is this over?

Как говорили все великие люди: «если сладкого мало – пойду-ка я еще прогуляюсь», и с Ваней это работает на все сто процентов. Натура сама по себе женщина суровая, хер ты чем ее можешь переубедить, хер когда заткнешь и хер когда удастся что-то в ней изменить. Рудбой же не парился, от нервотрепки только больше хотелось шоколада или бренди, так что похуизм и латентное желание нашкодить, таящееся где-то тусклым огоньком в глазах оставалось единственным выходом, если он хотел жить среди людей. В отличии от компании, в кругу которой обитал свободное время, Ваня большую часть жизни прожил со своим кланом в одном из миров, откуда понемногу, но просачиваются вольнолюбцы в мир честной, а соответственно, с обычаями и дикими нравами людей ему ужиться было крайне сложно. Все было настолько плохо, что в первый день пребывания на земле, в окрестности, гордо именуемой город, ему удалось нарваться на компанию каких-то странно-разодетых представителей чужой расы, один индивид которой постоянно чем-то блестел, вызывая у фейри неподдельный интерес. С тех пор у Рудбоя лежит где-то в квартире, до краев забитой всякой блестящей ерундой, старый, потрепанный и видавший виды, но самый первый приобретенный (не слишком законным путем, но и у хозяина намерения были не самые бескорыстные) раскладной нож. Ну, а это тогда откуда? Евстигнеев вертит в руке обычную, ничем не примечательную, на первый, да и на второй взгляд, брошку, только что обнаруженную в кармане и вздыхает. Клептомания в этом мире считается болезнью, а не зовом души, как это повелось называть дома, здесь за это частенько либо по докторам водят, либо по СИЗО, ну а как уж тут устоять можно, коли блестит, что аж зрачки сужаются? Но это все – самое минимальное по масштабу, что он может выдать, пока не обнаруживает в кармане часы. Золотые часы. Их тут еще называют, как ботинки на колесиках, эти, как их там.. ролики? Ролекс, да! Ваня примерно прикидывает свой рост, соизмеряет неуклюжесть и поведение, сводя к логическому выводу: скоро снова нужно будет звонить или Эльдару, который вечно ворчит из-за залога, что ему нужно будет выплатить, денег на такси и еще один его визит в участок, благодаря которому ментяры (как он их называет за глаза) уже шутить пытаются, мол, может, хоть кофе выпьет, не чужой, как-никак, или Поперечному, который, конечно, заберет, но будет читать нравоучительные лекции о том, что Ване нужно больше самоконтроля и сдержанности, он же фактически среди чужих. Мыслительный процесс обрывает чужой низкий голос с малозаметной хрипотцой, скорее всего, окликающий его. В одном Поперечный был все же прав: «из людных мест выходишь – либо от улик избавляйся, либо быстрее вали домой», жаль, Ваня тот еще тугодум… -- Это, кажется, мое, Динь-Динь, -- мужчина ростом на пол головы ниже, с короткой стрижкой лениво потягивал кофе из той забегаловки, откуда, сорвав куш, вышел сам Рудбой, закупившись какими-то эклерами или пончиками, которые выглядели более презентабельно. Ваня развернулся, пару секунд разглядывая владельца его новой «прелести», отмечая, что одет мужчина был довольно хорошо для такого места: выглаженные черные брюки со стрелками, чуть зауженные к низу, светлая рубашка, можно было бы предположить, что перед ним обычный офисный работник, если бы не песочный плащ, стоящий явно много больше часов, а толк в дорогих вещах Ваня знал, как никто другой, -- От всей, нахуй, души извиняюсь, -- Евстигнеев на секунду чувствует резкий запах, чем-то схожий с запахом псины, как, например, пахнет Старый, когда совсем незадолго до встречи волком по окраинам разгуливает, но этот немного другой, как будто с чем-то еще, а затем уж под пристальным взглядом протягивает часы хозяину, уже так приятно утяжеляющие карман в воображении. А мужик все так же прожигающе-изучающе пялится, не спеша двигаться, кажется, совсем, что начинает очень так подбешивать и без того раздосадованного неминуемым расставанием с блескучей вещичкой Евстигнеева. -- Да оставь себе, сорока, -- голос снова ужасно пониженный, как будто специально, -- Лучше разреши мне угостить тебя чем-нибудь, -- мужчина режет лицо, до этого крайне серьезное и не выражающее вообще никаких эмоций, широкой улыбкой, кажущейся более кровожадной из-за коронок на клыках. И тут уже, видимо, инстинкт, крайне давно затолканный Рудбоем глубоко и надолго, начал подавать признаки жизни. -- Я уже сам себя угостил, бывай, -- Евстигнеев по привычке зеркалит улыбку, быстро опустив часы со скрежетом сердца в чужой карман, так же быстро разворачиваясь, пытаясь вспомнить, откуда он вообще пришел, наобум направившись туда, где можно было бы быстрее скрыться в проулке и затеряться до момента, пока не закончится купленная