Из дремучего леса

Вэй Ин с любопытством взмахивает хвостом, совершенно не обращая внимания на бесчисленные взгляды, прикипевшие к этой части тела, не оставляющей ни малейшего шанса, что его примут за человека. — Я… Несколько удивлен, — Си Чэнь мигом берет себя в руки. На губах вновь спокойная и приветливая улыбка. — Прошу, чувствуйте себя как дома. — Мы благодарим вас от имени нашего ордена за гостеприимство. К сожалению, у нас не было возможности предупредить о приходе, — Вэй Цин одними глазами затыкает не начатый поток чепухи, готовый сорваться с лисьих уст. — Ордена? — глаза Лань Ци Жэня странно вспыхивают. — К какому ордену вы принадлежите? — Вряд ли могущественные заклинатели вроде вас слышали об этих ничтожных, — Вэй У Сянь заливается соловьем, поглядывая на главу Гу Су Лань из-под ресниц. — Люди, что пришли со мной, принадлежат ордену Хай Лун Вэй. — О, это прекрасно, — Цзе У Цзюнь бросает взгляд на брата. — Лань Чжань, не проведешь свою спутницу? Молодой госпоже, должно быть, тяжело стоять. — Мгм, — Второй Нефрит снова поднимает божество на руки. Адепты даже не пытаются сделать вид, что не заметили кокетливо прилипший к бедрам Хань Гуан Цзюня черный хвост. Многочисленные ученики провожают странную процессию глазами. Сегодняшний день для них явно удачен: наставники не наказывают их за рассеянность, ведь и сами не могут перестать смотреть на деву в руках самого Второго Нефрита — деву, что ждет дитя. А, зная характер Хань Гуан Цзюня… — Мамочка, — елейно поет Вэй Юань. — Когда мы уже придем? — Скоро, малыш, — в тон ему потешается лис, весело сверкая глазами. — Мама о тебе хорошо позаботится, А-Юань. Мальчик прячется за шеей Яблочка, став лицом краснее вареных раков. Целительница закатывает глаза и незаметно посматривает на Лань Ци Жэня — пусть у нее другая одежда, другая прическа и другая фамилия, ее могут узнать. Но обходится. Лань Ци Жэнь слишком яростно сверлит глазами Вэй У Сяня, и чем дальше, тем мрачнее его взгляд. Впервые Вэй Цин рада глупостям лисьего божества. Она переводит дух и вновь оборачивается к брату, что ведет ослика за веревку. Вэй Нин тихо улыбается и гладит А-Юаня по голове. — Твои родители даже могут разрешить тебе поиграть со сверстниками. Тот пораженно распахивает глаза, не веря в тонкую издевку в голосе юноши. — Дядя Нин!.. Цзинши встречает своего хозяина после многомесячного отсутствия тишиной и холодом — под стать своему имени. Лань Ван Цзи окидывает взглядом каждую вещь, что осталась на своем месте — так за этим местом мог следить только Цзе У Цзюнь. Он молчаливо кивает брату, получая мягкую улыбку в ответ. Второй Нефрит аккуратно усаживает свою бесценную ношу на постель, и Вэй Ин с глухим стоном падает на бок, пряча лицо в подушку. Хоть он и ухмылялся всю дорогу до комнаты любимого, напускное веселье слетает, не оставляя и следа. Заклятие-благословение Ан Ху уже прекращает действовать, и все возвращается: поясницу начинает тянуть все сильнее, в животе просыпается выматывающая боль, и пот градом катится по вискам. — Вэй Ин, — заклинатель обеспокоенно садится рядом с возлюбленным, вытирая белым платком смазавшуюся косметику. Тот глухо мычит что-то в ответ и тихо радуется, что рядом нет А-Юаня — тот слишком чувствительно реагирует на боль Вэй У Сяня, тут же начиная плакать. Лань Ван Цзи поднимается, но лис вдруг хватает его за рукав — сила так мала, что не удержала бы даже ребенка, но Второй Нефрит замирает. Си Чэнь понятливо останавливается на пороге. Пусть он собирался отвести брата и поговорить с ним наедине, чтобы не тревожить его избранницу (избранника?), сейчас их явно лучше не разлучать. — Лань Чжань, — У Сянь сводит брови на переносице, пытается улыбнуться. — Стой, стой, гэгэ, не уходи. — Я не уйду, — тот