is this over?

Питер ничем не отличается от любого другого города: то же устройство, та же политика, как государственная, так и подземная, но одно как-то резко выбивается из всего равновесия. Это что-то – атмосфера, в которой всегда чувствовалось, что скоро, ну вот уже прямо в затылок дышит, произойдет какой-то лютый пиздец. Хотя, скорее всего, кому как? Ваня курит на кухне за столом, закинув ноги на рядом стоящий стул, медленно скручивая мысли, змеями вьющиеся вокруг полушарий мозга. Соседи, кажется, никогда не перестанут слушать убогие песни, а Ваня никогда не перестанет начинать абстрагироваться при любом упоминании Егора Крида или Тимоти. Очень скучно. Рудбой уже, кажется, успел пересчитать все выцветшие и поблекшие цветы на советских обоях, остановившись на ста тридцати семи из-за невообразимого желания выйти на улицу, наконец уже понять, из-за чего такой кипишь под окнами, потому что с десятого этажа было не слишком понятно, что происходит в толпе. Одним движением руки красные, сожженные красителями волосы убираются под кепку, а на кепку накидывается капюшон толстовки. К большой удаче и удивлению, лифт работал и даже не застрял где-то уже на седьмом-восьмом этаже, как-то немножко даже поднимая настроение, пока на улице телефон не завибрировал от пришедшего смс: «как-то долго ты, я уж начал сомневаться, что ты не самая обычная фея.» --Че за…? – Ваня нахмурился, взволнованно оглядываясь, но уходить не очень-то спешил, потому что разобраться с этой херовиной, определённо, было необходимо. Сколько можно? Уже пару дней его как током прошибает от каждого приходящего смс, практически всегда с одного номера, да даже не скрытого! Как будто разрешали ответить и каждый раз досадно старались спровоцировать больше. И блокировать бесполезно – плавали, знаем, просто поменяется номер. «че надо?» Ваня быстро напечатал, вытащив зубами из пачки сигарету, отходя от столпотворения подальше к лавочкам во дворике-колодце. Было как-то уж совсем не по себе, а азарт его не сильно привлекал, как, собственно и игра с огнем. Снег, изредка выпадающий на эту бренную землю, долго не задерживался, создавая только слякоть и сырость, что было не слишком хорошим выбором для стихии, присущей его роду, отчего быстрее хотелось забуриться в любое место, где было бы потеплее. Евстигнеев фыркает, стряхивая сантиметровый слой пепла тлеющей в руке сигареты под лавочку, делая затяжку перед тем, как на другой край медленно присаживается уже знакомый ему мужик. -- Че мне надо? Я уже говорил, что хочу где-нибудь с тобой перекусить, -- Мужчина теперь уже был не в плаще, а в какой-то куртке-дубленке, в принципе, такого же песочного цвета, разве что немного потемнее. И, как показалось Рудбою, когда тот обернулся, сидел докучатель уже с менее напористым, но все еще уверенным взглядом, чем в прошлый раз. -- Чувак, и весь террор ты к этому сводишь? – Ваня вскидывает брови, с определенным скепсисом на того уставившись. -- Какой террор? Я все время только об этом и говорил, к тому же, я не прошу внимания, больше чем на пару часов, -- кажется, мужчина даже удивился, но большего от эмоционального спектра, помимо прищура, не выдал. -- Вообще не важно, что не сильно я горю желанием, как по мне, бля, с первого взгляда и заметно? – Ваня поджал губы, чуть мотнув головой из стороны в сторону при вопросе, после затянувшись еще раз. -- Да я уверен, что тебе понравится, -- он пожал плечами, как будто бы это было само-собой разумеющимся фактором. -- А носу твоему в предыдущий раз понравилось, раз так отчаянно еще хочет? – Ваня уже даже от возмущения почти челюсти сжал, но все же врожденный похуизм вовремя взял вверх, заставляя