Со временем все меняется

Оставшись с Емельяном наедине, Герману стало не по себе. Он не знал, как себя вести с людьми, находящимися под кайфом. Ему было страшно подумать, что Ян может выкинуть в таком состоянии, учитывая, что когда он трезв, проблемы рассыпаются там, где он есть. Хотя Громов казался совершенно безобидным, особенно рядом с облизывающим его пальцы псом. Морально пожелав себе удачи, Герман прошел на кухню, с целью что-нибудь приготовить. — Ян, ты голоден? — спросил он, попутно насыпая в миску Барсика корм. — Не-а, — занято протянул Громов, продолжая тискать Барсика, который был просто в восторге от такой ласки. Гере начало казаться, будто подруга попросила приглядеть не за братом, а за маленьким ребенком. Так выглядел сейчас Ян, сидя уже на полу и играясь с Барсиком, словно впервые видел собачку. Герман в это время соорудил себе бутерброд с колбасой и огурчиками, чтобы не помирать с голоду. А Емельян все также проводил время с Барсиком. Но пёс вскоре убежал, вслед за хозяином, на кухню, полакомиться кормом. И Ян, оставшись один в прихожей, решил пойти в самое многолюдное место в этой квартире — кухню. Он уселся на стул и как-то слишком серьезно взглянул на Геру своими красными от курева глазами, отчего тому стало немного не по себе. Но потом он успокоился, ибо Емельян выдал кривую улыбку и потёр глаза тыльной стороной ладони. — Как самочувствие? — зачем-то спросил Герман, вступая в разговор, хотя сам этого не хотел. — Заебись! — в доказательство, он вытянул сразу две руки с поднятыми большими пальцами вверх. Гера отчего-то кивнул. — Ты вообще что курил? — поинтересовался он, скрещивая руки под грудью и опираясь на столешницу. — О-о-о, прекрасную вещь, — мечтательно протянул он, прикрывая глаза и поднимаясь на ноги, — Евсеев сбывает только качественный товар, никаких побочек, подделок и лишних добавок. Если захочешь порисовать, так скажем, не в своем стиле, ты знаешь к кому обращаться, хе-хе. — …Что? — что этот паренёк вообще несет?! Если Герман не ошибается, то фамилия Юлиана — Евсеев. Как раз такая, какую назвал сейчас Емельян. Они говорили про наркотики, а Ян приписал сюда Юлиана. В голове Германа все не сходилось. Он надеялся, что Ян настолько невминозе, что просто сочиняет всякую дичь. И Юлиан никак не связан с наркотиками. Но если допустить правдивость слов обкуренного товарища, то все в какой-то степени и сходится. Герман составил логическую цепочку, с каждой секундой всё больше и больше осознавая происходящее. Он сделал вывод. Это пульсирующе звучало в голове Измайлова, что он не мог в это поверить. Юлиан занимается продажей наркотиков. Он как раз выглядит подобающе и, насколько Гера знает от Роксаны, имеет квартиру и машину, являясь всего-навсего студентом. Его другая деятельность объясняла откуда у него деньги. Плюс, ещё этим делом занимается и Игорь. Гера помнил, как Игорёша предложил ему «повеселиться», протягивая косяк, который, скорее всего, служил в роли своеобразной рекламы их «компании». Все сходится. И сразу же в голове Германа возникло множество вопросов. Например, знает ли это все Роксана? Что Герману будет за эту информированность? Как они дошли до этого дела? И прочее-прочее. Когда Измайлов вышел из этого ступора, он заметил, как Емельян разглядывал его удивлённым взглядом. Далее, произошло неожиданное. Ян резко приблизился и зарылся пальцами в волосы опешившего и отпрянувшего Германа. — Твои волосы та-а-акие мя-я-ягкие, — улыбаясь, протянул Ян, словно не замечая выражение лица Германа, — Из чего они сделаны? — Из волос?.. — тихо предположил Герман, надеясь, что парень сейчас успокоится. Но нет. Ян прощупал его волосы почти по всей голове, изредка издавая восторженные звуки. Герман хотел провалится сквозь землю. Он глядел на завороженное лицо Громова, не понимая что происходит. Емельян казался таким счастливым и умиротворённый, щупая его волосы. Причём, он вообще не обращал внимания на самого Геру, сосредоточившись на его волосах. А самому Гере было даже как-то неловко, ибо их лица находились слишком