Долгожданное семейное воссоединение

      Вэриан не верил своим глазам.       Перед ним, всего в нескольких метрах, стоял живой и здоровый отец. Мужчина выглядел так же, как в тот злополучный день. Он был все в той же рабочей одежде, которая, возможно, пахнет так же как и раньше: крестьянским потом и свежо-скошанным сеном. От этого осознания по спине пробежала холодная дрожь.       Он не мог отвести взгляда от своего отца. Парень, практически не моргая, смотрел на него, опасаясь, что если он вдруг отведет взгляд, то мужчина тут же раствориться в воздухе.       После долгого расставания Вэриану хотелось подбежать к нему, крепко обнять и самому, наконец, почувствовать долгожданное и желанное тепло родительских рук, но тело будто окаменело, оставаясь стоять на месте, лишь слабо покачиваясь.       Вэриан даже сказал бы, что мир вокруг него остановился, если бы он не был остановлен уже более трёх с половиной лет.       Наконец, подуставшая стоять Рапунцель кашлянула в кулак, чтобы обратить тем самым на себя внимание, но никто к ней не обернулся. Вэриан продолжал стоять в оцепенение, а Квирин с опущенной головой. — Вэриан, — она позвала его, — мы… мы освободили твоего отца. — Пожалуйста, Рапунцель, оставьте нас наедине, — хриплым шепотом попросил Квирин, и тогда Вэриан полностью осознал: перед ним точно его отец. — Папа! — надрывисто прокричал парень и в один миг оказался около металлической решетки, сильно сжав перила. — Папа, это правда ты?! Пап?! Ответь мне!       Девушка, ранее от неожиданности вздрогнув, смиренно ушла, оставив отца и сына одних.       Мужчина медленно подошел к камере и сел перед ней на корточки, наконец, подняв взгляд на сына.       Вэриан жадно разглядывал отца: его лицо, одежду, руки — и до сих пор не мог поверить в происходящее. Он истерично шептал «Ты жив, папа» и впервые за столько лет улыбался, искренне.       Квирин, смотря на сына, мог только тяжко и сочувственно вздыхать. — Господи, Вэриан, — мужчина протянул руку через перила и приложил её к холодной щеке сына, который тут же взял её в свои ладони, прижимая ближе к своей щеке, — в кого ты превратился?       Вэриан замер.       Парню некогда было думать о последствиях, когда он предавал Рапунцель, чуть ли не до основания разрушал свой дом и сжимал в руках автоматона Кассандру и королеву Арианну. Он и после этого не хотел размышлять, что подумает отец, когда узнает обо всём, да и это его особо никогда не волновало. В то время для него первостепенной задачей являлось освобождение отца из янтаря. И он не боялся осуществить свою цель любыми способами.       Но сейчас, посмотрев в глаза отца и увидев в них грусть и разочарование, Вэриан почувствовал, как в груди начало больно колоть, а затем как будто появилась бездонная чёрная дыра, которая росла с каждой секундой. Ему было нестерпимо больно сидеть на коленях перед отцом. Он всегда хотел лишь радовать его, не огорчать, но…       Он опустил голову и прикусил губу от стыда и обиды. — Т-ты все знаешь, да? — парень тихо всхлипнул, так и не поднимая взгляд на отца. — И т-теперь ты мною раз-зачарован?       Он услышал как его отец задержал дыхание всего на несколько секунд, видимо, обдумывая ответ. Но этого вполне хватило, чтобы все понять. — Пожалуйста, папа, прости меня! — истошно завопил парень, вскакивая с колен. — Я не хотел! Я просто… Я не мог иначе, я-я не мог иначе.       Накопившиеся за столько лет слезы безысходности и отчаяния тут же брызнули из глаз. — Вэриан, послуша… — Она предала меня, пап! Она предала нас обоих! — Сын…! — Я обещаю тебе: я сбегу! Я обязательно сбегу! И мы будем вместе! Все будет как раньше! — Ничего не будет как раньше, Вэриан, — строго воскликнул Квирин, ударив кулаком по решетке. — Пойми ты это наконец! Ты преступник. И никто в этом кроме тебя не виноват.       Парень резко дернулся.       Вэриан, затаив дыхание, удивлённо смотрел на отца. Он не мог поверить в то, что сейчас услышал, однако слова мужчины отчётливо повторялись в голове раз за разом. Неужели отец после всего, что произошло, винит во всем его, видя, как он тут чуть ли не подыхает, находясь здесь, и зная, что он перенёс, пытаясь его освободить?       Видимо Рапунцель рассказала ему далеко не все.       Резко наклонившись, он прошелся ладонями по своим волосам. Он пальцами теребил черные локоны, а затем сильно сжал их прямо у корней. Вэриан до крови прикусил губу и зажмурил глаза, пытаясь остановить поток слёз. — Хотя, да, что я за ублюдок-то такой… — тихо прошептал он и горько усмехнулся. — Всем только жизнь порчу. А наша прекрасная королева — олицетворение доброты, дружбы и преданности. — Она не виновата, — отчеканил Квирин.       Парень выдохнул сквозь стиснутые зубы.       