смотреть через определенную призму, сглаживающую все резкости. Кажется, оппонента здорово забавила ситуация в целом, потому что мужик опять обнажил ряд белых зубов с металлическими коронками на клыках, -- Давненько мне никто по роже не давал, на самом деле, на вскидку – лет восемьдесят уже как, если не больше. Собственно, если тебе так будет разумнее, то давай сначала лапкой меня потрогаешь, а потом пойдем, но уже на ужин, -- после последней фразы в темных глазах появился какой-то зловещий огонек, отчего у Евстигнеева по спине мурашки пошли. -- Лечиться тебе надо, -- Ваня потушил дотлевающий окурок о железный каркас лавочки, выкинув тот куда-то в сторону, поднявшись на ноги, -- Надеюсь, ты и правда отвяжешься. -- Так бы сразу, -- мужчина усмехнулся, поднимаясь, уже собравшись потянуть Рудбоя за собой за локоть, но, видимо, благоразумно передумал, сунув руку в карман, кивнув в сторону выхода в двор-колодец, откуда уже можно было рассчитывать найти что-то более-менее похожее на кафе. Всю дорогу оба молчали, непонятно было, что творится в голове у этого странного мужика, а вот Ваня просто не хотел напрягаться, потому что ему никогда не было неудобно в компании с кем-то и помолчать, но большей причиной служило, что чувство обреченности из-за крайне малого выбора вариантов исхода ситуации подмешивалось с чувством ущемленной гордости. Через какое-то время им удалось найти какое-то заведение с неплохой такой атмосферой, хотя, Ване везде казалось неплохо, если там было хотя бы не слишком светло, а если уж где-то висела неоновая вывеска – можно было вечно просаживать там деньги только из-за этой гребанной фейрийской любви к блестящим и светящимся вещам, в которых неон занимал определенное место в полочке у самого сердечка. Это значительно помогло расслабиться, даже добавило некоторого дружелюбия, потому что просто хорошо попытаться провести время хотелось больше, чем сидеть и строить умирающие гримасы. Видимо, это сразу же было замечено, потому что мужчина, судя по всему, все-таки очень тактильный, положив ладонь тому посередине спины, подтолкнул к столику недалеко от стойки, за которой работал бариста, куда меньше всего попадали как свет, так и чужие взгляды. А у Вани по пояснице снова разгулялись мурашки даже не столько от касания, сколько от аккуратности, с которой оно было совершено. Они благополучно устроились за столиком, подозвав улыбчивую официантку, приготовившуюся записывать заказ в свой блокнот, -- Два латте, пожалуйста, штрудель и.. Что ты хочешь? – мужчина перевел взгляд на Ваню, с заинтересованностью разглядывая аппетитные картинки в меню, с полной растерянностью во взгляде ничего не ответившего, -- Значит, давайте.. Дай-ка сюда, -- он пододвинул общее меню к себе, указывая на пару блюд так, чтобы Евстигнеев не видел, а официантка что-то достаточно долго писала, в конечном итоге улыбнувшись, перед тем, как уйти отдавать заказ на кухню. -- Я Локи, но ты можешь звать меня Рома, -- Худяков протягивает тому руку, самодовольно-хитро улыбаясь. Ваня чуть медлит, усмехнувшись, но руку пожимает, -- Я Рудбой, но ты можешь звать меня Руд. -- Как мило, но я думал, будет что-то более слащавое, -- Рома ответно пожимает чужую татуированную руку, замечая, что для отряда фей Ваня и правда выбивается из колеи даже грубоватой кожей, которую сам неосознанно огладил большим пальцем, прежде чем отпустить. -- Что за глупые стереотипы? Такой большой, а в сказки веришь, -- Ваня фыркнул, сунув руки в карманы, откидываясь на спинку двойного креслица. Локи подпер кулаком подбородок, пристально рассматривая Рудбоя, продолжая удивляться, насколько все-таки странным бывает воплощение, -- В наше время