***
Я торопливо засовывала вещи в сумку, выкладывая ненужное барахло прямо на стол. Морриган сначала наблюдала за моими действиями молча, а потом надменно спросила: — Стоило какому-то синюшнику сказать, что сам король разыскивает тебя, сразу же летишь к своему любимому на сахарных крылышках из-за какой-то глупой бумажки, которую даже в глаза не видела, — ведьма вздыбилась волчицей и мрачно разглядывала ненужные мне впредь мелочи: украшения, зеркальца, помадки, брошки. — Если хочешь каких-то аргументов или оправданий — не жди. Уж не знаю, какое мнение ты обо мне сложила за эти пять лет, но я не кинусь тотчас в столицу, ожидая фанфар и ковровых дорожек. Я еду в Ферелден, чтобы самолично убедиться действительно ли ищут нас и зачем, — затянув тесемки походного мешка, я закинула его на плечо и прикинула в голове, сколько будет стоить небольшой драккар до любого порта в Прибрежных землях. Морриган встала, перекрывая мне путь, и скрестила руки на груди, недобро улыбаясь. Ее чуть пряный запах донесся до меня, навевая многочисленные воспоминания о ночах, проведенных со спутницей бок о бок под одним покрывалом. — За эти пять лет я уж было решила, что с прошлым покончено, твоя апатия прошла, и мы готовы творить новую историю, но как же я ошиблась в тебе, Солона: все это время я таскала за собой разлагающийся изнутри труп. Ты только делала вид, что тебя больше ничего не интересует в этом мире, кроме путешествий по Тедасу: «Я никогдя не видела нитего подобного, нас никогдя не выпускяли из Башни Круга. Спасибо, сто показяваешь мне мир за пределами Ферелдена», — передразнила она мой голос, — вот только твоя жалкая душонка так и осталась в том шатре, в объятиях недалекого мальчишки, — ярость обвила мое тело ядовитым плющом, и на секунду мне показалось, что я, сама того не желая, дам волю рукам. — Да что ты знаешь обо мне, Морр? Разве тебя вообще что-то интересовало, кроме той писанины, с которой ты не расставалась ни на секунду. Уже затерла весь фолиант до дыр, давай, еще уверь меня, что не знаешь его наизусть. Можешь думать, что хочешь, но я еду в Денерим ровно по тем же причинам, что и озвучила, — глаза ведьмы почернели, и я инстинктивно выставила стену между нашими сознаниями, создавая невидимый барьер от ее грязной магии. Полуденное солнце переливалась на поверхности красивых пузырьков духов, расставленных мной на столе. — О-о, так ты уже направилась в столицу. Видишь, Амелл, ты можешь сколько угодно обманывать меня, но мне даже не нужно читать твои мысли, чтобы знать, как ты трепетно дрожишь от одной мысли о встрече с Алистером, — она сократила расстояние до каких-то пары сантиметров, так, что я видела отблеск цветного, подсвеченного солнцем стекла в ее ядовито-зеленых глазах, — А-ли-стер, — она взяла мою руку, приложив к моей же груди, и прошептала, — себя не обманешь. Затем Морриган холодно выпустила мое запястье и отошла к окну, небрежно тряхнув челкой, скрывающей один глаз. Я так и стояла посреди комнаты с приложенной к грудной клетке ладонью и слушала, как сердце, словно сумасшедшее, гоняя кровь по телу, отдавалось глухим стуком в ушах. Его имя так приятно звучало, что хотелось следом повторить его, снова и снова, но я не осмелилась и медленно опустила руку: — Даже если и так, то что теперь? Забыла наш уговор? Я имею право уйти в любой момент, и начиная с сегодня, я продолжу свой путь одна, — я посмотрела на ведьму, с которой нас связала судьба, переплела наши пути, оборвав по случайному стечению обстоятельств, в которых решающую роль сыграл никому неизвестный пьяница. Морриган в пол оборота печально улыбнулась, половина ее лица была скрыта под блестящими, цвета черной ночи волосами, заколотыми наверх в хаотичном беспорядке. Пара прядок выбивалась из прически, падая на тонкую, белую шею. Интересно, хоть один мужчина прильнет когда-нибудь губами к ней, не получив при этом смертельную порцию магии в солнечное сплетение? — Мы сами выбираем свой путь, Амелл, и ты выбрала свой, бросив все накопленные годами старания, ради возможности помчаться к королю сквозь мили, года и толщи прошлого, ворваться прямо в королевские покои и вкусить то, что вы зовете горьким разочарованием и болью, когда Анора прикажет