Немного пошатываясь, от оиошел от решетки на середину камеры, отвернувшись от отца.       Сунув руки в дырявые карманы, парень посмотрел вверх.       Он всегда думал, что день, когда он снова сможет увидеть отца, станет для него лучшим в его жизни. Все его проблемы тут же исчезнут, если родной папа выберется из янтаря. С каждым годом надежда увидеть его утихала, пока не угасла совсем и, казалось бы, навсегда. Но вдруг случилось чудо, его отец здесь, вместе с ним, живой. Он мог говорить с ним, смотреть на него, держать его за руку и осознавать, что все уже позади. И он должен бы радоваться, если бы отец не смотрел на него полным жалости и разочарования взглядом.       И Вэриан не знал, почему слезы продолжают течь по его щекам, а желание не видеть больше своего собственного отца росло: от злости на себя, отца или людей, имён которых он даже не знает?       Ему было до дрожи обидно, когда вся Корона признала его сумашедшим преступником, только потому, что он рвался в замок за помощью к принцессе Он все ещё помнил, как, возвращаясь безрезультатно домой, падал на колени перед застывшим в янтаре отцом и молил прощения, безудержно всхлипывая.       Он прокручивал в своей голове разные события и искал в своём поведении проколы. Что же заставило всех считать его злодеем? Что заставило всех усомниться в его доброте?       Вэриан солгал бы, если бы сказал, что раньше не видел всех тех злобных и осуждающих взглядов горожан, направленных на него после какого-нибудь происшествия, виной которого были его машины. Соседи жаловались отцу на его «детские» выходки, ругали и советовали больше уделять безолаберному сынку время. На это Квирин всего лишь хмурился, горестно вздыхал и обещал с этим что-то сделать.       Тогда Вэриан не воспринимал это всерьёз, продолжая заниматься алхимией и наивно полагая, что он приносит только пользу. Он считал, что никто просто не понимает, на что он и его машины могут быть способны.       Вэриан думал о добрых намерениях, когда читал об автоматонов в книгах, создавал чертежи и строил по-настоящему гениальные вещи. Парень хотел, чтобы они в будущем упростили жизнь простому народу. Но в том, что он решил использовать их в злых целях, были виноваты только они сами. — Как ты вырос, — услышал Вэриан тихий голос отца. — О, правда? Ты только сейчас это заметил? — рявкнул он, оскалившись, и тут же дернулся.       Парень нервно выдохнул и закрыл лицо руками.       Отец не был виноват, в том, что совершил он. И срываться из-за собственной безрассудности на него было бы очень глупо. В конце концов, он своими руками заставил его разочароваться в нём. — Извини.       Он сел на койку, облокотившись головой об стену, и снова посмотрел на нахмурившегося отца.       Сколько раз он представлял себе встречу с отцом. Как папа радостно зажимает его в своих крепких и радушных объятьях, как Вэриан, чуть не плача, говорит, что очень соскучился, как затем отец, гладя рукой по волосам, ласково шепчет, что любит его. Но в его мечтах не было железных решёток, безмолвной тишины и чертового непонимания. А здесь были. — А как ты… выбрался, ну, из янтаря? — тихо спросил Вэриан. Не то, чтобы это волновало его в первую очередь, но это гробовое молчание (которое он и так наслышался вдоволь) давило ему на уши. — Я не знаю. Я только помню, как оттолкнул тебя, а потом… я…— он запнулся, — очнулся в замке, на кровати. — То есть, мне пришлось ждать четыре года, чтобы Рапунцель, наконец, услышала меня? — парень прыснул. — Вэриан, она… — только Квирин открыл рот, чтобы еще раз защитить честь королевы, как тут же замолчал. Этим он ничего не добьётся, только ещё больше разлобит сына. — Сколько ты уже здесь? — проигнорировав косой злобный взгляд, как ни в чем не бывало сменил тему Квирин. — Я был бы удивлен, если бы она тебе ничего не рассказала, — он фыркнул, чуть краснея, — поэтому скажи лучше… Ты уже был… в Старой Короне?       Назвать былые развалины домом у Вэриана просто не поворачивался язык. Это место навевало слишком много неприятных воспоминаний. — Ещё нет.       Вэриан хмыкнул. — Пап, ты так и не понял? — горестно прошептал парень. — Ты не понял, что твои недосказанности всё только усугобляют? — Я сказал правду, Вэриан, — твёрдо сказал мужчина, поднимаясь на ноги. — Я за пределы замка не выходил. — А я и не про это, — парень горько улыбнулся. — Вэриан, — Квирин, нахмурившись, покачал головой, — я не хочу заводить с тобой скандал. — Но ничего не надо было бы заводить, если бы ты мне все всегда рассказывал! — Ты просто ещё…! — Мал?.. — Вэриан усмехнулся. — Не готов? Эти отмазки уже не подействуют, пап. — Я думаю, мне пора, — выдохнув, сказал Квирин и поспешил уйти. — Возможно, — прошептал парень и вытер рукавом слезу, смотря вслед уходящему отцу. Даже не обернулся.