишь, выстирай одежду, принеси еще горячей воды и ужин на двоих, — эльфийка вздрогнула, засуетилась, поднимая пыльные тряпки Морриган, и неловко уставилась на меня.       — Моя одежда уже не годится для носки, так что можешь ее просто выкинуть, — улыбнулась я, снимая оставшиеся лохмотья и залезая в огромную бадью напротив ведьмы так, что вода переполнилась, и часть вылилась наружу вместе с пеной. Служанка низко поклонилась и, подобрав мою одежду, хлопнула дверью.       — Пять медяков за комнату с ванной, ужин и личную прислугу — ты серьезно? — спросила я, неодобрительно глядя на ведьму, намыливающую шею и плечи. Морриган загадочно улыбнулась:       — Я подумала, что сдающему позиции магу тоже нужен отдых, — я отвернулась, понимая, что этот укол предназначен моему недавнему промаху:       — Тогда уж взяла бы раздельные кровати, — больше я не смогла ничего ответить, а девушка удовлетворенно протянула ноги, задевая мои, и ушла в бадью с головой.       Хотела я того или нет, но Морриган повлияла на меня гораздо значительнее, чем я на нее. Расширив рамки дозволенного, я не брезговала грязной работой, воровством и убийствами. Мое сердце стало черствым и недоступным для людей: я лишь коротала остаток жизни в попытках разобраться в себе, забыть прошлое и обрести новый смысл жизни, в то время, как Морриган, намеренно таскала меня по всему Тедасу в попытках узнать секрет бессмертия, описанного в гриммуаре Флемет.       Из небольших рассказов и наблюдений за спутницей, я узнала, что ритуал переселения в новое тело содержал еще пару компонентов, о которых мать ведьмы специально не упомянула на бумаге. А поскольку, благодаря нашим общим усилиям, еще во времена Серых стражей, она мертва, то искать новую информацию, то же самое, что гоняться за тенью.       Единственное же, что Морриган переняла от меня — это правильно построенную речь и более открытое и уверенное общение с людьми, чем теперь не могу похвастаться я, привыкшая оставлять все диалоги ведьме.       На следующий день, плотно позавтракав и переодевшись в чистое, мы отправились в лавку, прихватив с собой все добытое честным и не очень путем. После крепкого сна в мягкой кровати и вкусного ужина, ноша казалось не такой тяжелой, как вчера. Маленький золотой колокольчик издал приятный, тихий звук, когда мы вошли в магическую лавку с не очень оригинальным названием — «У Галервена». Вспомнив слова Морриган, относительно их дружбы, я очередной раз усомнилась: когда она успела завести ее, если до нашей встречи жила исключительно в Диких землях, изредко выбираясь в деревни неподалеку от болот.       И мои опасения подтвердились. Дежурная улыбка мага-старика угасла при виде ведьмы, сменившись гневной гримасой:       — Я тебя предупреждаю первый и последний раз, ведьмино отродье, ступи ты еще хоть на шаг, я подпалю и тебя, и твою подружку, — длинная, красного цвета мантия из бархата шевельнулась, и из-под прилавка показался короткий черный посох. Окна были занавешены тяжелыми, темно-бордовыми гардинами, поэтому в помещении царил приятный мрак, разбавляемый несколькими горящими свечами и мерцанием магических шаров. Если старикан действительно намеревался исполнить озвученное, то ни одна живая душа снаружи не узнала бы об этом.       — Брось свои старые обиды, Галервен. К тому же моя уважаемая матушка уже давно мертва, — она бросила хищный взгляд на испуганную, морщинистую физиономию мага, — а вместе с ней и твои должки, — лицо мужчины приняло несколько оттенков, от серого до желтоватого, и он пискнул:       — Невозможно…она бессмертна, — Морриган выудила из сумки темный предмет и шагнула к нему, на что хозяин лавки вскинул перед собой посох, смахнув пару гадательных карт со стола:       — Не приближайся, ошибка Создателя, и передай своей…матери, что я ей ничего не должен. Мой долг давно уплачен, — ведьма закатила глаза и бросила поверх пожелтевших свитков с бесконечными цифрами тяжелый фолиант в черном кожаном переплете.       — Уверена, ты прекрасно знаешь, что это за вещица и кто с ней никогда не расставался. А теперь поведай-ка мне, Галервен, что ты там упомянул о долге? — весь дух вышел из старика, и мне на секунду показалось, что жизнь сию минуту покинет его дряхлое тело, оставив на тяжелом узорчатом ковре лишь кучу дорогого тряпья. Но мутные глаза купца уставились на Черный Гриммуар Флемет, а губы в неверии шептали что-то.       — Что столбом-то встал? Разве так встречают своих дорогих избавителей, налей-ка нам легендарного Антивского вина, Галер, потому как, то пойло, что нам вчера пытались выдать за оригинал в «Железном быке» больше походило на кошачью мочу.       — Галервен, а не Галер, — буркнул маг, убрал куда-то под прилавок посох и оттуда же выудил два бокала, слегка подумав, вздохнул и достал еще один, разливая темное, почти черное вино из бутыля в золотой оправе, — поверить не могу, что кто-то оказался способен уложить эту дьяволицу.       