Волк на пороге

Хэнк ничего не видит, хотя глаза его открыты. — Коннор? — спрашивает он, в глубине души надеясь, что ответом ему будет тишина. Этого не происходит. — Я здесь, Хэнк. Коннор всегда рядом, услужливый и заботливый, готовый вопреки своей программе примерять роли сиделки, врача и возлюбленного. Он с энтузиазмом выполняет все, кроме одной-единственной вещи, которую Хэнк желает больше всего. — Какое сегодня число? — еще один стандартный вопрос, который ему ничем не поможет, но который он задает все равно. — Сегодня восьмое сентября две тысячи восемьдесят пятого года. Ты проспал важный день, Хэнк. Теперь он спит долго, иногда сутками, иногда неделями. Это нездоровый сон, неестественный, вызванный медикаментами и черт знает чем еще. Пока Хэнк спит, Коннор «чинит» его как может — заменяет отмирающие внутренние органы на биокомпоненты, делает полное переливание крови, занимается его мышцами, следит за тем, чтобы в его организм поступало достаточное количество питательных веществ... Проще говоря, Коннор делает все то, что Хэнк так отчаянно просит его не делать уже не один десяток лет. — Мне исполнилось сто, — произносит он без единой эмоции в голосе. — Поздравляю. Коннор улыбается, Хэнк в этом почти уверен. — Что насчет подарка? — Все, что захочешь, — вместе со словами приходит прикосновение, короткое и мимолетное. Сорок лет назад этим дело бы не ограничилось, но теперь чужие пальцы лишь убирают несуществующие пылинки с его плеч. — Позволь мне умереть. — Нет, — он отвечает резко, голос меняется, а пальцы сами собой вцепляются в ткань футболки. — Нет. Хэнк не чувствует ничего. Пока что. Через несколько дней он снова будет биться в судорогах и орать от боли, потому что биокомпоненты не приживаются так, как нужно, или потому что его собственные органы не выдерживают нагрузки. Совсем скоро начнет отказывать и мозг. С памятью уже несколько лет все обстоит плачевно — Хэнк не может вспомнить, как звали его бывшую жену, где сейчас его сын, и в каком году погиб Гэвин Рид, а это значит, что дальше будет только хуже. — Пожалуйста, Коннор. — Нет. Ты пообещал, что мы всегда будем вместе. Ты обещал! Хэнк в этом не уверен. Он не уверен и в том, что тот, чьи слезы капают ему на футболку, действительно Коннор, а не кто-то другой. Он не может вспомнить, как именно потерял зрение. Перед глазами всплывает и тут же исчезает странная сцена — перед глазами два Коннора, одинаковые и разные одновременно. Хэнк смутно помнит, что произошло дальше, но то, что он помнит, само по себе уже невероятная удача, раньше его мозг старика не давал ему и этого. Пистолет выпадает из рук. Под коленями расползается синяя лужа. Он что-то говорит. Может быть, это и есть то самое обещание? Сердце сжимает странное горькое чувство вины. — Ты обещал, — настаивает Коннор, повторяя одно и то же раз за разом. — Обещал... Хэнк не помнит, что он сделал, но у него создается впечатление, что он заслуживает все мучения, через которые ему приходится проходить. Именно поэтому он не без труда поднимает тяжелую руку и опускает ладонь на голову Коннора, взъерошивая ему волосы. — Ты прав, я обещал. Прости. Я больше не буду просить тебя убить меня. Хэнка успокаивает мысль о том, что однажды Коннору все же не удастся его починить. Коннор почти наверняка улыбается.