близко. Измайлов, не сдержавшись, перевел свой взгляд на губы стоящего перед ним парня. Лёгкая полуулыбка то и дело сменялась улыбкой во все тридцать два или приоткрытым ртом. Его пухлая нижняя губа была привычно покусана, что выглядело эстетически красиво. Этим Гера и оправдывал себя, когда заметил, что долго разглядывает губы Емельяна. Но когда он вдруг почувствовал непреодолимое желание самому попробовать укусить эту притягательную губу. Обнаружив, что его мысли поплыли не в то русло, Герман резко перевел взгляд с ухмылки Яна, который ровно в тот момент прикусил свою нижнюю губу. Что-то в Германе переменилось, и теперь ему совершенно не хотелось, чтобы его трогали. Не то, чтобы ему до этого все нравилось, но он не ощущал дискомфорта от нарушения его личного пространства. Неожиданно для Громова, Гера даже слишком резко перехватил его запястья, останавливая все манипуляции со своими волосами. Ян растеряно посмотрел мутным взглядом на художника и хотел было возразить чему-то, но все же он промолчал и отошёл от него, садясь вновь за стол. Гера хотел облегчённо вздохнуть, но у него не получилось, ибо облегчённости он не чувствовал. Он все ещё был напряжен. И из-за этой ситуации, и из-за новости про Юлиана. Он решил, что обдумает все позже, но у него не получалось выкинуть из головы тот факт, что недавноиспеченный парень Роксаны — наркобарон, черт возьми. Барсик, наевшись доверху, пошагал в сторону гостиной, а Ян, видимо, которому сильно нравился пёс, перехватил его, гладя по голове. Барсик принял это за то, что Ян хочет с ним поиграть, а он хочет. Пёс радостно, виляя хвостом, поскакал в гостиную, каждую секунду оборачиваясь на Емельяна и удостоверяясь в том, что он идёт за ним. Ян действительно направился в след за ним, но когда проходил мимо приоткрытой двери ванной комнаты, он решил туда заглянуть, включив предварительно свет. Ванная, как ванная. Только — Ян даже в таком состоянии сумел это определить — слишком чистая для одинокого художника, проживающего тут. Что ещё подметил Громов, не без смешка, на бортике ванны стояло несчитанное число различных баночек, шампуней, бальзамов и тому подобное. — Ебать, даже у Роксы меньше этой хрени, ха-ха, — издевательски протянул он, привлекая внимание Германа, который всё ещё был на кухне. Измайлов пошел на смех Громова и остановился в дверях. Ян взял случайную баночку и прочёл какое-то замудренное название, несколько раз сбиваясь, ухмыляясь и оборачиваясь на Германа, а после прочитал свойства чудо-смеси противным голосом: — «Кондиционер, придающий гладкость волосам». Ясно теперь, почему у тебя такие охуенные волосы. Гере показалось, что это был комплимент. Пускай и сомнительный, но все же комплимент. Пускай и получил он его от обкуренного парня. Все равно было приятно. Ян поставил баночку на место и направился всё-таки за Барсиком, который нетерпеливо ждал его в гостиной. Проходя мимо Геры, он быстро потрепал его по голове, словно проверяя действия этого кондиционера, ведь на кухне ему не хватило. Герман, сидя на диване, наблюдал как Емельян игрался с его псом на ковре. Измайлов вновь подумал, что Ян похож на ребенка, что было безумно мило. Такой вроде безразличный по отношению почти ко всему парень может быть и таким. И плевать, что он под кайфом и мало себя контролирует. Герман все равно, к его сожалению, получал удовольствие от такого разглядывания Громова. Но остаться незамеченным у него не получилось, так как Ян сам задумчиво посмотрел на него. — Пойти курнуть что ли? — он поднялся на ноги, шаря в карманах в поисках сигарет. Найдя пачку с отравой, парень, направился в сторону балкона, попутно говоря: — Пошли со мной, а то вдруг я вывалюсь. Герман шутку оценил, но все же пошел за ним на балкон. На всякий случай. Ян закурил, мгновенно пуская дым. Герман, который являлся пассивным курильщиком (в мыслях он ещё добавил, что он пассивный не только как курильщик), вдохнул в лёгкие дым. По запаху ему показалось, что это не обычные сигареты, а с каким-то мятным вкусом, что было довольно необычно. Они стояли