Кто ценит свежесть нежных роз, тот рвёт их на рассвете, Чтоб в полдень плакать не пришлось, что вянут розы эти.
Крохотная камера, в которую не поступает солнечный свет, кандалы и устрашающего вида медицинские приспособления, назначение которых — мучительные пытки. Никто не знает о существовании этой бледно-чёрной комнаты. Кроме троих людей — управляющего с лысой макушкой и пивным животом, кудрявого молодого врача и одного душевнобольного парня. Обморок из темноты, ведущий к тому, в кого влюблён этот юноша со стеклянным взглядом. К тем искусанным вишнёвым губам, тёмно-карим, почти чёрным глазам и к полусонному саду, где отцветали розы оттенка крови и снегов. Когда Костя смотрит заигрывающей смерти в лицо, он почему-то вспоминает беспросветный ливень одним мартовским днём. Как бы он хотел повстречать его под крыльцом психбольницы снова. Возможно, они бы поступили иначе. А что, если получилось бы сбежать? Что, если Костя обнял бы его и задушил, чтобы никогда больше не видеть белую розу в тёмных волосах, и чтобы никто больше не смотрел в те тёмно-карие глаза? Дорогой читатель, об их больной любви можно писать поэмы, и я бы написала, не будь прозаиком. — Никита Владимирович рассказал мне, что ты не следуешь указаниям врачей, — немаленький пивной живот пошатнулся. — Это правда? Черноволосый парень в запятнанной смирительной рубашке, склонив голову набок, ожидающе смотрел прямо в узкие глаза управляющего. Что он будет делать дальше? — Ну же, Костя, отвечай! — кудрявые пряди непослушно спадали на лоб. — Просто пообещай, что ты будешь слушаться меня, и мы тебя отпустим. Ты же понимаешь, что я не желаю тебе зла! Никита правда не хотел причинять Косте боль. Он не знал, что всё случится именно так. Ему было невыносимо тяжко наблюдать за тяжёлым выжидающим взглядом цвета грозового неба и за быстро-быстро пульсирующей жилкой у виска. Пара резких движений и молчаливый юноша в смирительной рубашке оказывается полностью облит ледяной водой. Из угольных вьющихся волос одна за одной падают капли. Это просто дождь. Прямо как в тот сладкий мартовский вечер. Если бы Костя мог встать, пройти пару метров и прикоснуться к тёплой руке своего Сладкого, он был бы спасён. Пока он его любит, все пули пролетят мимо и превратятся в цветы. — Да подождите Вы, ему же будет холодно! В этой норе так сыро, — кудрявый врач подбежал к Косте и стал между ним и мужчиной с пивным животом. — Я считаю, у Вас слишком радикальные методы! — Тогда пересчитайте, — на упитанном лице со злобной ухмылкой начали проступать мелкие капли пота. — Благодарю, что согласились помочь, — светло-карие глаза Никиты впервые яростно сверкнули, — но дальше я справлюсь сам. Массивная дубовая дверь с грохотом захлопнулась, когда за ней скрылись два силуэта. В крохотной камере, в которую не поступал солнечный свет, остался лишь один человек, пребывавший в полном негодовании.***
— Ты создал штиль после шторма и прогнал тени моей большой трагедии, — Костя плотнее закутывался в выцветшее полотенце и мило прищуривался из-за настойчивых апрельских лучей. — Как тебе это удалось? Кудрявый доктор в замешательстве сидел на краю койки и даже не знал, что ответить. Обычно психически нестабильные люди выкрикивают разные гадости или же просто несусветный бред в его сторону, но Костя был другим. Он говорил запутанно, преувеличенно и чересчур метафорично. Никиту так сильно это цепляло. Ему почему-то вдруг стало очень обидно и досадно из-за внезапно всплывшего в его сознании образа невысокого кареглазого парня, крепко сжимавшего в руке растаявшие шоколадки.— А почему вон тот осколок зеркала так одиноко лежит в углу? — Мы можем подсказать тебе отличное применение для него.
— Не нужно, — решительно ответил Костя двум своим друзьям и поднял маленький, но очень острый осколок. — Я сам знаю. Шутливое апрельское солнце играло на крохотном кусочке зеркала так же безмятежно, как пальцы Кости, беззаботно прыгающие по клавишам фортепиано. — Никита Владимирович, — бледная полупрозрачная рука прикоснулась к вспотевшей ладони кудрявого доктора, — каковы страдания на вкус? Как персики? Зеркальный осколок в руках Кости оставил на нежной коже Никиты небольшую кровавую дорожку, расцветавшую алыми бутонами. Кареглазый юноша дрожал всем телом, бился в бесшумном припадке, но не сводил испуганного взгляда с расширенных зрачков парня напротив. — Нет, Костя. У страданий запах розмарина и ягодных сигарет, — Никита прильнул губами к кровоточащей ране на своей руке. — Не будь так жесток, Костя. Тебе не идёт. Черноволосый юноша с зеркальным осколком в руке, из которого всё ещё капала кровь, бросил свой безумный взгляд в сторону парня в белом халате, будто выстрелил в него свинцовыми пулями в упор. — Я полон ненависти. Мне страшно, когда она выходит и я не знаю, кто будет следующим, — Костя бросил осколок в стену. Он раскололся на десяток маленьких зеркальных кусочков, запятнанных алой жидкостью. Никита слегка надавил на плечи Кости, заставляя его присесть на скрипящую кровать. Он приподнял подушку, чтобы ему было удобней лечь и нащупал под ней какую-то бумажку. В следующий миг она лежала в кармане чересчур любопытного кудрявого доктора. — Мои ночи длятся полгода, — Костя рыдал, но на его лице не было ни одной слезинки. — Я знаю, что время лечит, но почему мне пока не легче? Сизая ночь глядела в окно психиатрической больницы, в комнату, где беспокойно спали два парня — один, ворочающийся на подушке, которая всё ещё пахла свежесорванными розами, и другой, замерший в странной позе на полу возле скрипящей кровати. Такими их застал только что вошедший невысокий юноша с почти чёрными глазами и очередной пачкой ягодных сигарет в тонкой руке. Он хитростью пробрался через всю психбольницу, чтобы попасть в одну комнату на втором этаже. Увиденное ударило его прямо в солнечное сплетение и разлилось по всему телу, отдаваясь эхом на покалывающих нервах в кончиках пальцев. Артём подошёл к окну, где открывался вид на полусонный сад с тёмно-красными и снежно-белыми розами и закрыл форточку. Оттуда невыносимо дуло колючим ветром спешных прощаний, беззаботных разговоров и неслышных поцелуев в шею. Начинал моросить дождь. Ощущение ненужности убивает человека гораздо быстрее и мучительнее, нежели сигареты или алкоголь. И всё-таки, мой дорогой читатель, каковы страдания на вкус?