выпечка. Собственно, даже метра уйти не получилось. -- Да подожди ты, куда побежал? – хозяин часов был явно либо больным извращенцем, либо очень настырным, притормозив резвый ход Евстигнеева, крепко держа за локоть, но Ване на тот момент было откровенно все равно, потому что фейри одинаково сильно не любят три типа сущности: расточительство, насилие и ложь. -- Лучше бы тебе ручки-то убрать, кусочки лица с асфальта не соберешь, -- начиная белеть от злости, Рудбой попытался выдернуть локоть, но хватка незнакомца как будто окаменела, а следом за этим начали подсвечиваться и глаза разъярившейся фейри. -- Эй, чувак, шел бы ты своей дорогой, -- Илья, спокойно себе шедший домой после неудачного собеседования, и без того немного не в духе, подходит к центру начинающейся потасовки между двумя существами, от одного, его недавнего знакомого, кажется, Ваней зовут, просто раз за разом разносятся ощутимые телом волны негодования, а второй -- какой-то хуй с горы, но это и не столь важно, -- Дел, что ли, мало? Пойди маме цветы полей. -- А, может, не стоит тебе вмешиваться во взрослые разборки, пай-…, -- не успев договорить, мужчина получает в нос, немного отшатнувшись. Рудбой, несколько успокоившийся, заметив знакомое лицо, решил решить все более человечно, теперь уже с легкостью скинув с себя чужую руку, пользуясь недолгим замешательством, а после подталкивает Сатира в ту сторону, куда он изначально хотел уйти побыстрее от злосчастного места. -- Это кто вообще, бля? Не знал, что у тебя такие знакомые есть, -- Илья оглядывается, быстро идя в ногу с Евстигнеевым, видя, как тот странный мужик смотрит им вслед, стирая кровь над верхней губой рукой. -- Не знаю я, кто это, неважно уже, -- Ваня, полминуты назад готовый испепелить кого-то на месте и не пожалеть об этом, теперь снова был расслаблен и привычно улыбался, как улыбается всем своим друзьям, -- Ты-то тут вообще как оказался? Я думал, ты живешь в районе Миши и Руслана. -- Я там и живу, тут работу пытался найти, не сильно-то у меня получилось, к сожалению, но это же не последний театр в городе, -- Илья также непринужденно улыбнулся, решая не вдаваться в подробности чужой разборки, если уж даже прямолинейный, как ему показалось из того недолгого общения у Кшиштовского на кухне, Ваня не захотел обо всем этом больше разговаривать. -- Попросил бы у Даньки что-нибудь наворотить, он когда-то уже удачливые коктейли мешал, я вот так квартиру нашел и цену сбил неплохо, лучше в плане безопасности, конечно, у Личадеева, но у него там неприятности какие-то, так что можешь смело обращаться, тут главное только не переборщить с желанием, а то карма – та еще стерва, все под процент возвращает, -- Рудбой ухмыльнулся, только сейчас взяв во внимание то, о какой работе ему говорил Сатир, -- Погоди, так ты актер, что ли? Сатир горделиво улыбается, даже как-то и забывая, что совсем недавно он вообще-то был опечален, -- Ага, играл в очень известных постановках, часто в главных ролях, но и от дерева иногда не отказывался, а потом все как-то пошло по пизде после того, как меня бессердечным сделали. Не могу вжиться в роль, не чувствую эмоции, которые должен отыгрывать, вот что с этим делать? Евстигнеев почесал отросшую щетину на щеке, -- Да, чувак, совсем плохо это -- без сердца разгуливать. Может, ты любить и не сможешь, а вот тебя смогут, так и какой же тогда смысл в этом, если ты никогда не сможешь доставлять людям в ответ ничего, кроме боли? – Рудбой оглянулся, облегченно выдыхая, узнав пейзажи и примерный путь до дома, -- Ладно, пойду я, удачи там тебе с работой, да и в целом. И спасибо, что оказался в нужном месте в нужное время, -- Ваня улыбнулся, махнув рукой, и пошел по узкой тропинке через парк. -- Да, давай, свидимся еще как-нибудь, -- Илья не удержался, приподняв уголок губ вверх, шмыгнул носом, ежась от ветра в воротник куртки, уходя своей дорогой. Ваня ворочает ключом в замочной скважине, открывает дверь, тут же ставя пакет с продуктами на полку у входа, быстро повесив куртку на вешалку, на минуту замерев на месте. Гулкий, но тем не менее отчетливый звук чего-то достаточно тяжелого чтобы раскачать ткань, разнесся от куртки. Евстигнеев сунул руку в карман, выуживая оттуда те самые часы и салфетку с немного корявым, зато размашистым читабельным почерком, выводящим два слова, от которых непременно захотелось быстрее открыть выпечку и заправиться, «жду встречи». *** Илья сидел на кухне у Эльдара, напротив него – Старый, так и представившийся при первой встрече, как раз именно этой. -- Ну и вот, короче, мужик больно странный был, мажористый какой-то, -- Илья, эмоционально расписавший свое недо-приключение, перестал жестикулировать рукой со стаканом коньяка, -- А еще Ванька сказал, что