кивает. Напрягшись, божество укладывается головой ему на колени и сопит в живот, нервно стуча кончиком хвоста по простыни. — Лань Си Чэнь, — вдруг зовет лис. Глава Гу Су Лань вежливо склоняет голову. — Вы все верно поняли. Я не женщина. И не человек. Если с нашими детьми что-то случится только лишь из-за того, что они наполовину нелюди, я обещаю, что от Облачных Глубин не останется даже воспоминаний. И что-то такое звучит в уставшем голосе Вэй У Сяня, что ни у Цзе У Цзюня, ни у Лань Ци Жэня, не пожелавшего входить в цзинши, почему-то не возникает сомнений в этих словах. Старший заклинатель сжимает кулаки и скрипит зубами, да что этот выскочка себе позволяет, но что-то не дает ему ворваться и поставить Вэй У Сяня на место — и это отнюдь не из-за его особого положения. — Но и скрывать вас мы не сможем, — мягко отвечает Лань Хуань. Только такой человек, как Си Чэнь, может столь спокойно принять такого, как Вэй Ин, не изгнать, не убить и не возненавидеть. Хань Гуан Цзюнь с благодарностью прикрывает глаза. — Ха-ха-ха, о чем речь, разве я когда-то скрывался? — веселится лис и поворачивается к главе Гу Су. — Кроме того, мой орден пока никому не известен. Хорош бы я был, если бы прятался! — Громкое имя у вашего ордена, — все же не сдерживается Лань Ци Жэнь. — Морской дракон*? Мне известны многие малые кланы, но о подобном нахальном имени слышу впервые. Эти слова преисполнены превосходства и скрытого высокомерия, как бы ни старался старший заклинатель умерить неподобающие благородному человеку эмоции. Однако он ожидает, что после подобных слов Вэй У Сянь вспомнит свое место и начнет вести себя скромнее. — Ха-ха-ха! — лис хлопает ладонью по постели, скручивается от смеха и вытирает выступившие от хохота вперемешку с болью слезы. — Дедушка, никогда нельзя считать себя всезнающим. Так можно попасть в немилость судьбы! Живите в свое удовольствие и не тревожьтесь подобными мелочами. Учитель Ци Жэнь бледнеет, затем багровеет, и цедит сквозь зубы что-то нелестное. От этого лису становится только смешнее, и он уже задыхается со смеху, фыркая и пыхтя в колени Лань Чжаня. — Лань Ван Цзи, научи этого молодого господина манерам, — отрезает Ци Жэнь, кипя от ярости. — В Облачных Глубинах я не потерплю неуважения и развязного поведения! Я понятия не имею, кто он такой, но ему хватило нахальства соблазнить моего племянника и сделать… — красноречивый взгляд на округлый живот, — подобное! Вэй Ин осекается. Лань Чжань, всегда бесстрастный и собранный, становится белее бумаги и поджимает губы. На прекрасное, точно вырезанное из нефрита лицо набегает черная тень. — Дядя. От его голоса стены будто покрываются инеем и льдом. Первый Нефрит срывается с места, чтобы разнять ссору, но его останавливает странная аура. Ван Цзи вздрагивает, когда его колено накрывает ладонь — кожа Вэй У Сяня холодная, как зима. Серебряные глаза наливаются красным сиянием, словно кровавые озера. — Я чувствую вашу злость, — лис не убирает руки. — И ненависть к моим сыновьям. К сыновьям Лань Чжаня. Лань Ци Жэнь застывает, будто напоровшись на невидимую стену. Цзе У Цзюнь пытается увести его прочь, разрешить конфликт. Поздно. — В ваших же интересах, — голос божественного лиса звенит, затапливая сердца слышащих его трепетом, — сейчас утихомирить ваши мысли. Я бы ни одному дому не пожелал, чтобы из него ушел бог. На том ссора глохнет, будто на всех наложили знаменитое заклинание тишины. Лань Хуань виновато кланяется и мягко подталкивает дядю к выходу — тот и не сопротивляется, точно оглушенный. Пусть Вэй У Сянь ни разу не применял духовных сил, нечто в его голосе не давало усомниться: перед ними существо порядка куда более высокого, чем люди. Эта аура поражает до глубины души, и Си Чэнь одновременно