не только в сказки поверить можно, тебе ли не знать… Кстати, насчет этого, в городе ведь карантин, чего ты вечерами дома не сидишь? Ваня чуть сводит брови у переносицы, -- Ты че, в свободное время Даша-следопыт? Это все лечится, хочешь, дам тебе номерок одного моего знакомого психолога? -- Он, кажется, крайне херовый специалист, раз ты все еще не контролируешь свою клептоманию, -- Рома усмехнулся, мысленно благодаря официантку, которая уже принесла большее из того, что заказал Худяков, аккуратно расставляя тарелки перед мужчинами. Ваня же, кажется, забывает возмутиться, когда до него доходит приятный запах выпечки, даже визуально выглядящей так, как не выглядеть ни одной женщине, да даже котики тут и рядом не стояли, чего уж там. Заметив блестящий взгляд, Рома невольно улыбается, медленно потягивая принесенный латте. Черт знает каким образом, но Локи запал окончательно и бесповоротно, в какой-то момент просто возненавидев себя за то, что пообещал, что отстанет сразу же после одного обеда. Для него было очень странно любить что-то помимо работы, странно стараться ради чьего-то расположения, с учетом собственного положения, благодаря которому многое мог получить без особых проблем, странно и то, что ему совершенно точно понравился высоченный, инфантильный мужик с повадками сороки, просто, блять, до ужаса. -- Так, а настоящее имя-то у тебя есть, феечка? – Худяков не может сдержать очередной усмешки, когда видит на чужом лице если не блаженство, то явно какой-то подразряд экстаза, когда Евстигнеев уплетал что-то похожее то ли на суфле, то ли на мусс. -- Ваня меня зовут, -- Рудбой замер с десертной ложечкой во рту, чуть прищурившись, все же немного отвлекшись от сладкого, пытаясь все-таки хоть чуть-чуть понять, чужие намерения, но он не слишком силен в этом и ленив, зато прямолинеен, -- Я все еще не могу понять степень твоей скуки, раз ты развлекаешься вот так вот, -- Ваня указал на себя, а потом для удобства стянул кепку, поправляя непоправляемые волосы, чуть смятые из-за кепки. -- Красивое имя у тебя, и стоило так шифроваться? – Рома хотел было сказать что-то отстраненное от темы, но красный хаер напрочь обезоружил и обескуражил его всего настолько, что мужчина сначала поджал губы, чтобы сдержать смешок, запрокидывает голову назад и жмурится, задавая себе один только лишь вопрос: «что. ЧТО, блять, со мной не так?». Но, несмотря на все эти странности, к удивлению, Ване все это шло, даже как-то органично выглядело, особенно с тем условием, что не было показного притворства, что еще больше подкупило Худякова, -- Очень необычный у тебя стиль… Ну как мимо пройти можно? Ваня даже жевать перестал, непонимающе на того уставившись уже который раз за последний час, пытаясь понять, сказано это было с иронией или на полном серьезе, остановившись на чем-то среднем, -- Ну и вкус же у тебя… как у сельского председателя. -- Все колхозники падки на странные вещи, мне вот нравятся татуированные шпалы с диковато-удивленным взглядом, до жути влюбленные в глюкозу, -- Рома побежденно пожал плечами, открыто говоря все в лоб, потому что терпеть уже больше не получается. Ответом он принимает на несколько секунд смущенное выражение лица, а затем снова непонимающее с долей укора. -- Думаю, теперь мне точно пора домой, спасибо за потраченное время, мне было не всегда, конечно, приятно, но вот сейчас все было хорошо, -- Ваня встал со своего места, доставая кошелек из кармана, но Локи подрывается следом, крайне растерянно на того смотря. -- Я сам заплачу, -- он понимает, что не может удерживать того, поэтому поджимает губы, вздохнув, -- Тебе спасибо. Ваня пожимает плечами, хлопнув того по слечу, забирает