Даня варева удачи делать умеет, я не хочу без повода особого человека от дел отрывать, особенно с учетом того, что недавно они с Региной весь день с Личадеевым водились, надеюсь, он скоро оклемается, сколько там уже времени-то прошло? Дня три-четыре? Так вот, что я думаю: не смогу я работать, наверное, даже с удачей за пазухой без сердца… Я же все через него пропускаю, каждую роль, каждую эмоцию, поэтому.. -- Хочешь сказать, надо сердце достать? – Старый, все время сидевший крайне не сфокусированный на происходящем, сделал глоток из своего стакана. -- Можно сказать и так, только вот возможно ли это? – Сатир подпер подбородок кулаком, грустно ухмыльнувшись. -- Все возможно, когда знаешь, к кому можно обратиться, -- Джарахов почесал бровь большим пальцем, доливая себе в стакан янтарной жидкости чуть ли не до середины, кинув еще пару кубиков льда из формы, в которой при комнатной температуре тот уже начал таять, -- Проблема в том, что тебе не подойдет ни одно сердце, кроме как сердце нефилима, дружище, а где ты в последний раз хоть одного видел, кроме как утром в зеркале? Да и криминал – такое себе развлечение, не стоит о себе лишний раз напоминать в новостях. В любом случае, если найдешь легальный способ – мы все тебе поможем, а если решишь с судьбой играть – сможем разве что дать показания, что ты хороший человек и никогда бы и мухи не обидел. -- Понимаю, да, и на том спасибо, -- Илья делает пару глотков, все же решаясь еще раз задать вопрос, однозначно на который не мог дать ответ в прошлый раз Паша, -- Так а что насчет Регины и Дани, не знаете, они вместе, нет? -- Регина, конечно, девочка видная, но Данька хер кому разрешит к ней и на пять метров подойти, не рассчитывай. Ну а так, вроде бы нет, не вместе, Поперечный – ментор, Жданова – протеже, там, кажется, все сугубо на этом основано, но бля, вцепился в нее он крепко, просто, можно сказать, отечески опекает, -- Старый заржал, наглядно вытаскивая салфетку, делая такое же нечитаемое выражение лица, как у Поперечного, аккуратно вытирая Эльдару уголки губ, -- Кушай-кушай, Региночка, этот мелкий уебан к тебе не подходил? -- Пошел нахуй, Андрей, -- Джарахов уворачивается, показывая тому фак, -- Но вообще, да, эта цыпа уже под крылом, я не знаю, какими надо обладать космическими силами и доблестями, чтобы по критериям подойти, да и сама она, кажется, та еще амазонка в этом плане, ох уж эти карьеристки! Сатир посмеялся, глотнув из своего стакана еще пару раз, -- Поня-я-ятно, а то, вон, даже Паша не сказал точно, вот уж инкогнито.. Эльдар на пару секунд задумался, прищурившись, -- Ты меня не пойми неправильно, конечно, а вот тебя точно Регина интересовала? – Эльдар, по сути своей очень внимательный к деталям, сейчас абсолютно доказал свою сущность лепрекона, докопавшись, как назло до истины быстрее, чем Шабельников успел перевести тему разговора, тут же закашлявшись. -- С чего ты взял, Эл? – Илья нахмурился, потерев переносицу. -- Ты просто знай, если что, -- Старый пожал плечами, -- Данька у нас тоже та еще амазонка в последнее время, вот как от Кшиштовского ушел – так и отдал всего себя своему «ребенку». Сатир, задумавшийся о чем-то, закусил губу изнутри, переводя загружающийся взгляд то на одного, то на другого, -- Они с Кшиштовским вместе были? -- Там все так закончилось неопределенно, я уж думал, Миша сопьется, -- Эльдар поправляет волосы, медленно перекатывая льдинки в стакане, наклоняя его, -- Поперечный – очень сложный человек, он ведь от семьи отказался, долгое время пробовал себя в разных магиях, и, мне кажется, зря он бросил черную, у него было там больше перспектив и возможностей, если честно, да и чувствовал он себя более в своей тарелке, мы все видим, как он скучает, но ради Регины вот теперь старается подавать только хороший пример, понимаешь? Он очень жестокий и безжалостный, когда того требует ситуация, и знаешь, иногда оно того не требует. -- Ты если так всем будешь его описывать – человек вечно будет отцом-одиночкой, Эльдар! – Старый пытается сдержаться, но в итоге смеется до красноты, отбиваясь от лепрекона, безжалостно избивающего того кухонным полотенцем, а Илья понял, что зря вообще рот открыл, но то, что сказал Джарахов во многом заставило задуматься. -- Поеду я, пожалуй, домой, завтра еще одно собеседование, вдруг повезет, -- Шабельников допивает свой коньяк, отсалютовав, добираясь до дома пешком и с полным ощущением, что, все же, диалог – лучший вариант. «Привет. Это Сатир.» 19:49 «Мне тут птичка напела, что ты неплохой кулинар в ведьмовском горшочке, поможешь с удачей?» 19:50 «Оу, добрый вечер.» 20:12 «А у твоей синицы есть кавказский акцент?» 20:12 «В пятницу вечером можешь заскочить – посмотрим.» 20:14 «Забились!» 20:15