Я ощущала себя крайне неловко в сложившейся ситуации среди черепов, свечей и тяжелого, буквально нависшего молчания между ними. Мы, не произнося ни слова, синхронно пригубили напиток, который разительно отличался от вчерашнего. Морриган удовлетворенно кивнула, оглядывая маленькие баночки с прахом, стоявшие на полке позади Галервена, молча опустошающего бокал маленькими, но быстрыми глотками:       — Все так же дуришь несведущих зевак, втюхивая им все эти магически шары предсказаний, гадательные карты и побрякушки от сглаза? — спросила Морриган, с презрением тыкнув пальцем в светящуюся сферу, выставленную на прилавок для привлечения внимания. Галервен, раскрасневшийся от алкоголя, пожал плечами:       — Кому надо тот и берет, маги нечасто заходят в Антиву за покупками знаешь ли. Поэтому приходится выкручиваться, — я молча поставила пустой бокал на стол и отошла к стенду с магической броней и оружием, отмечая, что «выкрутасы» хозяина лавки приносят ему неплохой доход.       Взгляд Морриган холодным клинком прошил старика, а голос зазвенел сталью:       — Достаточно прелюдий, вернемся к делу. Что тебе известно о ритуале перерождения? Почему Флемет приходила сюда, что она хотела от тебя? Какой долг ты уплатил ей и взамен на что? — каждый вопрос, словно стрелами входил в дрожащее тело мага, а взгляд застекленел, то ли от страха, то ли под чарами ведьмы:       — Я расскажу, все, что знаю, но не при чужих, — он указал на меня.       На миг мне показалась, что Морриган скажет, что я «своя» и мне можно доверять, но она наклонила голову, и я без слов поняла, что мне стоит подождать на улице.       Одним из ее главных условий было невмешательство в дела друг друга, и каждая из нас вольна уйти в любой момент. За пять лет скитаний таких мыслей не возникло ни разу: с ней было на удивление легко. Морриган никогда не лезла в душу, молчание было не в тягость, а редкие саркастичные шутки иногда даже веселили меня. Наша связь переросла в ментальную, почти что в телепатическую, особенно хорошо я чувствовала ее в бою.       В последние годы, она стала более одержима идеей продолжить дело Флемет, найти сосуд для перерождения и совершить ритуал. Я крайне удивилась, когда не встретила никакого отторжения внутри себя, и единственное, что я узнала у Морриган — гожусь ли я для сосуда. Ведьма тогда засмеялась и сказала, что для этого подходит только ребенок, которого она должна воспитать с чистого листа и обучить всему, что знает сама. Тогда между ними образуется духовная связь, физическое тело девочки окрепнет и станет достаточно сильным, чтобы стать новым вместилищем и пережить перерождение. Это случилось бы и с Морриган, если бы Флемет не отправила ее на борьбу с Мором, видимо не сочтя ее достаточно сильной для нового сосуда. Убедившись, что меня не используют для этих целей, я продолжила путешествие с ней, особо не задаваясь вопросами, что так сильно поменяло Морриган и почему еще недавнее отвращение от предательства матери сменилось на желание совершить то же самое.       Я вышла на свежий воздух и зажмурилась от яркого света, резанувшего глаза после мрака магической лавки. Оживленная улица являлась полной противоположностью ночной жизни города, где основное сосредоточение людей пришлось на кабаки да пабы. Теперь запахи обычного портового города разбавились новыми — вином и специями. Торговый квартал представлял собой каменный холм с обвивающей его широкой улицей — чем выше располагались магазины, тем богаче были их посетители.       Чтобы не выглядеть глупо и не стоять рядом с лавкой, как бедняк, просящий милостыню, я запомнила расположение «У Галервена» и, придерживаясь вывески, пошла вперед по улице. Внезапно мое внимание привлекла витрина ювелирного ряда. Блестящие под прозрачным стеклом ожерелья, браслеты, кольца и серьги бросили меня в тот самый день, когда я стояла на холме в далеком и чужом Денериме и решала: вернуться в лагерь за вещами или нет. Сейчас я не жалела о куче тряпья, оставленного тогда в своей палатке, посохе, который мы купили на следующий же день и предметах гигиены. Единственное, чего мне до сих пор не хватало — это амулета, подаренного Ирвингом в день моих Истязаний. Вспомнив о нем, я порывалась вернуться и поискать его, ведь я никогда не расставалась с подарком: он мог расстегнуться у водопада или остаться в моем шатре. Но все мои уверения ведьмы, что это такая же важная вещь для меня, как для нее Черный гриммуар, остались неуслышанными. «Таких амулетов хоть сто купить мы можем, а второго фолианта с рецептом бессмертия и во век не сыщешь», — сказала тогда Морриган, и я знала, что это было правдой.       