кепку и быстро удаляется, оставляя Худякова один на один со своей тоской, которую мужчина решил запить чем покрепче, вновь подозвав официантку. *** Для Поперечного жизнь не делится на несколько промежутков времени, она не всегда однородна и не всегда составляет черную полосу, когда-то сменяющуюся белой, она -- всего-навсего единица. Единица измерения сущности, проживающая свой век для какого-то особенного задания, кое в обязательном порядке должно быть очень важным, но мелким во вселенском масштабе. А иногда кажется, что она до ужаса пуста и бесцельна, особенно когда ты делаешь что-то с запасом и остаются дыры во времени, в которые сыплются твои обыденные, сокровенные, спонтанные мысли, навеки либо заседая в подкорке, либо исчезая. Он сидит на своей кровати, пустым взглядом смотря сквозь стену на еще одну, но уже более толстую и плотную, через которую человеческий глаз уже не увидит. Спун вдыхает дым самокрутки еще раз, получая ещё один удар железными кандалами дверной цепочки, вырванной с мясом из двери, словно пулей, в висок, размывая изображение вокруг себя, чувствуя, как проникается режимом видеозаписи на минусовой скорости. Медленно, практически, как во всех этих крутых фильмах, падает на постель, пару раз так же медленно отпружинив. Сегодня, наверное, совсем дурной день, раз из всего, что находится в доме, цветы – единственное, что можно съесть. На потолке откуда-то всплывает Регина с нравоучительным видом, быстро сменяющаяся какими-то ужасными картинками из прошлого, до сих пор до дрожи пробирающие тело, а следом – поле. Не футбольное и даже не маковое, а огромное и ровное, как будто мир еще не сгенерировался, а ты уже хочешь пойти дальше. Еще затяжка. Изображения становятся более кислотными, разъедая глаза до слепоты. Ничего не видно. Кромешная и ужасная темнота убирает из головы все ассоциации, оставив только долговременную память, в ней много всего: детство, отрочество и юность, взрослая жизнь, все это старается напомнить о себе во что бы то ни стало. Еще чуть-чуть, и небо упадет на тебя, еще чуть-чуть, и он найдет свой красный закат. Изо рта вытекают сотни фраз, за которые придется когда-нибудь пожалеть. Он пожалеет. Уже. Регина находит Спуна в обычном состоянии ближе к вечеру, стараясь сильно не лезть со своими пустыми словами, потому что Поперечный неустойчив. Она мягко обхватывает чужое лицо руками, повернув к себе сначала одним боком, затем другим, тяжело вздыхая. -- Как думаешь, что им движет? – Жданова разговаривает по телефону с Кшиштовским, советуясь с ним, как с более потрепанным знатоком. -- Да все, что угодно! Вон, бутерброд невкусный, -- Миша шумно выдыхает, чем-то стуча. -- Тогда я пойду, мне нужно как-то привести его в чувства, пока у него там не началась встреча. Регина уже почти нажимает на «выключить», но Миша продолжает говорить. -- Встреча? С кем? -- С Сатиром, он хотел сегодня что-то новое попробовать, но пока, я думаю, он не сможет даже «привет» сказать, -- Регина кладет трубку, заставляя рыжего подняться. Неблагодарное это занятие – помогать тем, кому помощь нужна, но они о ней не просят. На бедовую голову полилась прохладная вода, а очертания комнаты стали более четкими, что можно было сказать, что он дома. Рука девушки придерживает того от падения, мягко поглаживая место на груди под футболкой – Дань, ты чего это? До субботы еще есть время, случилось что? Трезвеет рыжий не сразу, непрочно опираясь на бортики ванны, -- Устал просто, не волнуйся, дай лучше мне полотенце. Девушка только лишь снисходительно кивает, накинув тому на голову белое махровое полотенце, ероша под ним мокрые волосы, -- Не забыл, что у тебя еще дела? -- Ты о