встревожен конфликтом и счастлив за Лань Чжаня — коль человеку повезло получить сердце и любовь бога, его судьба отныне устлана цветами. Как только в цзинши остаются только Лань Ван Цзи и Вэй У Сянь, последний обессилено падает прямо в руки заклинателю и не произносит больше ни слова. Лань Чжань успокаивающе гладит его по спине и замирает, расслышав глухой булькающий звук. Лис плачет. — Вэй Ин… — сердце Второго Нефрита готово разорваться от жалости. — В глубине своего сердца… в глубине он хочет от них… — слова становятся все более неразборчивыми, и Вэй У Сянь просто больше не пытается говорить. Они пробыли вдвоем поразительно мало времени, и в разы больше — порознь, но за те бесконечно счастливые дни божество подарило ему столько ярких эмоций, сколько сам Хань Гуан Цзюнь не испытывал за всю жизнь. Но никогда еще Вэй Ин не представал перед ним в столь жалком и разбитом состоянии, словно из него вытащили саму жизнь. Его не пугали трудности и собственные неудобства, возникшие из-за двух растущих лисят внутри его утробы, он не боялся пройти на тяжелеющих с каждым днем ногах большое расстояние, чтобы добраться до дома любимого человека, но стоило возникнуть угрозе его детям, и в его груди вспыхнула обжигающая лава, готовая обрушиться каменным дождем на всякого, кто причинит им вред даже в мыслях. А за яростью всегда приходит усталость. — Я не допущу этого, — на лоб заклинателя будто опускается грозовая туча. Сейчас он готов драться за своих родных до последней капли крови, даже если придется повернуть меч против дяди. Услышав его чувства, Вэй Ин смеется и утаскивает Лань Чжаня в объятия и нежно целует. — Лань Чжань, скоро я стану твоим мужем по человеческим законам, — ведет руками по вискам, будто забирая тяжкие думы, и взгляд молодого человека теплеет. Заклинатель гладит его по животу, зарываясь другой рукой в волосы. Он не сдерживается от провокационного вопроса. — А сейчас? — А сейчас, — божество утыкается носом ему в ключицу и щекочет челюсть мягкими треугольными ушками, — я твой по желанию своего собственного сердца. И буду всегда. Усталость начинает брать свое, и лис засыпает. Через некоторое время до чуткого слуха заклинателя долетают тихие детские шаги — А-Юаня вряд ли кто тренировал, но он уже инстинктивно способен ходить достаточно неслышно. Если развить его способности, мальчик вырастет в потрясающе сильного заклинателя. — Братец Вэй Ин? — он едва слышно прокрадывается в цзинши, еще не видя Лань Ван Цзи, а, заметив, замирает, словно сделал что-то предосудительное. — Хань Гуан Цзюнь… — Мгм, — Второй Нефрит жестом подзывает ребенка к себе, и обрадованное дитя тут же забирается с ногами на постель. — Как ты нас нашел? — А… я просто знал, — Вэй Юань удивленно поднимает свои чистые глаза, не понимает, что такого в том, чтобы просто знать. — А-Юань может остаться? Лань Чжань вытирает крошки с пухлой щеки мальчика — его уже успели чем-то угостить — и кивает. — Мгм. Гу Су Лань вздрагивает до основания, когда новости настигают каждого адепта в ордене: Хань Гуан Цзюнь привел с собой мужчину, которого собирается сделать партнером на стезе самосовершенствования. И неизвестно, что хуже — то, что он носит детей, или что он не человек. По правде говоря, о последнем как раз мог никто не узнать. Лань Си Чэнь держит хорошую мину и обтекаемыми фразами говорит обо всем и ни о чем, а вытаскивать информацию клещами из главы клана никто бы не решился. Но Вэй Ин сам раскрывается, даже не слишком пытаясь утаивать это. Уже на следующий день он с радостью кидается с Вэй Юанем на детскую половину прямо в звериной форме. Лань Чжань даже не пробует его останавливать — не может, или делает вид, что не успевает остановить, когда розовые подушечки лисьих лап