Дневник

Хаггар трясло безумно, но дело было не в холоде, и даже не в том, что главный дредноут Дайбазаала пропитал животный страх. Галра было, чего бояться: их правитель вчера восстал из мёртвых. Ведьму не страшило ничего извне, но внутри её раздирало на части что-то, чего она сама не могла осознать. Ясно было одно: наедине с собой она была отнюдь не одна. Но сейчас это было не важно. Сейчас она была единственной, в чьих силах было не дать правителю умереть. Снова. Заркон ссутулился в кресле в главной каюте дредноута. В груди его, самую малость выше сердца, сочилась тёмной кровью свежая рана. И под мерцающими тёмно-лиловым светом руками ведьмы она затягивалась. Но квинтессенцией нельзя залечить все рубцы. Чуть не пробил сердце императору его бывший соратник и друг, чьё мёртвое тело сейчас сгорало где-то на поверхности погибающей Алтеи. С корабля открывался прекрасный вид на агонизирующую планету, и Хаггар он нравился. — Око за око. Дайбазаал, Алтея… — Вы совершенно правы, император. — Ты сама видела. У меня не было выбора. — Да, император. Хаггар имела весьма смутное представление о причинах взаимного истребления, последствия которого видела перед собой. Ведь тогда она не … владела своим телом. Сейчас же жалкие ошмётки воспоминаний стремительно тонули в новорождённом разуме. В каюту вбежал адъютант, не в пример расторопней прошлого. — Прошу прощения. Запрос на видеосвязь. — Императору нужен по… Но Заркон стремительно встал, натягивая доспех. — Соединяй. Зря. Не покажет ли правитель, только-только вернувшийся к жизни и собственными руками часть этой жизни вырвавший с мясом, своей слабости врагу? В том, что во вселенной у галра друзей не осталось, Хаггар была уверена. На голоэкране — сразу три лица. Разные виды, разные планеты и корабли, но одно выражение бледных лиц. Боль и льющая через край горечь. Едва сдерживаемая ярость. И один вопрос. — Почему? Блейтз. Мужчину в центре звали Блейтз, и он занимал в душе прежнего Заркона место, опасно граничащее с кровоточащей раной предательства лучшего друга. — Альфор уничтожил мой дом, — в голосе Заркона лёд перемешался с битым стеклом. — Дайбазаал и так умирал! — вклинилась Тригель. — Эксперименты твоей жены… — НЕ СМЕЙ! — закричал Заркон, метнулся к галоэкорану в бессильной злобе. — Не смей обвинять Хоневру, она… Она вела империю к могуществу, с её помощью мы стали самой развитой расой и… Бессильно замолчал, до хруста в костяшках сжимая кулаки. — И твоя планета мертва. — Сложи оружие и отпусти пленных. — Вы зашли слишком далеко. — Что ж, — император угрожающе спокойно прищурился, — я не намерен останавливаться. И махнул рукой, давая команду обрубить связь. Адъютант вышел. Заркон рухнул в кресло, закрывая руками лицо. Снова сжал кулаки, будто бы этим можно было что-то изменить! — Как они смеют обвинять её… Хоневра достигла бы успеха, если бы… — Если бы?.. — тихо спросила Хаггар, медленно присаживаясь рядом. — Она умерла. Я не смог её спасти. Что-то безумно слабое и далёкое внутри Хаггар сопротивлялось и рвалось наружу. Она, кажется, догадывалась: Хоневра несмотря ни на что была жива, она назойливой занозой впилась в разум и больше раздражала, чем мешала. И всё же ведьма чувствовала: если заноза одержит верх, ей, Хаггар, не останется места. Совсем. Поэтому на ошмётки былых чувств она решительно обрушила шквал эмоций и мыслей новорожденной души… Если это было душой, конечно. — Император, я не заменю вам жену, — тихо произнесла ведьма, сжимая руку на массивном плече Заркона. — Но я — ваша верная слуга. Вы можете на меня положиться. Он поднял на неё глаза. На миг в них промелькнуло что-то… что-то, чему Хаггар не могла дать точного описания или названия. Но потом император вдруг положил правую руку на ладонь ведьмы, всё ещё покоящуюся на его плече. — Мои старые друзья считают меня убийцей. — Да, считают. Но вы больше не друзья, вы не делите стол и битву, интересы их планет и Да… Галра разошлись. Им пора бы отбросить детский лепет и увидеть в вас Императора. Императора, чей народ лишился дома. Заркон болезненно поморщился. — Мы не империя. Даже не королевство: у нас нет не то что нескольких — даже одной планеты. Мы просто беженцы. — Во вселенной много систем, — возразила Хаггар. — Недоразвитых, слабых, ничтожных… И нашим правом будет взять над ними власть. На мгновение показалось, что император не прислушается. Лицо его перечеркнула мрачная тень раздумий. Но вот он встал, расправил плечи — и наконец-то посмотрел на неё с высоты собственного роста, а не как больной, нуждающийся в помощи. — И начнём мы с тех, кто помог Альфору лишить Галра дома. Адъютант! Все боевые крейсеры — к Регнире. Гражданские суда вывести в… Что ж, именно этот приказ в дальнейшем положит начало самой могущественной Империи вселенной. Империи, которая будет называться так не просто из уважения к былой славе, но по праву силы.