Grape sea

Театр — это искусство. Именно здесь рождаются неподдельные эмоции, здесь находится место для высоких чувств. Животрепещущий мир актерского мастерства: театр прекрасен тем, что у актеров невозможны дубли, и каждый раз игра идёт с самим собой — а смогу ли я сыграть лучше, чем раньше? Смогу я не просто играть, а проживать жизнь героя пьесы? Карамацу каждый раз старался играть лучше, чем прежде, сохраняя баланс между пафосом актёра и реализмом персонажа. Ведь зрители должны не просто погружаться в мир Искусства, но и наслаждаться происходящим на сцене, улавливать сюжет и следить за действиями актёров. Этим вечером театральная группа ставила классического, но всё же не устаревшего шекспировского "Гамлета". Зал был больше полный, чем пустой, в основном здесь собрались солидные люди среднего возраста. Из молодёжи пришли студенческие парочки и поклонницы молодой звезды сцены, любимца публики — Карамацу. Именно ему досталась главная роль, роль принца Датского. Сам Мацуно обожал старые времена, он считал, что ему подходит дух времён сражений и приключений. И, если уж начистоту, то ему нравилась мода тех лет: роскошные кофтаны, расшитые драгоценными камнями и позолотой, и воздушные, почти невесомые, рукава шелковых рубашек. В гримерке парень не мог налюбоваться собой, он почти вправду был уверен, что в прошлых жизнях был храбрым завоевателем, известным первооткрывателем или отчаянным корсаром. Какие же славные были времена! В атмосфере XVII века ему не нравился только запрет на любовь мужчины к мужчине. На сцене Карамацу блистал и его игра явно имела успех у публики. Об этом свидетельствовали не только громкие аплодисменты, но и телефоны, которые доставали зрители, чтобы записать на память известные сцены из произведения. Внутри парень ликовал: если им нравится постановка, то и на следующих представлениях обязательно будет публика, и — разумеется — народу будет еще больше, ведь фанатская любовь разлетается быстро, как искры из костра. — Сэр, он ничего не потерял в вашем определении. Хотя, думаю я, описание его по частям затруднило бы память, заставив ее едва тащиться за его достоинствами, однако скажу с искренностью прославителя: это существо высшей породы и такое редкое, что, по совести, с ним сравнимо только его собственное отражение, а его подражатели — только его слабые тени, не больше. Завершив свою реплику резким отводом руки за спину, Карамацу сделал шаг направо. Он хорошо выучил свой текст и неплохо следил за общей атмосферой на сцене, поэтому между своими фразами украдкой поглядывал в зал из чистого любопытства. Группа девушек в центре по-прежнему держала в руках телефоны и камеры, наблюдая за Горацио и Озриком. А вот какой-то парень на первом ряду, почему-то очень похожий на самого Мацуно, смотрел прямо на него. Актер обрадовался этому, ведь, скорее всего, количество его фанатов сейчас увеличится. — К чему приплели вы этого джентльмена? После своей фразы Карамацу плавно взмахнул рукой с указательным пальцем в сторону зрительного зала. А потом взглянул на того парня с первого ряда, будто указывая на него, а не на закулисного Лаэрта. Этот парень только поморщился и вытянул вперед руку с большим пальцем внизу, показывая всем видом, что чрезмерный театральный пафос ему не по душе. — Да сэр, Лаэрта. Вы приплели его, хотя он вовсе не хотел этого, судя по всему! А знаете ль, напрасно! Мацуно решил говорить не по тексту, вложив в последние слова всю свою горячность и возмущение, чтобы этот парень понял, что презрение — это вовсе не то чувство, которое принято демонстрировать в театре. Театр преднаначен для вдохновения, для светлых и высоких чувств! Снова посмотрев на парня, актер заметил, что тот одобрительно ухмыльнулся.

