Со временем все меняется

Вот и тридцать первое. Герман с Роксой весь день готовились к сегодняшнему вечеру. Она приехала раньше всех, чтобы помочь Гере все устроить. Рокса не собиралась ничего готовить, она лишь заказала кучу еды, которой хватит, наверное, на полсотни человек. Она на удивленный вид Геры сказала, мол чем больше, тем лучше. Видимо, она придерживалась этого принципа, и когда набирала безмерное количество спиртного. Отчего Герману стало резко страшно за свою квартиру. Такое море алкоголя на шесть человек? Это не сулило ничего хорошего. Но девушка успокоила его, сказав, что часть всего этого останется на завтра. Громова все идеально распланировала, от питания и алкоголя до плейлиста и украшений. Они уже начали украшать квартиру, а потом пришла Саша, и Рокса запрягла и ее. Она долго ворчала из-за того, что Саша и Гера не хотят придерживаться дресс-кода, но она нашла выход, обмотав ребят мишурой. Ярославцева пошутила, что это похоже на верёвку, и теперь ей нужно мыло, но Рокса шутку не оценила и, на зло, рассыпала над ней блёстки. Злая Саша, заметив, что смешно с этого не только Громовой, но и Гере, решила мстить и, выхватив у Роксы баночку с блёстками, высыпала ему на волосы оставшиеся и размазала их руками по всем его волосам, чтобы ему было не так весело. Рокса захохотала громче, а Герману вот было уже не смешно. Ему было страшно представить, как он будет их вымывать, но выглядело это довольно по-праздничному. Они продолжили все украшать. Рокса приказала не вешать много гирлянд, ибо она притащила с собой какие-то цветные лампы и хочет, как она сказала, «поиграть» со светом. Гера надеялся, что эта «игра» не закончится пожаром, это был бы великолепный конец ночи. Девушки все время ворчали, что у Геры совсем мало новогодних игрушек и украшений, а про отсутствие ёлки они вообще молчали. Так и прошел весь день, в предпраздничной суматохе, которая заставляла, наверное, каждого в этот день ждать с нетерпением полуночи. Рокса, до это расхаживающая в обычных джинсах, убежала переодеваться. А Саша пробубнила, что она вообще единственная, кто сегодня будет в костюме, да и вообще она удивлялась, что кто-то наряжается на новый год. Но Рокса — это Рокса, у нее, видимо, синдром детского утренника. Вернулась она в блестящем платье, которое, по ее словам, прикупила специально к этому вечеру. Теперь ещё и от нее веяло новогодним настроением, Саша предположила, что она в образе какой-то сексуализированной снегурочки, но Громова загадочно сообщила, что этот наряд на сегодня уже занят. Гере подумалось, что она имеет в виду брата (он ещё помнил его потрясающий костюм мексиканца). К девяти пока никто не подъехал, и Рокса, не желая дожидаться остальных, открыла первую бутылку шампанского. Она торжественно разлила его по бокалам, произнесла какой-то матершинный тост и приказала Гере включить телевизор с любым новогодним фильмом. Так они прикончили целую бутылку, болтая и заедая это все мандаринами. Наконец-то прозвенел дверной звонок, и в квартиру завалился Ян с ёлочной веткой в руках. Он протянул ее Гере со словами «с днём рождения» и взорвал, непонятно откуда взявшуюся хлопушку. — Ты что, придурок? — воскликнула Рокса, подходя к ним, — А если ты бы в Геру попал? — Ну не попал же, — он подмигнул Гере, потирая замёрзшие руки. — Откуда ты ёлку взял? Кого-то обокрал? — Гера говорил, что он в этом году не будет ставить ёлку, я вот и решил принести в его дом, так сказать, новогоднее настроение, — усмехнулся Громов, разуваясь. — Но вижу, у вас тут его полно. — Да, мы старались, — подала голос Саша, — Ты в костюме? А иначе Рокса тебя съест. Или ты в обещанном наряде Снегурочки? — Чего? Какая Снегурочка? Это прошлый век! Мой костюм поразит вас наповал! — торжественно заявил Громов, расстегивая куртку. — Я олень! На нем был обычный красный свитер с вязаными оленями, ещё он нацепил на голову ободок с оленьими рожками. — Скажи спасибо, что хотя бы такой костюм, — сказал он Роксе, заметив ее недовольство, — Кто вообще такое придумывает? Дресс-код! Детсадовцы? — Иди в жопу, — махнула рукой она, наливая Яну в бокал шампанское уже из второй бутылки. — Кстати, чего так долго? Ты