связать тебя и бросить в темницу, — я пропустила все ее колкости мимо ушей, как делала до этого всегда, и спросила: — А ты? Каков твой выбор? — Морриган сделала наигранно задумчивый вид, поглаживая подбородок двумя пальцами: — А я? Я поприсутствую при всем этом, и прежде чем нас обеих кинут в камеру, я хорошенько позлорадствую над тобой и твоей глупой наивностью, — она сняла со стула дорожный плащ, накидывая его на плечи, сгребла все выложенные мной побрякушки в свою сумку и усмехнулась, — когда захочешь надушиться и накраситься перед вашей встречей, то я без зазрения совести напомню тебе, что ты оставила все это на столе в «Железном быке». Я ошарашенно наблюдала за переменившейся ведьмой, которая еще пару минут назад гневно оскорбляла мои чувства. — Разве ты не собиралась похищать младенцев у их матерей, высасывая из них жизнь, словно суккуб? — Морриган прищурилась, и я на секунду испугалась, что перегнула палку, но затем она пожала плечами: — Младенцы никуда не убегут, а вот выяснить, что нужно от меня Его величеству, будет полезным. Знаешь ли никому не приятно, когда их отвлекают от важных дел, — она хищно улыбнулась, так, будто на ее счету уже была пара иссушенных до капли детей, и направилась к лестнице. По пути к причалу мы успели еще раз не сойтись во мнениях относительно выбора корабля и ресурсов, благодаря которым нас согласились бы вести. Спутница, как и всегда, настаивала на незаконном способе оплаты и шикарном трехмачтовом фрегате. Пришлось пойти на компромисс: я все-таки вынудила Морриган продать рог Черного Гурна, заодно обменяв золотые андрисы на королевские соверены в банке, и оплатить ими нашу поездку на каравелле «Айнон». Капитан сказал, что это хорошее судно, повидавшее не одну переправу, шторм и женщину. Он назвал корабль в честь своей покойной дочери, что в переводе с Антивского означает «святая». Думаю, это стало последней каплей терпения ведьмы, и она в первый же день плавания закрылась в каюте, не желая со мной общаться.***
Воздух заметно похолодел, небо затянулось тучами, а поднявшиеся волны жадно лизали дубовую обшивку корабля. Облокотившись на жесткие веревочные ванты, я крутила в руках золотой соверен Ферелдена, улыбаясь. Его профиль, как я и представляла, потрясающе смотрелся на блестящей, явно из новой партии, монете. Подбросив ее в воздух, я вскинула полностью забинтованную руку к белому полотну неба и чуть неуклюже поймала ее, загадав лицо короля. Рыскрыв ладонь, я разочарованно поджала губы, глядя на отчеканенный герб Денерима — солнце с тремя четырехконечными звездами над ним. Что ж, видимо, все-таки придется поговорить с Морриган. Я спустилась вниз по узкой деревянной лестнице под тяжелым люком, ежась от холода и сырости, которая засела в каждом уголке длинного трюма. Поскольку каравелла направлялась прямиком в Денерим, то везла множество людей богатых сословий: купцов, зажиточные семьи и даже ходили слухи, что одного банна. Из разговоров на палубе я выяснила, что все едут к какому-то турниру или празднику в честь пятилетия правления короля. Поскольку в Тедасе пять основных священных пантеонов, а жители весьма суеверны на тему, касающуюся религии, то для них эта цифра имеет важное символическое значение. Исходя из полученной информации, я тем более не понимала, может ли быть наш розыск приурочен к этому событию и, если да, то как? Брезгливо огибая храпящие, грязные тела в шлюпках, подвешенных веревками за сваи, я прошла в корму судна и удивилась: всегда запертая дверь в каюту Морриган была распахнута, а ведьма стояла чуть поодаль, склонившись над деревянным ведром. Когда она подняла голову и взглянула на меня, то моя спина покрылась колючими мурашками, а к желудку подступили рвотные позывы. Внешний вид спутницы лишь отдаленно напоминал благородную красоту и стать ведьмы: кожа белым, влажным пятном выделялась в темноте трюма, тонкие дрожащие руки, больше похожие на кости скелета, сжимали края скверно пахнущей бадьи. Спустя мгновение ее тело содрогнулось, и она снова спрятала в ней свое лицо. То ли увиденное подействовало на меня, то ли в трюме действительно укачивало сильнее, но атмосфера, царящая в скрипящем, шатающемся, запертом помещении, стала давить на уши, и