***

Когда занавес опустился, а аплодисменты стихли, Карамацу поспешил в гримерку. Прежде всего, он хотел поместить полученный от зрительницы букет в воду. Заботиться о живых цветах он не хотел — их же не только поливать надо, как оказалось — а вот поставить букет в воду вовсе не сложно. Мацуно немного посмотрел в зеркало, за что получил пару подколов от товарищей, а потом уже решил переодеться и направиться домой. Довольный вечерним успехом, он захотел вновь пройтись по сцене и немного потешить свое самолюбие. Когда Карамацу вышел на знакомый паркет сцены, на него покосилась уборщица. Хотя она ничего не сказала, молодой человек постарался не наступать на только что помытое и мягко подойти к другому краю. Театру уже много лет, поэтому половицы тихонько поскрипывали и постанывали от каждого шага. Пустой зрительный зал внезапно показался слишком большим для одного актера. На репетициях такого даже не было заметно. Впрочем, нет. Зал не был абсолютно пустым. На первом ряду у самого выхода сидел тот же парень. Мацуно тут же поспешил к нему: интересно, стал бы этот человек сидеть тут ради автографа или фотографии? — Я Ичимацу, — парень поднялся навстречу актеру, а потом кивком головы попросил проходить к выходу. — Руку не протягиваю, уж извиняй. Не люблю прикосновения. А кто ты, я уже успел узнать. Ичимацу забрал пальто из гардероба, а потом уже предложил сходить куда-нибудь перекусить, аргументируя это длительностью пьесы. Карамацу сразу согласился, посчитав, что совместное времяпрепровождение — лучший способ завести друзей. А если он все-таки покорил своей игрой и харизмой зрителя, можно было бы начать с ним встречаться. По крайней мере, Мацуно этот парень был интересен. Ну что за чудик будет ждать в зале, надеясь на какое-то совпадение и случайность! Ведь обычно актеры не проходят через сцену, а идут на выход из гримерки. А тут такое везение для этого взъерошенного юноши! Видимо, он будет до последнего ловить свой шанс и надеяться на удачу. В кафе, находящемся неподалеку от театра, было весьма уютно. Желтенькие стены с расписными узорами, живые фиттонии в горшках и торшеры с мягким светом — и почему Карамацу не ходил сюда раньше?! Пока он осматривался, Ичимацу сделал заказ, заверив собеседника, что это блюдо ему понравится. Дожидаясь ужина, парни разговорились. Ичимацу рассказал про своих кошек: какие они ласковые, как они успокаивают мурчанием и греют в холодные дни. Карамацу даже вспомнил, что как-то в детстве хотел завести котенка, но мама была против из-за ее аллергии. Улыбнувшись и немного покраснев, Ичимацу пригласил его в гости, сказав, что там без проблем можно наслаждаться присутствием котиков. Актер заулыбался и уже хотел было согласиться, но тут принесли заказ.

***

Как-то так получилось, что этот парень — теперь уже парень Карамацу — каждый раз ждал его после выступлений, а после они вместе ходили куда-нибудь. Вот сегодня, например, они решили погулять в парке в центре города. Карамацу мягко взял за руку парня: тот смутился, но руку не отдернул. Ичимацу то и дело указывал на белочек или мелких птичек, те же, и вправду, были очень красивыми, милыми и свободными. Карамацу же вспоминал и рассказывал какие-то забавные истории из детства, а потом парни вместе смеялись над ними. И Карамацу в тот момент казалось, что все это — самое светлое, уютное и правильное в его теперешней жизни. Оглянувшись по сторонам, актер заметил, что окружающие люди как-то косо смотрят на них. Неужели, осуждают? Ичимацу сказал, что они просто завидуют, и лучше пойти в какое-нибудь укромное место в парке, где не будет всех этих людей. Согласившись, Карамацу улыбнулся и поспешил вперед. Молодая женщина с коляской посмотрела вслед парню, который смеялся и разговаривал с самим собой, а потом осуждающе покачала головой — и что только с людьми не творится?