же обещал пораньше приехать. — Да я с мамой боролся за свое право праздновать новый год, где я хочу, — он забрал бокал, — Она говорила, что моя компания плохо на меня влияет. А ведь я ей говорил, что буду в компании с тобой. — Ну, главное же, что ты тут, — она улыбнулась и они стукнулись бокалами. Когда Ян уже уселся на диван, он окинул подозрительным взглядом всю гостиную. — Кого-то не хватает? — Юля с Игорем задержаться. Будут ближе к одиннадцати, — сообщила Роксана, бросая в брата мандарин, который он не сразу поймал. Гера догадывался почему они задержаться. У их работы очень гибкий график, поэтому даже в новогодний вечер они «трудятся». Ведь по праздничным дням на их товар больший спрос, верно? Измайлов резко отдернул себя. К чему такие гадкие мысли? Сегодня же новый год! Как и говорила Роксана, Евсеев и Лукьянцев прибыли к одиннадцати. Саша, говорившая, что никто не придет в этих дурацких костюмах, поняла свою неправоту. Они оба были уже подвыпившие, поэтому их потрясающие наряды их не смущали. Юлиан был Дедом Морозом, с бородой, шапкой и шубой, все как надо. Только вот под шубой у него были только штаны. Гера с ужасом подумал, что Евсеев так шел по улице, но потом подумал, что должно быть парни приехали на такси. Игорь, по закону жанра, был обещанной Снегурочкой. Тоже во всем обмундировании и даже с двумя длинными блондинистыми косами, которыми он размахивал направо и налево. Только вот Снегурочка была поприличнее Деда Мороза, и шубка Игоря была полностью застегнута. — Пиздец, — первая проговорила Саша, пока все веселились с внешнего вида парней, — Вам сколько лет, дети? Дед Мороз, блять, и Снегурочка. — Признайся, что ты тоже захотела такой ошеломляющий костюм? — смеялся Игорёша, притягивая Сашу в свои объятья. — Наконец-то все в сборе! — хлопнула в ладоши Роксана.

***

До боя курантов оставалось всего ничего, и все замерли в ожидании полночи. Каждый занимался своими делами: Рокса сидела на коленях у «Деда Мороза» и тихо с ним переговаривалась, а он тепло смотрел на нее, Игорь с Яном взрывали их импровизированный танцпол под какой-то музыкальный мусор, стараясь втянуть и Сашу с Герой, но они, к сожалению, не поддавались. Ярославцева о чем-то ему говорила, но Гера не слушал ее. Он наблюдал за отвратительно танцующим и громко подпевающим Яном и удивлялся как такой, как он, мог так серьезно выступать на сцене и прекрасно петь. Но даже сейчас, будучи подвыпившим и глупо себя ведя, он был прекрасен. Гера не мог с этим поспорить. Кажется, Саша заметила, что друг ее не слушает, но не стала навязываться. Она плавно закончила свой монолог и, стукнувшись с Герой бокалами, ушла к Игорю, пританцовывая. Ян, видимо, уже уставший неистово плясать, ушел на балкон курить. Гера хотел пойти за ним, но вовремя себя остановил. Может он хотел побыть один, а Герман сейчас придет и обломает его. Глядя Громову вслед, он не сразу заметил, как к нему подошла Рокса с бутылкой и долила ему шампанского. — Я волнуюсь за него, — просто сказала Роксана, вздыхая, — Он тебе что-нибудь рассказывал? — Я тоже, — кивнул Гера, — Мне он ничего не сказал. Когда я его расспрашивал, он только психовал и врал, чтобы я отстал. — А что он говорил? — серьезно поинтересовалась Рокса. — Он сказал, что так себя ведёт из-за моего переезда во Францию, но потом он признался, что соврал мне. — А, правда? — удивилась она, а потом резко задумалась. — Ну да. А тебе он что-нибудь говорил? — Эм, да-да, — закивала она, все ещё задумчиво глядя в одну точку, — говорил. Он просил у меня совета, так как его тревожит переезд одной девушки, которая ему нравится. И… как бы… Герман удивлённо взглянул на Роксу. Она смотрела на него так, будто знала все на свете. Гере теперь стало понятно, о чем так задумалась Громова. Он, как и она, понял, что на самом деле происходило у Яна. Гера, растерявшись и недоуменно глядя на Роксану, чуть помотал головой, тем самым не принимая все сказанное. — Ну, может, он нам сказал разное? Может так совпало? Что и ты, его близкий друг, и эта незнакомка собрались уезжать в один период, — предположила Рокса, пожимая плечами. — Да, может. Скорее всего, — закивал Герман. — Я тоже так