Слегка окунувшись в прошлое, я ушла чуть дальше, чем ожидалось, и очнулась у очередной таверны без названия, рядом с которой храпел пьяница, низко опустив голову. Но меня больше привлекло объявление, висящее прямо над ним. На пожелтевшей бумаге был изображен эльф с заявленной наградой нашедшему. Белые волосы с заплетенными косичками, тонкие губы, растянутые в ухмылке и искрящиеся хищные глаза — ошибки быть не могло. Пусть и не в самом лучшем исполнении: с чуть более пухлым носом и оттопыренными ушами, дабы подчеркнуть его несомненную принадлежность к эльфийской расе, на меня смотрел Зевран.        Я не удивилась, что разбойника разыскивают в его родном городе. Это было весьма логично, зная, в каких отношениях он остался с Антивскими воронами. Скорее на меня произвело впечатление то, что я успела забыть, как выглядит мой бывший товарищ. Попытки вспомнить лица друзей на досуге, как правило, не увенчивались успехом. Черты Лелианы, Огрена, Винн, Алистера расплывались в призме прошлого, оставляя лишь самые общие детали: цвет волос, глаз, рост. И вот теперь, почти копия эльфа нагло смотрит на меня и словно ухмыляется: «Надо было соглашаться, дуреха, пока не стало поздно.»       — Мда-а, видел бы Зев, как изуродовали его смазливую мордашку, точно переломал бы обе руки непутевому художнику, — Морриган ткнула меня чем-то длинным, завернутым в бумагу, — потяжелее твоего старого будет, но когда-то же надо набирать форму, — я кивнула в знак благодарности, беря в руки посох, и внимательно посмотрела в ее возбужденные, блестящие от новой информации глаза. Ведьма явно не собиралась посвящать меня в разговор с Галервеном.       — Как по мне, вышло очень даже похоже, — Морриган скривилась и, прямо через пьяницу, тыкнула в искаженные черты лица:       — О-о, да ты оказывается ничего не смыслишь в искусстве, смотри же: нос толще, а губы слишком тонкие, а глаза-то. Даже если эльф прищурится, и то не такими узкими выйдут, — я открыла рот, поразившись точной памяти ведьмы, и действительно увидела все эти недочеты:       — Неужто хранишь его портрет под подушкой, — усмехнулась я, вызвав у Морриган недовольную мину, — мне больше интересно с каких это пор самая влиятельная гильдия убийц, шпионов и воров обращается за помощью в массы. К тому же прошло уже столько времени, что же им Зевран так не угодил? — Морриган вгляделась внимательнее в потрепанный кусок пергамента и удивленно подняла брови:       — Тут королевская печать… Ферелдена, — мне понадобилась пара секунд, чтобы осознать, что это значит. Действительно, под портретом на почти нечитаемой строке букв, среди которых угадывались лишь слова «награда», «живым», красовалась полустертая печать короля Алистера Тейрина. Что-то странное зашевелилось внутри, я запрокинула голову и засмеялась так, что проходящие мимо люди странно поглядывали на меня:       — Он действительно рассчитывает, что Зевран явится в Антиву, место, где за его голову итак назначена немалая награда, — Морриган задумчиво глянула на затихшего пьяницу и предположила:       — Алистер никогда не отличался пытливым умом, но быть может, он решил, что здесь много знакомых Зеврана и кто-то да знает, где эльф может находится, — услышав наш разговор, казалось, спящий пьяница шевельнулся и, хрипя, просипел на неожиданно чистом общем языке:       — Вы что ж с неба свалились, милые дамы? Портреты трех героев Ферелдена развешаны во всех крупных городах Тедаса: Зеврана, Морриган и самой Солоны. Их розыск был возведен до первой степени государственной важности, а за любую информацию щедро платят из казны. Говорят король самолично выслушивает каждого прихожанина, у которого есть какие-либо сведения, — словно засыпанные стеклом глаза полуслепого пьяницы блуждали по нашим лицам, а покрытые нездоровой коркой губы пенились.       Морриган шикнула и, схватив меня за руку, стремительно двинулась в сторону ночлега с оставленными вещами, бормоча проклятия.       Мы действительно сторонились больших городов, портов и столиц, наверное, поэтому пребывали в блаженном неведении. Да и я не боялась, что меня кто-то узнает теперь, в откровенных одеждах с отросшими ниже пояса густыми темно-каштановыми волосами       Мысли в голове не унимались жужащим роем: если разыскивают только троих, это значит, что с остальными проблем не было, и все уже в сборе. Но что понадобилось королю от бывших спутников спустя пять лет, где Зевран и как долго продолжается розыск?       Беспокойство и тревога бурлили вперемешку с нехорошим предчувствием, но еще что-то странное не давало мне покоя.       Проносящиеся мимо лица людей, очертания прилавков, скрипящие вывески, шум торгового квартала, крепко сжимающая мою руку ладонь Морриган — и тут меня словно осенило: я смогла дать определение этому будоражащему чувству внутри. Возбуждение. Я словно спала прошедшие пять лет и наконец открыла глаза в безмолвном предвкушении нового дня. Это был вкус адреналина, вкус новых эмоций, вкус ожидания.