Shameless

Честно говоря, я в смятении, соврала ли мне реклама. Да, аренда помещений в Сиродиле просто заоблачная, но собирать клуб любителей макраме в пещере под Кватчем, без указателей и провожающих — полный стыд. И за это мы налоги платим? Кому-то пора разобраться. Я тот ещё географический кретин, поэтому пришлось поблуждать по округе пару часиков, пообщаться с местными, но те понятия не имели, что за макраме такое, и на всякий случай пригрозили вилами и Дозорными Стендарра. Вот поэтому искусство должно развиваться в столице! К счастью, страх придал правильный вектор ускорения, и я вышел к нужной пещере, у входа в которую уже собралось несколько человек. Неприветливый данмер в чёрной робе, который если и увлекался плетением, то в тайне, остановил меня и потребовал сходу ответить, зачем мне вступать в их немногочисленное сообщество. — Люблю работу руками — это развивает моторику и логику, — ответил я и зачем-то добавил: — Если вы понимаете, о чём я. Не знаю, зачем так вообще сказал, но данмер кивнул и пропустил без дополнительных вопросов. Обстановка внутри на любителя, но тогда я вида не подал, ведь не до конца понимал, специально ли столько слоев паутины навешали или же уборщик халтурил. Черепа, свечи и разбросанные камни душ не удивили — ими каждый уважающий себя дизайнер затаривается и повсюду разбрасывается. Вышитый на гобелене образ женщины с паучьими лапами за спиной привёл в дикий восторг своей искусной техникой и чувством тёмного, будоражащего стиля. Куда мне, едва научившемуся вязать простые петли! Тот, кто сделал это, должен был поделиться мастерством. Эффектно же, ну. Я был настолько взволнован, что председатель кружка обратил на меня внимание и поставил новичкам в пример, а затем пригласил всех на «разогрев». Вино и бесплатная еда на подобных сборищах лишь кажутся таковыми, а на деле потом счёт оплачивай — как же, знаем, — поэтому я решил остаться в зале с гобеленом. Изображённая женщина обладала величественной статью и ногами, как говорится, от ушей, так как платье уходило до края гобелена. Поза с выставленным вперёд плечом кричала о властности и решительности, а взгляд кроваво-красных глаз брал в плен выразительностью. Она была опасна, но чертовски сексуальна — и тут вы понимаете, о чём я. Сразу видно, когда автор от сердца образ берёт. Даже паучьи лапы, нелепо торчащие откуда-то из хребта, не смутили — он же художник, он так видит, — и я прикоснулся к холсту, точно к святыне, стараясь не расплакаться от счастья. Пальцы ощутили тепло, даже жар, а затем это чувство устремилось ниже и обосновалось прямо в штанах. Остальные мышцы словно судорогой свело, я не мог пошевелиться и стоял посреди зала для собраний, как дурак, с самым крепким стояком в своей жизни. Отличное вышло знакомство с группой. Однако кто-то просил не беспокоиться — не голос в голове, а чужое присутствие. Мне хотелось думать, что она — женщина с гобелена — коснулась в ответ. «Чего ты хочешь от меня, жалкий смертный?» Ох, она прекрасно знала, как я жаждал освобождения, но хотела помучить. Жар едва с ума не сводил, а на штанах расползалось пятно от предсемения, но руки всё ещё были заломаны за спиной судорогой. Пришлось податься вперёд бёдрами, чтобы потереться хотя бы о ткань, жмурясь от боли при трении об особо мягкие и чувствительные места. Она рассмеялась и приказала обращаться к ней «моя Госпожа». — Хорошо, мне бы только штаны развязать… моя Госпожа! — то ли прорыдал, то ли прокудахтал я в отчаянии. В ответ она усмехнулась так, что у меня волосы встали на затылке, и произнесла: — Желание выполнено, смертный. А теперь посмотрим, как ты будешь меня славить… Не успел я опомниться, как руки ожили и будто сами потянулись к поясу, затем пришло желанное облегчение. Член выпрыгнул из штанов, головка ударилась о низ живота с влажным шлепком. Однако ни спрятать его обратно, ни коснуться себя не получалось: судорога вновь парализовала руки. Хотелось взвыть волком, но вышло какое-то блеяние. Она была довольна обманом, хотя технически к исполнению желания даже Вайл не придерётся — наоборот, восхитится. Штаны валялись под ногами, ягодицы чувствовали каждое дуновение сквозняка. Однако когда паутина на стенах зашевелилась, возбуждение несколько поубавилось. Белые рваные нити с петлями на концах опустились ко мне, как рыболовные крючки. Одна тут же обхватила мою шею, но, к счастью, не затянулась туго, вторая опустилась на член, чуть поелозила по длине и опустилась до основания, сжав над мошонкой. Я пытался взбрыкнуть, но натянул удавку. Как только урок был усвоен, она вновь ослабла. Липкая паутина окутала кончик члена и медленно заскользила вверх-вниз, словно распробовала каждое движение, а стоны были ей ответом. Движения участились, и я внезапно осознал, что смогу это сделать, хоть и нескоро — ужас оказался не самым лучшим стимулятором. Удавка потянула голову назад, воздух едва поступал, но всё же я ещё не задыхался. Балансируя на краю жизни и смерти, я чувствовал, как липкая мерзость сжала яйца и начала играючи их перекатывать, пока член истекал смазкой и готовился извергнуться. А затем я взвизгнул, потому что на на чувствительный конец упало что-то маленькое, но опредённо живое: оно засеменило кучей ног и ломанулось внутрь через уретру, затем выползло и снова провалилось. Тело напряглось под изощрённой пыткой; вместе с семенем из меня вырвался душераздирающий вопль, на который и сбежались все члены клуба макраме. Мгновение они молчали и просто пялились на меня, всего в паутине, со спущенными штанами и стекающей по нитям спермой. Вид, наверное, запоминающийся. — Вызов Госпожи сорван! Целый год насмарку! — орали они и не спешили помогать. Тем временем я понял, что тело снова принадлежит мне, и быстренько натянул штаны, наплевав, что засунул внутрь целый ворох паутины. О том, что какое-то время ползало внутри меня, не хотелось даже думать: возможно, всё это было лишь галлюцинацией, а на самом деле я лишь запутался в декорациях, нафантазировал скамп знает что про красотку с холста и… — Что ты у неё попросил? — знакомый данмер с угрюмым лицом схватил меня за плечи и уставился в глаза. От испуга я разучился говорить загадочно. — С-снять штаны. Вот. Кровь, начавшая отливать от лица, снова туда хлынула. Робко сжимая края штанов, я засеменил к выходу, утягивая шлейф паутины, словно поджатый хвост. К счастью, никто не останавливал. Короче, рекомендовать место не буду — на любителя это ваше макраме.