молча. Герман спиной оперевшись на парапет, а Ян облокотившись на него и глядя на соседние дома. Громов лениво затягивался, словно задумавшись. Но неожиданно сигарета выпала из его надёжно сжатых пальцев (видимо, недостаточно надёжных) и медленно полетела вниз, сильнее тлея. Яну хотелось курить ещё, но закуривать новую сигарету из почти кончающейся пачки совсем не хотелось, тем более эта, падающая, была ещё приличной длины. Не раздумывая, Громов перегнулся через перила балкона, одной рукой бесполезно держась за что-то, а другой тянясь за сигаретой. Герман, который краем глаза заметил справа себя движением, повернул голову в сторону парня, с целью спросить, что он делает. Но вместо его профиля, он увидел как он лежит на парапете, балансируя, ибо он подогнул ноги, чтобы вылезти как можно больше. Герман заметил, что Емельян скатывается вперед вслед за тянущейся рукой, и быстро среагировал. Он схватил Яна за капюшон его толстовки и затянул обратно на балкон, передавливая ему горло. Шутка Яна чуть не стала явью. — Ты меня чуть не придушил, — кашляя и потирая шею, заявил Громов. — Лучше бы придушил! Ты чем думаешь?! Это не первый этаж, а девятый, черт возьми. И если бы ты грохнулся, то мало бы не показалось. И то, что я сдавил тебе капюшоном шею — цветочки. А если бы я не успел? — бессвязно произнес Герман, сильно напугавшись. Это была его самая длинная фраза за сегодняшний день, что заметил Емельян. — Мой спаситель! — театрально молвил он, после чего посмеялся, — Что ты так разнервничался? Тебе то какая разница, сверну я себе шею, упав с девятого этажа, или нет? Действительно, абсолютно никакой. Герман заметил, что в самом деле слишком сильно испугался за этого индивида, и попытался успокоится. Он даже пошутил у себя в голове, что лучше бы он не вмешивался в предстоящий полет. — Будешь чай? — между делом спросил Гера, когда они выходили из балкона. — Может есть что покрепче? — улыбнулся в ответ Ян. — Есть, — тоже улыбнулся Герман, направляясь вновь на кухню, где у него где-то застоялась бутылка виски, оставшаяся от визита брата. Гера посчитал, что от высокого градуса состояние Яна не ухудшится. Измайлов достал стакан, поставил на стол перед Яном и, все же найдя алкоголь, налил ему в стакан. Себе же он налил чая, не решаясь пить днём, особенно нелюбимый виски. Он сел напротив Яна, который уже почти осушил свой стакан и внимательно глазел на него. Они вели разговор, в котором чувствовалось напряжение, но замолчать никто не желал, чтобы молчание не превратилось в пытку. Когда Герман замолчал, делая глотки своего напитка и желая, как можно быстрее ответить собеседнику, Ян воспользовался ситуацией и, подперев голову рукой, улыбаясь мечтательно протянул: — Герыч, давай встречаться? Чего?! Чай чуть не пошел через нос. Герман от неожиданности подавился и пытался откашляться. Что он несёт вообще?! И ещё это «Герыч»! — Что ты сказал? — достаточно спокойно спросил Измайлов, наконец-то прокашлявшись. — Я предложил тебе встречаться, — улыбаясь, ответил он. — С чего это вдруг? — Ну, ты мне нравишься. По-пидорски, — он внимательно смотрел на Германа, надеясь, что словам его поверят. — Ты накурен и не ведаешь, что говоришь, — единственное, что объясняло столь громкие слова Громова. Герман слышал, как билось его сердце и чувствовал, как он этого всего дрожали руки. — Ты мне не веришь? — с каким-то разочарованием поинтересовался Емельян, выпрямляясь на стуле. — Нет, — без эмоционально заявил художник. — Окей, — не долго думая, Ян достал свой телефон, включил камеру и нажал на запуск съёмки видео, снимая себя, — Я, Громов Емельян Сергеевич, официально сообщаю, что, будучи завтра трезвым, не откажусь от своего предложения встречаться и своих чувств по отношению к этому Герману Хуй-его-знает-по-отчеству Измайлову. Вот! — он выключил запись, — Видел? Я абсолютно серьезно, все задокументировано. Братан, я понял, что мне хорошо рядом с тобой и… Он говорил ещё что-то, но Герман пропустил это мимо ушей, находясь, очень мягко говоря, в ахуе. Что сейчас, блять, происходит?!