меня резко замутило. Вдалеке, кто-то громко зашелся в приступе нездорового кашля, вызывая недовольство соседних рядов за потревоженный сон. Кто знал, что Морриган, не вылезавшая семь дней пути из провонявшего скисшим бренди и по́том трюма, мучается от страшной, морской болезни, а не, как я думала, строит козни против меня. — Кто угодно одуреет сидеть здесь целую неделю, не вылезая на дневной свет, — осторожно подметила я, не зная в своем ли уме еще ведьма, потому что выглядела она не слишком здоровой. Сплюнув остатки рвоты, девушка обтерла руки мокрым полотенцем, предварительно вымочив его в бочке с чистой водой, и приложила к лицу, сев прямо на сырой пол. Ее ослабший, чуть хриплый голос немного успокоил меня: — Чертов корабль, чертов океан, чертов король, чертов Ферелден. Да катись эта посудина хоть к самому кракену — я не вынесу больше ни дня, — от последней фразы, заспанный босой гном, расширил покрасневшие глаза и три раза сплюнул прямо на пол, отвернувшись к стене. Я, приняв радикальное решение, схватила Морриган за холодную, мокрую руку, подняла ее легкое тело и потащила наверх, быстрыми шагами преодолевая ходящий ходуном трюм. Ведьма сопротивлялась, как могла: мотала головой, пыталась вырвать руку, упиралась ногами, но все ее усилия походили на потуги маленького ребенка, и мы наконец поднялись на палубу. Спутница заслонила лицо руками, закрыв глаза и желая спрятаться от настигающего ее везде ослепительно-белого полотна над головой. От девушки не слишком приятно пахло, а на свету она выглядела еще сквернее: лицо отливало желтовато-зеленым оттенком, серые круги глубокими рвами засели под глазами, а грязная челка сосульками прилипла к влажному от пота лбу. Отчасти, я понимала нежелание ведьмы выходить наверх: любой, кто увидел бы ее, испугался, что на корабле бродит оживший утопленник. Однако, меня мало волновала ее внешность и мнение окружающих, главное — чтобы она добралась до Арамантайна живой. Мы решили, что высадимся не в самом Денериме, а в торговом порту на севере Ферелдена, в трех днях пути от столицы: сразу же ехать в центральный город было бы слишком рискованно, особенно с полумертвой ведьмой в напарницах. Кажется, Морриган стало полегче, и она наконец несмело отняла руки от лица, вдыхая прохладный воздух полной грудью. Людей на палубе было немного, так как поднялся сильный предштормовой ветер, а волны яростно соревновались между собой в попытке опрокинуть судно. Капитан Гаерлинд разогнал всех господ по каютам, оставив без внимания простолюдинов и нас. — Знаешь, ты была не права, Морр. Я никогда не притворялась, что рада новому миру, который ты открывала для меня день за днем. Мои радость и восхищение были настоящими. Жаль, что у тебя сложилось мнение, будто я думаю иначе. Да, я не могу пока что отпустить прошлое, именно поэтому мы сейчас здесь. Либо я окончательно разобью свое сердце вдребезги, увидев их с Анорой, счастливых и беззаботных, либо узнаю, что он все так же помнит меня, и это сделает мне еще больнее. Но думаю, что и в том, и в другом случае мне станет легче дышать, и чувство недосказанности, мучившее меня пять лет, исчезнет, — я печально смотрела в синюю водную гладь с мелькающей на поверхности серебристой рыбешкой. — Мда-а, ты была еще более повернутой мазохисткой, только если бы изначально осталась при дворце, — Морриган свесила руки через борт, ловя кончиками пальцев редкие морские брызги, долетающие до нас, — впрочем, если тебе интересно, то я никогда не жалела, что взяла тебя с собой и рада, что я сейчас здесь. Так что если я переживу этот ад, то угощу тебя грушевым элем, — я улыбнулась и посмотрела на профиль ведьмы, все еще бледный, но принявший более здоровый вид. Она поймала мой теплый взгляд и ответила тем же, и впервые за все время у меня возникло желание обнять девушку. Словно два одиноких сердца, мы одновременно испытали потребность в этом. Я почувствовала, как дернулось мое тело навстречу к ней, но, боясь отказа, я подавила внезапный порыв, ощущая себя заранее неловко. Морриган без стеснения приткнулась своим плечом к моему, локтями упираясь в широкий борт каравеллы, и усмехнулась: — Давай как-нибудь в другой раз, когда от меня не будет так смердеть.