думаю. Ладно, я пойду включу телик, там скоро президент будет говорить свою однообразную речь, про тяжёлый год и надежды на следующий, — усмехнулась она. — Заведи его, пожалуйста, внутрь, а то он там окочуриться. Она похлопала его по плечу и ушла к Юлиану, который уже включал телевизор. Неужели Ян и взаправду так волновался о Германе? Он даже разговаривал об этом с Роксой, но, к счастью, додумался сказать, что Гера — это какая-то девушка. Но зачем ему это надо было? Мог же просто сказать, что уезжает друг. Тем более, что Роксана знакома с Германом. А Громов придумал какую-то историю про девушку, в которую «влюблен». А что если…? Нет, быть не может. Наверняка Рокса права: просто так совпало, что отъезд Геры и той неизвестной девушки выпадает на один срок, как понял Герман, после выпуска из университета. Но тогда почему он сказал Герману и сестре разные вещи? А что если, все-таки, Гера и есть та девушка? Что если Ян влюблен в него? Ведь все, что между ними было, это не просто так, верно? Герману на миг стало трудно дышать. Твою ж мать. Он взглянул на часы, без пяти двенадцать. Он успеет с ним поговорить. Измайлов подошел к столику с алкоголем и налил в новый бокал что-то очень крепкое и пошел к Яну на балкон. Как только он вышел, Ян обернулся на него и улыбнулся, стряхивая пепел. Герман встал рядом, облокачиваясь на парапет и подавая ему стакан, для сугрева, так сказать. Громов улыбнулся и принял спиртное, поднимая бокал, словно благодаря. — Ты ещё тут не вывалился? — после недолгого молчания спросил Измайлов, припоминая то, как когда-то Ян чуть не свалился с балкона вслед за падающей сигаретой. — Хах, пока ещё нет, — усмехнулся он, — но ещё не вечер! — Да-а-а, — протянул Гера, нервно проводя пятерней по волосам. Он не решался сказать. — Ты чего вышел? Жопу отморозить хочешь, блестящеголовый? — заметил блёстки в волоса Громов, ухмыляясь и затягиваясь. Герман чувствовал, как его ладони дрожали. Он глубоко втянул носом холодный воздух и громко выдохнул. Ян недоверчиво на него покосился, словно ожидая чего-то. — Что ты…? — Ян, все, что с тобой творилось, это ведь из-за меня? — перебил он, наконец решаясь. — Ты просто не хочешь, чтобы я уезжал? Ян от неожиданности выронил сигарету. Он круглыми глазами смотрел на Германа, который нервно смотрел на него в ответ. Как он…? Как он догадался? — Ты ведь тогда соврал, — он приблизился к Громову, — Вся проблема в том, что я собираюсь уезжать во Францию? — Слушай… — Ян повернулся к нему лицом, прикусывая губу и отводя взгляд. — Глупо будет это отрицать, да? Герман еле кивнул, внимательно вглядываясь в такое уже родное лицо. — Да, все из-за того, что ты собираешься отсюда валить, — решительно проговорил Ян. — Мне не хочется, чтобы ты уезжал, потому что… Потому что ты мне дорог! Гера не понимал, что он творил, когда схватил Громова за плечи и прильнул к его губам. Ян от неожиданности ответил не сразу, но зато очень активно. Он зарылся пальцами в его иссиня-чёрные волосы и прижал его к себе сильнее. По звукам из квартиры было понятно, что наступила полночь. Стоял звон бокалов и хлопки, взорвавшихся хлопушек. Вот и новый год. Они бы простояли так бесконечно, лаская губы друг друга, но фейерверки, которые запускали прямо во дворе, их прервали. Ян отстранился и повернул голову в сторону красочного салюта, который посмел им помешать. Гера повторил за ним. Потом они снова переглянулись, все ещё находясь в объятиях друг друга. Наверное, им одновременно пришла мысль, что кто-нибудь, например, Рокса, захочет поглядеть на салют, а тут такая ситуация. Ян мимолётно коснулся его губ, и они оба отстранились. Ровно за секунду, когда на балкон выбежала Рокса. Она восторженно обнимала парней и поздравляла их с новым годом, глядя на фейерверки. За ней вышли и все остальные. Они всей толпой обсуждали этот салют, и остались им недовольны, ибо было слишком мало залпов. Ян заметил, что это просто они слишком поздно вышли и все пропустили. Пока все отвлеклись уже на новый салют, Ян подошёл ближе к Гере и безобидно закинул руку ему на плечо. Так, по-дружески. Гера повернул к нему голову и прошептал ему в самое ухо: — Я от тебя никуда не уеду.