Моя жизнь — чья-то глупая шутка.

Кларк проспала так до утра, и хоть у её сестры болело всё тело, было неважно, главное, её ангелочек выспался бы и вышел из этого зомбического состояния. Голубоглазая подняла свою голову с плеча сестры в районе восьми часов утра. То, что она проспала непрерывно двенадцать часов, было уже достижением. — Доброе утро, малышка... — прошептала Лекса, боясь, что сейчас её оттолкнут. А Кларк как будто забыла всё, начала нежиться в объятиях зеленоглазой, потягиваясь и разминая свою шею и руки с ногами. — Доброе... — прошептала блондинка, прижимаясь сильнее к тёплому телу. Она тоже боялась, что та исчезнет, что она галлюцинация, и если она сейчас встанет с неё, то всё пропадёт. — Я больше не хочу, чтобы ты уходила... Сколько потребовалось дней понять Кларк, что она больше не сможет без сестры? Два дня, три? Неважно, до неё, наконец, дошло, что они связаны невидимой нитью и если пытаться порвать её, то это может привести к необратимым последствиям. — Помнишь? Ночью я сказала, что больше не оставлю тебя, так оно и будет, — заверила её брюнетка. — А теперь нужно вставать, ибо скоро придут доктора... Та кивнула, вставать от приятного тела совсем не хотелось. — Лекса, они спрашивали меня про какую-то страховку... Я не знаю, в России такого нет... — Я разберусь, не переживай, — она погладила рукой по щеке Гриффин и ей очень захотелось её поцеловать, но она сдержалась. Ведь, по сути, скорее всего, она не прощена. Девушки вышли из палаты, и Вудс унеслась к стойке регистратуры, как и обещала, решить все вопросы. Позже она вернулась, Кларк сидела возле палаты. Зеленоглазая присела на корточки перед своей девочкой и положила свои руки на руки Кларк, которые лежали на коленях. — Малышка... Давай съездим домой? Приведём тебя в порядок... Пожалуйста, ведь когда очнется Анья, не думаю, что ей приятно будет увидеть, как дочь за неё переживала... что забыла совсем о сне, питании, душе... Она начнёт винить себя в твоём состоянии... Блондинка хотела отказаться, но потом поняла, что это правда. Внешний вид её был, мягко сказать, ужасающий, поэтому она согласилась. Они предупредили медперсонал, что уедут и к вечеру вернутся. Они вошли в тихий дом, Лекса только опомнилась. — Кларк, а ты звонила Рэйвен? Говорила ей... Отрицательно помотав головой, блондинка прошептала: — Я была не совсем в себе и... Она была прервана брюнеткой. — Я всё понимаю, Кларк, я позвоню сама. Тебе помочь... с душем? Лекса понимала, что всё, что у них было, не должно как-то стеснять девушку. Поэтому если она будет нужна и там, чтобы помочь в чисто физической силе, то она и там поможет. Гриффин замотала головой в разные стороны и ушла наверх. Зеленоглазая, не теряя своего времени, решила позвонить Рэйвен. — Рэй, привет, это Лекса! — Да, Лекс, что тебе нужно? Я занята. — Ты вообще смотришь телевизор? — Хмм, нет. Я же говорю, я занята. Лекса, конечно, не знала, что у них произошло, но слова «я занята» так взбесили её. — Ну, может, ты найдёшь в своём плотном графике свободное время и навестишь свою любимую! Ах да, ты же не знаешь, не смотришь телевизор в связи с твоей занятостью и даже не позвонила ей. Любовь всей твоей жизни разбилась на самолёте и сейчас в коме... Но ты же занята... Смотри, можешь не успеть попрощаться... В трубке послышались слёзы того человека, который плакал за всю жизнь всего два раза. Один раз при расставании с Гриффин, второй раз на рождении своих детей. Брюнетка пожалела, что преподнесла всё в такой грубой форме. — Рэйвен... прости, я не хотела... — Где она? — В центральной больнице. Мы с Кларк отъехали переодеться и поесть. Посидишь с ней до вечера? К вечеру мы будем... Не хочется оставлять её одну, вдруг она проснётся... — Хорошо, — ответила шатенка, отключаясь. Вудс решила приготовить перекусить сестре и себе, а также приготовить ещё что-то и положить в контейнеры, забрать их с собой. Потом она поднялась к девушке в спальню с подносом еды. — Малышка... Я приготовила нам поесть... — проговорила, заходя в спальню, чуть не роняя поднос. Кларк стояла в одном полотенце. Её волосы были мокрыми, а капли воды падали на оголённые участки плеч и груди, а также между ложбинок. Лекса засмотрелась, а потом опустила свою голову со словами. — Прости... Я должна была постучать... Она хотела уже уйти, как блондинка подошла к ней ближе, их разделял только поднос, они смотрели друг другу в глаза. — Не уходи... — попросила Кларк тихим голосом. — Прошу... Честно, Вудс растерялась, а потом быстро взяла себя в руки. Ибо она должна быть сильной и той, кто решит все проблемы Кларк, а не доставит их больше, как это было ранее. Вудс пропустила поднос на письменный стол, обняла крепко девушку, зашептав ей на ухо. — Позволь дать тебе то, что сейчас нужно... Позволь снять тебе напряжение... Позволь снять усталость... Позволь дать тебе забыть обо всём, хоть на несколько минут... Отвечать блондинке и не нужно было, она давала зелёный свет своим поцелуем. Мягким, нежным, трепетным... Отвечая на поцелуй, Вудс подхватила сестру на руки и понесла её к кровати. Они долго целовались, так, как будто нуждались в этих поцелуях всё время, пока были вдали. Брюнетка не хотела торопиться, просто