чем? А… Бля, да, мы же сегодня должны были заняться прикладной магией. Извини, я уже обрадовался выходным, -- Поперечный шумно выдыхает воздух, выпрямляя плечи, -- Надо бы тебе заняться усилением своего источника силы, я не думаю, что без этого ты сможешь сильно подняться в обучении. Завтра же пойдем на Неву, -- он хмыкает, мягко поцеловав девушку в макушку. -- Ладно-ладно, лучше скажи, что нужно приготовить для вечера. -- Не знаю пока, а сколько времени? – Спун только снимает с головы полотенце, как по всей квартире разносится дверной звонок. -- Я открою, -- Регина пару раз моргает, выходя из ванной в коридор, открыв входную дверь, за которой стоял сатир с бутылкой вина и небольшой улыбкой, задорно поздоровавшись с девушкой, торжественно вручая той бутылку, входя внутрь. -- Собственно, вечер добрый, как дела? – Шабельников никогда особо не чувствовал себя неловко, будь то незнакомая компания или своя, поэтому он наступает на пятки ботинок, снимая обувь и отпихивая свою обувь в сторону. Жданова как-то даже в настроении переменилась, шире улыбнувшись, будто бы в Питере солнце выглядело, -- Добрый, ага, да нормально все, проходи в зал, Данька оклемается и присоединится, а я пока пойду принесу бокалы, -- девушка указала направление, удалившись на кухню. Илья же тем временем осматривается, отмечая про себя, что квартира больше похожа на что-то сделанное с женским вкусом, видимо, Спун крайне часто идет на компромисс, ну или ему тоже нравятся жалюзи бледно-розового цвета, -- А что с ним? – спрашивает Сатир, когда Регина приходит с тремя бокалами, аккуратно расставляя их по местам. -- Да ничего, балуется просто, -- Регина цокает, почесывая лоб, -- Штопор забыла, -- она разворачивается на пятках, вновь удаляясь чем-то греметь. В это время в комнату вошел Поперечный в темно-красном худи и домашних шортах, из которых было слишком муторно вылезать, пожимая Шабельникову руку. -- Здарова, так что у тебя там? – рыжий поправил еще немного влажные волосы, раз за разом спадающие на лоб, что невероятно на тот момент подбешивало. -- И тебе не хворать. Я вот тут немного прохерил работу, пытался найти новую, но так как я актер – играть мне нужно с сердцем, с чувством, пропуская через себя образ, а я это теперь как-то не сильно могу себе позволить, -- Регина приходит со штопором, отдавая его Даниле, но, видимо, из-за непонимающего взгляда, указывает тому на бутылку вина, заметив которую тот сразу чутка оживился. -- Это понятно, да, сложная ситуация, но я не могу у кого-то сердце забрать, нет, могу, конечно, это не так сложно, просто как-то негуманно совсем, не знаю даже, -- рыжий воткнул острие в пробку, вкручивая штопор, а потом откупоривая бутылку, разливая содержимое по бокалам. -- Я хотел немного другой услуги, -- Шабельников берет свой бокал, чуть отпив, -- Рудбой сказал, ты умеешь варить зелья удачи, это бы значительно помогло устроиться заново, потому что с без сердца не так уж плохо, а без заработной платы – не очень. -- Однако да, понимаю, -- Спун пожал плечами, о чем-то задумавшись, так и держа свой бокал в руке. – С этим помочь можем, -- маг подмигнул девушке, как-то еще больше воодушевившейся предстоящим ритуалом. -- Ты сможешь без книги? – Регина изогнула бровь, несколько со скепсисом на ментора своего посмотрев. -- Конечно, это же один из самых простых заклинаний, к том уже, практика была, -- Данила фыркает, отхлебнув вина, -- Минуту! – он ставил на столик бокал, быстро выходит из зала, приходя через какое-то время с чашей и парой-тройкой скляночек. -- А я думал, маги только силами пользуются, -- Сатир усмехнулся, на что получил прищуренный взгляд недовольства. -- Вообще – да, но я