мелькают перед ним в последний раз. В окружении малышей он чувствует себя просто прекрасно, даже не дернувшись, когда дюжина мальчиков и девочек принимаются единовременно дергать его за уши и хвост с радостным писком «собачка!». — Это собачка! — доказывает Лань Хэ. — Нет, это тигр-р-р! — упирается малышка Лань Бянь. По правде, она уже не так уверена в этом, но настаивает просто из принципа. — Это лисичка! — гордо тыкает пальцем веселый мальчик чуть младше А-Юаня. — Ты угадал, — важно хвалит его Вэй Ин. Волна восторженного писка вновь накрывает его, и адепты, приставленные к детям, медленно пятятся прочь, благополучно оставляя огромного зверя на растерзание младшему поколению Лань. — Тише, тише, грозные заклинатели, я оглохну! — А как ты разговариваешь? А ты волшебный? А почему ты толстый? — град вопросов засыпает Вэй У Сяня, не оставляя ни единого шанса на спасение. — Я не толстый! — машет головой божество. — Во-первых, я божество, поэтому я много чего могу. А во-вторых, я не толстый!!! — Я такое уже видел, — деловито кивает тот самый умный малыш, что опознал в нем лису. — У тети Ли Хуа тоже был живот, а потом появился А-Пао. У тебя тоже будет маленький ребенок? — У меня их будет два, — сдерживает хохот Вэй Ин. — И у них будут хвосты, совсем как у меня. — У-у! — с восторгом тянут малыши. Замерший в тени Лань Ци Жэнь наблюдает за играющим с детьми божеством, и не представляет, что ему чувствовать. Предстоящую свадьбу хорошо скрывают, а потому вскоре о ней знает едва ли не вся Поднебесная. Еще бы об этом не слышали, ведь в качестве жениха — сам Хань Гуан Цзюнь! А вот о невесте таинственным образом не известно совершенно ничего — адепты Гу Су Лань молчат об этом, точно рыбы. Самые сильные кланы строят догадки, дева какого ордена удостоилась подобной чести, и никак не могут прийти к единому мнению. В день свадьбы каждого явившегося на это событие постигает одна и та же судьба. Всякий заклинатель, увидев рука об руку с Лань Ван Цзи облаченного в закатно-алые одежды сдерживающего хохот молодого мужчину с подозрительно круглым животом, сперва замирает в ступоре, затем силится что-либо произнести, и, потерпев неудачу, мрачнее тучи отходит к другим, уже прошедшим через это и ожидающим очередного бедолагу. Вэй У Сяню хочется смеяться над ними до упаду. Но он держится. Ради Лань Чжаня, в душе которого сейчас мечется щемящее счастье и ни капли стыда за свой выбор. А-Юань хихикает в уголке. Вэй Нин и Вэй Цин делают вид, что не слышат. Глава клана Лань произносит речь — спокойно и торжественно, будто ничего необычного не происходит. Рядом с ним спокойным выглядит лишь глава ордена Цзян — господин Фэн Мянь искренне улыбается и единственный приветствует новобрачных без малейшей запинки. Цзян Чэн фыркает и кажется раздраженным, но даже в его сердце нет ничего, кроме веселья. Никто бы и подумать не смел, что именно в Гу Су произойдет самая нелепая свадьба, которую лишь можно вообразить. Но несмотря на общую атмосферу растерянности и сдержанного смущения, Лань Чжаня волнует лишь теплая ладонь лиса на его руке, и его горящий любовью взгляд. Гости перебесятся, близкие отсмеются, но Вэй Ин отныне навсегда останется с ним. — Лань Чжань, — урчит лис, переплетая с ним пальцы. — Выпьешь со мной? Хоть это и называется так, в их пиалах нет ничего, кроме чая — к разочарованию божества, в его положении лису Вэй Цин запретила даже крошечную каплю алкоголя, а в клане Лань, вдобавок, вино запрещено. Однако в чаше Лань Чжаня плещется прозрачная гранатовая жидкость вместо светло-травяной. Заклинатель замирает, а затем прикрывает глаза, опрокидывает ее в себя без малейшего сомнения. Серебро лисьих глаз на миг окрашивается винным сиянием. Так была отдана вторая часть Вэй Ина.