лежала и целовала Кларк, потому что своим напором могла испугать это бесценное совершенство, не прикасаясь даже к груди, которая всё также была под тонкой тканью полотенца. Как вдруг блондинка взяла руку Вудс и дотронулась ею до своей гладкой промежности, она широко расставила свои ноги и Лекса начала водить осторожно пальцами по клитору. Зеленоглазая возбудилась и почувствовала дрожь в руках, как будто дотрагивалась до бриллианта в тысячу карат. Через несколько секунд её голова склонилась к блондинке между ног и её язык коснулся влагалища. Пальчиками Лекса раздвинула большие половые губы, чтобы доступа было больше. Она застонала, брюнетка продолжила язычком вылизывать её киску, немного трахать язычком в дырочку, Кларк прогнулась в спине и положила на голову Вудс свою руку, сильнее прижимая к своей сокровищнице. Зеленоглазая носом ткнулась в её клитор и продолжила трахать язычком её во влагалище. Из неё вытекали выделения, а та глотала вытекающие сладковатые соки. Лекса была дико возбуждена и уже жадно вылизывала ту, а Кларк стонала очень громко, заглушая весь шум в округе, сигналы машин, лающих собак и кричащих соседей. Вудс вошла двумя пальчиками во влагалище, скручивая их там, не останавливаясь, работала своим язычком на клиторе. Она почувствовала спазм блондинки, когда та сжала её пальцы, брюнетка не останавливалась, продолжала трахать сестру, хоть стало заметно тяжелее продвигать пальцы внутри. — А-а-а-ах! — Кларк кончила с оглушающим стоном. Сестра пыталась отдышаться, а Лекса, не теряя своего времени, слизывала всё обильное возбуждение Кларк, проглатывая его, боясь упустить хоть что-то. Вудс приподнялась к её лицу, оставляя целомудренный поцелуй на губах сестры, укрывая ту одеялом, прошептала: — Отдохни. Я никуда не исчезну. Да, брюнетка понимала и по взгляду той видела, что Кларк будет ещё долго боятся, что она пропадёт. Поэтому она добавляла всякий раз слова о том, что она не покинет свою девочку ни за что на свете. Но сколько пройдёт времени, когда блондинка всё же начнёт верить этим словам, знает только Бог. Рейес вбежала на всех парах в больницу. Расталкивая всех, понеслась к стойке. — Где моя жена?! Ни здрасте, ни привет, шатенка была просто в бешенстве. — Женщина, успокойтесь. Кто такая Ваша жена, для начала? Такие родственники часто подбешивали медсестёр, хотя те не знали, что творится в головах у пришедших к больным. Так вот, и у Блэйк были сейчас плохие мысли. Её бесило слово «успокойся», дай ей волю, она бы размозжила голову об стойку этой глупой молоденькой медсестрички. — Гриффин... Анья Гриффин. И шатенке сейчас было глубоко наплевать на своего мужа, на компанию «Гриффин корпорейшен», а тем более на что подумают о ней люди, её, кстати, это никогда не заботило. — 303. Ответила недовольно та, как будто предполагала, что с ней могут сделать. Рэйвен же след простыл. Она зашла в палату и сразу подошла к своей любимой. Провела своей рукой по щеке и подняла её руку, прижимая к себе. — Что же ты делаешь... Тебя и на минуту нельзя оставить одну... Конечно же, прям сразу, женщина начала винить себя, ведь если бы они остались там на запланированную неделю или больше, этого можно было избежать. — Я люблю тебя, слышишь! Люблю. Вернись ко мне... Ты станешь моей женой, как только проснёшься, и я пристегну тебя к себе наручниками, чтобы больше не отпускать... друг друга... Шатенка расплакалась после этих слов, а младшие Блэйки только догнали мать и стояли в дверях, прислушиваясь к последними её словам. Они тоже переживали за Анью, им бы очень хотелось иметь двух счастливых матерей... Кларк и Лекса появились около палаты к десяти часам. Блондинка выглядела немного лучше: накормленная и выспавшаяся. Октавия встала и обняла молчаливо Гриффин, а та понимала, что её поддерживают. Голубоглазая протянула ладонь Беллами, и тот сжал её. Это тоже был жест поддержки, Вудс больше не ревновала к Блэйку, а тот больше не нарывался. Брюнетка кивнула им в знак приветствия, и сёстры вошли в палату. — Привет, Рэй... — прошептала Кларк, положив свою руку на плечо той. А шатенка накрыла её руку своей ладонью. — Привет... Ты же знаешь, кто я... для тебя? Не поворачиваясь, спросила Блэйк. Гриффин кивнула головой той и поворачиваться не нужно было, молчание блондинки всё сказало за неё. Но это нужно было произнести вслух для сестры. — Ты мой отец... — сказала тихо Кларк. Рэйвен обернулась и обняла дочь. — Ты знаешь, Анья не любит, когда так говорят. Отец, муж... Давай я буду второй твоей мамой, хотя бы до того момента, пока она не очнется? Кларк вновь кивнула, а шатенка уткнулась глазами ей в плечо, скрывая от неё непрошенные слёзы. Чуть позже Рэйвен разместилась на кресле возле кровати Аньи. Блэйки на кресле в углу. Беллами сел в кресло, а Октавия на подлокотник, облокотившись на брата. Лекса соединила два стула, села с краю, а блондинка легла, поджимая ноги, и голова её была на коленях Вудс. Позже она перевернулась, уткнувшись в живот той и заснула. Все заснули, кроме Рэйвен, которая не могла сомкнуть глаза, ибо боялась хоть что-то пропустить. Вся семья была в сборе, рядом. Каждый поддерживал друг друга присутствием, и ожидание казалось не таким смертельным.