же был ведьмаком, -- Поперечный пожимает плечами, расставляя ингредиенты. -- А там точно должна быть ромашка, а не лютик? – Регина берет в руки один из пузырьков, рассматривая мутное содержимое. -- Вообще, в идеале – лютик, но у нас кончился еще с того раза, как ты пролила на собаку формоизменяющее варево, господи, бедный Ракета.. -- А что с ним случилось? – Сатир сводит брови у переносицы, вопросительно смотря то на одну, то на другого. -- Я же не нарочно.. – Регина поджала губы, разворачиваясь к полкам на стене позади нее, -- Вон он, так получилось, что из кувшина обратно его не получилось превратить обратно. -- Ну, я надеюсь, что я тоже там стоять не буду, если что-то пойдет не так, -- Шабельников почесывает бровь, рассматривая цветные склянки. -- Так, все, не надо больше об этом, -- Данила мотнул головой, потирая переносицу, -- Значит, смотри, бери слезу лепрекона, три капли, -- Поперечный указывает на голубой бутылек, который тут же берет Жданова, аккуратно открывая и стряхивает, отмеряя то количество, что было нужно, -- Теперь две капли ромашки и одну чашуйку с хвоста дракона, вот, да, -- он внимательно следит за тем, что делает его протеже, аккуратно ее направляя, а потом берет за руку, садясь поудобнее так, чтобы руки были над чашей, -- Значит, смотри, тебе просто нужно сделать так, чтобы частица энергии, которая у тебя есть, соединилась с остальными ингредиентами и объединила их, это просто, ты сможешь, -- Он чуть улыбается, кивая на руки. Девушка же глубоко вздохнула и выдохнула, концентрируясь на том, чтобы пропорционально смешать все, что было в чаше, жмурясь. По руке от плеча проползла небольшая красная полоска, витиевато обвивая всю руку, расходясь в несколько подсвечивающихся лучей, оканчиваясь на кончиках пальцев, с каждой секундой начиная гореть все ярче, пока в один момент содержимое чаши не вспыхнуло, разом оставляя от всего один лишь только пепел. -- Я же говорил, что справишься, -- Данила улыбнулся, ероша волосы у той на макушке, получая недовольное бурчание, а вот Сатир, кажется, был очень удивлен. -- Пепел? Разве это не должно быть зельем? – Илья даже наклонился присмотреться. -- Его можно добавить в любой раствор подкрашенной водички – вот и будет тебе зелье, где вы вообще такие стереотипы ищите? – Спун вскидывает брови, отмеряя из того небольшого количества варева, ссыпая в маленький пузырек, долив туда немного вина, чтобы это можно было сразу выпить, а не подсыпать в еду, закрыв пробкой, -- Выпьешь перед собеседованием, эффект будет недолгим, скорее всего, часов пять, не больше, -- он отдает пузырек Шабельникову. -- Странные вы все-таки ребят, очень странные, но спасибо за помощь, было приятно с вами посидеть, -- Илья улыбнулся, поднимаясь со своего места, но Регина, увидев небольшую грустинку на лице Поперечного, настоятельно предложила остаться на ужин, а Спун даже вызвался взять на себя готовку. А кто такой Сатир, чтобы отказывать двум хорошим людям? *** Мужчина ходил от одной стены к другой, раз за разом чуть дрожащими руками касаясь гладкой кожи черепа. -- Он недостоин тебя, ты сам знаешь. Вспомни, как он с тобой обращался, Миро, -- над ухом из черного дыма, медленно опутывающего всю штригу целиком, шепчет существо, крепко вцепившееся острыми спицами вместо пальцев в чужой позвоночник, раз за разом все больше овладевая спинным мозгом, размеренно пожирая владельца, -- А я тебя понимаю, я хочу, чтобы ты был спокоен, чтобы не нужно было бояться, ведь ты будешь единым и всемогущим, разве это не то, чего мы хотели? Чего ты хотел? Мужчина склоняет голову, пытаясь потрогать густой воздух позади себя, но ничего не нащупывает, жмурясь. -- Да, я хочу.