Моя жизнь — чья-то глупая шутка.

Прошёл ровно месяц, как Кларк переехала в Нью-Йорк. Случилось много чего плохого в её жизни, что она не раз думала: её жизнь — чья-то глупая шутка, и не раз хотелось умереть... Но знаете что? Она бы ещё сто раз всё это пережила, лишь бы знать, что в конце её ожидает её жена. Её любовница. Её женщина. Лекса Вудс, да, а сейчас Лекса Гриффин. Всё плохое со временем забудется, и они будут жить долго и счастливо. Не раз бы некоторые подумали, вот бы мне так... Это самая настоящая любовь, пройдя все беды, горе и слезы, оказаться в самом тёплом, защищённом ото всех местечке. В сильных объятиях своей жены. Как и говорилось, у каждого любовь своя, и не стоит осуждать, навязывать своё видение любви другому человеку. Кларк видела это так, по-своему, превознося свою Лексу на вершину страсти, любви, нежности, теплоты, доверия, единства, ласки, спокойствия, счастья, наслаждения, безопасности, благодарности, блаженства, близости, влюблённости, вожделения, восторга, восхищения и т.д. — Ааааах... КлаАаарк, чтооо ты делааАешь? — стонала брюнетка, не успевая проснуться и открыть глаза. Блондинка подоткнула под свой живот подушку, в том месте, где была прострелена, чтобы было удобнее и не больно. Она лежала и вылизывала свою жену, тем самым пробуждая её ото сна. — Люблю тебя, желаю доброго утра, поздравляю с наступающим, делаю счастливой... Перечисляла голубоглазая, ненадолго оторвавшись от таких манящих и скользких губок. — Веернииись! — запротестовала Лекса, направляя аккуратно голову своей жены туда, где всё уже пульсировало и пылало огнём. Кларк усмехнулась и нырнула лицом между ног. Раздвигая губы, голубоглазая пробралась ртом к сочащейся розовой плоти жены и нырнула языком во всепоглощающее хлюпающее жерло.  — Охх... — только и смогла произнести Лекса. Блондинка нежно взяла ту за бедра и стала лизать дырочку. Сладко, как любимое мороженое. Покорная и ласковая. От этой мысли и её языка брюнетка потекла ещё сильнее. А жена, очевидно, это ощутила и стала не только ласкать языком, но и посасывать, слизывать весь сок, жадно, как будто голодная. Она даже не смотрела на Лексу, всецело отдавая процессу. — Даа... Хорошо как... — простонала та и взяла её за голову, прижимая сильнее. — Лижи, любимая, лижи... Получив, как бы, одобрение, блондинка стала ещё усердней. Язык уже ловко входил в дырочку, немного потрахав её, она возвращалась к чувствительному клитору, целовала писечку и глотала то, что заработала. Лекса осторожно взяла её за волосы и стала подмахивать бедрами навстречу лицу жены, глубже, прижимаясь крепче его к киске. — Трахай меня язычком, принцесса... Дааа... Как трогательно делала всё белокурая голова. Преданная, как собака, Кларк жаждала лизать Лексе. — Какая ты сладкая... Я изголодалась по тебе... Ты... твой запах.. ты свела меня с ума ещё тогда в туалете... Брюнетка только улыбнулась и приподняла попку, отрываясь от кровати. Жена буквально с рычанием опустила голову ниже и, поддерживая слегка за попку, раздвинула ягодицы.  Голубоглазая стала вылизывать попку. Этого, кроме неё, Лексе не делал никто. Та широким языком водила вверх и вниз, мяла попку, любовалась и снова вылизывала.  — Моя! Моя, слышишь?! Она ввела язык в попку и стала потрахивать зеленоглазую им. Её рука оказалась между ног, помассировав клитор, она ввела два пальца в киску и так, трахая языком попку, пальцами трахала вторую дырочку. Брюнетка стала кричать, ощущения переполняли её. Она выгнулась и отдалась ласкам своей жены. — Твоя... даааа! Не останавливайся, любимая, трахай меня!!! Когда Кларк сжала одну ягодицу, её язык все глубже вошёл в попку, а пальцы жестко, но чувственно трахали киску, Лекса, истекая как последняя сучка, кончила, громко крича и дергаясь от волн накрывающего оргазма.  Она держала жену второй рукой за бедра и не останавливалась, пока тело не расслабилось. Блондинка всегда знала, чем взять жену. Так, как целовала она Лексу между ног, этого не делал никто и никогда. Это было не куни, не вылизывание. Она буквально целовала там брюнетку. Нежно, не спеша, мурлыча от удовольствия. Могла делать это очень-очень долго, пока та не кончала или не умоляла её войти в тугое влагалище. Зеленоглазая помнила это всегда. Потом та поцеловала попку, живот и лобок. — Я в душ. Улыбаючи проговорила голубоглазая. Лекса усмехнулась, подозревая, что жена кончила прямо в трусы. Запах её и внешний вид говорили именно об этом. — Зачем ты встала? Спросила беспокоясь брюнетка, заметив спускавшуюся Кларк по лестнице. Подбегая и помогая ей. — Неужто ты думаешь, я буду сидеть в своей комнате, когда уже скоро полночь и полный дом гостей?! Брюнетка пожала плечами. — Ты не поправилась ещё, и я собиралась к тебе прийти. Как только помогу Анье. Она весь день после охуенного пробуждения помогала крёстной в готовке и накрывании стола. — Я хочу поцеловать тебя 31 декабря в 23:59 и 1 января в 00:00. Это будет идеальный конец старого года и потрясающее начало нового. Прошептала блондинка, прижимаясь к жене и накрывая своими губами её пухлые губы. Лекса ответила на поцелуй с превеликим удовольствием, а потом оторвалась о неё, проговорив. — Я, вообще-то, жрать буду. Засмеялась она, за что получила толчок в плечо. — Сучка! Произнесла Кларк, а её вновь заткнули поцелуем. — За стол садитесь, а то пропустите всё. Сказала Анья, проходя мимо них, неся последние тарелки с готовой праздничной едой. Ровно в 00:00 в доме Гриффин послышался звон фужеров. Они чокались и желали друг другу счастья. Кларк поступила со временем в университет на архитектурный факультет, а жена её устроила на время к себе секретаршей, чтобы та была каждую минуту рядом с ней. Также, как только она закончит, брюнетка пообещала ей оборудовать свой кабинет в два стола. В последующем чтобы жена работала с ней. После Нового года они уехали, не сказать, что в путешествие... Лексу вызвали на продолжение съёмок БХМ и она просто не могла не взять с собой блондинку. Там-то они и узнали, что Кларк беременна. Беременность сохранилась, несмотря ни на что. Беллами и Эко после Нового года улетели на месяц на Бора-Бора, а после уже жили в квартире Блэйка. Изредка навещая маму с её женой. Октавия и Линкольн улетели на Мальдивы месяца на три, ведь та ещё какой была лентяйкой. Но по возвращению устроилась на работу в компанию Аньи на место Нии Спаркс. Её детям дали двадцать пять лет лишения свободы. А самой Нии — пожизненное пребывание в тюрьме строгого режима. Причём ещё она находилась в инвалидном кресле. Лекса, не зная, наказала Спаркс больше, чем если бы убила её. Анья и Рейес улетели на Гавайи. Море и бассейн мало видели, проводя больше времени в постели, как обычно. У Эко родилась тёмноволосая девочка, а назвали её Сиреной. У Октавии — сын, Даниэль (Ден). А у Кларк с Лексой — две дочки, две двойняшки, одна с блондинистой головкой — Элиза, и с тёмнорусыми волосами — Алисия. Бабушки были очень счастливы. С ними так и остались жить Лекса, Кларк и две внучки. КОНЕЦ.